Книга Перекати-поле онлайн - страница 4

ГЛАВА 3

Я же не дурак, я понимаю. Эти двое – Сева и его приятель притвора-засранец – втащили меня в Игру. А я даже не сопротивлялся, потому что не знал, чему тут сопротивляться. Подвезли до дому, благодетели! Как козла за рога привели в Поле и, прежде чем я успел догадаться, в чем дело, бросили в Игре. Теперь и их круговая пляска вокруг костра стала понятной. Они заставляли меня крепче поверить в происходящее. Чтобы я не смог просто заглянуть, а потом выскочить в страхе, как в прошлый раз.

Теперь я ничему больше не удивлялся. Действительность, окружавшая меня, оказалась слишком реальной, чтобы в нее не верить.

Итак, эти гады ввели и бросили меня в Поле.

Зачем?

Из этого вопроса легко вытекал следующий – кто они такие?

Макс немного мне успел рассказать об Игре. Он говорил: бесполезно что-то объяснять тому, кто ни разу там не побывал. Что я знаю? То, что с самого начала Игра была противостоянием двух Создателей. Затем игроков стало больше, и появились кланы: Дом Золотого Дракона и Дом Мертвых. Цвета Дракона – красный, черный и желтый. Цвета Мертвых (теперь я знаю это доподлинно) – голубой, белый и зеленый. Сначала была Игра, потом появились Поля. Поля – дело рук Создателей – первых игроков.

Я в Поле. В каком? Нетрудно сообразить. В Поле Руин. Сколько ни смотри на мрачные развалины, темнеющие вдали, они не превратятся в заброшенный авиационный завод. Выйти из Поля можно только в том месте, через которое входил, – так мне говорил Макс, добавляя, что выйти можно еще, если тебя кто-нибудь выведет.

Кто? Здесь ведь никого нет.

Я застонал. Спину ломило от неудобной позы. Я баюкал раненую ногу, как младенца. Действительно: бесполезно что-то объяснять об Игре тому, кто ни разу там не побывал. Разве тогда, когда шел на испытание, я мог предположить, с чем мне придется столкнуться? Господи, я думал, это что-то немного поизобретательней забав толкиенистов, но, в общем, вполне обыденные игрища, а торжественность и таинственность, с которой Макс говорил мне об Игре и Полях, воспринимал с внутренней насмешкой. «Человеку уже под тридцатник, – думал я, – а все никак не повзрослеет…»

Осторожно уложив левую ногу на песок, я опрокинулся на спину.

Это ведь только Игра. Мир, созданный воображением. Нереальность. Всего этого нет. Все это лишь придумано сотнями игроков за многие годы. Придумано. Стоит лишь поднапрячься – и стряхнешь с себя наваждение раз и навсегда. Как это заманчиво: закрыть глаза, вызвать в памяти родной до боли продымленный городской воздух, блестящую после недавнего дождя автомобильную трассу, гудки заводских труб, шорох проносящихся мимо автомобилей – и ты уже очнешься где-нибудь под зеленым забором, окружающем рассыпающееся здание авиазавода. А еще лучше – уснуть и дождаться спасительного пробуждения. Отличный способ вернуться, апробированный сотнями литературных персонажей. Правда, есть еще один путь. Ни фига не спать, а немедленно отправиться в путь, вдоволь пострадать от голода и жажды, голыми руками убить пару острозубых хищников, наткнуться на мрачный замок, задушить ужасного колдуна собственной его бородищей, отыскать в темном подземелье прекрасную деву-воительницу, напоить, накормить, пару раз согрешить с ней прямо на обеденном столе, спуститься в долину, где симпатичные аборигены с радостью сообщат тебе, что ты – Избранный, пожалуются на оккупацию силами зла и расскажут, как кратчайшим путем пройти к древнему камню, откуда упрямой репкой торчит волшебный меч. Дальше и вовсе просто: златокудрая дева-воительница похищена (очень удобно, не надо самому искать эпицентр сил зла), идя по следу злодеев, ты попадаешь в самое пекло ада с заковыристым названием, встречаешься с местным дьяволом с заковыристым именем, меняешь меч на деву, выслушиваешь торжествующий монолог на тему «Как и почему я желаю уничтожить мир» и только после этого можно свистом подозвать верный меч, ампутировать дьяволу конечности (обязательно – одну или две верхних и произвольное количество прочих), покурить на дымящихся руинах Черного Замка в ожидании Светлого волшебника, который и перенесет тебя вместе со златокудрой обратно в твой мир.

