Книга Свадьба онлайн



Сакура, свадьба, смерть
Александр Вин

© Александр Вин, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Пятница. День первый

Хоть цепь на калитке высокого кованого забора и была снята, но таких ранних посетителей здесь никто ещё не торопился встречать.

Через крыши новых домов, со стороны близкого проспекта, сюда, в тишину незначительного переулка едва доносились мелкие волны автомобильного шума, а у входа было прохладно от плотных утренних теней больших акаций-робиний.

– Эй! Есть кто живой?

Загорелый седоватый мужчина тронул ржаво скрипнувшую тяжёлую калитку, прошёл за ворота, заглянул в открытое окошко кассы.

Никого.

Мужчина улыбнулся, упрямо заложил руки за спину и в такой позе внимательно изучил табличку с правилами посещения ботанического сада.

Достал из кармана деньги, отсчитал необходимое количество, положил, протянув руку в окошко, на какой-то дежурный журнал с записями, раскрытый на столе. С такой же уверенностью оторвал от толстой пачки один нужный билет.

И совсем не спеша зашагал по центральной садовой аллее.

Когда жизнь позволяла, капитан Глеб Никитин всегда старался заглянуть в тишину именно этого старого сада, с удовольствием бродил по давно знакомым тропинкам, вспоминал…

Всё так же, в сотне шагов от ворот, нависал над ровными газонами тёмный туман двух гигантских сосен, на фоне высокого хвойного подлеска светло выделялись пирамиды заметно подросших за прошедшие годы стройных туй.

Справа накренилась низкая, квадратно-чёрная кирпичная труба крохотной ветхой котельной.

09.50.

«Да, рановато…».

Одинокая пчела, переживая разлуку с кем-то, несомненно, близким, добросовестно летала в поисках над пёстрым летним лугом и жужжала, жужжала…

На просторах дальнего цветника склонилась, что-то поправляя среди высоких пышных георгин, пёстрая старушка.

Ровно расстеленные, прятались в клевере длинные зелёные шланги для полива. Несколько раз неудачно фыркнула и затем окончательно замолчала за деревьями газонокосилка.

У пруда Глеб остановился.

Высокий берег, заросший высоким черноольшаником, мягкая травяная земля, вчерашние, уже подсохшие и свежие ещё, утренние, кротовые бугорки.

Над молчаливыми и спокойно кормящимися утками резко кричали, суматошно падая к воде, две нахальные, случайные чайки; изредка вскакивал, вставая на хвост, и хлопал в брызгах крыльями, встревоженный красивый селезень.

У дальнего берега пруда мягко стрекотали лягушки, и там же отдельным крепким кваканьем выделялась среди сородичей какая-то могучая особь.

Под самым берегом в мутно-цветущей воде, среди опавших мёртвых веток, плавали спокойные толстые рыбы.

Часть ровного откоса была укреплена рядом тесно вбитых тонких брёвен.

«Сохранились…».

Их, курсантов мореходки, часто приводили сюда, в университетский ботанический сад, расположенный по соседству, оказывать шефскую помощь: копать, таскать ненужную землю, по осени грузить в прицепы кучи сорняков и обрезанных веток. Однажды старшина взял с собой только троих, самых толковых, – тяжеленными кувалдами они весь день заколачивали в мелкий илистый берег тонкие, уже кем-то подготовленные, остро затёсанные трёхметровые лиственничные брёвна. Чуть не померли тогда. Но получилось. Запомнилось на всю жизнь.

«И не сгнили ведь, смолистые…».

С шипеньем по воде пошла на посадку опоздавшая утка – полосы брызг с радугой рассыпались по сторонам – и поплыла к своим, кормиться.

Полосы дальних тихих дорожек, посыпанных старым шлаком и битым кирпичом, то и дело перебегали перед Глебом суетливые скворцы, по траве между шершавых деревьев степенно ходили парочками дикие голуби.

По могучим морщинистым стволам робиний стремились от травы ввысь шрамы пыльной коры, лишь изредка где-то между ветвей пересекаясь.

«А это что тут у нас такое? Можжевельник виргинский. Тощий, молодой ещё. В последний раз его не было…».

Приторная духота и кондитерские формы розария никогда не привлекали Глеба, он спокойно миновал такое умышленно красивое великолепие, улыбнулся и направился к своему любимому дереву.

Гинкго – легенда юности, таинство Востока, миллионы лет, динозавры…

Ещё на первом курсе он узнал про невозможное существование сразу нескольких деревьев гинкго-билоба в местном ботаническом саду, сразу же придумал для себя какую-то необходимость их видеть и изредка приходил, тратя часы увольнений, к острому перекрестку тихих аллей.

В окружении нескольких могучих румелийских сосен и безымянной ели в два человеческих обхвата, стояли на ровной тенистой траве четыре стройных, молодых, ещё даже не столетних, дерева гинкго.

Стволы прямые, а ветки с такими забавными листиками начинались на высоте трёх, четырёх метров – не достать.

Одинаковые таблички на стволах грустно сообщали, что в данном ботаническом саду находятся деревья только одного пола и поэтому семян они не завязывают.

Зная, что никто его пока здесь не может увидеть, капитан Глеб Никитин захохотал.

«Ну и что?!».

Ещё в юности, при первой же встрече с этими гинкго ненадолго опечалившись бесплодием великих деревьев в старом саду, он, как-то случайно и задумчиво топая с поручением командира по улицам в другом конце города, увидал под ногами знакомые жёлтые листья.

«Гинкго двулопастный – и на асфальте?!».

Да, действительно, был холодный солнечный октябрь, были листья и упавшие ягоды, как Глеб тогда решил. Позже он прочитал, что это всё-таки семена, круглые, похожие на мелкие сливы или на алычу, мерзко воняющие и липко перезревшие.

Никто, кроме него, теперь не знал, что в их городе есть ещё одно, неизвестное, дерево гинкго, плодовитое и тайно расположенное…

Глеб не выдержал и, преодолевая смолистый, вяжущий вкус, съел в то утро несколько ягод-семян. Гадость конечно, но для биографии факт весьма приятный: одной пищей с динозаврами довелось как-то перекусывать…

И уже потом судьба морской профессии занесла молодого штурмана Глеба Никитина в Китай, принимали их экипаж там, на восточном побережье, гостеприимно, угощали разными деликатесами, но Глеб, вежливо уточнив у хозяев пункты меню, попробовал из всего предложенного только жареные семена гинкго.

Так себе, ничего особенного…

Распрощавшись с реликтами, капитан Глеб вышел на солнечный простор центральной аллеи, осмотрелся и, догадываясь, что ждать ему придётся, скорее всего, ещё долго, удобно устроился на скамейке в тени грецкого ореха.

Никого…

Только далёкая старушка, выпрямившись, почему-то суетливо подпрыгивала среди своих цветочных зарослей.

И махала рукой Глебу.

Глеб вопросительно уточнил, ткнув себя пальцем в грудь.

Старушка бодро кивнула ему широкой панамой.

Пришлось оставить гостеприимную скамеечку, а уже через десяток шагов капитан Глеб решил, что из георгин его призывает совсем даже не старушка.

«Скорее, даже наоборот…».

– Вы не могли бы оказать мне услугу?

Маленькая веснушчатая женщина, решительно прищурившись, стояла на газоне.

Стройная, светлая, шорты, лёгкая майка, странный головной убор.

«Шляпка из Марокко?».

– Ради вас, мадам…. Змея или паук? Убить или просто прогнать?

– Не смейтесь! Я заметила вас ещё на входе, но так и не могла понять, зачем вы здесь бродите. А раз уж вы всё равно бездельничаете, то принесите мне, пожалуйста, из кабинета директора телефон. Оставила его там заряжаться и позабыла.

– Вы директор?!

– Я – фотограф. Так принесёте или нет?

– Нет.

– Почему?

Женщина нетерпеливо вытерла запястьем загорелую переносицу.

– Не знаю, где кабинет директора.

– Я объясню! Пройдёте…

– А собаки там есть?

– Да!

Заметив, что Глеб смеётся над её суровостью, маленькая женщина-фотограф упёрла руки в бока.

– Да, в здании администрации живёт сторожевой пёс Тошка! Размера он такого, что уместится в кофейную чашку, а если вы просто не хотите…

– Хочу. А может вы сами? Сбегаете и быстренько принесёте ваш телефон.

– Не могу. У меня здесь дорогая аппаратура, я не могу её оставить без присмотра. Здесь ходят всякие…

Действительно, в цветах стояли два штатива с фотокамерами, длинные объективы которых были пристально нацелены в разные стороны.

– Тогда я ответственно поохраняю ваше имущество, а вы сбегаете. Заодно и разомнётесь.

– Вам можно доверять?

Женщина внимательно рассматривала Глеба Никитина, и было видно, что она с нетерпением ждёт от него утвердительного ответа.

– Эта фототехника – дело всей моей жизни….

Глеб задумался.

– Слепо доверять мне не рекомендую – часто увлекаюсь посторонними деталями. А вот верить в меня, в моё беспредельное бескорыстие – это запросто…

– Трепач.

Маленький фотограф отряхнула с голых коленок травинки.

– Я быстро. Если что – догоню и вызову охрану.

Капитан Глеб Никитин с удовольствием посмотрел, как женщина ловко прошла по изгибам дорожек между клумбами, потом побежала по длинному асфальту аллеи.

«Загнать, что ли, барыгам её драгоценные фотоаппараты? Обзывается ещё тут…».

Помещённый волей случая в роскошные заросли пышных цветов Глеб даже и сейчас не собирался испытывать к такой красоте почтительного восторга. Он недолго потоптался около дорогой аппаратуры, не отходя от штативов дальше, чем на три шага, затем попробовал, прищурившись, выследить взглядом трепещущего неподалёку в сверкающей высоте жаворонка, поднял из травы бутылочку прохладной от росы минералки, попил.

«Без спросу…».

Вздохнул.

Раскрытый ноутбук на маленьком матерчатом стуле.

Один из длинных фотографических объективов был направлен точно на близкий розовый бутон, другой – вообще не на цветы. Капитан Глеб присел на корточки около второго штатива и, соблюдая только что достигнутую договорённость ничего не трогать руками, посмотрел в видоискатель.

Беседка.

Далеко, в лесной части сада.

Новая, ажурная, выстроена на восточный манер. Ничего особенного. Раньше её в том месте не было. Вокруг – темнота сосен и густого кустарника, рядом – никаких других значительных красот.

«И зачем же это рядовое сооружение тогда так тщательно, с таким увеличением, фотографировать?».

– Я – Марьяна!

Маленькая женщина, запыхавшись, мельком оглядела своё чудом уцелевшее фотографическое богатство и протянула Глебу Никитину ладошку.

– Спасибо за помощь!

С хозяйской бесцеремонностью и почти профессиональным интересом Марьяна рассматривала мужчину, с улыбкой молчавшего рядом.

Небольшие морщинки вокруг лучистых, очень голубых глаз, короткая стрижка с проседью, сильная шея…

– И вам спасибо за доверие.

– А вы кто? Проверка из министерства? Или просто с похмелья зашли, с утра в теньке посидеть?

– Вам подробно?

– Желательно.

– Капитан дальнего плавания Глеб Никитин.

– Ого! Целый капитан?! А дальнее плавание – это где смелые и уверенные мужчины постоянно заходят в порт Кавасаки, пьют виски, соблазняют гейш и безуспешно борются с девятым валом, точно?

– И в Кавасаки, и в Нагасаки. И в различные Ванкуверы с Порт-Саидами. Но всё это в прошлом, в юности. Да и не виски – только джин.

