Борис Васильев цитаты из книг - страница 19

Искусство должно будить мысли, а не убаюкивать их.

А что касается поэзии в частности и искусства вообще, то мне больше по душе то, где знаки вопросительные превалируют над знаками восклицательными. Восклицательный знак есть перст указующий, а вопросительный - крючок, вытаскивающий ответы из вашей головы.

И еще были тятькины правила. Простые: никому и никогда никаких правил не навязывать. И он не навязывал. Он всегда жил тихо и застенчиво: все озирался, не мешает ли кому, не застит ли солнышка, не путается ли в ногах. За это бы от всей души спасибо ему сказать, но спасибо никто ему не говорил. Никто.

- Офицер в России не попугай, в цвета не окрашен. Он украшен честью, и либо имеет её, либо не имеет.

- Продержись до своих, браток. Обязательно продержись. Уцелей. И скажешь им: тут, мол, ребята... - Он замолчал, подыскивая то самое, то единственное слово, которые мёртвые оставляют живым.
- Умирали не срамя, - негромко и ясно сказал молодой голос.

Товарищи! Парни и девчата, смотрите. Во все глаза смотрите на вашу подругу. Хорошо смотрите, чтобы запомнить. На всю жизнь запомнить, что убивает не только пуля, не только клинок или осколок-убивает дурное слово и скверное дело, убивает равнодушие и казенщина, убивает трусость и подлость. Запомните это, ребята, на всю жизнь запомните!...

Человека ведь одно от животного отделяет: понимание, что человек он. А коли нет понимания этого - зверь. О двух ногах, о двух руках и - зверь. Лютый зверь, страшнее страшного. И тогда ничего уж по отношению к нему не существует: ни человечности,ни жалости, ни пощады. Бить надо. Бить, пока в логово не уползет. И там бить, покуда не вспомнит, что человеком был, покуда не поймет этого.

Нет, не крика они испугались, не гранаты, которой размахивал старшина. Просто подумать не могли, в мыслях представить даже, что один он, на много верст один-одинешенек. Не вмещалось это понятие в фашистские их мозги, и потому на пол легли. Мордами вниз как велел.

пейте чай, болтайте, слушайте музыку, читайте хорошие стихи.

Он знал, что все пройдет: он уже мог вынести все, что возможно, и что невозможно мог вынести тоже.