Только вот потенциала сверхгероя я в себе почему-то не ощущаю. И нога, наполовину отгрызенная, через день-другой почернеет от гангрены. Что-то не припомню никого из одноногих Великих Воителей. Не получится из меня Конана.

Я на минутку зажмурился, полежал спокойно и снова открыл глаза. И Рип Ван Винкля из меня не получится тоже. Луна багрово пухнет в небе, ветер взвинчивает смерчи и, сталкивая друг с другом, разбивает их. Оставалось последнее средство прийти в себя, но мне даже смешно было думать об этом. Ущипнуть себя, чтобы скинуть наваждение. Сомневаюсь, что даже почувствовал бы этот щипок. Боль, пульсирующая в левой ступне, переполняло тело, не давая места ни для какой другой боли.

Выйти из Поля можно только в том месте, через которое входил.

И все тут. Вот тебе и нереальность.

А куда подевались воины Дома Мертвых? Если они хотели избавиться от потенциального новообращенного Дракона, могли бы легко зарубить меня прямо там, в подземелье, а не устраивать жуткую буффонаду вокруг костра… А что бывает, если игрок погибает в Поле? Возвращается ли он в общий мир (так называют они, эти чокнутые игроки, нашу привычную глазам и разуму реальность), или остается здесь хладным трупом, а потом костями, а потом прахом?

Лучше эту тему закрыть. Броситься в колодец головой в надежде умереть здесь и очнуться в своем мире – к этому сомнительному эксперименту я пока не был готов. И вряд ли буду готов когда-нибудь.

Хотя чего там загадывать…

Значит, Мертвые не имели целью уничтожить меня. Тогда что им от меня надо? Я поднялся и сел. Это, черт возьми, их Игра, а не моя. Не хочу в такие Игры играть. Тем более выступая в роли фишки, которая и не представляет свое предназначение. Я просто хочу уйти. Получилось же у меня выскочить из Поля Кладбища? Но тогда я не вошел в Поле, а просто заглянул. А сейчас…

Господи, так не бывает. Воины Дома Мертвых. Они же, должно быть, нормальные ребята, я с ними общался в общем мире. Что было бы, если б я крикнул им: «Пацаны, кончайте придуриваться! Я не играю, отстаньте от меня! Отпустите!»

Они бы меня вовсе не услышали. Это я почему-то сразу почувствовал. Не услышали, а если и услышали, то не поняли бы ни черта. Потому что в общем мире они одни, а здесь – совсем другие. Ну и ладно. Я-то остался тем, кем был.

Я коротко и сильно выдохнул, почувствовав, что успокаиваюсь. Говорил же, я не трус. Если вообще не думать о том, что тебя окружает, а сконцентрироваться на стремлении выбраться отсюда, тогда все получится. Но сначала нужно заставить себя осмотреть рану.

Закусив губу, я обеими руками аккуратно уложил левую ногу на правое бедро. Сгибалась нога трудно, но это, конечно, было не главное. Истерзанная пятка чудовищно распухла. Клочья плоти, похожие на заскорузлые струпья, болтались во все стороны, как лепестки увядшего цветка. Кровотечения уже не было, и кости тоже не было видно.

Сжав зубы, я быстро склонился набок. Как я ни крепился, меня все-таки вырвало. Сплюнув горькую желчь, я вдохнул поглубже и вернулся к осмотру. Возможно, все не так страшно, как я предполагал сначала. Да, болит, но уже как-то приглушенно… Выберусь отсюда – прямым ходом в травмпункт. Скажу, собака покусала. Получу в придачу дозу уколов в живот – от бешенства. Собака же покусала.

«Скорее – акула, – нервно хихикнул кто-то у меня в голове. – Интересно, а акулье бешенство излечимо? А паучье?..»

Надо успокоиться. Успокоиться. Нет уж, лучше сразу домой, а уж оттуда вызову «скорую». Вот так. А сейчас необходимо наложить повязку.

Я стащил с себя плащ, задрал футболку – и неожиданно вздрогнул.