– Бывший?! А чего ж тогда хвастаетесь? Тоже мне, капитан, капитан…

– Привычка. Искоренить не могу. Продолжаю пользоваться былыми заслугами.

– А сейчас вам что, гордиться совсем нечем?

С удовольствием, какое может себе позволить только спокойный и беззаботный человек, Глеб, улыбаясь, смотрел на маленького симпатичного фотографа.

– Не знаю.

– А зачем тогда здесь?

– Хочу увидеть стрекозу. Большую такую, зелёную, с хрустящими прозрачными крыльями. Давно уже не видел приличных стрекоз.

– Ясно. А если серьёзно?

– А какое ваше шпионское дело?

– Капитан, а такой невоспитанный…

Сосредоточенно занимаясь своей аппаратурой, Марьяна уже не смотрела на Глеба, спрашивала и отвечала коротко, почти без интереса.

– Ладно, виноват. Не гневайтесь.

– Ой!

Оступившись на комке сухой земли, Марьяна чуть не упала. Одной рукой Глеб поддержал опасно пошатнувшийся телескопический штатив, другой – уверенно обнял фотографа за талию.

– Прощён?

– И ловок. И на том спасибо.

Некоторое время Глеб Никитин внимательно наблюдал за тем, как Марьяна занималась проводами, объективами, прыскала из небольшого распылителя холодной водой на бутоны, предназначенные к съёмке.

– Вы здесь работаете? Штатный фотограф ботанического сада?

– Нет. Это всего лишь увлечение.

– Серьёзное увлечение. А зачем вам одновременно два фотоаппарата?

– Чтобы успеть правильное солнце поймать, угол освещения, ну, и одна камера у меня всегда настроена на макросъёмку…

– А вторая?

– Долго объяснять.

С досадой поморщившись, Марьяна отмахнулась от ненужного дилетантского вопроса, посмотрела из-под ладошки на небо. Медленное плотное облако закрыло тенью и цветы, и кусты, и деревья вокруг.

– Ну вот, доболтались! Теперь целый час невозможно будет сделать ни одного приличного кадра!

– Напротив, уверен, что благодаря именно этой неожиданной облачности у вас появилось десять свободных минут, и вы не станете всё это время отмахиваться от меня, как от назойливой мухи. Успеете ещё запечатлеть свой полукустарниковый пион…

– Ого! Откуда такие точные познания?! Так вы моряк или ботаник?

– И моряк, и капитан. Гарантирую. Плюс привычка обращать внимание на указатели и таблички на растениях. А здесь их изобилие. Так что я не ботаник…. Скорее специалист по облакам, если что – к вашим услугам.

Напоминание о несвоевременной облачной тени вновь опечалило Марьяну. Она грустно вздохнула, подняла ноутбук и уселась на низенький стульчик, подперев голову загорелым кулачком.

– Подержите, если не трудно…

Глеб с готовностью принял из женских рук ноутбук.

– Ну вот, зря я рано сегодня сюда пришла.… Всё зря.

Печаль маленького конопатого фотографа была так велика и неподдельна, что капитан Глеб Никитин не выдержал и расхохотался.

– Десять минут всего! Потерпите! И меня, и облако.

– Ладно, уговорили. Начну тогда с вас…

Человек, которого Марьяна видела впервые в жизни, был, несомненно, умён. Внимательные холодные глаза, шикарная улыбка. Лёгкая щербинка переднего зуба ничего не портила, скорее, даже, сохраняла во всём что-то такое мальчишеское….

Их взгляды встретились.

– Ну, как, подходяще?

– О чём это вы?

– О себе.

– Ещё раз – трепач.

Марьяна отвернулась в сторону старых сосен.

– Ладно, впредь буду исключительно краток и правдив.

С ноутбуком в руках капитан Глеб Никитин шагнул в одну сторону, в другую, присесть поблизости было невозможно, поэтому ему пришлось неудобно остановиться среди штативов.

– …Редко вижу сына. Я прилетел позавчера, созвонились, сегодня он с друзьями будет здесь. Хочу поздравить его с днём рождения. Вот такая причина.

Марьяна снизу, из-под панамы взглянула на капитана.

Тот хмурился, что-то вспоминая.

Внезапно улыбнулся, поймав заинтересованный женский взгляд.

– А жёлтые тюльпаны у вас в саду есть? Когда они здесь цветут?

– Есть. А почему такое внимание именно к этим цветам?

– Потом расскажу.

– Вы уверены, что будет «потом»?

– Не уверен, но есть серьёзное предчувствие.

– В третий раз – трепач…

– Необходимое уточнение – и весьма упрямый. О! Солнышко появилось! Я же обещал, что через десять минут светило вернётся?! Получайте.

– Вы что, неужели всегда считаете себя правым?!

Наскоро и весьма похоже соорудив из ноутбука на вытянутой руке гамлетовскую позу, капитан Глеб Никитин продекламировал:

– «Случалось – я был не прав, бывало – я был не лев…»

– Что, действительно Шекспир?

– Сам придумал, только что.

– В четвёртый раз -…

– Всё, всё, сдаюсь! Больше не буду! Разрешите, уважаемая Марьяна, задать вам только два ма-аленьких вопроса?

Марьяна смеялась, закрыв глаза от солнца краем панамы.

– Давайте, но только два!

– Как вы думаете, почему большинство коров с таким удовольствием едят траву у близкой автомобильной обочины? Там же и корм чумазый, и дурно пахнет, и шума вокруг много, а?

– Ну-у…

– Я не вправе допустить, чтобы вы разочаровали меня поспешными неправильными версиями, не гадайте – всё просто. Именно там, почти на асфальте, даже в самый жаркий летний день практически нет комаров и слепней – потоки воздуха от проносящихся в сантиметрах машин сдувают с коров всех надоедливых паразитов! Вот.

Марьяна еле отдышалась, беззвучно отхохотав и прикрывая узкой ладошкой лицо.

– Ладно…, а второй…, второй-то вопрос…, какой?!

– Зачем вы выбрали такое интересное место для ваших фотографических опытов? Как в ставке маршала – всё в этом саду видно, все высоты, аллеи, все тайные уголки? Для чего вам такая подробная роскошь?

Марьяна вздрогнула – взгляд капитана Глеба был пугающе холоден.

– …А впрочем, действительно, не буду именно сейчас мешать вам своими преждевременными вопросами. Уверен, что скоро у нас появится возможность поговорить о многом. Пока.

Не спеша Глеб направился в сторону уже знакомой далёкой скамейки, дожидавшейся его в широкой тени старого грецкого ореха.

Решительно освободившееся из редких облаков солнце мощно ударило зноем по утренней прохладе. Роса моментально нагревалась и исчезала с поверхностей даже самых укрытых тропинок, в тихом ботаническом саду постепенно становилось жарко и душно.

И, почему-то, тревожно.

Минут двадцать капитан Глеб Никитин просто сидел и упрямо не смотрел в сторону цветника.

Центральная аллея понемногу оживала посетителями.

Первой от ворот по направлению к детской площадке прокатила голубой пластмассовый велосипед с пристёгнутым младенцем задумчивая мамаша, увлечённая книгой, затем прошёл пожилой мужчина, торжественно держа за плечо внука с воздушными шариками, просеменила вслед за ними самостоятельная рыжая кошка.

– Вы не журналист?

Глеб обернулся.

Перед ним стояли две женщины в белых халатах.

Та, что спрашивала, была постарше, предпенсионного возраста, кругленькая, улыбчивая, в толстых очках. Вторая, длинная, нескладная, угрюмая, держала наготове большой раскрытый блокнот и авторучку.

– Здравствуйте! Вы, случайно, не журналист? Ой, да не вставайте вы, не вставайте, что вы…!

Кругленькая женщина, увидав, как капитан Глеб вежливо привстал со скамейки, готовый ей отвечать, торопливо, со смущённой улыбкой, засуетилась.

– Ну что вы, отдыхайте, отдыхайте!

– Нет, не журналист. Но могу. При необходимости.

– Нет, нет, что вы…! Я – директор сада, а это – Валерия Антоновна, моя помощница. Завтра у нас во второй половине дня семинар состоится, по передаче опыта, для работников городского благоустройства, сюда приглашена пресса, вот мы с Валерией Антоновной и проверяем, всё ли у нас готово. Думали, что вы…

– Рядовой посетитель. Билет имеется.

– Хорошо, хорошо! Отдыхайте! Вейгелу нашу обязательно посмотрите, сходите, вон там она растёт, на террасе; ещё и катальпа сейчас в интересном периоде…

– Непременно.

Дамы удалились, но не настолько резво, чтобы капитан Глеб не смог расслышать, как помощница директора нудно продолжила жаловаться начальнице, отряхивая подол своего отутюженного халата, что она «…вся уже обширкалась в этой мокрой траве…».

Через несколько минут очарованье тихого утра окончательно испортил маленький красный трактор, внезапно протарахтевший по дорожке от оранжереи к северным воротам.

Детей и колясок на аллеях становилось всё больше и больше.

Из-за ближних светло-зелёных кустов вышли, прогуливаясь, молодая женщина и девочка.

– Тут старый ворон…!

– Ева, не кричи так, пожалуйста.

Девочка прыснула, зажав ладошкой рот, и продолжила трагическим шёпотом.

– …Именно здесь, в ветвях древнего дуба и живёт старый ворон. Это поразительно и страшно, но мы попытаемся увидеть его, иначе наше путешествие окажется напрасным…

Детскую коляску, с которой неспешно шли по дорожке молодая женщина и девочка Ева, украшали разноцветные значки, в нижней багажной сетке уютно устроились бутылочки с питанием, баночки напитков, какие-то тряпочки.

Женщина, очень красивая своей достойной молодостью и материнством, с короткой тёмной причёской, в майке-тенниске, в льняных брюках, посмотрела сквозь черные очки на Глеба.

Капитан Глеб Никитин привстал.

– Доброе утро.

С удивлением коротко нахмурившись, молодая белозубая мама улыбнулась.

– Доброе…

От ворот с шумом протопала странная процессия.

Объединённые общим интересом люди смеялись, гулко разговаривали, несли пластмассовые столы, стулья, пляжные зонты, бумажные плакаты, какие-то большие баулы и сумки. Понаблюдав за ними некоторое время, Глеб сделал вывод, что в ботанический сад нагрянули энтузиасты-организаторы выставки народного творчества, скорее всего, местные самодеятельные гончары.

– Дети, дети! Подходите ближе ко мне, не отставайте!

Огромная тётя с плавящимся на морщинистых щеках обильным макияжем экзальтированно и чудовищно громко принялась заботиться об общественных детях, доставленных ею на экскурсию.

– Дети, смотрите, какие цветы! И красные есть, и синие, здесь они особенно крупные!

– А эти белые – просто чудо! Так и просятся, чтобы вы их сфотографировали!

Тётя активно размахивала пухлыми руками перед самым лицом смирно сидящего перед ней на скамейке капитана Глеба Никитина.

– Боже! Какие красоты!

– Дети, идёмте туда, в глубину! Та-ак! Никто никуда не бегает, никуда не идёт!

– Марат! Здесь поливают! Не надо кран трогать!

Шум, производимый бульдозерной тёткой и детьми, вскоре затих в пересечениях соседних аллей, Глеб сел удобней и прикрыл глаза.

– Понаехали везде эти чёрные! И сюда уже залезли…!

Ровные злобные слова, раздавшиеся поблизости, заставили Глеба удивиться.

