Книга Пятнадцатилетний капитан онлайн - страница 19



19. Ваникоро

Трагическая гибель «Флориды» не являлась каким-либо исключительным случаем катастрофы на море. В дальнейшем, плавая в морях наиболее судоходных, мы все чаще встречали остовы судов, потерпевших кораблекрушение, догнивавших в воде; а на самом дне моря ржавели пушки, ядра, якоря, цепи и тысячи других железных обломков.

Одиннадцатого декабря мы приблизились к берегам архипелага Паумоту, бывшей Бугенвильской «опасной группы островов», разбросанных на протяжении пятисот лье, с востока-юго-востока на запад-северо-запад, под 13°30′ – 20°50′ южной широты и 125°30′ – 151°30′ западной долготы, от острова Дюси до острова Лазарева (Матахива).

Этот архипелаг занимает площадь в триста семьдесят квадратных лье и состоит из шестидесяти групп островов, в числе которых находится и группа Гамбье (Мангарева), принадлежащая Франции. Это коралловые острова. Медленная, но неустанная работа полипов со временем приведет к тому, что все эти острова соединятся между собой. Затем вновь образовавшийся массив суши сплотится рано или поздно с соседним архипелагом, и между Новой Зеландией и Новой Каледонией, простираясь вплоть до Маркизских островов, возникнет пятый материк.

Однажды я заговорил на эту тему с капитаном Немо, но он сухо ответил мне:

– Нужны новые люди, а не новые континенты!

Держась намеченного курса, «Наутилус» проходил вблизи острова Клермон-Тоннер, любопытнейшего из островов всей группы, открытой в 1822 году капитаном «Минервы» Беллом. И тут мне представился случай наблюдать колонии мадрепоровых кораллов, которым обязаны своим происхождением острова в этой части Тихого океана.

Мадрепоровые кораллы – настоящие рифообразователи, их не должно смешивать с другими видами кораллов. Это морские животные, обладающие известковым скелетом. Различие в структуре их скелета дало моему знаменитому учителю Мильн-Эдвардсу основание подразделить их на пять отрядов. Миллиарды этих микроскопических животных создают своими известковыми скелетиками мощные сооружения: береговые рифы, острова. Тут они образуют лагуну, замыкая океанские воды в кольцо более или менее удлиненного атолла. Там воздвигают барьерные рифы, подобные рифам, опоясывающим берега Новой Каледонии и многих островов Паумоту. А в иных местах, как на островах Общества и на острове Маврикия, они возводят рифовые утесы, высокие отвесные стены, у основания которых глубина океана значительна.

Мы шли на расстоянии нескольких кабельтовых от подножия острова Клермон-Тоннер, и я не мог надивиться гигантскими сооружениями, созданными столь микроскопическими зодчими. Эти своеобразные фундаменты являются в основном творением мадрепоровых кораллов, а также коралловых полипняков, известных под названием миллепоровых (из гидроидных), дырчатых – поритов, звездчат – астрей и мозговиков – меандрин. Известковые полипняки, а именно, виды, созидающие рифы и острова, придерживаются берегов суши. Волны и ветер наносят к живым полипнякам обломки кораллов, ракушек и прочее. Первоначально образуется береговой риф; затем полоса полипняков, постепенно отступая от берега, образует барьерный риф; в дальнейшем происходит погружение центрального кораллового острова ниже уровня моря, и, таким образом, появляется атолл. Такова по крайней мере теория Дарвина, объясняющая происхождение атолла, – теория, по моему мнению, более близкая к истине, нежели утверждения его противников, что якобы базой для нарастания живых полипняков служат вершины гор или вулканов, не достигающих всего нескольких футов до поверхности океана.

Я мог наблюдать вблизи эти любопытные известковые цоколи, погруженные на триста метров в морские глубины и отливающие перламутровым блеском при ярком свете наших электрических огней.

Консель спросил меня, сколько времени требует возведение таких колоссальных массивов, и был крайне удивлен, когда я ответил ему, что, по вычислениям ученых, толща коралловых отложений за сто лет увеличивается на одну восьмую дюйма.[15]

– Стало быть, чтобы возвести такие стены, – сказал он, – потребовалось…

– Сто девяносто две тысячи лет, друг Консель! Библейское летоисчисление, видимо, слишком омолодило Землю. Помимо того, формация каменноугольная, иначе говоря, минерализация допотопных лесов, требовала еще более продолжительного времени. Впрочем, должен заметить, что под библейскими днями сотворения мира следует подразумевать целые эпохи, а не промежуток времени между восходом солнца, тем более что, как свидетельствует библия, солнце создано не в первый день творения.

