Цитаты из книги Ваша честь

Дон Рафель был профессионалом в этом вопросе и знал, что для правосудия наличие греха реально только тогда, когда кому-либо известно о его существовании. Или, другими словами, грех существует, если он выведен на свет. Для правосудия безупречно совершенное преступление - не грех. И только угрызения совести могут довести человека до того, чтобы он предстал перед правосудием в поисках наказания.

- Я не доверяю людям. А законы созданы людьми, отец мой.
- Да. Но блюстители закона - люди благородные. Доверьтесь им. Они честные люди.
- Не стоит на это рассчитывать.
- Но почему вы так в этом уверены?
- Я - судья, отец мой.

Я знаю все о человеческом правосудии. В нем нет ни силы, ни справедливости, его вершат люди... которые тоже способны на преступление. - Он помолчал, чтобы перевести дыхание. - Людской суд несправедлив по определению. У человека нет права решать... хотя ему и дано различать между добром и злом...

В детстве, на уроках Закона Божия, его учили, что главное, чтобы Бог тебя простил. Со временем он понял, что самое важное для человека - это мнение себе подобных; Бог далеко, и Его не видать.

Человек, загнанный в угол, становится агрессивным и отбрыкивается как может, даже если в его беспорядочных движениях нет никакого смысла, как в том, чтобы вгрызаться в обрывки тумана.

Миг наступления нового года и века неуловим. В его мимолетности заключалось отрицание его же существования, поскольку до двенадцати часов он был мечтой, а после первого удара часов в полночь - всего лишь воспоминанием.

Эту мысль порождала очевидная всем истина, что жизнь нам дается только раз. И что же тогда происходит, если мы ее испортили по ошибке? Нужно жить дальше. А если ошибка чудовищна, то, возможно, с нами навсегда останется зловещее сознание того, что мы ошиблись безвозвратно.

Дону Антони Террадельесу было ясно, что момент следует ловить, а служебное положение существует для того, чтобы им пользоваться.

...за годы, проведенные в скитаниях по коридорам Верховного суда, он досыта насмотрелся на человеческие невзгоды, и это притупило его чувство сострадания: так, уже не трогает врача страдальческая гримаса больного. Не потому, что очерствело его сердце: эта непроницаемая оболочка - единственная возможная защита от нескончаемых приступов чужой боли.

...до чего же неприятно ощущение, когда не имеешь власти над тем, что происходит, и не знаешь, в какой мере все прочие способны навести об этом справки.