Мимо его скамейки шли седенькие старичок и старушка. Старичок бережно держал старушку под руку, а она медленно непрерывно шипела, подёргивая сухонькой головой и поминутно оглядываясь.

– Нигде от них покоя нет…

Тот, кем была так недовольна аккуратная старушка, насыпал торф из кучи в тачку.

Загорелый, тощий, голый по пояс, одетый в рваные рабочие брюки и тяжёлые пыльные ботинки.

Наступающая жара ничуть не смущала его, лопата привычно вонзалась в рыжую кучу, облачко пыли росло над нагруженной до краёв тачкой.

«Да, жизнь прекрасна, но удивительна…».

Капитан Глеб Никитин глубоко вздохнул, встал, потёр ладонью подбородок.

«Чрезвычайно удивительна. Точно».

– Привет, Иван.

Чёрные пристальные глаза, совсем седые виски.

Человек опёрся на лопату, моргая, принялся внимательно рассматривать лицо Глеба.

– Ох, же! Глеб?! Ты! Здесь! Вот это да…!

От пыльной кучи торфа они отошли в сторону, к стене оранжереи.

Иван присел на перевёрнутую тачку, закурил, Глеб встал напротив.

Статного татарского парня, весельчака и отличника, Ивана Германова знала не только их тринадцатая рота, но и, наверно, вся мореходка. Он всегда был везде: то играл на каких-то балалайках и дурацких гуслях в училищном оркестре, то стремительно бегал на футбольном поле, выступая за штурманов, то фотографировал флотских ветеранов, классно танцевал на дискотеках, первым писал отчёты по морским практикам, рисовал стенгазеты. А потом пропал. Получил красный диплом, после выпускного сделал всего несколько промысловых рейсов где-то на Севере и исчез. Никто из их группы не знал, где Иван и что с ним происходит.

Руки – рабочие, тёмно-коричневые, отполированные солнцем, как и деревянный черенок лопаты, которым Иван задумчиво постукивал по резиновому колесу тачки.

– …Женились мы тихо, так её родители тогда пожелали. Ты, наверно, не помнишь, встречались как-то в городе вместе, умненькая такая, из студенток. Ждала меня очень из первого рейса, потом всё у нас завертелось, ну, как всегда: море, пляж, общие знакомые…. К Новому году возник интересный повод, мамаша её начала орать, что рано ребёнка иметь доченьке, что карьеру ей нужно делать, образование получать. Папаша тоже ещё тот тип был, из горкомовских, пробовал меня на голос брать, требовал завязать с морями, на берегу обещал тепло устроить. Поэтому я до решения всех этих дел ничего и не хотел говорить вам всем…

Ну, родилась дочка, я опять в рейс ушёл, а когда вернулся, узнал, что жене про меня родственнички такого напели…. Я после рейса, на полтора года почти в Канаде мы тогда застряли, не помнил даже, как газовую плиту дома зажечь! Позабыл всё, стою, как дурак, с детской кастрюлькой около неё, а около меня – жена с вопросами.

Короче, она тогда в рёв, романтики не получилось, с мамой ей показалось жить проще, подала на развод. Я пил несколько месяцев.

Иван остро посмотрел на Глеба, внимательно поплевал на жадно докуренную сигарету, растёр её для верности о колесо тачки.

– Загранпаспорта лишили, из морей выгнали. Съездил домой, родители молча меня тогда приняли, что-то нехорошее тоже до них дошло…. Вот. Вернулся, с тех пор живу здесь. Бывшая-то моя учёной теперь стала, каким-то директором где-то в институте, руководит. И дочка взрослая уже, иногда смотрю на неё издалека. Не признаётся. Не пью, нет! Без надобности. А ты-то как, Глеб?! Всё обо мне говорим. Ты-то где, как?! Молодо выглядишь!

– Перепутали в роддоме…

– Нет, правда, Глеб, ты всё так же, с морями-то не завязал?

– Да, давно уже.

– А чем занимаешься? Бизнесом?

– Не-а, бизнес – лениво. Я сам по себе.

– И-ва-ан! И-ван!

Раздался крик и из-за угла оранжереи плавно выплыла в своём белоснежном халате, как под парусом, помощница директора ботанического сада.

– Иван! Ты где?! Я тебя ищу, ищу…

– Антонна, так я же всего на минуточку, перекурить отошёл, торф-то я уже весь перевёз, двенадцать тачек, как приказано!

– Я не по этому поводу.

Строгая Валерия Антоновна взмахнула блокнотом.

– Продолжи сейчас же опрыскивать жимолость и другие кустарники по дальнему забору и развесь там обязательно таблички с предупреждениями. Не забудь! Раствор приготовил? Точно, как велено?

– Да, Антонна! Конечно, вот инструкция…

Иван торопливо вытащил из заднего кармана брюк замусоленную бумажку.

– Всё в точности, все пропорции соблюдены! Сейчас займусь, не волнуйтесь!

– Я никогда не волнуюсь. А ты поспеши, чтобы до обеда у нас всё готово было, чтобы люди на семинаре обязательно таблички увидели, понял? Чтобы все убедились, как у нас и с техникой безопасности, и с экологией дела нормально обстоят.

Валерия Антоновна что-то отметила в своём большом блокноте и, соблюдая видимость фигуры, вновь уплыла за поворот.

– Извини, Глеб, тут срочно дела нужно делать…

Иван улыбнулся, пожал тощими загорелыми плечами.

– Меня ведь сюда из милости взяли, работёнка подходящая, мне нравится…. Вот и пресмыкаюсь, исполняю.

– Ладно, не суетись. Опыляй правильно свои важные растения, попозже подойду, чего-нибудь придумаем, съездим в город, перекусим, потрепемся.

– Хорошо, Глеб! Я быстро со всем справлюсь! Я здесь, потом…

– Не-су-е-тись.

Одна из асфальтовых дорожек ещё полностью оставалась в тени.

Глеб выбрал её и неторопливо направился вглубь сада, рассматривая незнакомые цветы и листья.

Услыхав за спиной громыханье металла, обернулся.

Увлечённый работой, Иван старательно помешивал куском ржавой трубы в алюминиевом бидоне. Вытер запястьем лоб, нахмурился, не замечая никого рядом с собой, достал из кармана штанов белый пакетик и, морщась, высыпал из него какую-то пыль в бидон.

Капитан Глеб Никитин никого не хотел пугать своим вниманием, поэтому, выждав, когда Иван после всех странных манипуляций спокойно закурит, весело крикнул издалека вдоль аллеи в его сторону.

– Руки обязательно вымой!

Иван обернулся, знакомо и чумазо улыбнулся сквозь дым сигареты.

– Пусть моются те, кому чесаться лень!

Жилисто напрягшись, он попробовал поднять тяжёлый бидон на тачку, но, что-то вспомнив, по-прежнему с улыбкой, широкими шагами побежал к административному зданию.

Глеб двинулся было по прохладе своей дорожки, но успел заметить, как нескладная Валерия Антоновна сделала то же самое, что и Иван минутой ранее. Внезапно белоснежно возвратившись, она со смешной таинственностью оглянулась, достала откуда-то из складок халата бумажный пакетик и, точно так же высыпав его содержимое в приготовленный Иваном бидон, торопливо заковыляла на высоких каблуках прочь, по неровному асфальту дорожки.

Стало ещё жарче.

Свадьба приехала в одиннадцать тридцать.

Капитан Глеб Никитин, заслышав суматошные автомобильные гудки за воротами сада, поднялся со скамейки и размялся, качнувшись несколько раз на носках.

С каждым годом своей жизни он всё чаще удивлялся тому, какими же некрасивыми могут быть и женихи, и невесты!

Не всегда, конечно, и даже не одновременно, но, кроме сияющих от счастья растерянных глаз, Глеб всё реже, встречая случайные свадьбы, мог честно отметить волнующую его классическую красоту молодости.

Однажды он цинично и окончательно решил, что это всего лишь опыт.

Кто-то из юношей, участвующих в свадебных процессиях, обычно бывал пьян, кто-то – по-компанейски куражлив, девчонки-подружки обычно старались быть модными в жутко выбранных платьях, родители с обеих сторон бледнели и краснели в страхе ответственных оперативных забот.

И, всё равно, эти чёрточки жизни всегда были прекрасны!

От свадебной толпы, с радостными криками миновавшей распахнутые ворота ботанического сада и принявшейся сразу же на территории торжественно распивать шампанское, отделился и направился в сторону капитана Глеба Никитина стройный молодой человек, уверенный в своих движениях и немного светловолосо лохматый.

– Привет, па!

– Привет, сын.

– Мы с тобой вчера по телефону так быстро поговорили, я даже и не поверил, что придётся тут встретиться!

И отец, и сын одинаково радостно улыбнулись.

Глеб прочно обнял Сашку, потряс за плечи.

– Растёшь, поколение! Здоровенный-то какой уже!

– Это всё приличное питание и вкус к жизни.

– Трепач, как обо мне тут совсем недавно один человек сказал… Ты уж извини, что я опоздал на твой день рождения, дела так вдалеке повернулись, не мог подвести людей.

– Ладно, па, наверстаем!

Сашка пошевелил пятернёй светлые волосы, рассеянно посмотрел по сторонам. Капитан Глеб Никитин прекрасно знал своего сына.

– Что, тебе к своим пора?

– Да, па, я побегу, ребята ждут! Ладно? Потом, попозже, поговорим, хорошо?!

– Топай.

А вот эта невеста была хороша.

Высокая, тонкая, статная, с роскошью чёрных прямых волос, с медленным пронзительным взглядом и плавностью каждого, даже самого незначительного, но уже совсем женственного движения.

Свадьба перемещалась по центральной аллее, часто останавливаясь по суетливому требованию официального мужичка-фотографа у знаменательных растений, на фоне особо красивых цветов или в приятных для многочисленных старших родственников ракурсах.

Праздничный маршрут был обкатан поколениями.

Кто-то из гостей в сегодняшней толпе чаще всех громко орал «Горько!», его клич подхватывали и молодые, и старики, невеста покорно склоняла голову, а рыжий жених бережно её целовал.

«Рыжий?!».

Да, жених был пронзительно рыж и высок.

Свидетельница – коротко черноволосая, с сильно накрашенными тёмными глазами, в мрачном коротком платье с блестящими вставками.

Свидетель – по виду взволнованный студент-старшекурсник, кудрявый, улыбчивый, спортивный, так и не расставшийся даже по причине участия в свадьбе со своими круглыми очками в тонкой чёрной оправе.

На общем фоне, по-молодому разнообразном одеждами гостей, невеста в шикарном платье выделялась, как конфета-трюфель в дорогом фантике, брошенная в банку с дешёвым драже.

Какая-то миловидная рыженькая особа из свиты невесты, заметив пристальный взгляд капитана Глеба Никитина, так же непрерывно пристально стала смотреть на него.

«Не-е, малышка, даже и не думай – ты же при исполнении…».

Свадьба двигалась по парку, часто фотографируясь, горько целуясь и громко при этом отсчитывая рекорды длительности поцелуев.

Глеб неторопливо шёл за ними в отдалении, с интересом наблюдая за своим Сашкой.

Остановились у пруда, оправданно задержались в розарии; выполняя элемент обязательной программы, оставили невесту и жениха в романтическом одиночестве на середине деревянного мостика, перекинутого через крохотный ручей в дубовой роще.

Шесть-семь шагов в длину, в ширину – двое еле разойдутся.

Дождавшись своего звёздного часа, бородатый фотограф с удесятерённой энергией принялся щёлкать молодых на мостике при таком-то подходящем освещении.

