Николай Златовратский

Вторая повесть из сборника произведений Николая Николаевича Златовратского называется «Золотые сердца». И вновь название в полной мере отражает содержание. В этой повести очень мало сюжета, зато представлены многочисленные портреты просто хороших людей. Очевидно, типажи, виденные писателем воочию, стали прототипами золотых сердец из самых разных сословий.

Мужчины и женщины, благородные и крестьяне, богоискатели и юродивые предстают на страницах произведения интересными, притягательными, где-то даже милыми образами, трогающими душу читателя.

Среди них, например, дочь помещика от крепостной, замечательная девушка, преодолевшая обиду на стеснявшегося её отца и препятствия, чинимые эпохой, ставшая лекарем и вернувшаяся в деревню, чтобы служить там. Фигура не идеальная, но обладающая привлекательными, по крайней мере для меня, недостатками — суровая, сдержанная до холодности, но в гневе порывистая и храбрая. Я всегда находил таких женщин магнетическими.

Или близкий знакомый рассказчика, владелец поместья, а, точнее, муж барыни-хозяйки. Женившись по любви, они несколько лет скитались в нужде в поисках какой-то трудно определимой правды, которую безуспешно пытался найти этот мужчина. Отчаявшись, осевши в женином родовом гнезде, он всё же не вынес отказа от своей несформулированной мечты и снова отправился бродить по земле, только на этот раз уже бросив жену одну. Чудовищно жестоко и несправедливо, если вдуматься, но, тем не менее, совершенно в едином укладе со строем своей души.

Хороша и пара старух, век вдвоём просидевших в девках. Они в то время, когда самостоятельность женщин в принятии решений была довольно ограничена, всю жизнь тащили хозяйство сами за себя, и когда из-за кулаков и мироедов оказались перед фактом списания на «бабье положение» (то есть принудительного лишения земли и личной независимости) предпочли скорее оставить всё нажитое и опять же уйти бродить по России, чем подчиниться общинному произволу.

Кстати, меня удивило, что слово «кулак» в значении «крестьянин, применяющий наёмный труд, сельская буржуазия, спекулянт» использовалось уже в 1870-е годы, за многие десятилетия до того, как вошло в Советскую терминологию первой трети XX века.

Золотых сердец в повести гораздо больше, чем те, о которых я упомянул. Я получил большое удовольствие, читая об этих носителях «русскости». Как ни относись к известному штампу о том, что русская душа — щедра, смурна и загадочна, это не отменяет его истинности. Так, к слову, часто бывает со штампами. Русского человека прежде состояния его двора интересует механика мироздания и взаимодействия с богом. В этом его счастье, а не беда, о чём и говорит Николай Николаевич Златовратский.

Какую же грандиозную работу проделали составители серии «Из наследия»! Благодаря их труду такой читатель, как я, может хотя бы немного развеять тьму своего невежества, приобщившись к забытым работам писателей, которые в любой другой национальной литературе составляли бы её великую гордость.

В один из томов серии "Из наследия" вошли повести и рассказы, написанные в последнюю четверть XIX века Владимирским автором Н.Н. Златовратским. По мнению литературоведов, Николай Николаевич не принадлежит к числу выдающихся представителей русской словесности того периода, но, тем не менее, в своё время он был уважаемым писателем-народником, сотрудничал в лучших литературных журналах Российской империи и активно издавался.

Первая повесть сборника называется "Крестьяне-присяжные", и это название отражает самую её суть. Некоторое время в истории России, к судебным слушаниям привлекали присяжных заседателей различных сословий, в том числе крестьянства.

Повесть Н.Н. Златовратского, конечно, наполнена гражданским пафосом, и для современников была интересна, я полагаю, прежде всего, этим. За прошедшее время обличительная сторона повести несколько померкла, так как явления, бичевавшиеся в ней, отдалились от нас уже далеко. Для меня интерес "Крестьяне-присяжные" представляли главным образом, как историческое свидетельство.

В центре повествования находится группа из восьми селян, избранных в качестве присяжных заседателей на двухнедельную судебную сессию в уездном городе. Дело происходит в ноябре, когда зима уже полностью вступила в свои права, сопровождаемая жестоким морозом и метелями. Жалея лошадей, присяжные два дня по лютому холоду и пронизывающему ветру топают в город пешком, напоминая мне, как я сам, жалея свои машины, в каких-то особо суровых условиях предпочитаю их не использовать, а лучше потерпеть самому.

И на пути в город, и во время пребывания в нём при исполнении своих временных служебных обязанностей, крестьяне сталкиваются с различными людьми и попадают в неловкие ситуации, которые позволяют понять быт и некоторые элементы устройства жизни уездной России того времени. Николай Николаевич живописует, насколько в тягость приходилась мужикам эта судебная повинность, насколько неохотно, но безропотно они ей подчинялись. И им было тем сложнее, чем они явственнее понимали свою неприспособленность к такой роли, поливаемые молчаливым или вполне громким презрением со стороны мещан, судейских и "аблакатов".

Повесть довольно небольшая - 130 страниц, ориентированная, прежде всего, на рассказ истории, поэтому каких-то очень запоминающихся персонажей ожидать, как мне кажется, не стоило, но всё же Н.Н. Златовратский создал несколько ярких образов. Особенно это касается старушки-богомолки, беглой от мужа, ходившей в суд, где разбиралось дело её сына. Он была седая, измождённая и больная. Ей не было тридцати.

Повесть написана, само собой, в минорном ладу, как заведено в российской классике. Если у русского писателя в произведении никто не умрёт, так, вероятно, и раки на горе засвистят. В "Крестьянах-присяжных", например, уходило их восемь, а вернулось семь.

Читая повесть, я остро ощущал родство с этой давно ушедшей жизнью. Пускай всё изменилось до неузнаваемости, и изменится ещё не раз, но бывшее когда-то остаётся в земле, по которой мы ходим.