Когда «Наутилус» поднялся на поверхность океана, я мог охватить глазом едва выступающий из воды и поросший густым лесом остров Клермон-Тоннер. Морские штормы и бури оплодотворили, видимо, известковую почву острова. Зерно, унесенное ураганом с соседней суши, упало однажды на эту почву, удобренную разложившимися остатками морских рыб и водорослей, и принесло богатые всходы. Волны выбросили на остров кокосовый орех, созревший на дальнем берегу. Зерна дали ростки. Выросли деревья. Деревья задерживали испарения воды. Возник ручей. Остров постепенно покрылся растительностью. Морским течением, вместе со стволами деревьев, вырванных из земли на соседних островах, были занесены различные микроорганизмы, черви, насекомые. Черепахи стали класть тут свои яйца. Птицы свили гнезда на молодых деревцах. Постепенно развилась жизнь мира животного. И, привлеченный свежестью зелени и плодородием почвы, на острове появился человек. Так образовались коралловые острова – величественное творение микроскопических животных.

К вечеру Клермон-Тоннер скрылся из виду, и «Наутилус» резко изменил курс. Пройдя тропик Козерога под 135° долготы, подводный корабль направился на запад-северо-запад и прошел всю зону между тропиками. Хотя лучи тропического солнца и были жгучи, мы все же не страдали от жары, потому что на глубине тридцати – сорока метров температура воды не превышала десяти – двенадцати градусов.

Пятнадцатого декабря мы прошли западнее живописного архипелага Общества и прелестного острова Таити, жемчужины Тихого океана. Утром в нескольких милях под ветром я увидел высокие вершины этого острова. В его водах мы выловили несколько превосходных рыб: беломясых тунцов, альбакоров и похожих на морских змей рыб мурен.

«Наутилус» прошел восемь тысяч сто миль. Когда мы проходили между архипелагом Тонга-Табу, где погибли экипажи «Арго», «Порт-о-Пренс» и «Дюк оф Портланд», и архипелагом Мореплавателей, где был убит капитан Лангль, друг Лаперуза, лаг «Наутилуса» отметил девять тысяч семьсот двадцать миль. Затем мы обошли архипелаг Фиджи, где были убиты матросы из команды «Юнион» и капитан Бюро из Нанта, командир корабля «Любезная Жозефина».

Архипелаг Фиджи растянулся на сто лье с севера на юг и на девяносто лье с востока на запад, под 6° и 2° южной широты и 174° – 179° западной долготы. Он представлял собою группу островков, барьерных рифов и островов, из которых крупнейшие – Вити-Леву, Вануа-Леву и Кандюбон.

Острова эти были открыты Тасманом в 1643 году; в том же году Торичелли изобрел барометр, а Людовик XIV вступил на престол. Предоставляю судить читателю, которое из этих событий было полезнее для человечества! В 1774 году эти острова посетил Кук, в 1793 году д′Антркасто, и, наконец, в 1827 году Дюмон д′Юрвиль, распутавший географический хаос этого архипелага.

«Наутилус» шел близ бухты Вайлеа, памятной в связи с трагическими приключениями капитана Диллона, который первый осветил тайну гибели кораблей Лаперуза.

Мы несколько раз закидывали драгу и извлекли множество превосходных устриц. Следуя наставлениям Сенеки, мы вскрывали раковины тут же за столом и глотали устрицы с жадностью. Эти моллюски принадлежат к виду, известному под названием Ostrea lamellosa, чрезвычайно распространенному на Корсике.

Бухта Вайлеа, видимо, была велика; и если бы не злейшие враги устриц морские звезды и крабы, пожирающие молодых моллюсков в громадных количествах, скопление раковин привело бы к полному обмелению бухты, если учесть, что каждый моллюск производит до двух миллионов яиц.

И если Неду Ленду на этот раз не пришлось каяться в своем обжорстве, то лишь потому, что устрицы единственное блюдо, которое не грозит расстройством желудка. В самом деле, нужно съесть не менее шестнадцати дюжин этих двустворчатых моллюсков, чтобы организм человека получил триста пятнадцать граммов азотистых веществ, необходимых для его питания в течение дня.

