Книга Мой щенок онлайн - страница 5

Глава V
ДИПЛОМАТИЯ КАК ОРУЖИЕ

Пять уроков в первый же день после трех месяцев абсолютного дуракаваляния — это откровенно попахивало садизмом. Составлявшие расписание, видимо, хотели сразу вкатить ученичкам по полной дозе успокоительного, чтобы те как можно быстрее перестали трепыхаться. Когда звонок возвестил конец пятого урока, весь 8-й «Б» хором вздохнул с облегчением. Только за партой Трушкина и Королькова не наблюдалось энтузиазма. Леха все-таки призадумался — хоть минуту назад еще бодрился, уверяя себя, что готов чихать и на записку, и на того, кто ее писал. Славка Трушкин переживал из чувства солидарности.

Абориген со своим прихлебателем ускакали едва ли не первыми, но Мишка, проходя мимо, бросил чересчур сосредоточенному Лехе:

— Не спеши…

Это прозвучало как приказ.

Теперь Леха мучился. Ему действительно не хотелось спешить — но и не хотелось подчиняться приказу. А чем быстрее он соберется, тем быстрее попадет в лапы Кренделя и его дружков, разве не так?

Да-а… Ситуация.

Трушкин тоже копался — с таким видом, будто собрался остаться тут на вторую смену.

— Ты чего? — напустился на него Леха. — А ну, вали отсюда! Быстро!

Трушкин не удивился. Славка ответил — сама проницательность:

— Но… нам по дороге?

Леха стал ругаться про себя сложноподчиненными предложениями. Парень, судя по всему, просто из кожи вон лез, чтобы нарваться. Неужели не понимает, что сейчас ждет Леху?

— Захотел получить по морде за компанию? Ты мне не поможешь, у Кренделя — тусовка, это же твои слова… И мне он сказал — не спеши, а знаешь, почему сказал? Потому что хочет успеть собрать всех своих прихлебателей, догоняешь? А с Блэкмором он о чем шушукался?

— Слышь, Леха, — нерешительно начал Славка. — Тут есть один ход… на первом этаже, в туалете — открыть окно, и…

— Дурак! — не выдержал Корольков. Его распирала злость. — Крендель на два года дольше тебя в этой школе — ты его наколоть решил? Да он уже давно перекрыл все ходы и выходы… И вообще, это мои с ним разборки, понял? — Леха посмотрел на соседа исподлобья. — И не лезь… Вали отсюда своей дорогой — домой, к маме!

— Ну, знаешь! — Трушкин вскочил. — Мое дело — предложить… Это не я дурак, а ты… Пока! — И Славка выбежал из класса.

Леха проводил его хмурым взглядом. Пока они с Трушкиным ругались, класс опустел, и Корольков, остался один. Совсем один.

Что он может сделать? Пойти грудью на Кренделя? Красиво, конечно… Но, похоже, бессмысленно.

Переждать в классе? Тоже не выход. Если остаться, Крендель запросто сюда с дружками явится, вот и все дела. До второй смены еще целый урок, а потом пересменка.

Так, а если зашифроваться где-нибудь в школе? Зря он Славку отпустил, школа-то незнакомая, Леха в ней первый день. Трушкин хоть бы показал.

Но разве так поступит настоящий пацан? Пацан, который себя уважает? Разве он станет прятаться по углам?

И Леха встал. Он повесил сумку на плечо и вышел в коридор. Впереди был долгий путь по коридору второго этажа, затем — лестница, за ней — вестибюль, а там — школьный двор; потом — дорожка, вымощенная плиткой, а дальше уже — подъезд и квартира, ключ от которой — вот он, на шее у Королькова висит.

Где его встретит Крендель? Впрочем, разница? До квартиры ему не добраться — это факт.

Он шел по вестибюлю на ватных ногах. Нет, не шел, не то слово. Передвигался. Очень и очень медленно. И ничего не мог поделать с желанием передвигаться еще медленнее.

«Главное, успеть сумку отбросить, чтобы руки были свободны», — вертелось у Лехи в голове.

Пока он передвигался по школе, на него могли напасть из-за любого угла, но этого не произошло. Почему? Он не знал. Вот уже и вестибюль остался позади, а Крендель так и не обнаружил себя.

Теперь перед Корольковым была дверь. Он остановился. Положил ладонь на свежеокрашенную, едва высохшую, поверхность — и замер. Прежде чем открыть дверь, Леха решил, что сперва сосчитает до десяти. Нет, до тринадцати, до своего возраста.

Раз, два, три…

Почему бы им не оказаться за дверью? Не на крыльце, а в тамбуре, узком и длинном в обе стороны, вправо и влево. Прекрасное место для сведения каких угодно счетов — никто не увидит и не помешает.

Восемь, девять…

Кто-то рванул дверь с той стороны. Лехи-на ладонь провалилась, а сам Корольков едва не вскрикнул от неожиданности.