Бинтов на мне не было. Более того, на груди не было даже царапины. Тупо я шарил глазами вокруг, пока не наткнулся взглядом на плащ. Доисторическая рвань фабрики «Большевичка» превратилась в длинный балахон какой-то грубой ткани, сшитый не нитками, а тонкими шнурками. Исчезли карманы, воротник, хлястик и лямки для пояса. Зато появился капюшон. Я цапнул себя за грудь. И футболка, красная футболка Макса, была уже не футболка, а короткая рубаха без рукавов, тоже, впрочем, красная. Джинсы преобразились в кожаные штаны, удерживаемые вместо ремня толстой веревкой. Единственное, что меньше всего изменилось, – это ботинки. Точнее, один ботинок на нетронутой тварью ноге. Он так и остался ботинком, правда, без шнуровки и цельным, словно низкий сапог. Дешевый кожзаменитель (это было видно с первого взгляда) сменился на самую настоящую кожу, толстую и дурно выделанную.

В страхе я схватился за левое плечо. Слава богу, ворон на месте. Если б не татуировка, я бы начал сомневаться: я – в самом деле я или кто-то другой?

«Не думай об этом. Перевяжи рану и начинай наконец линять отсюда».

Шнурки, при помощи которых был сшит балахон, оказались очень крепкими. Куда крепче ниток. Я с большим трудом, действуя в основном зубами, оторвал один рукав, бережно обмотал им ступню, предварительно присыпав рану рыжим песком. Где-то я слышал, что таким образом можно предотвратить заражение. О том, какими еще свойствами, помимо возможных антисептических, обладает местный песок, я старался не думать. Повязка держалась плохо, к тому же грубая ткань сорвала запекшуюся корочку, и снова пошла кровь. Пришлось опять посыпать рану песком (кровь довольно скоро перестала сочиться) и отгрызть второй рукав плаща. Дело пошло быстрее, и минут через пятнадцать на ступне образовалась вполне сносная повязка, заменявшая, кстати, и обувь.

Я поднялся, ступил раз и другой. И пошел к колодцу. Шел я очень медленно. Левой ногой я ступал на носок, пальцы сразу устали и заныли, руки сами собой искали какую-нибудь опору вроде костыля.

Выйти из Поля можно только в том месте, через которое входил.

Небо стало светлеть. Я приблизился к колодцу, заглянул в него и тут же шлепнулся на задницу – не столько из-за того, что хромое ковыляние вымотало из меня последние силы, сколько пораженный тем, что увидел.

Колодезная стенка, которую я не мог разглядеть с той стороны, откуда шел, развалилась. Каменные осколки наполняли колодец вперемешку с уже застывшими телами черных тварей. Твари были мертвы, и я совершенно не помнил, как это произошло.

Но эта мысль пришла третьей. А вторая была: выход закрыт. Мне не удастся спуститься в подземелье.

А первая: выйти из Поля можно только в том месте, через которое входил.

И настало утро. В поисках другого входа в подземелье я блуждал в развалинах долго, бесчисленное количество раз усаживаясь отдохнуть. Впрочем, «усаживаться» – не то слово. Садиться я еще не приноровился. Когда приходило время успокоить боль, в конце каждого короткого перехода раскаленным кинжалом кромсавшую ступню, я попросту падал назад, задрав левую ногу, чтобы не повредить ее ударом о землю.

Входа не было. Каменные груды развалин возвышались безжизненными скалами. Меж ними выл на разные голоса ветер, шелестел песок. То тут, то там встречались металлические и деревянные обломки – разбитое оружие. Больше всего было мечей различных конфигураций – от кривых и коротких до поистине огромных, размерами и формой напоминающих доски для серфинга. Реже попадались наконечники копий, стрел, сломанные топоры; один раз я наткнулся на шар «утренней звезды», шипастой головой выглядывавший из песка. Я выбрал себе тонкий и острый на вид копейный наконечник, вдетый на коротко срубленную палку. «Можно как нож использовать», – решил я и закрепил наконечник на веревке, поддерживающей штаны. На всякий случай.

Я вернулся к заваленному колодцу и сел, прислонившись спиной к холодному камню стенки. Небо, светло-синее и холодное, цепко держало в зените большое оранжевое солнце. Вокруг – на много километров – тихонько гудела ветром пустота. Песок слабо искрился под солнечным светом. Я вдруг поймал себя на мысли о том, что впервые вижу перед собой такое огромное и совершенно пустынное пространство.

