Книга Знаковые люди онлайн - страница 10

Равноудаленные феодалы

Впрочем, и это затворничество вышло недолгим. В отсутствие Ришелье слабостью и безволием короля воспользовались его ближайшие родственники – принцы крови, поднявшие фактически бунт против монарха. Партию дворцовой оппозиции возглавила мстительная Мария Медичи, жаждавшая крови за убитого любовника. Чтобы умиротворить матушку, демонстративно покинувшую Париж и присоединившуюся к мятежникам, королю вновь пришлось прибегнуть к дипломатическому таланту Ришелье. Тот смог достичь перемирия, и вернувшаяся в столицу королева-мать настояла на том, чтобы ее сын сделал опального епископа кардиналом.

В сентябре 1622 года Ришелье сменил бело-золотую митру на красную кардинальскую шапку. Теперь перед новоиспеченным главой французского духовенства впервые реально замаячила заветная цель – пост первого министра. Не прошло и двух лет, как мечта Ришелье сбылась: король сделал его вторым человеком в государстве.

При слабом монархе он получил фактически полную и неограниченную власть над страной. В отличие от многих правителей, Ришелье воспользовался этой властью в первую очередь в интересах государства, а уж затем – в собственных. Брал из монарших рук и деньги, и земли, и титулы. Но всегда главным в жизни для Ришелье оставалась власть, ей он подчинил свой темперамент, характер, личные вкусы и пристрастия.

Первоочередной опасностью для страны (и для себя лично) Ришелье закономерно посчитал погрязший в интригах двор. Первые шаги нового фактического правителя королевства по укреплению власти правителя легитимного – короля – вызвали резкое противодействие со стороны знати. Среди врагов Ришелье оказались ближайшие родственники короля: брат Гастон Орлеанский, супруга Анна Австрийская и даже Мария Медичи, успевшая пожалеть о том, что возвела наверх не ручного фаворита, а сильного политика-государственника. Да и сам король тяготился чисто декоративными функциями, оставленными ему первым министром, и втайне желал его падения. Ришелье же видел государственную власть исключительно единоличной (формально – королевской, а по сути – своей собственной) и для укрепления ее вертикали начал решительно удалять всех претендентов: кого в ссылку, а кого и на тот свет.

Второй способ был надежнее, однако для казни приближенных короля, тем более его родственников, требовалось доказать их участие в заговорах против него – или хотя бы убедить его в наличии таких заговоров. Поэтому Ришелье за свое 18-летнее правление раскрыл их больше, чем все его предшественники.

В это легко поверить, если принять во внимание, какого небывалого расцвета достигли при кардинале сыск, доносительство, шпионаж, фабрикация судебных дел, провокации и т. п. Особенно отличился на этом поприще глава секретной службы Ришелье – его ближайший советник, монах ордена капуцинов отец Жозеф.

Ему мы обязаны устойчивыми словосочетаниями «серый кардинал» (самого Ришелье прозвали «красным кардиналом») и «черный кабинет» (так назывались специальные секретные покои в Лувре, где перлюстрировалась почта). А самому первому министру – не менее знаменитым афоризмом: «Дайте мне шесть строк, написанных рукой самого честного человека, и я отыщу в них повод отправить автора на виселицу».

Первым плеяду знатных заговорщиков, взошедших на плаху, открыл несчастный граф де Шале, которому солдат-доброволец (штатного палача похитили друзья осужденного) смог отрубить голову лишь с десятого удара. А закончил кровавый список жертв любимец короля маркиз де Сен-Мар, заговор которого, реальный или мнимый, бдительный первый министр раскрыл за несколько недель до собственной кончины.

Кроме придворной знати, Ришелье жестоко подавлял провинциальную дворянскую вольницу, разгулявшуюся по стране еще в годы регентства. Именно при нем начали планомерно разрушать укрепленные замки феодалов. В провинциях были учреждены должности полномочных представителей короля – интендантов, наделенных судебно-полицейской, финансовой и отчасти военной властью. Высшим городским судебным властям (парламентам) запрещалось подвергать сомнению конституционность королевского законодательства. Наконец, как помнят читатели Дюма, Ришелье решительно запретил дуэли, считая, что дворянство должно отдавать жизни за короля на полях сражений, а не в бессмысленных стычках по пустяковым поводам.