Это был не Крендель. Это был Трушкин.

— Ты… — выдохнул Леха.

— Слушай, его там нет! — возбужденно зашептал Славка. — Там — чисто, вообще никого нет! Понял? Пошли быстрей!

Леха проглотил слюну. Маленький Трушкин смотрел так радостно, что у Королькова отлегло от сердца, недавний испуг стал казаться смешным.

— Слушай, — напряженно прогудел Леха, выйдя вслед за Славкой на крыльцо. — Ты, это… Спасибо, что вернулся.

— Делов-то, — сказал Трушкин. Но Славка был явно польщен и даже, как заметил Леха, покраснел. — Ладно, пошли. У Кренделя, видно, что-то не сработало… Но тут все равно лучше не оставаться. Пошли ко мне, я тебе покажу такое — упадешь!

Леха сдержанно кивнул:

— Реклама что надо.

Они спустились по лестнице, пересекли школьный двор и деловито зашагали по «плиточной дороге». Думать о каком-то аборигене, жаждущем крови, ни Лехе, ни его спутнику не хотелось. Маленький Трушкин семенил в своих великоватых джинсах, «форменный» Леха вышагивал рядом страусом. Оба смотрели на мир глазами счастливого детства.

Им нужно было миновать трансформаторную подстанцию, рядом с которой проходила «плиточная дорога». И оба совсем забыли, что именно там могут нарваться на засаду.

И нарвались.

— Запоминай, пригодится, — торопливо произнес Трушкин. — Слева направо: Череп, Спид, Цыпа, Крендель, Блэмкор.

«Череп, Спид, Цыпа, Крендель, Блэкмор», — повторил в мыслях Леха. Как заклинание.

Вот они, милые, вот, родимые. Все в сборе. Пять человек, во главе — Крендель.

— Это его тусовка, — сказал Трушкин и мельком глянул на Леху. — А в нашей тусовке — я и ты, двое.

Пятеро пацанов медленно приближались.

Вся компания сверкала загадочными улыбками — словно киноактеры на прогулке. Со стороны могло показаться, что верные друзья встречают Леху и Славку после долгой разлуки.

«Встреча была горячей, — выплыл откуда-то голос телевизионного диктора, — и продолжительной». ОЧЕНЬ ГОРЯЧЕЙ И ОЧЕНЬ ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОЙ. «В церемонии встречи приняли участие…»

Что за ерунда?

Лехины зубы сжались, а в его голове снова помчалась телеграфная строка: Череп, Спид, Цыпа, Крендель, Блэкмор. И опять, как пластинку заело: Череп, Спид, Цыпа, Крендель, Блэкмор…

— Эй, Леха, — прошептал Трушкин. — Не дрейфь. Нам сейчас навешают.

— Сам не дрейфь, — ответил Корольков. Он тяжело дышал. — Идиот. Посылал я тебя…

— А я не люблю, когда меня посылают, — обиженно ответил Трушкин.

Их окружили. Взяли в кольцо. Леха и Славка переглянулись и одновременно опустили сумки на землю.

— Ну что, маменькин сынок, встретились?

— Сейчас тебе влетит. Ох, влетит!

— И не только тебе, а и дружку твоему, дохляку, заморышу.

Корольков лихорадочно оглянулся. Пути к отступлению не было. Да он и не хотел отступать.

Парни Кренделя приблизились. Давно погасли идиотские улыбки на их лицах, теперь там можно было прочитать лишь одно. Короткую эпитафию.

Место Моченых — возле мусорки. Место заморыша — возле мусорки.

И тут в голове Королькова пронесся рой воспоминаний. Леха вспомнил о многом. Он вспомнил, как мама плакала, а он обещал ей не драться. Вспомнил, что с ним Трушкин, которого нужно бы защитить, и еще вспомнил — о записке, которую написал, да не послал Кренделю. И мысль свою вспомнил, что у него тогда промелькнула.

Леха повеселел. Кажется, это выход. Это же так просто!

Он эту мысль тогда отбросил, не хотел унижаться, а теперь — хоть Славка цел останется. Трушкину, кажется, и одного удара хватит, хлипкие у Славки косточки, еще загремит парень сдуру в больницу…

— Заморыш? Заморыш, блин?!! Дохляк?

Леха вскинул голову и увидел, что Трушкина словно в розетку включили. Это он кричал.

Но Славка не только кричал. Он набросился на самого высокого и толстого, стриженного почти под нуль, Черепа. Трушкин молотил его кулаками по брюху и груди — как ковер выбивал. Конечно, Славка метил в голову, но Череп немного отклонялся назад, и Трушкин уже не доставал.

— Ну шкет, — Крендель покрутил головой, — ну, камикадзе…

Он, Блэкмор и еще, кажется, Спид накинулись на Трушкина и стали его отдирать, как липучку, от толстяка. Леха рванул было к этой куче, но зацепился за сумку — свою, а может быть, Славкину, и растянулся на плитах.