Двадцать пятого декабря «Наутилус» шел мимо островов Ново-Гебридского архипелага, открытого Квиросом в 1606 году, исследованного Бугенвилем в 1768 году и получившего свое нынешнее наименование от Кука в 1773 году. Группа эта состоит в основном из девяти больших островов, следующих один за другим на протяжении ста двадцати лье с северо-северо-запада к юго-юго-востоку, под 15° – 2° южной широты и 164° – 168° долготы. В полдень мы проходили довольно близко от острова Ору; и у меня осталось от него впечатление сплошного лесного массива, увенчанного высоким горным пиком.

В тот день было рождество, и Нед Ленд, как мне показалось, приуныл, вспоминая традиционное «Christmas» – подлинный семейный праздник, до фанатизма почитаемый протестантами.

Капитан Немо не появлялся уже целую неделю. Наконец, утром 27 декабря он вошел в салон так непринужденно, словно мы расстались с ним каких-нибудь пять минут назад. А я как раз искал на карте место прохождения «Наутилуса». Капитан подошел ко мне и, указав точку на карте, коротко сказал:

– Ваникоро.

Название подействовало на меня магически. Это было название островов, у которых погибли корабли Лаперуза.

Я вскочил на ноги.

– «Наутилус» держит курс на Ваникоро? – спросил я.

– Да, господин профессор, – отвечал капитан.

– И я могу побывать на этих знаменитых островах, где потерпели кораблекрушение «Буссоль» и «Астролябия»?

– Если вам будет угодно, господин профессор.

– А как далеко до Ваникоро?

– А вот и Ваникоро, господин профессор.

Вместе с капитаном Немо я поднялся на палубу и глазами жадно впился в горизонт.

На северо-востоке виднелись два острова, разные по величине, но, несомненно, вулканического происхождения, окруженные коралловым барьером, приблизительно до сорока миль в окружности. Мы были вблизи острова Ваникоро. Вернее, мы были у входа в маленькую гавань Вану, расположенную под 16°4′ южной широты и 164°32′ восточной долготы. Остров, казалось, был сплошь покрыт зеленью, начиная от берега до горных вершин, над которыми возвышалась вершина Капого высотою четыреста семьдесят шесть туазов.

«Наутилус», войдя через узкий пролив внутрь кораллового барьера, очутился за линией прибоя, в гавани, глубина которой доходила до тридцати – сорока саженей. В тени мангров виднелись фигуры дикарей, с величайшим удивлением следивших за нашим судном. Быть может, они принимали черный веретенообразный корпус «Наутилуса» за какое-нибудь китообразное животное, которого надо было опасаться?

Капитан Немо спросил меня, что мне известно о гибели Лаперуза.

– То, что известно всем, капитан, – отвечал я.

– А не можете ли вы посвятить меня в то, что известно всем? – не без иронии спросил капитан.

– Очень охотно!

И я стал пересказывать ему содержание последних сообщений Дюмон д′Юрвиля.

Вот краткое изложение событий.

Лаперуз и его помощник, капитан де Лангль, в 1785 году были посланы Людовиком XVI в кругосветное плавание на корветах «Буссоль» и «Астролябия» и бесследно пропали.

В 1791 году французское правительство, встревоженное судьбой двух корветов Лаперуза, снарядило спасательную экспедицию под командой Бруни д′Антркасто, в составе двух фрегатов «Решерш» и «Эсперанс», которые вышли в плавание из Бреста 28 сентября.

Спустя два месяца стало известно из показаний некоего Боуэна, командира корабля «Албермель», что обломки каких-то судов были замечены у берегов Новой Георгии. Но д′Антркасто, не зная об этом сообщении, – к слову сказать, довольно сомнительном, – держал свой путь к островам Адмиралтейства, которые в рапорте капитана Гунтера указывались как место кораблекрушения корветов Лаперуза.

Поиски д′Антркасто были безуспешны. Корветы спасательной экспедиции прошли мимо Ваникоро, не останавливаясь, и плавание для них окончилось трагически, ибо экспедиция стоила жизни самому д′Антркасто, двум его помощникам и многим матросам из команды корветов.