В темноте могучих деревьев, сразу же после блеска жаркого дня открытых пространств эти двое – красивая невеста и рослый рыжий жених в строгом свадебном костюме – казались персонажами очень качественного иностранного кинофильма.

– Браво! Браво!

Одна из девчонок со слезами не выдержала, правильно, в тему, с восторгом звонко закричала. Остальные подхватили. Жених в очередной раз со страстью поцеловал невесту.

Свадьба двинулась дальше.

То странное в поведении шумной торжественной процессии, чего не мог видеть никто, пристально и с интересом замечал только идущий следом капитан Глеб Никитин.

За стеной крупных сосен, возле совсем уже не безобразных за строем одинаково подстриженных туй развалин старой теплицы поспешно и громко ссорились двое.

Женщина – в возрасте, в строгом, нарядном костюме, красивая, ухоженная и модная. Глеб заметил её ещё раньше в свадебной толпе, там она с самого начала была на первом плане.

И Иван.

Тощий, потный, взъерошенный.

С пустым бидоном в руке.

По привычке держаться на расстоянии от чисто одетых посетителей Иван еле сдерживал себя, чтобы не броситься вплотную к женщине.

– …С ума сошла?! Ты что, совсем меня за человека не считаешь?

– Только тихо! Тихо. Без истерик.

Женщина оглянулась по сторонам.

– Сейчас не место и не время для совместных объяснений. Это моё решение, я считаю это правильным, поэтому так и будет. Единственное, чего я не могла знать и поэтому не предусмотрела, так это твоего неожиданного трудоустройства здесь, в саду.

– Послушай…!

– Нет уж, это ты, милый, теперь будешь внимательно слушать меня! Ступай прочь, продолжай успешно исполнять обязанности. И не мешай нам! Обещаю, что скажу ей – захочет, тогда позову тебя. Всё, всё, иди…

В молчаливой растерянности Иван гулко опустил бидон на землю.

Женщина, осторожно ступая тонкими каблуками по старому асфальту, скрылась за соснами.

– Перекурить не желаешь?

Иван с недоумением оглянулся.

– А, это ты…

– Что за трагическая сцена?

Капитан Глеб Никитин ловко устроился на бидоне, как на самом удобном в мире стуле.

– Чего же такого невозможного эта приличная женщина требовала солнечным днём от тебя, Иван? Или ты от неё?

Дрожащими руками Иван достал из брюк пачку сигарет, попробовал, торопясь, закурить, несколько раз дёрнул зажигалкой, выругался, швырнул её в сторону.

– Понимаешь…

– Пока нет.

– Глеб – это же моя дочка!!!

– Кто? Эта тётя?!

– Да брось ты, смеяться-то, тоже…

Отвернувшись, Иван вытер кулаком глаза и правильно уже, не спеша, закурил. Ещё раз вытер под носом.

– Эта, что ругалась сейчас со мной, это моя бывшая… Жена. А невеста, вон там, в розах фотографируется, – это дочка, Алия, Аля. Помнишь, я же тебе рассказывал… Я и не знал, что у неё сегодня свадьба! Никто мне и не сказал…. И жена тоже ничего. Не пригласили, без подарка…

Не зная, куда девать руки, не поднимая глаз, Иван расхаживал перед сидящим на бидоне Глебом.

– Я случайно сейчас их увидел, аж обомлел! Помахал, она меня увидала, сразу же подскочила, увела за кусты…. Требовать стала, чтобы я немедленно смотался отсюда, чтобы дочку нашу не позорил… Она же сама-то, оказывается, в университете работает, в этом же самом, которому ботанический сад принадлежит, на каком-то факультете деканом. Это я про жену тебе…

– Догадался.

– Вот так.

Иван засунул руки в карманы и уставился взглядом куда-то в далёкое низкое облако.

– Не хотят меня они обе видеть…

– Не грусти. Позже обязательно встретишься с дочкой, поговоришь, объяснишься, она же у тебя такая красавица, наверняка и умница…

Глеб соскочил с бидона, отряхнул брюки, хлопнул Ивана по плечу.

– Только не сейчас, дружище. Это её день, не мешай. А я пошёл – до встречи.

Облака, даже редкие, исчезали.

Почти полуденный солнечный жар испарил и поднял от земли всю ночную влагу. Ветра среди густых кустов, растений и деревьев всё ещё не было, и поэтому в ботаническом саду постепенно становилось нестерпимо душно.

По траве летнего газона на низком и ровном берегу садового пруда ходил задумчивый, вполне уже устойчивый малыш в красной кепке. Он нагибался ко всем встреченным им одуванчикам и с искренностью детских звуков дул на их пушистые маковки.

Глеб улыбнулся.

И было от чего ему радоваться.

Каждый цветок, по очереди, малыш осторожными одинаковыми движениями держал за стебелёк. Дул, но не срывал! Хохотал…

А шумные люди уже подошли к беседке.

В просторной ажурной тени свадьба уместилась полностью.

Пожилые гости с удовольствием расселись на прохладных деревянных скамейках, заслуженно отдыхали, передавали из рук в руки открытые бутылки с минералкой, с шампанским, пластиковые стаканчики, бутерброды, салфетки.

Наполовину татарская невеста Аля Германова, бледная, красивая и задумчивая, о чём-то неспешно говорила со своей свидетельницей, царственными движениями кивала той, улыбалась.

Молодые гости разбрелись по ближним аллеям, девчонки курили, смеялись.

Стремительно почёсывая взмокшую бородёнку, бегал вокруг беседки, определяя выгодные ракурсы и готовясь к своему самому ответственному, постановочному, эпизоду работы официальный мужичок-фотограф.

– Этот их боевой привал как минимум на полчаса растянется…. Пока родственники немного отдохнут, пока фотосессию с невестой в беседке сделают….

Сашка подошёл к отцу, встал рядом.

– Пошли, побродим в сторонке? Ты не устал?

– Не, я с утра кофе принял, прыгаю как зайчик. Шампанского даже ни разу не пил, в такую-то жару…

Капитан Глеб Никитин промолчал, с незаметной улыбкой покосился на Сашку.

«Ах, какой правильный сын у такого-то неправильного папки растёт!».

Так, без лишних слов, и прошагали они по тёмной буковой аллее, повернули в сторону оранжереи, неторопливо приблизились к беседке со стороны административных зданий.

– Эй! Па, смотри, чего это они там…?!

Сашка рванулся было вперёд, но Глеб прочно схватил его за плечо.

– Да они же там поубивают друг друга!

– Стой. Не дёргайся. Никогда не будь лишним. В любом случае успеем.

Только им двоим, Глебу и Сашке, было видно, как в крохотном закоулке меж высоких рододендроновых зарослей пытались драться рыжий жених и его свадебный свидетель. Сначала они просто толкались, потом после сильного удара жених упал.

– Игорь!

Капитан Глеб впервые в жизни не смог остановить своего сына. Сашка рванулся, проломился через кусты и вцепился в свидетеля.

– Игорь, не надо! Не надо, прошу тебя!

Глеб подошёл, тронул за плечо жениха.

– Ты в порядке? Лицо целое?

– Да, всё нормально…

Жених дёрнул плечом, сбрасывая руку Глеба Никитина.

– Без проблем. Подержите только немного здесь этого вашего…, рыцаря. Путь остынет.

Сашка со свидетелем Игорем остались что-то обсуждать в кустах, а Глеб пошёл вслед за женихом к беседке, провожая.

Мелкий серый гравий новых дорожек тихо поскрипывал под ногами, красные и розовые цветы в деревянных приземистых кадках наполняли горячий воздух сладкими запахами.

– О, это ты! Подожди нас немного, мы прогуляемся, у Али что-то голова разболелась.

Свидетельница осторожно, поддерживая под локоть, помогла невесте спуститься по трём беседочным ступенькам на дорожку, и опять повернулась к рыжему.

– Развлеки там старушек, мы ненадолго, пусть не беспокоятся…

Не желая участвовать в процедурах естественного отбора, сопровождающих давние и, как он уже убедился, сложные человеческие отношения, капитан Глеб Никитин решительно направился прочь от беседки.

По пути он, правда, успел заметить Сашку и Игоря, совсем не спешивших возвращаться к людям, и, сам не зная почему, запомнил маленькую гравийную дорожку, обсаженную ровно-широкими полосатыми листьями хосты, по которой только что прошли, разговаривая, чёрно-блестящая свидетельница и белоснежная невеста.

По сторонам скромной дорожки, как сторожевые воины, молчали две гигантские ивы, а под ними тихо шуршала, погубленная несвоевременным трёхдневным зноем, густая поросль высохших стеблей весенника зимнего.

Капитану Глебу Никитину вдруг захотелось пива.

Просто – обыкновенного холодного пива.

И чтобы никаких людей вокруг. Ни хороших, ни плохих.

Действительно, пора было уходить.

С сыном он сегодня повидался, договорился о встрече. Это здорово.

Его Сашка в порядке, занимается своими молодыми делами, вот, и в свадьбе однокурсников уже участвует…. Скоро, наверно, сам что-нибудь такое же будет планировать. Нормально.

Капитан Глеб Никитин почему-то неожиданно подумал о маленьком фотографе Марьяне, о её веснушках…

«Нет…».

Глеб улыбнулся.

«Да и кто она такая? Случайность…».

Со стороны беседки вдруг раздался пронзительный женский крик.

…Первым делом выгнали всех мужиков, потом Глеб посоветовал Сашке попросить свидетелей, чтобы те вывели из беседки прочих испуганных свадебных гостей: старичков, старушек и лишних, ревущих в истериках разноцветных подружек.

– Поднимите её, попробуйте положить на скамейку, воды на лицо побольше, на руки, холодной…

Кричала, оказывается, мать невесты.

А невеста лежала без сознания на деревянном полу беседки.

– Вызывай немедленно «скорую». Телефон с собой?

– Да, вот. А «скорая» зачем? Может, они сами…?

Сашка кусал ногти и, не отрываясь, пытался рассмотреть подробности через суету мельтешащих женских фигур.

– Вызывай!

– Ладно, ладно, сейчас…

– Разрешите?

Капитан Глеб Никитин решительно, одним движением, отодвинул в стороны сразу с десяток тётушек и студенток. В панике никто из них не совершал необходимых действий, все одинаково причитали, плакали, вскакивали со скамеек, тут же торопливо садились, комкали носовые платки, кричали и бестолково требовали воздуха для упавшей в обморок невесты.

– Что вам надо?! Уйдите! Уберите этого человека!

Мать невесты вцепилась в рубашку Глеба и, поспешно вытирая ладонью слёзы, принялась выталкивать его из беседки.

– Уходите! Убирайтесь и никакой вашей «скорой» здесь не надо…! Кто вы?!

– Я – славный доктор Айболит. Прекратите орать!

Освобождаясь, капитан Глеб Никитин сознательно сильно, грубо, с болью, выкрутил женские руки.

– Тихо! Тихо, уважаемая.

И, хотя сказал он это только одной женщине, замолчали почему-то сразу же все.

– Ещё раз прошу публику погулять. Быстро, все на волю! Здесь останешься только ты… – Глеб, помедлив, кивнул молчаливой рыженькой, – и вы.

Мать невесты, разом ослабев, присела на скамейку.

– Сашка, беги в администрацию, пусть срочно открывают ворота для «скорой», объясни ситуацию директорше сада. Но только аккуратно, чтобы без лишнего шума и визга, понял?! Прочих посетителей волновать не обязательно. Встретишь врачей у входа и моментально двигай сюда. Всё, лети!