Очень хотелось пить. Во рту после рвоты было кисло, в голове шумело, а рана на ступне разошлась не на шутку. Я, не отрываясь и не щурясь, смотрел на тусклое солнце. Обессилевшее тело отчаялось найти выход, но разум еще не сдавался.

«Вот подлость, – ворошил я в мозгу одну и ту же мысль, – в первый раз в Поле испугался так, что умудрился прорвать обе реальности. И вернулся. Макс говорил об опасности подобных вещей, говорил, что такого еще не бывало. Но я ведь смог. Правда, тогда я только заглянул в Поле, а не вошел в него полностью. И вообще, может, это не я такое сотворил… А сейчас? Страх… сильнейшая из всех эмоций – так говорил Макс. Страх… Вполне вероятно, что тогда я вернулся благодаря страху, а сейчас…»

За моей спиной безмолвно стыли сотни трупов, забивших колодец. Кто убил их? Или – что? Может быть, по правилам этого мира им нельзя покидать подземелье? Может быть, они, как сказочные тролли, превращаются в камень с первым лучом солнца, погибают, если их коснется дыхание открытого воздуха? Или это часть плана воинов Мертвого Дома? Зачем им это нужно? Гадать можно было до бесконечности.

На поверхности солнца появились две крохотных точки. Еще одна. И еще одна. Четыре точки расположились на одной линии на фоне оранжевого шара. Если присмотреться, то можно понять, что они увеличиваются – медленно-медленно, очень медленно, но все же быстрее, чем движется минутная стрелка на часах.

«Галлюцинирую?» – вяло удивился я. И продолжал смотреть.

Минут через пять я почувствовал, что изменения в пейзаже меня взволновали. А еще через полчаса точки приобрели вполне определенные, но пока с трудом узнаваемые очертания.

Птицы… Я смог разобрать, что это птицы на таком расстоянии. Значит, это очень большие птицы. Чудовищно огромные. Они приближаются. И, кажется…

И, кажется, у каждой по две головы.

Я нашел в себе силы усмехнуться. Кто и когда их придумал? Какой-то патриот, фанат отечественного триколора и двуглавого монархического орла? Бред какой…

Четыре гигантские птицы. Они приближаются.

Нет, у них не по две головы. Просто на шее у каждой кто-то сидит. Человек? Да, человек. Или нечто очень похожее на человека.

Птицы, сократив расстояние друг между другом, пошли на снижение. Когда я понял, что они направляются именно ко мне, я забеспокоился и даже, стряхнув сонное оцепенение, шевельнулся, чтобы отползти и спрятаться, – но было поздно. Меня заметили. Человек на крайней слева птице указал в мою сторону рукой, удлиненной чем-то… Топором? Секирой?

Я все же поднялся на ноги и встал по возможности прямо, опираясь на край колодца. Птицы (каждая, пока не сложила крылья, была едва ли не вдвое больше самолета-кукурузника) приземлились одна за другой, обдав меня шквалом ветра, воняющего пометом и перьями. Крючковатые клювы, глаза, в которых, казалось, поблескивала мысль. Больше всего эти чудовища напоминали грифов. Впрочем… я никогда не был силен в орнитологии.

На песчаную почву с птичьих шей соскочили четверо. Люди?

Все-таки это были люди. Но такие, каких я не встречал за всю свою жизнь. Лица, изрезанные морщинами так глубоко, как не бывает даже у очень древних стариков, казались неподвижными. Волосы, темные и грубые, словно собачья шерсть, беспорядочно торчали в разные стороны, и только у одного, выделявшегося ростом и особо массивным телосложением, которого я сразу же мысленно окрестил «капитаном», волосы были плотно, ровно и наверняка с большим трудом заплетены в косички, спадающие до плеч. Длинные лоскуты сероватой пористой кожи (кожа рептилий, что ли?) окутывали туловища и конечности пришельцев, оставляя свободными лишь пальцы на руках и ногах, – эта странная одежда напоминала оболочку египетских мумий. На поясных ремнях людей, прилетевших на гигантских грифах, висели обоюдоострые топоры и ножи. Правда, один, тот, что стоял рядом с «капитаном», был совсем безоружен, если не считать короткой кривой палки, которую он держал на плече. Он отличался от остальных еще и тем, что был пониже ростом, устало сутулился, а лицевые морщины были так глубоки и многочисленны, что черты лица в них терялись. Я лично не сразу угадал, где у него нос и наличествует ли он вообще. Совершенный старик.