Первым на несомненные следы гибели кораблей Лаперуза напал старый морской волк, капитан Дилон, отлично знавший Тихий океан. 15 мая 1824 года его корабль «Святой Патрик» проходил мимо острова Тикопиа, принадлежащего к Ново-Гебридской группе. Там один туземец, приплывший к кораблю в пироге, продал капитану серебряный эфес шпаги, на котором сохранились следы какой-то надписи. Тот же туземец рассказал Дилону, что шесть лет назад он видел на Ваникоро двух европейцев из экипажа кораблей, разбившихся о рифы вблизи этого острова.

Дилон сообразил, что речь идет о корветах Лаперуза, исчезновение которых волновало весь мир. Он решил идти на Ваникоро, где, по словам туземца, сохранились еще следы кораблекрушения. Но ветры и течения не позволили Дилону осуществить его намерение.

Дилон вернулся в Калькутту. Там он сумел заинтересовать своим открытием Азиатское общество и Ост-Индскую компанию, и в его распоряжение был предоставлен корабль, также получивший название «Решерш». 23 января 1827 года, сопровождаемый французским представителем, Дилон отплыл из Калькутты.

После неоднократных остановок в различных пунктах Тихого океана, 7 июля 1827 года, корабль «Решерш» бросил, наконец, якорь в той самой гавани Вану, где сейчас стоял «Наутилус».

Дилон нашел тут множество остатков кораблекрушения: якоря, инструменты, блоковые стропы, камнеметы, восемнадцатифунтовое ядро, обломки астрономических приборов, кусок гакаборта и бронзовый колокол с надписью: «Отлит Базеном», с клеймом литейной Брестского арсенала и датой «1785». Не оставалось ни малейшего сомнения!

Дилон, продолжая поиски доказательств, пробыл на месте катастрофы до октября месяца. Затем он поднял якорь и через Новую Зеландию пошел в Калькутту. 7 апреля 1828 года он воротился во Францию и был милостиво принят Карлом X.

В то же самое время Дюмон д′Юрвиль, ничего не зная об открытии Дилона, продолжал поиски следов кораблекрушения в совершенно другом направлении. Со слов одного китобоя ему стало известно, что у дикарей Луизиады и Новой Каледонии видели медаль и крест св. Людовика.

Дюмон д′Юрвиль, командир «Астролябии», вышел в море и спустя два месяца после того, как Дилон покинул Ваникоро, бросил якорь у Гобарт-Тоуна. Тут он узнал о результатах поисков Дилона и помимо того ознакомился с показанием некоего Джемса Гоббса, помощника капитана «Юниона» из Калькутты, который утверждал, что, пристав к острову, лежащему под 8°18′ южной широты и 156°30′ восточной долготы, он якобы видел у туземцев железные брусья и куски красной ткани.

Дюмон д′Юрвиль, смущенный этими противоречивыми сведениями и не зная, можно ли им верить, решился все же идти по следам Дилона.

Десятого февраля 1828 года корвет «Астролябия» подошел к острову Тикопиа. Приняв на борт в качестве лоцмана и переводчика бывшего матроса, обосновавшегося на этом острове, судно взяло курс на Ваникоро. Подойдя к острову 12 февраля, «Астролябия», лавируя между его коралловыми рифами, только 20 февраля, преодолев рифовые барьеры, вошла в гавань Вану.

Двадцать третьего февраля матросы «Астролябии», вернувшись из обхода острова, принесли несколько малоценных обломков. Туземцы отказались указать им место катастрофы, отговариваясь непониманием. Поведение туземцев было подозрительным и наводило на мысль, что они плохо обошлись с потерпевшими кораблекрушение. Они как будто боялись, что Дюмон д′Юрвиль явился отомстить за Лаперуза и его злосчастных спутников.

Наконец, 26 февраля, прельстившись подарками и поняв, что им не грозит расплата за содеянное, туземцы указали помощнику капитана Жаконо место катастрофы.

Там, на глубине трех-четырех саженей под водою, между рифами Паку и Вану, лежали якоря, пушки, железные и свинцовые чушки балласта, покрывшиеся уже известковыми отложениями. Шлюпка и китобойное судно с «Астролябии» направились к этому месту и с большим трудом подняли со дна якорь, весивший тысячу восемьсот фунтов, пушку, стрелявшую восьмифунтовыми ядрами, одну свинцовую чушку и две медные камнеметные мортиры.

