Книга Доля отцовская онлайн - страница 7

***

Только юность дарит лёгкую, звонкую и летучую поступь, легкокрылая юность, навстречу которой мир раскрывается сам, словно книга, что жаждет быть прочитанной – только прикоснись ко мне неогрубевшими ещё пальчиками, только начни изучать изъеденные столетиями страницы… да не ценится то в молодом нетерпении вкусить от жизни побольше и поскорей.

София брела вдоль ограды парка, сплошь затянутой виноградом. Листья его вовсю раскрылись и флиртовали с ветерком, кокетливо поводя подолами зелёных юбочек. Но вопреки обыкновению, София не то, что не улыбнулась – даже не взглянула на своих маленьких приятелей. Казалось, она совершенно сосредоточилась, чтобы при ходьбе не наступить краешком башмака на тонкие расщелины между терракотовыми плитками, которыми вымощены были дорожки в этой, более известной обитателям дворца части парка.

– Небо свидетель, если вы ещё раз покажетесь мне столь удручённой, радость моя, я сочиню аромат, который собьёт с ног любого, кто только посмеет подумать в вашу сторону дурное, – этот задорный тёплый голос с мягким южным акцентом нельзя спутать ни с чьим… но какими судьбами тут господин придворный парфюмер?

Оказалось, белозубо и широко улыбающийся господин парфюмер вышли подышать рассветной тишиной – зрелая весна поутру чудо как хороша… почти как вы, звёздная чаровница.

Вышеупомянутая чаровница усмехнулась кучерявой галантности своего единственного в серпентарии королевского дворца доброго знакомца – хранительница чужих тайн, София не стремилась к общению, да и к ней обращались исключительно по делу.

Однако настроение, и в самом деле, подозрительно быстро исправлялось – правда, вчерашняя тревога за Динь не только никуда не исчезла, но стала ещё острее.

– Витторио, друг мой, – ответила София к парфюмеру, в миру звавшемуся мастером Пенсаторе, – ведь красивое начало вовсе не означает такого же развития и финала. Предстоят непростые времена.

На что ей радостно сообщили, – времена, мол, никогда простыми не бывают, так не портить же себе из-за этого аппетит?

– Не откажитесь позавтракать со мной, о пленившая моё сердце звезда, окажите мне эту высокую честь…

Когда мужчина требует, отказать ему очень легко – но когда он так просит… что ж, соблазны для того и придуманы, чтобы потворствовать нашим истинным желаниям?

– Мой дорогой Витторио, это было бы честью для меня, но я должна безотлагательно исполнить приказ её величества.

Подвижное и выразительное лицо мастера Пенсаторе на сей раз не показало ничего, кроме совершеннейшего подчинения воле их общей госпожи, и только длинные чёрные ресницы его опустились долу, скрывая блеск умных золотисто-синих глаз – при дворце не продержаться и дня, если не ощущать всех и всяческих веяний.

Бережно прикоснулся он губами к доверчиво вложенным в его ладони пальцам звездочеи – даже сквозь нитяные перчатки ощущалось, как замёрзли у неё руки – и раскланялся.

***

К цели София пошла кружным путём – мимо чайного домика, вдоль романтически опушённого редкими плакучими ивами канальца с крохотным озерцом для водных забав венценосных отпрысков – чем дальше она сейчас окажется от вездесущих придворных, тем лучше.

И только миновав оранжерею, звездочея позволила себе свернуть к флигелю секретариата – лично попросить дежурившего там пухлого чиновничка включить её письмо в ближайшую рассылку – высочайший приказ, отлагательств не терпит.

Чиновничек отозвался весьма нелюбезно, усомнившись, что некие придворные дамы понимают, с какими просьбами обращаются – послания от частных лиц, пусть даже и выполняющих августейшую волю, принимаются дворцовой почтовой службой только с соответствующим предписанием из канцелярии Его Императорского Величества. Так прямо и сказал, с полным осознанием государственности своей службы…

София страдальчески посмотрела на потолочную лепнину комнаты – гипсовый крылатый божок с отбитым носиком ответил ей из угла сочувственным взглядом – и протянула насупленному чину собственноручную её величества карандашную записку. «Податель сего действует по моему приказу и от моего имени».

