Книга Любовь онлайн - страница 7

Обращение к Богу

Когда болезнь поразила Зинаиду Волконскую, ей шел 44-й год. Она прожила еще почти 30 лет. Чем были наполнены эти три десятилетия? В книге «Русские поэтессы XIX века» (Москва, 1979) говорится так:

«С годами она все больше погружалась в мистику, доходя до крайнего религиозного фанатизма. Долгая старость ее была печальна. Один свидетель, посетивший Волконскую в Риме незадолго до ее смерти, писал: «Прелаты и монахи окончательно разорили ее... Ее дом, все ее имущество, даже склеп, где лежало тело ее мужа, проданы за долги»».

Мистицизм, монахи... Чисто советский акцент.

В библиографическом словаре «Русские писатели 1800 – 1917», изданном в 1989 году, говорится уже несколько мягче:

«Общественный темперамент направляет религиозную экзальтацию Волконской в русло прозелитизма и активной филантропии; этому и посвящена ее деятельность в последние два десятилетия жизни».

Что такое филантропия – понятно, но что такое прозелитизм?

«Прозелит» в переводе с греческого означает «человек, который принял новое вероисповедание». Но именно этот факт в биографии Зинаиды Волконской самый туманный.

В период существования салона на Тверской княгиня Зинаида исповедовала православную веру. Более того, она глубоко вникала в вопросы православия и была духовной дочерью одного из самых выдающихся священников того времени – протоиерея Герасима Павского, переводчика Ветхого завета и автора множества научных трудов. Однако роковая болезнь резко подвинула ее в сторону католичества. Итальянский исследователь Мазон в связи с этим пишет так:

«Тому, что царь (Николай I) вежливо вынудил ее вернуться за границу, Зинаида была обязана своим связям с некоторыми католиками. Будучи далека от того, чтобы отказаться от этих отношений по возвращении в Рим, она поддерживала их открыто, и не замедлил распространиться слух о том, что она отходит от православной церкви с тем, чтобы сблизиться с римской. Ее обращение стало вскоре достоянием общественности. Она сохраняла по этому поводу предельную сдержанность, и условия, на которых она была «обращена», насколько я знаю, пока не выяснены. Мне даже кажется, что сам термин «обращение» не вполне соответствует пережитому ею в действительности. Она просто продолжала быть такой, какой была, на том пути, на который она вступила и который был глубоко человечным и щедрым, в христианском смысле слова, христианкой первоначальной Церкви, в духе Евангелия от Святого Иоанна, вселяющей в смиренных религиозное чувство, освобождавшее ее от эгоистичной, роскошной и пустой жизни, никчемность и пагубность которой она осознала».

Весьма характерным является признание Зинаиды Волконской в письме к Мицкевичу:

«Как Вы знаете, я умирала, меня приговорили. Бог, наш Небесный Отец, дал мне утешение в моей болезни, утешение, благодаря которому смерть казалась мне легкой и я не стремилась выжить... Да, мой дорогой Адам, я хотела умереть и думала, что умру, мне казалось, что остается только помолиться еще раз, чтобы слиться с Богом... Страстная душа осуждена страдать здесь на земле; но ей дано найти в самих страданиях источник чистой радости... Моя болезнь привела меня к согласию с Богом...»

Болезнь как бы открыла княгине Зинаиде новый мир, с новыми «чистыми радостями». Как сказано в Первом соборном послании Святого апостола Петра:

«Ибо всякая плоть – как трава, и всякая слава человеческая – как цвет на траве, засохла трава, и цвет ея опал;

Но слово Господне пребывает в век» (1:24).

Зинаида Волконская стала ревностной католичкой. Биограф княгини Коладжованни пишет, что обращение ее в католичество «происходило постепенно и стало окончательным только в 1839 году, по случаю канонизации Святого Альфонса de Liguori. Это было обращение выстраданное и по убеждению; оно далось огромной ценой. Действительно, когда княгиня в 1840 году вернулась в Россию, по распоряжению Николая I у нее было конфисковано имущество, и она была вынуждена тайком покинуть родину. Волконским удалось создать хороший капитал за границей, но он составлял лишь небольшую часть их прежнего состояния».

Зинаида Волконская не утратила вкуса к «салонной беседе», но все чаще в этих беседах принимали участие деятели церкви, проповедники. Княгиня все больше предавалась радостям уединения и мечтала об основании своего рода обители.

«Я хотела бы окончить мои дни, – писала она, – живя среди вдов и дам пожилого возраста, рядом со своей сестрой. У нас была бы форменная одежда, не из шерсти и шелка, а из хлопка, на голове чепчик, не легкий газовый, а из простого тюля, а для выхода – черная соломенная шляпа без украшений, можно с вуалью, но самой простой. Послушницы носили бы имя «Мария» и их покровителем был бы Св. Иоанн Евангелист. Их правилами жизни руководили бы Отцы Драгоценнейшей Крови, а их исповедниками были бы Отцы Страстотерпцы».

То есть почти полная аскеза, хоть и несколько наивная. А ведь когда-то княгиня тяготела к дорогим нарядам, изысканным туалетам, парижской моде, к различным «излишествам»... Какой поворот! И как изменилось окружение княгини: на смену поэтам и художникам, певцам и артистам, рою молодых поклонников и вздыхателей пришли совсем иные люди – люди веры, адепты религиозной идеи.

Все тот же итальянский биограф Коладжованни так описывает один из дней Волконской:

«Утром, с десяти до полудня, у ее дома выстраивались в очередь поборники разных добрых дел, нищие, бедные, люди, ищущие работу, те, кому требовались совет и утешение. В полдень княгиня приглашала их сопровождать ее в какую-нибудь церковь на последнюю мессу или для благословения, а в завершение – на прогулку в парке Пинчио. В два часа она обедала. Это было время визита ее родственников, многие из которых служили в посольстве; тогда же съезжалось светское общество, поскольку все были уверены в том, что найдут княгиню дома, и каждый мог принять участие в обеде, за которым присутствовали ее близкие друзья: аббат Жербе, монсеньор Луке, аббат Марте. Среди присутствующих было много французов. Вечер отводился обществу. Ее приемным днем был вторник. В ее доме встречались самые знаменитые католические деятели Рима того времени. Княгиня была рада видеть всех этих людей, с которыми она вела дискуссии, стремясь быть в курсе наиболее животрепещущих проблем того времени. В ее доме встречались и старые друзья по семинарии, возвратясь из дальних миссий».

Так решительно Зинаида Волконская вступила на дорогу Добра и Праведности. Все собравшиеся в ее доме чтили завет Святого апостола Павла из Послания к Галатам:

«Не будем тщеславиться, друг друга раздражать, друг другу завидовать».