Глеб обернулся, решительным взглядом выгоняя из беседки двух не сразу исполнивших его приказы медленных старушек.

– Может, среди гостей есть врач?

– Да я сама справлюсь, давайте… Я уже в порядке.

Мать невесты вздохнула, налила в горсть воды, вытерла лицо носовым платком.

– У Али в последнее время это случалось…. Отвернитесь, пожалуйста.

Воспользовавшись передышкой, капитан Глеб Никитин и сам попил холодной минералки, плеснул себе за ворот рубашки. Не глядя, через плечо, начал спрашивать.

– Как к вам обращаться?

– Мария Владимировна. Мария.

– У неё проблемы с сердцем?

– Особых-то нет, так, по возрасту…

По скрипу плотной ткани Глеб догадался, что расстёгивается платье.

– Обмороки от чего были?

– А вы медик?

– Я практик.

– …От жары, как сейчас, от волнения. С дыханием летом всегда трудно было, в младших классах от астмы лечились…

– В последние разы она быстро приходила в себя?

– Да.… А если нашатырь был под руками, то вообще минуту, не больше…

– Всё? Вы там всё прилично приготовили?

– Да. Она уже ровно дышит.

Капитан Глеб Никитин обернулся.

Стройная, бледная, прекрасная, ничуть не обезображенная случившимся. Как будто просто уснула.

Кто-то из женщин перед бегством догадался положить Але под голову какую-то кофту, мать расстегнула тесные манжеты на её рукавах, широко раскрыла платье на шее.

Наклонившись, Глеб пристально осмотрел лицо девушки, лоб, виски, губы.

Нахмурился, отметив какую-то красную точку в уголке рта.

Подержал слабые руки, провёл пальцами по запястьям. Аккуратно разжал маленький девичий кулачок.

Ягоды.

С десяток, почти одинаковые, красные и оранжевые, спелые.

– Это что? С собой кто-нибудь брал вишню? Кто из гостей угощал её ягодами?!

– Не знаю…

Мать невесты снова опустилась на скамейку. Прикрыла рот платком.

– Она же вообще ничего не ела сегодня, с самого утра.… Отказывалась, не хотела…

– Это Игорь ей принёс. Сакура.

Молчавшая до сих пор у входа в беседку рыженькая девушка взглянула на ягоды, потом, с тревогой, на Глеба.

– Да, это когда мы гуляли, ещё до того, как все пришли сюда, в беседку… Игорь нарвал ягод где-то рядом, смеялся, угощал Алю, говорил ей что-то такое романтическое, вроде, что вкус сакуры приносит счастье, не помню уже точно…. Да и мы же с девчонками все тогда по две-три ягодки съели! Это же сакура!

– Хорошо. Сакура. Понятно.

Капитан Глеб Никитин осторожно, по одной, переложил красные ягоды из слабой руки невесты в свою горсть, и размахнулся, чтобы вышвырнуть их через ажурный проём в густые заросли колючих кустов за стеной беседки.

Невеста застонала, тяжело, порывисто задышала.

– Аля, Алечка!

Мать упала на колени возле дочери, принялась её целовать.

– Очнись, просыпайся…! Алечка, может, хочешь ещё воды?!

– Отойдите, пожалуйста.

Глеб помог Марии подняться, сам наклонился к девушке, заслоняя, насколько это было возможно, бледное лицо от взглядов плачущей матери.

За последние минуты пульс стал заметно слабее, запястья – холодными.

Крикнув что-то неразборчивое, Аля рванулась в судороге, приподняла голову, закашлялась, не открывая глаз, сухо и хрипло.

Капитан Глеб бережно придержал ладонью затылок девушки, опять опуская её на скомканную кофту, но Аля, резко скорчившись, неловко упала мимо, головой на доски пола.

– Алечка, доченька моя! Ну что же это ты?! Как же так-то, за что же это всё с нами-то…?!

Мария сразу и чистым носовым платком, и скомканными бумажными салфетками суетливо принялась вытирать с лица дочери крупный, изобильный пот и струйки рвоты, стекающие с её губ.

Капитан Глеб Никитин кивнул рыженькой девушке, молча показал пальцем на выход из беседки.

На ступеньках остановил девушку, тронул её за плечо.

– Про ягоды забудь. Никому ни слова! Поняла? Пока так. Договорились?

И эта, тоненькая, с дрожащими губами, готовая зареветь, кивнула, соглашаясь.

– Где Игорь?

Девушка махнула рукой за беседку, где напряжённой толпой курили и негромко переговаривались мужчины.

Глеб подошёл, выбрал из всех сумрачного свидетеля.

– Отойдём на минуту.

По давней привычке чувствовать вокруг себя любую, даже самую малую опасность и, вообще, необычно настороженное внимание к своей персоне, капитан Глеб Никитин и в эти минуты понимал, что за его спиной, пока он делает эти несколько шагов от беседки, остаётся что-то страшное.

– Хорош. Поговорим здесь.

Глеб резко обернулся к юноше, встал вплотную.

– Что за идиотская сакура, приятель?! Чем ты накормил девчонку? Ну, отвечай, без соплей, быстро!

Игорь отпрянул, поднял, защищаясь, руки к лицу.

– Так это с ней из-за ягод произошло?! С Алей?! Да ничего особенного! Просто обыкновенные ягоды, спелые, нормальные! Сакура это, точно, ручаюсь! Я деревья в этом саду давно знаю, ещё со школы, мы девчонкам всегда, ну, летом, в каникулы, такие ягоды здесь рвали!

– А зачем ей? Сегодня?

– Але?! Ну, вроде как, для поздравления, для романтики…. Чтобы помнила, что в день своей свадьбы такие ягоды пробовала.

– И что именно ты её этим лакомством угощал?

– Да.

Игорь опустил голову.

– Любишь?

– Да.

– А она знает?

– Знает.

– А кто ещё?

– Все.

– И рыжий?

– Да.

– Из-за этого вы в кустах махались?

– Да, поговорили…

– И из-за этой вот ерунды столько приключений?!

Капитан Глеб Никитин сунул под нос парню раскрытую пригоршню, Игорь отпрянул, потом, присмотревшись, замотал головой.

– Это не сакура. Точнее, не всё это я рвал! Вот эти, тёмные, я принёс Але, это точно…. А вот эти, мелкие, посветлей, – это не сакура! Не знаю…

– А что?

– Н-не знаю…

Глеб пересыпал ягоды в приготовленные бумажные салфетки, аккуратно свернул, спрятал в карман брюк.

– До выяснения всех обстоятельств, если шума особенного не будет, про своё угощение молчи. Не знаешь, не помнишь ни про какие такие ягоды, понял?

– Нет.

– Тогда просто молчи. Забудь про ягоды.

– Хорошо.

Игорь согласно кивнул, рассчитывая на то, что неприятные вопросы уже закончились, но быстро отойти не успел.

– О чём это вы тут так мило беседуете?

По голосу, и по блеску глаз Ивана было заметно, что граммов сто он всё-таки на всякий случай прятал где-то поблизости.

– …Про какие ягодки тут у вас речь идёт, а? И почему это такая красивая свадьба не гудит и не радуется?

– Заткнись!

Капитан Глеб, уже не обращая внимания на испуганного парня, схватил за плечо своего старого друга.

– Тихо, Ваня! Иначе лично выброшу тебя в кусты. Договорились?

– А что такое? И тебя я тоже не устраиваю?! Никого здесь я не устраиваю, никто не рад меня видеть…

– Игорёк, ты иди сейчас к своим, ладно? И не волнуйся, договорились? И никого там не расстраивай.

Глеб ободряюще улыбнулся свидетелю.

– Ага.

Парень скорым шагом исчез за рододендронами.

Иван начинал кричать всё громче и громче, куражливо стараясь привлечь внимание ещё кого-нибудь, других людей, жены и дочки.

Но вот по челюсти справа он, видно, давно уже не получал, отвык, да и капитан Глеб Никитин долгое время не бил в воспитательных целях хороших людей.

– Т-ты чего это…?

Валяясь в траве, Иван начинал потихоньку соображать.

– Чего я сделал-то не так, зачем ты, Глеб?!

– Ты не слушал моих спокойных и правильных слов. Повторить? Будешь шуметь или остынешь?

– Ладно, говори, чего произошло-то тут?

Глеб Никитин кратко обрисовал ситуацию, Иван вскочил на ноги, начал суетно шевелить пятернёй густые чёрные волосы.

– Как же так?! Плохо ей? Из-за чего же это всё? Переволновалась, может…?

– Может. Не знаю. Ты лучше посмотри вот на это…

Глеб развернул перед взъерошенным, враз протрезвевшим Иваном салфетки.

– Ну, ягоды…. И что?

– Не «что», а что это? Узнаёшь?

– Вишня, что ли?

– Почти, сакура. Где тут у вас сакура растёт?

– Вон там…, – Иван, не оборачиваясь, махнул рукой куда-то себе за спину, – у забора, в аллее. А что?

– Кто-то подсунул эти ягоды Але. Она несколько штук съела, сейчас ей плохо. Если это обыкновенная японская вишня, что же с ней не так, если твоя девчонка в страшный обморок от этих ягод свалилась? Не исключаю отравление…

– Ох ты, Глебка…

Слабо махнув рукой, Иван на этот раз вполне самостоятельно опустился на траву.

– Это ж я с ней такого наделал…. Это же всё я! Я во всём виноват, дурак бестолковый! Ну-у, Глебка, таких я дел наделал…. Не простят они меня теперь никогда. Никогда…

Закрыв лицо тёмными ладонями, Иван с завываниями раскачивался, сидя на горячем от солнца газоне.

Капитан Глеб Никитин наклонился ближе к нему, присел рядом.

– Давай подробнее.

Иван выл, вцепившись себе в волосы.

– Ой, дурак я, ой, какой же дурак…

– Ладно, согласен, – дурак. Говори, что произошло?

Шумно выдохнув, Иван странно посмотрел на Глеба.

– Это же я отравил ягоды. Сегодня.

– Зачем?!

– Ладно, Глебка, не надо ко мне никакой жалости проявлять, никаких своих допросов, вызывай ментов, пусть они разбираются…. По всей строгости. Я отравил свою дочку, в день её свадьбы, ей сейчас очень плохо, а я – гад. Специально отравил. Буду отвечать.

– Послушай, Дон Кихот хренов, ты можешь мне толком хоть что-нибудь объяснить?! Без тоскливых завываний?

– Да.

Взгляд Ивана стал неподвижным и ясным, глаза как будто остекленели.

– …Ты сам же видел, Глеб, как я утром мешал в бидоне отраву. Это мне директорша наметила сегодня такое задание – дальние кусты опрыскать от клещей. Здесь, в саду они так часто делают, и весной, и летом, ну, чтобы посетителей никакая гадость не покусала. Всё у них строго, таблички предупредительные вешают на кустах, чтобы люди осторожно себя в этот период вели, чтобы ягоды с деревьев не ели, никакую травку не жевали, орехи там, ну и прочее…

Вот я и опрыскал сегодня в дальних аллеях все жимолости, и вишни эти маленькие, ну, сакуры, и траву около пруда. Ягоды, помню, ещё были там, да….

Рецепт они мне дали, ну, заместительница нашей директорши, химикаты все нужные, я всё сделал как надо, а потом ещё добавил порошка одного, оставались лишние пакетики. Сам же, дурак, до такого додумался! Жарко сегодня, вот я и подумал, что зараза в таких условиях сильно плодится, ну и добавил, чтобы погуще было…. Для людей старался, чтобы клещей всех извести…, а вышло вот ведь как…

– Ладно, Ванька, я тебя понял. Отдыхай. Но туда не вздумай сейчас соваться! И не пей сегодня больше ничего.