Но дежурный секретарь не спешил одёргивать на изрядно выступающем брюшке лоснящийся сюртук, дабы встать перед тонкой ароматной бумагой навытяжку. Прежде он в сомнении покрутил заспанной физиономией, проштудировал изрядных размеров тетрадь, сшитую из грубых жёлтых листов, и подумал вслух, что наверняка у некой госпожи есть возможность добавить к сему несомненно драгоценному свитку другие убедительные аргументы – рвение младших служащих, к сожалению, низковато ценится. Да и молчание чего-то стоит.

Госпожа к такому повороту оказалась готова и легко рассталась с половиной имевшейся при ней наличности, посулив вторую при отправке послания.

Россыпь витиеватых благодарностей, которыми София разразилась на прощание, привёл чиновничка в замешательство – госпожа в дорогом чёрном платье как бы не сама звездочея, странно даме такого класса такие жесты… Уже давно скрылась она из виду и даже успела ворваться в свои покои, дабы дописать вчерашнее письмо племяннице, а чиновничек всё покряхтывал, щупал в жилетном кармане большую монету с профилем его величества, и недоумённо покачивал головой.

«Моя милая девочка, жизнь такова, что однажды тебе придётся принимать ещё более сложные решения, чем сейчас. Твоя вера в себя – основа силы – может оказаться подорвана… сумей даже в такую тяжкую для тебя минуту найти другое основание для этой веры – и сумеешь всё. На сём прощаюсь с тобой – до встречи, которую едва ли терпеливо жду. Всегда твоя».

София аккуратно вывела дату и инициалы, присыпала чернила мелким жёлтым песком из специального рожка. По давным-давно заведённому правилу ещё раз внимательно перечитала написанное – не забыла ли чего, обо всём ли предупредила свою малышку. Да, малышку – осенью, на равноденствие, всего только двадцать и сравняется.

Насчёт дома и хозяйства распорядилась – за весьма приятную на вес и вид сумму, которую госпожа придворная звездочея могла себе позволить без особого ущерба для кошелька. На время отсутствия Динь за всем присмотрят соседи – пожилая чета, чьи дети уже много лет назад покинули тесноватую родную глубинку ради зыбкого престижа числиться обитателями столицы.

Мельком представив себе, как хлопотливая соседка вручает Динь корзинку с бабушкиными гостинцами для далёких внуков, София тут же подумала, что денег на дорогу племяннице следует выделить чуть побольше, а к её приезду заказать портнихе три новых платья – пусть ждут свою маленькую хозяйку, по фигуре же подгоним, когда девочка будет здесь.

Насчёт дороги распорядилась тоже – надо отправить племянницу наилучшим способом. София и сама часто пользовалась им в первые два года службы при дворе: взять Динь с собой в столицу звездочея не решилась. Да девочка и сама не стремилась к переменам. Так и осталась под присмотром всё той же соседки в маленьком городке, где некогда София решила прекратить свои метания по стране и приобрела на имя племянницы крохотный домик, увитый виноградом.

Значит, в первый день к обеду почтовая карета доставит Динь в Ланц, главный город их ланда. Там девочке надо обязательно отдохнуть, поесть, выспаться. Хозяина одного из лучших тамошних постоялых дворов, господина Юнтера, София хорошо знала ещё по прошлой, кочевой и неприкаянной жизни – помогала его супруге разрешиться от бремени… но звездочея и о том не любила вспоминать. Ребёночка она тогда приняла – а вот успокоить роженицу, чтобы та страхами своими не мешала природе, едва удалось… знахари справляются с таким за несколько мгновений.

Утром второго дня человек от Юнтера проводит Динь на вокзал и поможет ей сесть на поезд. Хоть и недешёв этот вид транспорта, шумен и нуден, зато утром третьего дня София увидится со своей малышкой – почтовым же дилижансом от Ланца в Коренбург добираться существенно дольше, да и утомляешься с непривычки куда сильнее.

«Карты всегда пророчат нам дорогу: пока мы живы – мы в пути. Так что собирайся основательно, девочка моя, впереди у тебя очень долгий путь».