Четверо подошли и остановились шагах в пяти от меня.

– Хвала Создателям, – негромко, но неожиданно членораздельно проговорил «капитан». – Их ненависть позволила нам жить.

Очевидно, это было приветствие.

– Хвала-Создателям-их-ненависть-позволила-нам-жить, – скороговоркой отозвались двое, стоящие позади «капитана» и «старика».

Я кивнул, стараясь удержаться в вертикальном положении и не выдать дрожь в губах. Затем повторил фразу про Создателей.

«Капитан» со «стариком» недоуменно переглянулись.

– Человек из общего мира не дитя Создателей, – сказал «капитан». – Человек из общего мира должен знать, что дети Полей призваны к жизни Создателями, когда те входили в Поле в одиночку. Они призвали детей, чтобы им было с кем сражаться.

– Их ненависть позволила нам жить, – закончил «старик», внимательно вглядываясь в мое лицо.

Тут я не нашелся что ответить.

– Дракон вошел в Поле в условленный срок, – продолжил «капитан» утвердительно, – значит, Дракон принимает наши условия. Дракон принимает вызов!

Я вздрогнул. Какой дракон? Какие условия? Какой вызов? Драконом они, видимо, величают меня самого – на мне же цвета Золотого Дракона. Но я не принят в клан, хотя откуда им-то об этом знать? И… еще условия… Надо было возразить или хотя бы постараться прояснить ситуацию, но я никак не мог подобрать необходимые для этого слова.

– На человеке нет знака Дракона, – проговорил «старик», опустив палку к земле.

Морщины на лице «капитана» пришли в движение.

– Нет знака, – повторил он, положив ладони себе под горло.

«Какой еще знак?» – едва не вырвалось у меня, но тут я вспомнил. Гриня и Макс носили на гайтане одинаковые маленькие золотые кулончики, похожие на те, которые продаются в каждом втором ювелирном магазине и соответствуют знакам Зодиака. Только их кулоны изображали не овнов, дев или козерогов, а крылатого дракона, обвивающего самого себя длинным шипастым хвостом.

– У меня… нет знака, – вынужден был я признаться.

– Путаник? – спросил «капитан» у «старика». – Не Дракон?

– Путаник! Путаник! – громко заволновались двое за их спинами. Даже грифы, нахохлившиеся было гигантскими грудами перьев, подняли клювы и гортанно заклекотали.

– Путаник? – строго обратился ко мне «старик».

Это слово, как бы слепленное из двух: «путник» и «путать», очень мне не понравилось. Я почувствовал в нем какую-то угрозу. Тогда как «дракон» произносилось явно уважительно. Вообще диссонанс между варварским, каким-то полуживотным видом детей Поля Руин и их емкой, четкой, богатой интонациями речью вызвал у меня удивление. Эти создания, чей облик не был похож на облик людей из общего мира, все же пугали меня меньше, чем черные твари из подземелья или воины Мертвого Дома. Они вели себя вполне естественно, говорили со мной, говорили разумно, и пока в их поступках я не видел ничего странного. Надо признать, что они меня совсем почти не пугали, да. Или просто я слишком измотан, чтобы пугаться по-настоящему? Однако это не означало, что к появлению здесь детей Поля я не отнесся со всей серьезностью.

– Я не путаник! – заторопился я. – Я Дракон! Дракон!

– Нет знака… – начал было снова «капитан», но «старик» жестом прервал его. Опираясь на палку (при его чрезмерной сутулости именно такую короткую палку удобнее было использовать в качестве посоха), он приблизился к колодцу и глубоко вдохнул – среди морщин на секунду показались черные дырочки ноздрей.

– Была битва, – сказал «старик». – Большая битва. Много сшиас. Дракон сражался.

Сшиас? Слово как короткое шипение. Я вспомнил звук, который издавали черные паукообразные твари. Да, именно так.

«Очень образно, – зачем-то подумал я. – Хотя и примитивно. Как дети: собака – гав-гав, кошка – мяу-мяу». В другое время я бы улыбнулся этой мысли, но сейчас мне совсем не было смешно.

«Старик» заглянул в колодец и вскрикнул. Я инстинктивно подался прочь от него и едва не упал.

– Много сшиас!– закричал «старик». – Очень много! Все убиты! Убиты сразу и все!