Контртеррористическая операция в Ля Рошели

Не менее успешно Ришелье подавил другой источник угрозы своим планам по укреплению королевской власти – гугенотов. По Нантскому эдикту 1598 года, с помощью которого Генрих IV задумал положить конец религиозным войнам во Франции, протестантскому меньшинству даровались определенные политические и религиозные свободы (полная свобода совести и ограниченная – богослужений). Кроме того, под властью гугенотов находилось немалое число городов и крепостей, в том числе главный оплот на западе страны – почти родная экс-епископу крепость Ля Рошель.

Существование этих почти независимых государств в государстве, особенно в то время, когда Франция вела постоянные войны с соседями, представляло собой прямой вызов «архитектору французского абсолютизма».

Ришелье этот вызов принял.

Он дождался подходящего повода – нападения на французские порты английской эскадры, во время которого нападавшим помогала «пятая колонна» из Ля Рошели, – и к январю 1628 года лично возглавил осаду мятежной крепости.

Спустя десять месяцев, потеряв только от голодной смерти почти 15 тыс. горожан, гугеноты капитулировали. Добившись нужного результата, прагматичный Ришелье не стал додавливать побежденных: подписанный в следующем году мирный договор сохранял за протестантами все права и свободы, поименованные в Нантском эдикте, за исключением права иметь крепости.

Для того чтобы удерживаться у власти, нет средства лучше, чем война – победоносная ив то же время перманентная. Эту парадоксальную истину прожженный политик Ришелье усвоил быстро, поэтому сразу после падения Ля Рошели он двинул французские войска за границы страны – в северную Италию, где находился один из театров военных действий бушевавшей тогда на континенте Тридцатилетней войны.

Это была одна из самых кровопролитных и разорительных европейских войн, в которой габсбургскому блоку (католическим германским князьям во главе с императором Священной Римской империи) противостоял союз германских же князей-протестантов и примкнувших к ним вольных городов. Первых поддерживали две родовые ветви Габсбургов – королевские дома Испании и Австрии, а также Польша; на стороне протестантов выступали Швеция и Дания при поддержке Англии и России.

Франции приходилось лавировать меж двух огней: с одной стороны, она боялась усиления Габсбургов, а с другой – не хотела открыто вставать на сторону протестантов, имея под боком кровоточащую гугенотскую проблему.

Для Ришелье решающим аргументом всегда была политическая целесообразность, кардинал часто повторял, что «различие религиозных верований может вызвать раскол на том свете, но только не на этом». Главную опасность первый министр католического королевства видел в католической же Испании, поэтому сначала поддерживал протестантских государей деньгами, а затем, хоть и с запозданием, вверг свою страну в военные действия на стороне тех же протестантов.

В ходе ее однополчане д'Артаньяна и его друзей-мушкетеров основательно разорили Германию (о чем и сегодня свидетельствуют руины взорванных ими укрепленных замков по обоим берегам Рейна), нанесли ряд чувствительных поражений испанцам и в конечном итоге склонили чашу весов в пользу антигабсбургской коалиции. Вместе с тем война сильно подорвала экономику и самой Франции, а кроме того, рассорила Людовика с Ватиканом. Вопрос стоял даже об отлучении от церкви короля-вероотступника. Еще до окончания войны папа Урбан II, услышав о смерти ненавистного французского кардинала, в сердцах изрек: «Если Бог есть – надеюсь, Ришелье за все ответит. А если Бога нет – значит, Ришелье повезло».

До последних дней кардиналу приходилось вести войну на два фронта. Происпанская группировка при французском дворе, которую кардинал обозвал «партией святош», была чрезвычайно сильна, ее возглавляли принц Гастон Орлеанский и королева-мать, которая теперь относилась к своему протеже с неприкрытой ненавистью. Однако Ришелье удалось победить и в этой внутренней войне: король, стремясь выйти из зависимости от своей властолюбивой матушки, отказался отправить Ришелье в отставку. После чего Мария Медичи и принц Орлеанский в знак протеста покинули Францию, найдя приют в Голландии, которой тогда правили Габсбурги.