Книга Бог Гонгов онлайн

Наступил один из тех морозных и пустых дней в начале зимы, когда золотой цвет кажется серебряным, а серебряный выцветает до оловянного. Если этот день был мрачным в сотнях унылых офисов и зияющих гостиных, то выглядел еще мрачнее на низменном побережье Эссекса, где монотонная равнина лишь изредка нарушалась фонарями, выглядевшими менее цивилизованно, чем деревья, и деревьями, еще более уродливыми, чем фонари. Полосы подтаявшего снега, скрепленные печатью мороза, тоже казались свинцовыми, а несеребряными. Свежий снег еще не выпал, и тусклая снежная лента тянулась вдоль самого берега, параллельно бледной ленте морской пены.

Морская гладь казалась застывшей в самой красочности своего сине-фиолетового оттенка, словно кровеносный сосуд на обмороженном пальце. На многие мили вокруг не было ни одной живой души, кроме двух пешеходов, прогуливавшихся бок о бок, хотя у одного ноги были гораздо длиннее, а шаг более широкий.

Ни место, ни время не располагали к приятному отдыху, но у отца Брауна выдалось несколько выходных дней, и он, как всегда, предпочел провести их в обществе своего давнего друга Фламбо, бывшего преступника и бывшего частного сыщика. Священнику захотелось посетить свой старый приход в Кобхоуле, и теперь они шагали вдоль берега в северо-западном направлении.

Примерно через две мили пляж сменился набережной с некоторым подобием променада; теперь уродливые фонари стояли ближе друг к другу и приобрели затейливые украшения, но не стали от этого менее безобразными. Еще через полмили отец Браун с удивлением воззрился на миниатюрные лабиринты из цветочных горшков, где вместо цветов стелились какие-то блеклые, низкие растения. Место походило не столько на сад, сколько на мозаичную мостовую между петляющими тропками, где то тут, то там стояли скамьи с изогнутыми спинками. Священник ощутил атмосферу приморского городка, до которого ему не было никакого особенного дела. Когда он бросил взгляд в дальний конец променада, то увидел сооружение, не оставлявшее никаких сомнений. Большая курортная эстрада в серой дымке из-за расстояния была похожа на гигантский гриб с шестью ножками.

– Полагаю, мы приближаемся к фешенебельному курорту, – сказал отец Браун, подняв воротник пальто и плотнее обмотав шерстяной шарф вокруг шеи.

– Увы, сейчас он не может похвастаться обилием постояльцев, – ответил Фламбо. – Такие места стараются оживить зимой, но редко добиваются успеха, если не считать Брайтона и других старых курортов. Это, должно быть, Сивуд – очередной эксперимент лорда Пули. Он приглашал сицилийских певцов на Рождество, и ходят слухи, что здесь состоится громкий боксерский поединок. Но эту дурацкую эстраду нужно сбросить в море: она выглядит так же мрачно, как заброшенный железнодорожный вагон.

Они подошли к высокой эстраде, и священник принялся с любопытством осматривать ее, по-птичьи склонив голову на одну сторону. Это было традиционное и довольно безвкусное сооружение с приплюснутым куполообразным сводом и круглым, похожим на барабан помостом, кое-где позолоченное и установленное на шести выкрашенных деревянных столбах, приподнимавших его примерно на пять футов над променадом. Странный контраст между снегом и позолотой вызывал у Фламбо, как и у его друга, смутную ассоциацию, которую он никак не мог уловить, но связанную с какой-то чуждой эстетикой.

– Я понял, – наконец сказал он. – Это японская работа. Она похожа на один из вычурных японских эстампов, где снег на горной вершине похож на сахар, а позолота на пагодах напоминает глазурь на имбирном прянике. Прямо маленький языческий храм, а не площадка для оркестра!

– Да, – согласился отец Браун. – Теперь давайте посмотрим на местное божество.

С проворством, неожиданным для его роста, он вскочил на деревянную сцену.

– Отлично, – со смехом сказал Фламбо, и мгновение спустя его мощная фигура тоже появилась на возвышении.