Тогда и «капитан» подошел к колодцу, тоже заглянул и тоже вскрикнул. Оставшиеся двое не двинулись с места, но вытягивали шеи в надежде увидеть то, что видели «капитан» и «старик».

«Капитан» стоял ко мне так близко, что я чувствовал его запах (пота, пыли и ветра, но никакого звериного душка), вертел головой: от колодца ко мне, от меня к колодцу. Будто пытался установить причинно-следственную связь между этими двумя объектами. Последний раз его взгляд зацепился за обломок копья, заткнутый за веревку на моих штанах.

– Нет оружия, – подтвердил его догадку «старик».

– Нет оружия, – согласился «капитан». – Это… – он ткнул пальцем с коричневым коротким ногтем в обломок, – это не оружие.

«Старик» опустил руку в колодец.

– Убиты все и сразу, – повторил он. – Убиты огнем. Огнем отсюда. – Он коснулся своей косматой головы.

– Дракон – великий воин! – сказал «капитан».

Я облегченно перевел дыхание. Вот это хорошо. Вот это здорово. Все намного лучше, чем я ожидал. Эти люди настроены явно не враждебно. Трудно сказать – друзья они мне или нет, но попросить их о помощи стоит. Великий воин! Они думают, что сотни трупов – это моих рук дело. Забавно. И в данной ситуации – весьма выгодно.

– Он не воин, – качнул головой «старик».

Ну вот еще… «Старик» говорил с такой же уверенностью, как и Гриня, наблюдавший за моим поведением, когда я вывалился из Поля Кладбища. «Капитан», отступив на шаг, глянул на «старика» с некоторым испугом, и я вдруг догадался, что с самого начала взял неверный тон.

– Каждый Золотой Дракон – великий воин! – сильно повысил я голос. – Неужели дети Поля этого не усвоили? Да, я сражался. Мой знак Дракона потерян в этом… в пылу битвы, понятно?

На минуту я замолчал, прикусив губу. Наблюдал за тем, как отреагируют на мой выпад дети Поля. Неужели я ошибся?..

Нет, все правильно. «Старик», опираясь на свой несуразный посох, отошел к грифам, «капитан» торопливо последовал за ним. А двое, те, что не принимали участия в разговоре, опустили головы, как провинившиеся школьники перед рассерженным преподавателем.

– Я – Золотой Дракон и требую, чтобы ко мне относились с почтением! – уверенно закончил я. – Понятно вам?

– Хвала-Создателям-их-ненависть-позволила-нам-жить, – склонились дети Поля.

– Мне нужно вернуться в общий мир! – Сам не зная зачем, я рывком поднял правую руку. Должно быть, чтобы добавить своим словам убедительности. – Я ранен и утомлен. Я… хочу пить. И есть.

«Капитан», обернувшись, кивнул. Один из тех, кто стоял у него за спиной, побежал к ближайшему грифу, пнул его ногой в бок. Гриф, возмущенно заклекотав, поднялся на толстых, словно древесные стволы, лапах с огромными когтями. Человек нырнул под птичье крыло и почти сразу же выскочил обратно, неся в руках небольшой кожаный бурдюк и длинную темно-красную штуку, сложенную бухтой.

– Пусть Дракон пьет и ест, – принимая и передавая подношение мне, выговорил «старик». – Народ гхимеши счастлив угодить Дракону.

Опираясь на стенку колодца, я неуклюже опустился на землю. Торопливо размотал на коленях горловину булькающего бурдюка, отпил несколько глотков, проливая на грудь. Самая обыкновенная вода с изрядной примесью песка, к тому же еще и теплая – но она быстро меня освежила. Я отдал бурдюк стоявшему рядом «старику» и с сомнением посмотрел на длинную штуку. Похоже на колбасу, только по шкурке ползет странный и сложный узор.

– Дракон никогда не пробовал ухму? – осведомился «старик».

– Да вот как-то не приходилось.

– Позволь мне, Дракон.

Присев на колени, «старик» взял в одну руку ухму, а другую протянул мне. Я догадался, распахнул балахон и вложил в протянутую руку свой импровизированный нож. «Старик» быстро и ловко размотал бухту. Я открыл рот, увидев перед собой длинную змею с белыми глазами и связанной пастью – конечно, змею убитую, выпотрошенную и заново набитую чем-то. «Старик» на весу отрезал наискось несколько кусков – точно так, как режут колбасу, и в пыльном воздухе запахло пряным дымом, вяленым мясом и еще чем-то не лишенным приятности.