– Не, ты что…

От ворот по центральной аллее под завывание тревожной сирены аккуратно двигалась «скорая помощь», а впереди её, показывая медицине правильный короткий путь, широкими шагами нёсся Сашка. Многочисленные посетители одинаково расступались, уступая дорогу машине, с любопытством оборачивались на неё, гадая о причине.

На месте машина встала, очень удобно перегородив собой единственный путь к беседке через высокие плотные кусты, а капитан Глеб махнул рукой Игорю.

– Собери-ка быстро своих парней, пусть встанут снаружи, вдоль рододендронов…

– Вдоль чего?

– По кустам пусть рассредоточатся, чтобы никто посторонний к беседке не вздумал пролезть, не начал ничего ненужного там фотографировать! Понял?

– Конечно!

– Выполняй.

Остальные родственники и гости столпились в тягостном молчании около «скорой помощи». Через машину, через близкие тёмно-зелёные заросли кустов до них доносились громкие разговоры врачей.

– … Промывать поздно!

– Давления практически нет.

– Хлоргидрат?

– Искусственное дыхание сейчас? Чего…?

Последние слова были еле слышными, потом кто-то из медиков пробормотал ещё несколько слов, с лязгом на деревянный пол беседки упал какой-то лёгкий металлический медицинский инструмент.

И снова там вскрикнула Мария Владимировна.

Жалобно, тонко, тихо.

К машине вышел от беседки усатый санитар в джинсах, в голубом халате, надетом прямо на голое волосатое тело, молча принялся вытаскивать из дверей сложенные брезентовые носилки.

– Помогите кто-нибудь…

– Чего с ней? Как там невеста-то наша…?

Усатый высморкался, придерживая нос двумя пальцами.

– Отошла она. Умерла.

Молчавшие в ожидании три десятка людей одновременно охнули. Заревели в голос женщины.

Задевая ближних людей широко расставленными руками, слепо, как-то боком пройдя между ними, сделала несколько шагов вперёд свидетельница невесты и некрасиво, закатив глаза в беспамятстве, грохнулась в блестящем платье на солнечно-горячий гравий дорожки.

Водитель «скорой помощи» немного продвинул машину вперёд, пропуская санитаров с накрытыми простынёй носилками, медленно идущих от беседки.

Капитан Глеб Никитин стёр пот со лба.

«Платье – белое, белое, а простыня – уже желтоватая…».

Дождавшись, пока санитары задвинули носилки с телом в машину, к публике обернулась невысокая женщина-врач. Не дожидаясь вопросов, с привычной усталостью произнесла:

– Предварительный диагноз – больное сердце, переволновалась девушка, жара, ну, и плюс алкоголь – шампанское. Немного, но всё же…. Мать ещё говорит, что вроде как астма у больной была. Остановка дыхания. Вот так.

– Это я убил её…! Я, я!

Страшный, косматый, голый по пояс, Иван выбежал к толпе и начал орать, поднимая руки к небу.

Мгновение истерики, один короткий шаг капитана Глеба Никитина навстречу странному безумному человеку, резкий, незаметный для большинства, удар Ивану в солнечное сплетение.

Стало тихо.

Глеб взвалил себе на плечо лёгкого, сухого и тонкого телом Ваньку.

– Ничего страшного, не обращайте на него никакого внимания, я сейчас…

В подсобке административного здания Глеб бросил бесчувственного Ивана на диван, полил ему на голову воды из жестяной лейки. И пухленькую директоршу, и Валерию Антоновну он, обняв за плечи, вывел-вытолкал из тесной комнатухи, перевёл через коридорчик в их кабинет.

– Когда очухается, присмотрите за ним, никуда не выпускайте. А сейчас…

Лицо капитана Глеба Никитина было очень серьёзным.

– Товарищ директор, на вверенной вам территории – чрезвычайное происшествие! Возможно, что какой-то вашей профилактической химией отравилась девушка. Я должен принять все возможные меры!

– А-а… Вы специалист?

– Самого широкого профиля!

В короткой задумчивости Глеб сел за директорский стол, но сразу же поднялся.

– Так… Камеры наблюдения в саду есть?

– Да, весной установили…. По гранту нам деньги на охрану выделили…

– Сейчас работают?

– Н-нет, день же, светло, не включали ещё…. А зачем камеры-то?

Директорша моргала добрыми глазами, искренне пытаясь понять тревогу удивительного посетителя.

– Быстро включите камеру у главных ворот! Чтобы всех выходящих записывала, крупно, их лица! Ясно?!

– Мы же особенно-то и не умеем с ними пока обращаться….

– Сумейте! Это очень важно! У вас вон, Антонна для этого есть, она всё сможет! Верно, Антонна?

Долговязая заместительница засмущалась доверием.

– Конечно, справлюсь, если надо.

– Классно, Антонна! А теперь – раздевайся!

– Что-о-о?!

– Халат, говорю, давай мне свой! Быстро скидывай, потом верну имущество, не беспокойся! Мне он почти по размеру…

Жизненная привычка не медлить, остро мыслить и принимать в тревожных ситуациях исключительно безошибочные решения много раз выручала и самого капитана Глеба Никитина, и людей, которых он защищал.

Мгновенно запахнув на себе отутюженный белоснежный халат, на секунду всего лишь помедлив при этом с женскими пуговицами, Глеб выскочил в коридор, сорвал с общей вешалки оранжевую строительную каску, напялил на лицо большие защитные очки газонокосильщика.

Директор и Антонна, с изумлением смотрели за его действиями, забавно при этом, по росту друг над другом, выглядывая в коридор из двери кабинета.

– Вы!

Глеб ткнул указательным пальцем в сторону пухленькой руководительницы.

– Включили видеокамеры?

– Да, да, уже работают!

– Все мои действия подтверждайте для посетителей! Это если кто будет жаловаться или откажется выполнять мои команды. Понятно?

– Да…

– Отлично! Вы – здесь, на командном пункте! Спокойно объявляйте по внешней трансляции, что, мол, ботанический сад срочно закрывается на карантин, что всех посетителей администрация вежливо просит покинуть территорию, ну, и подобное… Антонна, рупор есть?

– Чего?

– Мегафон, говорю, у вас есть? Ну, экскурсии вы по своим пространствам водите? Кричите-то вы на них как, просто голосом, или технически?

– А, это…! Да, есть. Вот.

– Тогда повторим диспозицию ещё раз. Вы – здесь. Руководите…

Капитан Глеб Никитин усадил директоршу за стол.

– Антонна – за мной! В атаку!

Выдернув из одёжного шкафчика запасной белый халат, ухватив большой блокнот в правую, а мегафон – в левую руку, Антонна по-солдатски дисциплинированно рванулась вслед за своим решительным боевым командиром.

И почти сразу же, практически на выходе из административного здания, когда они вместе выскочили на жаркое крыльцо, Глеб приказал ей немедленно вывести с детской площадки за пределы сада шумную, всё ещё продолжающую быть радостной и безмятежной школьную экскурсию.

Действительно, в любом другом месте в подобных обстоятельствах легко могла бы случиться серьёзная паника.

Но не здесь, не в эти минуты, и не с капитаном Глебом Никитиным.

…На выходе из ботанического сада, у ворот, прочно загородив собой распахнутую кованую калитку, стоял человек в белом халате, с мегафоном, и громко уговаривал посетителей прервать свой отдых и покинуть территорию сада.

Оранжевая каска на его голове подтверждала серьёзность уверенных слов, а огромные защитные очки одновременно и скрывали черты лица мужчины, и убеждали людей в действительной опасности для их здоровья.

– Граждане! Администрация ботанического сада убедительно просит вас выйти за пределы сада! В результате случайной технической ошибки персоналом была допущена передозировка профилактического противоклещевого раствора, который сегодня утром был нанесён практически на все деревья, растения и кусты нашего любимого сада! Конечно, мы уверены, что нет никакой практической опасности для большинства из вас, но дети и люди, подверженные респираторным заболеваниям, могут пострадать! Одной девушке уже стало плохо, возможно вы даже видели, что приезжала «скорая помощь»…

Глеб орал изо всех сил, зная, что сейчас только его голос может заставить испуганных людей замолчать, даже не давая им пытаться в тревоге формулировать свои вопросы и добиваться точных ответов.

Многие из старушек, столпившихся у подножия Глеба, и с любопытством желающих что-то ещё от него узнать, прежде чем им придётся покинуть сад, беспомощно замолкали, не расслышав в рёве мегафона даже звуков собственного голоса.

– …Товарищи! Возможно, вы или ваши дети касались травы, листьев или плодов! Отыщите возможность срочно вымыть руки! Вакцина против вредного действия раствора будет изготовлена и доставлена к нам только во второй половине дня! Вполне вероятно, что кто-то из вас или из членов ваших семей почувствует определённого рода недомогание, в таком случае срочно звоните нам, мы срочно приедем! По мере поступления вакцины мы дозвонимся до каждого из вас! Процедура вакцинации в данном случае будет проста и безболезненна! Это не укол, а просто приём микстуры! Чайная ложка жидкости нейтрального вкуса – и всё, вы в безопасности! Записывайте в свои телефоны мой контактный номер и прямо сейчас же звоните мне. По возможности, но немедленно присылайте мне свои электронные почтовые адреса! Это должен сделать каждый, в обязательно порядке! На выходе я проверю всех, а уклонившиеся будут ещё долго дожидаться приезда специалистов санэпидстанции! Мой телефон вот такой…!

Глеб сунулся по пояс в окошечко кассы, без разрешения схватил там со столика большой чёрный фломастер и, выскочив снова к калитке, размашисто написал на высоком рекламном плакате с подробной картой ботанического сада номер своего телефона.

Человек в белом медицинском халате с пуговицами на женской стороне и в оранжевой строительной каске был настолько убедителен, что никто из обеспокоенных людей не обращал внимания на то, что особенно строг и внимателен он был в отборе контактных данных у посетителей с фотоаппаратами. Именно их он как бы невзначай ставил под незаметный для всех объектив камеры слежения, установленной на входе.

Капитан Глеб посмотрел на свой телефон – начались первые звонки.

Толпа на выходе, разгорячённая почти полуденным солнцем и непонятными, тревожными событиями, гулко продолжала шуметь. Крупная краснолицая женщина повелительного окликнула кого-то родного из толпы:

– Мужчина! Иди сюда! Немедленно!

Два супруга из двух объединённых семейных компаний, с детьми, жёнами, с зелёными воздушными шариками, и с мороженым, смущённо улыбаясь, обсуждали неудавшийся прогулочный день:

– Вот тебе и пятница-тяпница, даже пивка путём не попили…

– Да уж…

Капитана Глеба Никитина кто-то тихо тронул за локоть, он хмуро обернулся.

Мамаша с коляской, с дочкой Евой, белозубая и черноволосая, смотрела на него с тревогой.

– Нам уже можно уйти? Я позвонила вам, мой номер заканчивается на «24». Можно?

Глеб наклонился близко к женщине.

– Ничего не бойтесь, не волнуйтесь. Всё не так плохо. Никаких заражений здесь нет – просто так надо. Удачи!

И, приподняв огромные очки, подмигнул внимательной девочке Еве.

Люди, разговаривая, ругаясь и плача, покидали ботанический сад. Глеб был уверен, что странное представление, затеянное им, не напрасно – его телефон гудел входящими звонками почти непрерывно.