— Ааааааа! Заморыш? Дохляк?! — Славка, продолжая руками обрабатывать толстяка Черепа, от остальных отбивался ногами — лягался.

Леха шмыгнул носом. Откуда насморк? Глянул на землю — в пяти сантиметрах внизу растекается темная лужица. Кровь!

Он провел языком по зубам — целы. Облизнул губы — ничего соленого. Текло из носа. Он расквасил себе нос. Не в драке, а при дурацком падении.

Ну вот, белая рубашка, новая школьная форма… Кажется, со всем этим — с формой, с рубашкой — вопрос решен. По крайней мере, на завтра и еще на несколько дней.

Леха поднялся. Славку тем временем схватили. Леха вытирал кровь рукавом школьной куртки — той самой, в которой было пять карманов. И еще раз приложил рукав. И еще.

«Кажется, кровь не так уж и течет».

Он твердой походкой подошел к Кренделю. Мишка с дружками изумленно смотрели на Трушкина и что-то говорили насчет здоровья, которое, хоть у Славки и так слабое, скоро еще сильней пошатнется.

Сперва Леху так и подмывало — засветить, заехать Кренделю со всей силы в ухо, для этого была уж очень выгодная позиция — сбоку и чуть сзади. Но своим желаниям приходится иногда наступать на горло, не так ли? Нужно было действовать по-другому.

«Да это ж не унижение. Это ж дипломатия как оружие».

— А ну, Крендель, отойдем, — тяжело дыша, сказал Корольков.

Что-то в его голосе или взгляде было такое, что заставило Мишку промолчать насчет Лехиного разбитого носа и кровавых соплей под ним.

Крендель все-таки довольно грубо ответил:

— На кой мне с тобой отходить?

— Поговорим как мужчины, — сказал Леха. — Есть о чем.

Трушкина держал Череп. А Блэкмор сжал кулак, отведя назад, — и так застыл.

Готовился ударить, гад. Даже изображал, будто кулак его дрожит.

— Давай, Крендель, мочи нет терпеть, — пожаловался Блэкмор.

Мишка медлил, хотя было видно, как ему хочется, чтобы Блэкмор накатил заморышу. Взлохмаченный Леха со своим окровавленным носом портил всю малину. Стоял над душой.

— Ну? — сказал Леха.

И Крендель принял решение:

— Ладно, погоди, Блэкмор, я отойду. Без меня не бить.

Трушкин затравленным взглядом наблюдал, как Леха и Крендель сначала отошли, а потом принялись базарить. На какую такую тему? Сам Славка и двух слов не связал бы, если б наедине с Кренделем остался. В лифте, например. Только что происшедшее было невероятным, это случилось со Славкой в первый раз… Он ничего бы такого никогда не сделал (не бросился бы с кулаками доказывать, что тоже человек), если бы не Леха Корольков.

Новичок так сильно на Славку подействовал, потому что был непохожим на Кренделя, а еще — был каким-то особенным. Имел внутренний стержень… Трушкин полагал, Лехе также не о чем говорить с Кренделем. Разве что при помощи кулаков.

Но сейчас они базарили. Причем с очень деловым видом.

О чем?

Леха и Крендель перебросились парой фраз. Всего парой — это Трушкин видел точно. Не то чтобы они о чем-то приятном для себя трепались. Леха смотрел волком, и говорил в основном он. А Крендель…

Славке показалось, будто Мишка после одной из Лехиных фраз втянул голову в плечи и принял такой вид… ну, словно его ударили.

Крендель и Леха вернулись. Оба были хмурыми, но Крендель — особенно. Мишка сразу бросил:

— Отпусти, Череп.

— Что? — Толстяк не понял.

— Что слышал. Отпусти этого дохляка. И не смотри мне в рот, понял?

Череп стоял с растерянным видом. Он знал о себе, что туповат, так ему говорили и учителя (удивлялись, как он дожил до девятого класса, ни разу не оставшись на второй год), и дружки, и сам Мишка…

Но здесь рядом стояли Блэкмор, Цыпа, Спид. Кажется, они также растерялись.

— Ты чего, Мишка? — спросил Блэкмор.

— Я сказал, отпусти, — так же хмуро ответил Крендель. — Пусть живут. Пошли.

Он засунул руки в карманы и двинулся в сторону школы, не оглядываясь. За ним потянулась вся компания.

Освобожденный Трушкин подошел к Лехе. Тот тихо смеялся.

— Чтоб я так жил, — сказал Славка. — Ты о чем там ему задвигал?

— А, — Леха неопределенно махнул рукой. — Помнишь, я записку порвал? Я Кренделю все-таки пересказал ее, устно.

— И что? Этого хватило, чтобы они отстали? Как по команде?

Леха шмыгнул носом. Он был доволен.

— Это я дал им команду.

— Да-а, — протянул Трушкин. — Ладно, пошли ко мне. Умоешься.