– Пусть Дракон ест.

– Спасибо… – промямлил я, – мне что-то уже… А хотя какого черта…

Зажмурившись, я положил в рот кусок и разжевал. Внутри змеи был мясной фарш, смешанный с фруктовой массой – причем фрукты явно преобладали. На вкус ухма представляла собой что-то вроде воблы с сушеными яблоками и лимонами. Я открыл глаза, выплюнул змеиную кожу и сунул в рот второй кусок. Нормально. Даже вкусно. Я съел еще три, и пока я ел, «старик» стоял рядом, глядя на мое обнаженное плечо, украшенное татуировкой.

– Дракон желает еще?

– Нет, хватит, – отозвался я. – Дай еще попить, а?

Через пару минут я уже освоился в компании детей Поля настолько, что прикидывал в голове мысль: а не попросить ли у них закурить? Курить жуть как хочется. Естественно, сигаретки с фильтром у них не найдется, но вдруг я упускаю возможность посмаковать местную разновидность табака, которая окажется даже лучше привычного курева из общего мира? Эта самая ухма была даже очень ничего. В конце концов, именно варвары-индейцы одарили цивилизованную Европу никотиновыми палочками, а не наоборот.

Воспоминания о кошмарном беге сквозь тьму подземелья, наполненную шипящим свистом, отошли до поры до времени на второй план. Я вдруг подумал, что чувствую себя вроде как свадебным генералом, которого развеселый тамада вытащил из-за стола уговорами поучаствовать в какой-нибудь из многочисленных традиционных забав. Сейчас я сыграю свою роль, потрафлю ритуальной глупости и займу свое место за столом. То есть – вернусь домой. Домой. В свой мир.

И нога почти уже не болела. А страшная на вид рана была промыта водой, смазана каким-то густым маслом без запаха и скрыта заново перемотанной повязкой. Это «старик» проявил интерес к увечью, и я благосклонно позволил ему посмотреть свою пятку. В конце концов, народ… как его там?.. народ гхимеши счастлив угодить Дракону, верно ведь?

– Дракон насытился? Дракон доволен?

– Нормально, – кивнул я. – Вы, ребята, не забыли, что обещали меня доставить в общий мир?

– Разве Дракон сам не может найти дорогу? – помедлив, спросил «капитан».

– Ну, если ты мне вот этот колодец расчистишь, тогда я попытаюсь, – сказал я, подумав о том, что, даже если представится случай вернуться в подземелье, я вряд ли туда снова полезу. Наверняка же есть более простой способ выйти из Поля – когда кто-нибудь меня отсюда выведет. Макс упоминал о такой возможности.

– Пусть Дракон вызовет своих братьев, – несколько озадаченно проговорил «капитан». – Они возьмут его обратно. Так всегда бывает.

Вызовет братьев… Интересно, каким образом? Черт возьми, а я только что подумал, что дела мои идут не так уж и плохо.

– Постойте, постойте! – забеспокоился я. – Вы что – хотите сказать, что не можете меня отсюда вытащить? Вы же обещали! Эй!

Двое за спинами «старика» и «капитана» пригнулись от этого выкрика. А «старик» и «капитан» смотрели друг на друга, шевеля губами, словно разговаривали без помощи слов.

– Пусть Дракон простит нас, но мы не давали такого обещания, – повернулся ко мне «капитан». – Дети Поля никак не могут коснуться общего мира. Это воспрещено Правилами. Этого еще никогда не было!

«Если не считать сегодняшней ночи, когда смотритель Врат Кладбища вышел прогуляться на свалку», – машинально подумал я, а вслух произнес:

– Так, приехали…

И вытер со лба проступивший пот.

– Почему бы Дракону не позвать своих братьев? – вкрадчиво осведомился «старик».

– Потому что… потому что… А, черт! Не могу я вызвать, и вам совсем не обязательно знать – по какой причине. Не могу, и все тут. Черт… Ну, не может же быть, чтобы… Господи боже…

Весь благодушный настрой слетел с меня, как полотнище с древка флага от сильного порыва ветра. Я с размаху ударил обоими кулаками по стенке колодца – и едва удержался на ногах. От резкого движения боль рванула пятку. Какое-то время я смотрел в колодец, не видя ничего из-за застилавших глаза слез.

Потом кто-то тронул меня за плечо.

