Книга Начало освоения онлайн - страница 5

И.М. ВАСИЛЕВСКИЙ

Россия будет! («Современное слово». 1919. 6 ноября)

Илья Маркович Василевский (1882/1883– 1938) – журналист, литературный критик. Печатался во многих петербургских журналах и газетах, нередко под псевдонимом Не-Буква, был издателем и редактором газет и журналов. Газета «Современное слово» выходила в Одессе осенью 1919-го и в начале 1920 г. под редакцией Д.Н. Овсянико-Куликовского. Фельетоны Василевский писал и в эмиграции, откуда вернулся на родину уже летом 1923 г. вместе с А.Н. Толстым. Фельетон с рефреном «Помните о России, думайте о России» указывает на один из истоков сменовеховского мироощущения.

Не кажется ли вам, что в эти бездровные, бессветные, безводные, бестолковые дни мы все до странности редко вспоминаем о России? Помни о России, думай о России! Хочется напомнить самому себе. Без думы об этом, о главном, о единственном, – не понять, не разобраться в суете сегодняшнего дня.

За шумными криками фактов, за гулким гамом улицы – вслушайтесь! робко звучит интимный шепот. За разноголосицей и суетой наших буден – слышен отзвук главного, нашей неизбывной боли, неустанной думы все о том же, о нашей, не только ведь Единой, но и единственной, не только Неделимой, но и неотделимой от сердца, о нашей «убогой и обильной», нашей несчастной и великой, нашей бестолковой и любимой России.

Помните о России, думайте о России. Вне этой думы о главном, нет связи частного с общим – не понять, не осмыслить мутного тумана наших дней.

* * *

На улицах Одессы, в магазинах, в ресторанах, в театрах легко встретить представителей особой секты, хорошо настроенных, довольных жизнью людей. – До чего дешева, до чего изумительно дешева жизнь в России, – говорят эти люди, благодушно улыбаясь. – Что это у вас? Меха, шоколад, бриллианты, старые картины? Все равно, заверните. До чего дешево, до чего изумительно дешево все в этой России!

Эти милые и благодушные люди – это наши верные друзья, наши благородные союзники, англичане. Они лично совершенно не виноваты в том, что фунт стерлингов, стоивший до войны десять рублей, стоит по нынешнему курсу 1.200 рублей. Они лично от всей души желают процветания нашей стране и населяющим ее туземцам. Но если английские матросы получают на всем готовом 55 фунтов в месяц, а лейтенанты 200 фунтов, – то как их может не изумлять и не радовать небывалая дешевизна всех предметов в этой России.

Это нам, туземцам, кажется, что все стало невероятно, безнадежно и беспросветно дорого. Нашим доблестным союзникам, просвещенным мореплавателям, положение не может не рисоваться совершенно в ином свете.

– Что это у вас? Меха, шоколад, бриллианты, старые картины? Все равно, заверните!

* * *

В малой капле воды отражается солнце. Курс русского рубля – это не только практическое неудобство. Это, не забудем, еще и симптом, более того, символ всей нашей жизни в России.

Если на европейском, на мировом рынке наш рубль стоит грош – то, не забудем, – это значит, что грош цена нашему умению жить, нашей работоспособности, нашему месту на земле.

Суровая старуха-история не знает, не хочет знать жалостных слов. Ей не нужны кающиеся интеллигенты, не нужны испуганные шестидесятники, не нужны нытики и недотепы. Нужны строители и созидатели, нужны работники и делатели. Им честь, им место, а ты, нудный и неумелый, со своим рублем, не стоящим и гроша на мировом рынке, живо бери салфетку под мышку и делай веселое лицо. Старайся угодить новому барину.

Я прочел на этих днях воистину трагическую сводку данных, накопившихся на одесской бирже труда. В эти дни развала и распада, когда фабрики и заводы заснули летаргическим сном – трагедия биржи труда, я думал, должна бы выразиться в безработице, в десятитысячных, все растущих кадрах безработных. Оказывается, дело обстоит совершенно иначе. Рабочих нет, нет на фабриках и заводах, нет на бирже труда, нигде нет.

Как, каким образом, почему? О, это очень просто и понятно.

