Станислав Игнаций Виткевич рецензии на книги

«…Ползучая форма шизофрении», — сказал бы Бехметьев».

Из грибов я употребляю обычно шампиньоны из супермаркета, поэтому постичь в полной мере Виткевича у меня, скорее всего, не получилось. Писать рецензию на этот роман - примерно то же самое, что с миопией -8 рассказывать о фильме, который посмотрел в кинотеатре без очков.

«Ненасытимость» показалась взрывной (по большей части для моего мозга) смесью абсурда, антиутопии и экзистенциального романа. Кто читал «Тошноту», заметит поначалу некоторое сходство в мыслях персонажей. Только у Сартра Рокантен ужасается и страдает тихо и социально безопасно, а герой Виткевича Генезип, не умея справиться с накрывшим его осознанием непостижимости и иррациональности бытия, пускается во все тяжкие.

Поэтому дальше сходство с романом Сартра теряется, а вот тошнота может легко накрыть самого читателя. Причем не метафизическая, а самая что ни на есть обыкновенная. Ибо текст этот на очень специфического любителя, и точно не для нежных барышень без нюхательных солей.

Воображение Генезипа поражает бесконечность потенциальных возможностей бытия. Ему мало одного только «я», единственнного варианта существования, единственной собственной ипостаси. Вырваться из «болотца обыденности и здравого смыслика», объять необъятное, прожить за раз миллион эвентуальных жизней, познать и почувствовать все, причем сполна, чрезмерно, «дать волю метафизической потребности пожрать все и вся» - Генезип принимается утолять этот голод. Но не посредством каких-то высоких духовных или умственных практик. Если бы он хотя бы сублимировал свое «состояние, определяемое в России хлестким выражением, которое нельзя повторить: всех не переe..», создавая нечто невообразимое в литературе, как Тенгер (еще один персонаж романа) в музыке. Но нет. Генезип затыкает эту черную дыру преимущественно через «половое свинство», реальное, воображаемое или предвкушаемое.

В связи с этим поначалу роман воспринимается даже как некое высокоумное порно. Но этого дела слишком много, им заполнено почти все пространство романа, и по мере нарастания ненасытимости и личностной деградациии персонажа его генитальное мировосприятие начинает утомлять. Постепенно замученный скотским эросом читатель в моем лице стал замечать, что «он уже не может уловить весь диапазон <…> волн своим захудалым ретранслятором». Интеллектуальная карета романа рисковала превратиться в похабную тыкву.

Тем не менее бросить книгу на полдороги не захотелось. На определенном этапе мною руководил даже не столько читательский интерес, сколько любопытство естествоиспытателя, наблюдающего за повадками забавно-безобразных зверушек. Разнузданная форма подачи выступила в роли одного из экспонатов этого паноптикума.

Где-то на последней трети романа я начала наконец получать кайф от текста. Все-таки сделан этот демонический бурлеск очень талантливо. Отдельные куски просто великолепны. Виткевич прекрасно владеет словом, он лепит потрясающие в своей необычности образы-описания, приправляет их своеобразным черноватым юморком, разбрасывает по романному полотну россыпь неожиданных и оригинальных мыслей. Кроме того, автора интересуют по-настоящему серьезные темы, такие как мироустройство будущего, деградация общества и человека, потеря последним собственной индивидуальности и значимости, паралич воли и чувств, пустая растрата личностного потенциала. Несмотря на кажущееся внешнее непотребство, глубин в романе предостаточно. Так что почти уверена, что когда-нибудь захочу перечитать «Ненасытимость».

ПС. Думаю, если бы Антуан Рокантен прочитал роман Виткевича, он бы совершенно точно перестал маяться своей Тошнотой.

ПС2. Благодарю @natalya.s.alex за выбор факультета - очень лестно)
В качестве ответного жеста я выбрала, наверное, самую неоднозначную улыбку для #универ_стомат_1
Кстати та, что на обложке - кисти Виткевича. Прекрасно, правда?)