Я обернулся.

– Пусть Дракон простит меня, – сказал «старик», опираясь на свою палку, глядя на меня снизу вверх, – и позволит мне говорить.

– Чего еще?.. – буркнул я, шаркнув по лицу грязной ладонью.

– Твои поступки странны и удивляют. Но мой разум расступается перед разумом расы Создателей. Нам неведомы пути людей из общего мира. Но ты называешь себя Золотым Драконом, и, без сомнения, твои слова – это чистая правда. И ты, Дракон, пришел в условленное место в условленное время, чтобы говорить с нами и чтобы помочь нам. Ты принял вызов. И, значит, ты дашь нам то, что нужно, а мы дадим тебе то, что нужно тебе. Ты пришел, чтобы достать нам каф.

Шевельнув пальцами, словно обозначив в конце фразы аккуратный вопросительный знак, «старик» замолчал, внимательно глядя на меня. А я нетерпеливо взмахнул руками. Да, да, каф или что там еще… Дальше!

– Все знают, куда ведет большая подземная река Ноч, но нельзя об этом говорить вслух… Как только каф будет у нас, мой народ даст Дракону ушшуа для воинов и покажет проход к подземной реке. Таков был договор. Может быть, Дракон выслушает условия нового договора?

– Какие такие условия?

Тут «старик» замолчал, и выступил вперед «капитан»:

– Дракон хочет в общий мир, но некому его туда вернуть. Нам говорили, что другие Драконы появлялись на Пограничье в Лесном Поле. Совсем недавно. Возможно, твои братья еще там. Ушшуа отнесут Дракона к Пограничью так скоро, что солнце не успеет поникнуть к земле. Что Дракон даст гхимеши, если мы возьмемся провести его к Лесному Полю?

«Старик», нахмурившись, все молчал, а двое его сородичей заметно побледнели. Видимо, «капитан» предложил очень опасное предприятие.

Я, честно говоря, опешил. Значит, эти самые Поля граничат друг с другом, образуя цельный и обширный мир? Впрочем, этого следовало ожидать. Погодите… Они обещают отвести меня к другим Драконам! К другим людям из общего мира, которые смогут вернуть меня домой. Да, елки-палки, конечно!

«Капитан» поднял два пальца.

– Еще один каф! – сказал он. – Еще каф за переход к Лесному Полю. Мой народ получит от Золотого Дракона два кафа!

Двое за его спиной ахнули, надолго замерев с открытыми ртами. «Старик» все хмурился. Морщины совершенно поглотили его лицо.

Речь «капитана» ускорилась.

– Цена велика, но Драконы бесстрашны и сильны. Драконы – великие воины. Драконы могут достать столько кафов, сколько им понадобится. Мой народ просит всего лишь два. Мой народ выполнит все обещания, которые дал, и будет вечно славить Создателей за счастье лицезреть Драконов и говорить с ними.

– Еще один… этот… – пробормотал я, начиная верить, что передо мной опять забрезжила свет.

– Каф, – снова переглянувшись, подсказали в один голос «старик» и «капитан».

– Ну да. Еще один… каф, и вы доставите меня к моим братьям, правильно? Отлично. Прекрасно. Я согласен.

Лицо «старика» на мгновение разгладилось – блеснули глаза, шевельнулись лиловые губы. «Капитан» не смог удержаться от радостного восклицания.

– Два кафа! Два кафа! – закричал он. – Мой народ станет сильным, как никогда! Гхимеши будут править Полем Руин! О слава Драконам! Пусть победа сияет над его кланом, пусть враги из Дома Мертвых бегут, бросив оружие в страхе! Два кафа!

Он вдруг расхохотался, запрокинув голову далеко назад. Я тоже улыбнулся. Господи, все снова образуется. Сейчас я доиграю свою роль и вернусь домой.

– Два кафа! – не удержавшись, воскликнул и «старик» тоже.

Да хоть три, легковерные уродцы! Хоть двадцать три!

– Да хоть три! – рассмеялся я.

Мои слова имели эффект мощного взрыва, после которого всегда наступает минута абсолютной пустоты. Вакуум.

– Слово Золотого Дракона свято… – дрожащим голосом выговорил «капитан» как-то даже полувопросительно.

– Слово Золотого Дракона не вызывает сомнений! – оборвал его «старик».

– А то! – воскликнул я. – Полетели, что ли?