Все дело в том, – всего только! – что средний заработок рабочего – выражается в цифрах 1.600 рублей, а прожиточный, полуголодный минимум для семьи его (муж, жена и двое детей) составляет 6 с пол. тысяч. Рабочих нет, куда они девались, чем занялись, чем живут – это неведомо, но их нет, потому что работать не стоит, работа на фабрике, на заводе не имеет отныне смысла, представляет собой полный и совершенный абсурд.

* * *

Ах, фельетонное легкомыслие могло бы широко использовать эту чудесную канву для узоров. При таком курсе рубля, когда тяжелая и напряженная работа уже не кормит работника и его семью, не время ли напр. забыть о нашей денежной системе, не пора ли вернуться к меновому периоду?

У Ивана есть кусок сала, а у Петра четыре бревна. Пусть же Петр скорее отдаст свои бревна и получит за это сало. Что может быть удобнее и проще – такой меновой системы в XX веке! О, бедные лирические поэты, которые понесут на меновой рынок свои сонеты. Что будет с ними? Что дадут в обмен на сало композиторы и мыслители, сколько пудов угля будут брать за порцию «нео-сальварсана проф. Эрлиха», как будут обменивать вдохновение и красноречие на фуфайки и зубной порошок?

Впрочем, тема сама по себе недостаточно забавна, чтобы настроить на юмористический лад. Какой-то тонкий слой, так наз. «верхние десятки тысяч» как-то справляются еще с вопросами отопления, одежды и пропитания в наши дни. Чудес на свете не бывает, и справляются они, очевидно, путем той именно игры ума, какая называется спекуляцией. Этой же игрой ума и жадности живут и крестьяне, так трогательно воспетые в свое время Глебом Успенским и так блестяще обнаружившие свои прежде скрытые таланты спекулянтов. Но остальные, но горожане, но среднего сословия люди, что делают они, все эти бухгалтеры, чиновники и т. п., получающие до 1500 и 1200 рублей жалования и имеющие за своей спиной Катю и Ваню, Машу и Лизу, которым надо покупать ботинки и книжки? Они все, не забудем, полуголодные, они тихо плачут по вечерам в нетопленных, лишенных света комнатенках.

– Поплачем, чем Бог послал, да и идем спать, – рассказывал мне с кривой улыбкой седоусый чиновник.

* * *

Нет на свете положения, из которого бы не было выхода. Данные биржи труда, как мы видели, просто объясняют отсутствие рабочих. Рабочих нет потому, что работа на фабрике, дающая русскому рабочему в месяц полторы тысячи рублей, теряет какой бы то ни было смысл при прожиточном минимуме в 6 с пол. тысяч.

Совершенно иным оказывается, однако, положение в том случае, если за фабрично-заводское дело возьмется иностранный капиталист, у которого есть валюта. В этом случае дело пойдет легко и просто.

Иностранный капитал привезет с собой иностранных умелых и толковых рабочих. При скромной оплате в два фунта в день, английский рабочий будет чувствовать себя очень уютно в Одессе. Я нисколько не сомневаюсь, что несколько десятков тысяч таких иностранных рабочих, с их заработком по курсу в 50, 60 тысяч рублей в месяц очень оживят не только нашу промышленность, но и торговлю.

– Что это у вас? Меха, шоколад, бриллианты, старые картины? Все равно, заверните! До чего дешево все в этой России.

Я очень люблю англичан, очень чту в них наших верных и доблестных союзников и я спокоен за то, что при таком способе – промышленность оживет. Но я не могу все же не задуматься: если капиталисты будут иноземные, и рабочие тоже иноземные, то что, собственно, будем делать на земле мы, русские, мечтающие ныне о возрождении России.

* * *

В малой капле отражается солнце. Без думы о главном, о России, вне связи частного с общим не понять, не осмыслить мутного тумана наших дней.

Помните о России, думайте о России.

– Будет ли Россия? – вот главный, вот единственный вопрос нашей эпохи. Если «Россия будет», – будем по человечески жить и все мы, ее сыны и пасынки. Без этого мы будем бегать за папиросами для знатных иностранцев.

Никому из нас не выбраться из мрачного тупика без неустанной думы все о том же, о нашей, не только Единой, но и единственной, не только Неделимой, но и неотделимой от усталого сердца, о нашей несчастной и все же великой, такой бестолковой, такой любимой России!