Сквозь кованую решётку забора он заметил, как на противоположной стороне улицы резко остановилось городское такси, и к входу в сад бросился молодой парень с репортёрской сумкой через плечо.

– Стоп.

– Что такое?! Мне надо! Я – пресса, мне необходимо пройти в ботанический сад, я имею полное право, нам в редакцию сообщили, что здесь чрезвычайное происшествие, отравлены люди…

– Стоп. Остынь. Тебе срочно надо или как?

Сквозь стёкла рабочих очков капитан Глеб Никитин доброжелательно смотрел на журналиста.

– Да! Очень срочно, непонятно, что ли!

Для верности всё ещё прикрывая собой калитку, Глеб сделал шаг наружу, легко взял парня за плечо.

– Ну, если тебе нужно очень, очень, очень…. Тогда, приятель, топай сейчас не в сад, а во-он туда, за кустики. Отойди, отвернись, никто ничего не увидит, гарантирую.

– А…

– Не медли.

Глеб закрыл перед репортёрским носом калитку.

– С мокрыми штанами у тебя резко понизится рейтинг среди читающей публики. Поэтому спеши. Свободен.

Толпа плавно редела. Шума становилось меньше.

Капитан Глеб несколько минут понаблюдал за Марьяной, которая растерянно металась в конце очереди.

– Эй, граждане, пропустите-ка сюда, ко мне, вон ту девушку в странной панаме! У неё важное сообщение!

Маленький фотограф не ожидала такого внимания к себе, замялась, даже развернулась, намереваясь уйти.

– Постойте, гражданка! Вы куда это направились, у вас, случаем, не первые симптомы? Как вы себя чувствуете?

Глеб в три шага догнал Марьяну, крепко взял за локоть.

– Вы куда-то спешите?

Что-то в голосе громкого человека в белом халате, каске и в больших очках показалось Марьяне знакомым, она остановилась, не пытаясь даже освобождаться, нахмурилась, с вопросом посмотрела на преследователя.

– Трепач?! Капитан, ты?

– Тихо. Он самый. Почему не уходишь, а?

Марьяна вздохнула с облегчением. Точно так же зашептала в ответ.

– У меня там, в цветнике, аппаратура осталась…. Сняла всё пока со штативов, чехлом и лопухами накрыла. Я до сих пор не знаю, что здесь происходит, какие-то крики, шум. Серьёзно всё это или нет? Мне собираться?

– А почему такие сомнения? И конспирация?

– Глупый.

Всё ещё сомневаясь, Марьяна, прежде чем ответить, закусила губу.

– Я здесь нелегально…

– Как это?

Глебу нравилось шептать в маленькое ушко светленькой женщины, с полным товарищеским правом приподнимая, естественно только для удобства коммуникации, край её лохматой панамы.

– Здесь по правилам нельзя фотографировать в коммерческих целях, а директорша, добрая женщина, разрешает мне…. Работаю тихо, ни разу не подводила её, а если сейчас, представляешь, в такой суматохе, я рвану через эту толпу со всеми моими сумками и объективами! А если начальство приехало?! Или какие-нибудь правоохранительные органы?

– Логично. У тебя там, на грядках, водички никакой не осталось?

– Мы что, перешли на «ты»?

– Первыми на «ты» перешли вы, уважаемая. Только что, минуту назад, в сильном испуге. А я воспринял это как согласие на долгожданное дружеское общение…

– В шестой раз – трепач!

– Всего лишь в пятый – ты явно взволнована. Принеси водички, а? В глотке пересохло жуть как, от этих грозных речей на солнцепёке. Милости же прошу, не погуби…

– Сейчас, не умирай.

Марьяна показала капитану Глебу Никитину язык и легко побежала в сторону своего цветника.

Со стороны беседки, из теней высоких сосен вышли и направились в сторону ворот Сашка и Игорь. Свидетель что-то суетливо рассказывал задумчиво шагавшему Сашке, махал руками и изредка оглядывался.

– Эй!

Сашка поднял голову.

– Чего вам нужно?

– Нам нужно, чтобы, вы, наш грустный сын, подошли немедленно к нам…

В этот раз Глеб окончательно, приподняв каску, снял очки с лица, вытер рукавом халата пот.

– Ого! Па, ты чего это?! В маскараде каком-то?

– Как там свадебные люди?

– Пока ещё в беседке сидят, допивают…. По случаю. А я вот Игоря провожаю отсюда, там уже нехорошие разговоры пошли про его ягоды…. Никто ничего точно не знает, но на Игоря косо смотрят, вроде как это он виноват, что сакуру эту дурацкую принёс….

– Ладно, правильно, сын. Проводи коллегу, потом возвращайся, обязательно найди меня здесь. Поговорить надо.

К выходу понемногу подтягивались последние, особо медлительные, посетители-фаталисты. Одна дама на ходу сворачивала пушистый плед, видимо, застигнутая громкой информацией где-то на дальней солнечной лужайке; некоторые пенсионеры недовольно ворчали, убеждённые в том, что стоимость входного билета нужно оправдывать длительным пребыванием в ботаническом саду себе в удовольствие.

Со стороны беседки торопливо выскочил и помчался к воротам свадебный мужичок-фотограф. Но избежать пристального внимания капитана Глеба Никитина не удалось и ему.

– Товарищ! Вы ведь только что с фотосессии, правильно? Со свадьбы? Как вас звать?

– Да, да, оттуда, тороплюсь…. Звать Максик, Макс, а что такое?

– Задержитесь, пожалуйста, на минуту.

Покачивая в руке очки, Глеб пристально, со значением, уставился на бородача.

– Ваши фотоматериалы нужны следствию. Тихо…! Не дёргайтесь, пожалуйста.

– По какому праву?! Это же моя съёмка! Мне заказчики платят! Я не обязан…!

– Правильно. Вы не обязаны. Это я должен предупредить вас.

– О чём это ещё?

Мужичок поправил сумку-кофр на плече.

– Приятель, на свадьбе, которую ты только что фотообслуживал, произошло страшное несчастье. Возможны варианты. Я желаю очень быстро и точно разобраться в произошедшем, поэтому мне нужна вся твоя съёмка.

– Вы из органов?

– Я – не мент. Я – твой безмятежный досуг в ближайшие выходные дни. Если ты сейчас не удовлетворишь моё скромное любопытство, я сдам тебя следствию, как носителя чрезвычайно важной для них информации. И, уверяю, Максик, правоохранители будут гораздо более надоедливыми, чем я. Обязуюсь о тебе пока ни с кем не говорить, твою работу никак не использовать, никому не передавать, просто посмотрю нужные кадры и верну. По рукам?

– Чего?

– Чего, чего…. Быстро беги во-он туда, в пиончики! Видишь там стройную даму?

Капитан Глеб приобнял Максика за потные плечи, указывая ему рукой точно на цветник.

– Передашь ей приказ от меня – пусть оперативно скопирует на свой ноутбук всю твою съёмку. После этого…. И только после этого, не вздумай лукавить и обманывать меня, приятель, пусть дама махнёт мне панамой. Пять раз подряд. Она в курсе. Беги, Максик, беги! Цени время, проведённое не за решёткой…

Ботанический сад опустел.

Капитан Глеб Никитин осмотрелся по сторонам, снял халат, потную изнутри каску, присел на ближайшую же скамейку в стороне от главной аллеи, с облегчением вытянул ноги, вздохнул.

«Да уж, погулял с сынишкой…».

Рядом, на газоне, торчал из земли водопроводный кран с поливальным шлангом. Глеб расстегнул пошире рубашку, включил воду, подождал, пока пойдёт холодная и с наслаждением умылся. Вытерся халатом.

Всё так же звенел где-то в высоте неутомимый жаворонок, прогудела над головой тяжёлая пчела, спинка скамейки обжигала, раскалённая солнцем.

Вдалеке мутной толпой к выходу брела свадьба.

Никто уже не кричал, не старался быть радостным.

И молодые парни, и старшие родственники, нарядные женщины, их мужья, какие-то почти взрослые дети шли по асфальтовой дорожке вместе, негромкие и усталые. Две девчонки-студентки поддерживали под руки свидетельницу, совсем пьяную и что-то пытающуюся им со стонами объяснять.

Капитан Глеб Никитин для верности отвернулся, желая быть неузнанным.

Тем более что в солнечных разноцветных зарослях уже изо всех сил подпрыгивал знакомый ему маленький человек.

Заметив его взгляд, Марьяна замахала панамой.

«Шесть раз. Точно – взволнована…».

С завёрнутыми в халат каской и очками капитан Глеб Никитин не спеша направился в цветник.

– Ты где сегодня обедаешь?

– Я бутерброды с собой беру, будешь? Проголодался?

– Нет.

– Капитан и без аппетита? Странная штука…. Кстати, объясни мне, что произошло-то? Максик ничего не говорит, только на тебя кивает, что, мол, только ты всё подробно знаешь. Из-за чего вся эта шумиха-то?

– Невеста умерла…

Глеб еле оторвался от бутылки с минералкой.

– У тебя же к той беседке особо пристальное внимание, видела, наверняка, что «скорая» туда приезжала?

– Да, думала, что бабулька какая-нибудь на солнце перегрелась. А то, что невеста….

Марьяна прикрыла ладошкой рот, опустилась на свой раскладной стульчик.

– От чего это она?

– Пока не знаю. Чувствую, что не просто так. Поэтому и устроил этот идиотский маскарад.

– Зачем?

– Собрал информацию. Уверен, что какие-то детали потом непременно пригодятся. Люди поначалу не обращают никакого внимания на важные пустяки. Да, кстати….

Капитан Глеб подошёл ближе к Марьяне, присел около неё.

– Бутерброды – это полезно. Успокоилась?

Сквозь слёзы Марьяна кивнула.

– Ну, вот и хорошо. Оставайся здесь, пофотографируй часок ещё свои незабудки, а я ненадолго отвлекусь и к закрытию обязательно приеду сюда за тобой, помогу собраться. Согласна?

Придерживая шляпу и жалобно продолжая смотреть на Глеба покрасневшими глазами, Марьяна ещё раз кивнула.

– Тогда…. Руки мой перед едой газированной водой! Пока!

Воздушный поцелуй в исполнении капитана Глеба Никитина был, как всегда, безупречен.

Халат – на вешалку в коридоре; оранжевую каску – на полку, там же; очки – на гвоздик.

– Ну вот, я и вернулся! Как вы тут, без меня-то? Давайте-ка мы втроём, пока наша Валерия Антоновна в полях всё ещё бегает, обсудим создавшееся положение.

Лохматый и сумрачный Иван сидел тихо, забившись в уголок старого дивана.

Улыбнулась пухленькая директорша.

– Да он уже повинился, ничего страшного…

– Страшный сейчас он сам. Надень рубашку, индеец!

Капитан Глеб Никитин поставил офисный стул ближе к директорскому столу, отодвинул бумаги от края.

– Ну, по порядку.

– А чего особо объяснять-то? Иван всё правильно говорит – я ему верю.

Директорша постукала по столу карандашом.

– Он же тут у нас недолго работает, за него попросили, мы его приняли. Работает неплохо, всегда всё исполняет, трудолюбив, аккуратен, не ругается…

– Да чепуха это всё, Глеб!

Иван, наконец, справился с рубашкой, пригладил пятернёй волосы.

– Меня тут просили нагадить…

Закашлявшись, Иван захрипел, жадно попил воды из стеклянного кувшина.

– Знакомый один сказал, что может устроить меня сюда на работу, но только мне нужно будет кое-что в саду сделать…. Я по пьяне тогда согласился.

Снова зазвенело стекло стакана по кувшину.