Несмотря на незначительную разницу в высоте, отсюда открывался более дальний обзор на плоские пустоши земли и моря. На суше оцепеневшие от холода сады незаметно сливались с серыми зарослями кустарника, а дальше виднелись длинные низкие амбары уединенной фермы, за которыми не просматривалось ничего, кроме унылых равнин Восточной Англии. В море не было ни паруса, ни других признаков жизни, если не считать нескольких чаек, но даже они напоминали снежинки и не летали, а словно парили в воздухе.

Услышав возглас у себя за спиной, Фламбо резко обернулся. Голос исходил откуда-то снизу и обращался скорее к ботинкам Фламбо, чем к нему самому. Он моментально протянул руку, но не смог удержаться от смеха. По той или иной причине деревянный помост провалился под отцом Брауном, и злосчастный маленький священник рухнул на мостовую. Однако ему хватило роста, чтобы его голова выглядывала из пролома среди треснувших досок, словно голова Иоанна Крестителя на блюде. На его лице застыло смущенное и немного расстроенное выражение, вероятно, как и у Иоанна Крестителя.

Секунду спустя он тоже улыбнулся.

– Должно быть, дерево подгнило, – сказал Фламбо. – Хотя странно, что доски выдержали меня, а вы попали на слабое место. Дайте-ка я вытащу вас.

Но священник внимательно разглядывал края и углы пролома. На его лицо вдруг набежала тень.

– Давайте же! – нетерпеливо воскликнул Фламбо, протягивавший мощную загорелую руку. – Разве вам не хочется выбраться наружу?

Священник вертевший в пальцах щепку, отлетевшую от треснувшего дерева, не сразу ответил ему.

– Наружу? – задумчиво повторил он. – Пожалуй, нет. Я лучше загляну внутрь.

Он так стремительно нырнул во тьму под деревянным настилом, что широкополая пасторская шляпа слетела с его головы и осталась лежать на полу.

Фламбо снова обвел взглядом сушу и море и снова не увидел ничего, кроме стылого моря, такого же холодного, как снег, и заснеженной равнины, такой же ровной, как море. За его спиной послышался шорох, и маленький священник выбрался из дыры в полу еще быстрее, чем провалился туда. Выражение его лица было уже не сконфуженным, а решительным, и – возможно, лишь из-за снежных отсветов, – он выглядел немного более бледным, чем обычно.

– Ну как? – поинтересовался его рослый товарищ. – Вы нашли божество местного храма?

– Нет, – ответил отец Браун. – Но я нашел нечто более важное: место жертвоприношения.

– Что, черт побери, вы имеете в виду? – встревоженно спросил Фламбо.

Отец Браун не ответил. Нахмурив брови, он всмотрелся в унылый ландшафт и вдруг указал пальцем.

– Что это там за дом? – спросил он.

Проследив за направлением его пальца, Фламбо впервые увидел угол дома, стоявшего ближе, чем фермерское подворье, но большей частью скрытого за деревьями. Здание было небольшим и находилось довольно далеко от берега, но блеск позолоты указывал на то, что оно было частью курортного антуража наряду с эстрадой, миниатюрными садами и скамейками из гнутого железа.

Отец Браун соскочил с эстрады, и его друг последовал за ним. Пока они шагали в указанном направлении, деревья расступились вправо и влево, и они увидели небольшой, довольно аляповатый отель, какие часто встречаются на курортах, – заведение с дешевым баром, а не с баром-рестораном. Почти весь фасад состоял из золоченой лепнины и фигурного стекла; на фоне свинцово-серого моря и сумрачно-серых деревьев от всей этой мишуры веяло какой-то призрачной меланхолией. У обоих возникло смутное ощущение, что если в такой гостинице и можно что-нибудь съесть или выпить, это будет воображаемая ветчина и пустая кружка из пантомимы.

По крайней мере, в этом их подозрения не вполне подтвердились. Приблизившись ко входу, они увидели перед закрытым буфетом одну из железных садовых скамей с гнутой спинкой, украшавших прибрежные сады, но гораздо более длинную, растянувшуюся почти по всей длине фасада. Предположительно, она была поставлена здесь для того, чтобы постояльцы могли любоваться видом на море, но вряд ли можно было найти желающих в такую погоду.