Дюмон д′Юрвиль, опросив туземцев, узнал, что Лаперуз, потерявший оба корабля, разбившиеся о рифовый барьер острова, выстроил из обломков небольшое суденышко и вновь пустился в плавание, чтобы опять потерпеть кораблекрушение… Где? Этого никто не знал.

Командир «Астролябии» воздвиг под сенью мангров памятник отважному мореплавателю и его спутникам. Это была простая четырехгранная пирамида на коралловом пьедестале. Ни кусочка металла, на который так падки туземцы, не пошло на этот памятник!

Дюмон д′Юрвиль хотел тут же сняться с якоря. Но команда «Астролябии» была изнурена лихорадкой, свирепствовавшей в этих местах, да и сам он был болен. Он мог пуститься в обратный путь только 17 марта.

Между тем французское правительство, полагая, что Дюмон д′Юрвиль не знает об открытии Дилона, послало на Ваникоро корвет «Байонез», под командою Легоарана де Тромлена, стоявший тогда у западного берега Америки. «Байонез» бросил якорь у берегов Ваникоро спустя несколько месяцев после отплытия «Астролябии». Никаких новых документов не было найдено, но выяснилось, что дикари не тронули мавзолея Лаперуза.

Вот все, что я мог сообщить капитану Немо.

– Итак, – сказал он, – по сей день неизвестно, где погибло третье судно, выстроенное потерпевшими кораблекрушение у Ваникоро?

– Неизвестно.

Капитан ничего не ответил, но знаком пригласил меня следовать за ним в салон. «Наутилус» погрузился на глубину нескольких метров, и железные створы раздвинулись.

Я кинулся к окну, и под коралловыми отложениями, под покровом фунгий, сифоновых, альциониевых кораллов, кариофиллей, среди мириадов прелестных рыбок, радужниц, глифизидонов, помферий, диакопей, жабошипов я заметил обломки, не извлеченные экспедицией Дюмон д′Юрвиля, железные части, якоря, пушки, ядра, форштевень – словом, части корабельного снаряжения, поросшие теперь животными, похожими на цветы.

В то время как я рассматривал эти плачевные останки, капитан Немо сказал мне внушительным тоном:

– Капитан Лаперуз вышел в плаванье седьмого декабря тысяча семьсот восемьдесят пятого года на корветах «Буссоль» и «Астролябия». Сперва он базировался на Ботани-Бэй, затем посетил архипелаг Общества, Новую Каледонию, направился к Санта-Крусу и бросил якорь у Намука, одного из островов Гавайской группы. Наконец, корветы Лаперуза подошли к рифовым барьерам, окружающим остров Ваникоро, в ту пору еще неизвестным мореплавателям. «Буссоль», который шел впереди, натолкнулся на рифы около южного берега. «Астролябия» поспешила к нему на помощь и тоже наскочила на риф. Первый корвет затонул почти мгновенно. Второй, севший на мель под ветром, держался еще несколько дней. Туземцы оказали довольно хороший прием потерпевшим кораблекрушение. Лаперуз обосновался на острове и начал строить небольшое судно из остатков двух корветов. Несколько матросов пожелали остаться на Ваникоро. Остальные, изнуренные болезнями, слабые, отплыли с Лаперузом в направлении Соломоновых островов и погибли все до одного у западного берега главного острова группы, между мысами Разочарования и Удовлетворения!

– Но как вы об этом узнали? – вскричал я.

– Вот что я нашел на месте последнего кораблекрушения!

И капитан Немо показал мне жестяную шкатулку с французским гербом на крышке, заржавевшую в соленой морской воде. Он раскрыл ее, и я увидел свиток пожелтевшей бумаги, но все же текст можно было прочесть.

Это была инструкция морского министерства капитану Лаперузу с собственноручными пометками Людовика XVI на полях!

– Вот смерть, достойная моряка! – сказал капитан Немо. – Он покоится в коралловой могиле. Что может быть спокойнее этой могилы? Дай бог, чтобы моим товарищам и мне выпала такая же доля!



Помоги Ридли!
Мы вкладываем душу в Ридли. Спасибо, что вы с нами! Расскажите о нас друзьям, чтобы они могли присоединиться к нашей дружной семье книголюбов.
Зарегистрируйтесь, и вы сможете:
Получать персональные рекомендации книг
Создать собственную виртуальную библиотеку
Следить за тем, что читают Ваши друзья
Данное действие доступно только для зарегистрированных пользователей Регистрация Войти на сайт