Иван утёрся рукавом рубашки.

– Тут за этот ботанический сад у них, оказывается, война идёт, директора нового, своего, они хотят ставить, вот мне и сказали, чтобы между делом я эти удобрения везде сыпал…

– Куда, чего сыпал?! Говори толком, не булькай!

– …Чтобы я, как вспомогательный рабочий, опрыскивал всё тут не так, как она приказывает…

Иван закашлялся.

– Чтобы распоряжения вот этого вот директора выполнял не так, как надо, ну, чтобы ей навредить. Нужно было опрыскивать траву и кусты не тем раствором, чтобы они желтели, опадали; чтобы утки в пруду сдохли…., ну, и всё такое. Проверку бы начальство быстро прислало, выявили бы неправильные действия и сняли её тогда быстренько…

В расстройстве Иван махнул рукой в сторону директорши.

Та, кругленькая и спокойная, по-прежнему с добротой улыбалась им, внимательно рассматривая и Ивана, и Глеба сквозь толстые очки.

– Вот, видите, он уже во всём повинился!

– Вижу. Слышу. Но не понимаю – зачем здесь, в вашем милом вегетарианском уголке, такие волчьи схемы и капканы?!

– Да это у нас здесь давно, года два уже как происходит!

Директорша махнула пухлой ладошкой.

– Как только руководство в университете сменилось, а новые, совсем не научные люди к управлению пришли, так всё и началось…. Мы-то, ну, ботанический сад-то, всегда были структурой университета, столько лет подчинялись ему! Студенты с биофака у нас практику каждое лето проходят, преподаватели научные работы пишут, семинары устраиваем, международные, по экологии, по природопользованию. Городские энтузиасты здесь, у нас, выставок разных по два десятка раз в год проводили! А сейчас…. Бывшего милиционера назначили курировать нас, вот он и развернулся! Сауну здесь строит для своих прежних коллег, цех деревопильный какой-то ещё задумал, матерится…

– А вы – против?

– Да, конечно…

Директорша изумилась таким естественным вопросом.

– Я на всех совещаниях говорю, что ботанический сад – это не база отдыха какая-то загородная, а научно-культурное учреждение! Да, у нас ту природа богатая, уникальная, деревья и растения красивые, но ведь не для шашлыков же всё это десятилетиями создавалось…. Вот мы с Марией Владимировной все университетские пороги и обиваем последние два-то года, но безуспешно…

– Стоп! С Марией Владимировной? Это…?

– Да, да, это наш декан биофака, это у неё сегодня трагедия с дочкой-то случилась. Сердце не выдержало, молоденькая совсем ещё девочка, а такое несчастье…

Из своего угла, из-за спины директорши Иван махнул Глебу, умоляюще сморщился, приложил палец к губам.

– Да, да, сердце, сердце, действительно…. Проблемы с дыханием ещё у девушки были, как я слышал….

Капитан Глеб Никитин лихорадочно соображал, как же ему суметь повежливее обмануть добрую женщину.

– А я-то, представьте, в самом деле тогда, когда «скорая» -то приехала, поверил Ивану, что это именно он тут все растения отравил нечаянно, вот и бросился выручать старого дружка! Думал, вот же ведь как случилось, что людей сегодня много здесь, а Ванька так оплошал! Кричал на всех, чтобы быстрее уходили, думал, что всё обойдётся, никто не пострадает, даже если наш разгильдяй что-то и напутал! Ф-фу, надеюсь, всё обошлось…!

– Спасибо вам большое! О людях, действительно, в первую очередь думать нужно…

– А новые руководители и Марию Владимировну не любят?

– А как же?!

Директорша всплеснула ладошками.

– Мы же ней заодно! Это ж она на всех совещаниях называет нового-то коменданта как следует, я-то робею, а она про них всегда правильно говорит!

Капитан Глеб Никитин пододвинул стул ближе, наклонился над столом.

– Может, ей кто вздумал мстить таким образом?

Директорша охнула, тяжело закашлялся в углу Иван, хлопнула входная дверь.

– Всё, посторонних в саду нет! Проверено!

На пороге директорского кабинета, разгорячённая соответствующей погодой и успешно выполненным поручением, возникла Валерия Антоновна.

– Классно! Присаживайтесь, милая.

Глеб быстро встал, пододвинул помощнице свой стул и наклонился к ней со спины.

– А зачем ты, Антонна, порошок-то незнакомый в бидон сегодня утром сыпала?

– Так это… Я ведь Ивану с первого дня не очень доверяю, он же ведь может с утра такую сложную рецептуру и позабыть, вот я для верности, для правильного выполнения приказа директора, и усложнила.… А что?

Верную, со стаканом воды в руке, с растерянным выражением красного, потного лица, Валерию Антоновну все присутствующие простили молча, одновременно и навсегда.

Поговорили ещё про многое, директорша некоторое время посмущалась и достала из личного шкафчика какую-то очень маленькую заморскую бутылочку, к тому же наполовину пустую.

– Бренди. С прошлого семинара, профессор один швейцарский оставил…

Помянули невесту.

Иван, не говоря ничего о личном, дважды принимался вытирать слёзы рукавом рубашки.

Потом они успели ещё выпить по чашечке дрянного дешёвого кофе, зазвонил телефон капитана Глеба и он, решительно встав из-за стола, стал прощаться с радушными хозяевами.

– Сын вернулся, у ворот ждёт, пойду, побеседую…

Директорша проводила Глеба.

– Вы уж не волнуйтесь особо за Ивана-то, мы его сейчас в подсобке спать положим, пусть отдохнёт после всех этих событий.… Он же мужчина хороший, совестливый…. Так что не волнуйтесь!

– А к вам будет просьба – властям и начальству объясняйте произошедшую панику ошибкой. Простым недоразумением, недоработочкой в техническом плане, мол, подумали, что смесь сделали с утра крепкую, вот и решили перестраховаться, срочно удалить посетителей из сада. На первое время этой версии хватит.

Капитан Глеб Никитин окончательно распрощался с доброй женщиной, махнул ей рукой, глубоко выдохнул, но, сбежав по ступенькам крыльца, успел сделать всего несколько шагов по дорожке.

– Глеб! Глебка! Погоди…

Растрёпанный, лохматый, его догнал Иван.

Обнял со спины, зашептал в ухо, потом постарался повернуть к себе, умоляюще уставился в лицо Глеба чёрными безумными глазищами.

– Глебка, я ведь сегодня с отравой-то до сакуры не дошёл! Вроде как поленился в дальний-то угол бидон этот тащить, на жимолости весь раствор израсходовал…. Клянусь! Сейчас вспомнил, не опрыскивал я сакуры-то сегодня…

– Точно?

– Клянусь, Глеб! Я ж не для оправдания, я честно…

Иван поморщился, потёр лоб грязной рукой, вспоминая.

– Вроде не был я там…

– Молчи. Никому, ни о чём не говори. Придёт время – предупрежу. Лады?

– Лады, Глебка, лады! Только ты разберись там со всем этим, хорошо?!

– Обещаю.

И опять – по тенистым тропинкам, к беседке, к розарию, к сакуре.

Сашка, конечно, спросил отца, зачем им сейчас ходить там, где уже никого нет, но Глеб был краток.

– Чтобы убедиться.

Длинную аллею, волшебно заросшую множеством разных кустарников, через каждые двадцать шагов накрывали перевитые лианами и тугими древесными побегами невысокие, в полтора человеческих роста, уютные арки.

На первой из них шершаво закрывал небо широкими листьями виноград лисий, на второй – лимонник китайский. Следующий полукруглый трубчатый свод плотно охватила коричневыми прочными ветками жимолость вьющаяся.

Капитан Глеб Никитин ещё с прежних времён почему-то очень хорошо запомнил розовое цветение китайской вейгелы, сейчас же она была просто прозрачно и дымчато зелена.

Следующую арку заняла прочными трёхметровыми кустами какая-то иная жимолость, без таблички, а дальше, в самом конце аллеи, от дерева к дереву на уровне финишных беговых ленточек были протянуты тонкие нити белого шпагата – чтобы лишить посетителей соблазна бродить в тихих зарослях по сторонам от дорожек.

– Пошли, посмотрим сакуру.

Сашка согласно кивнул, продолжая в задумчивости держать руки за спиной.

Маленькие деревца совсем не впечатляли и, вообще, не готовы были в этот день соответствовать своим сказочным названиям.

Капитан Глеб внимательно читал аккуратные таблички, привязанные к их стволикам, и удивлялся.

– «Сакура плакучая»… Смотри, Сашка, тут всего несколько веток и листья редкие. Никаких ягод. А вот другая… «Сакура подшёрстная, фукубана». Тоже без ягод.

Глеб приподнял ограждающую верёвочку и шагнул в густую зелёную чащу. Как опытный грибник, он терпеливо раздвигал руками кусты и беспорядочные заросли тонких деревьев, поднимал из травы, переворачивал и внимательно читал упавшие таблички.

– Сашка! Нашёл!

На крохотной полянке стояло деревце.

Низкое, метра два, может чуть больше, с густой кроной, сквозь которую изобильно светились, пронизанные полуденным солнцем, огоньки мелких жёлто-красных ягод.

– «Сакура окаме»…

Глеб потянул вниз ближнюю ветку.

– Рви. Штук пять, хватит нам для сравнения.

На обратном пути к аллее Сашка поднял из травы потускневшую от давней росы и совсем непохожую на другие табличку. Прочитал едва различимые слова, протянул картонку отцу.

– «…сакура символизирует быстротечность и хрупкость жизни – человек проживает свою жизнь так же, как падает лепесток сакуры – красиво и очень быстро…».

Глеб покачал головой.

– Не всегда. И не сегодня.

За пределами ботанического сада всё было по-иному.

Тихо, спокойно.

Глеб Никитин оглянулся по сторонам в поисках такси.

Прямо за воротами, в тени робиний, скромно прижавшись к тротуару, стоял белый свадебный лимузин. Водитель, здоровенный молодой мужик, прислонившись широким задом к автомобильному крылу, щёлкал семечки и, бодро улыбаясь, разговаривал по телефону.

– Ваш?

Сашка кивнул.

– Да…. Все уже, наверно, по домам самостоятельно разъехались.

Шустрые воробьи прыгали под ногами водителя, интересуясь обильной шелухой, некоторые устроились прямо на блестящем радиаторе, между лент и колец, склёвывая налипших насекомых.

– Долго ездили? Куда заезжали до ботанического сада?

– Как положено, на памятник героям, за город мотались. Набережную почти всю проехали…. Часа полтора путешествовали.

– Понятно.

Капитан Глеб Никитин подошёл к водителю.

– Долго ещё планируешь загорать здесь?

– А чего такое?

– Относительно свадьбы…

– Дел нет, за вечер фирме уже заплачено. Покурю ещё часок и поеду в гараж. Какой вопрос-то?

– Семечки – это приятно, но не высококалорийно. На бутерброд с икрой заработать хочешь?

Водитель лимузина ухмыльнулся, распахнул перед Глебом дверь машины.

– Если с чёрной – тогда, пожалуйста. Но только на два!

– Аппетит, что ли, хороший?

– А то!

Ещё в пути Глеб попросил Сашку самому решить, куда они поедут обедать. Вариант определился сразу же, сын предложил посидеть в кафе, где они своей студенческой компанией постоянно встречались по вечерам.

– Меню подходящее?

– Там свои люди работают. Обычно бывает вкусно.

И действительно, первой же официанткой, которая подошла к их столику, оказалась та самая рыженькая особа, которая совсем ещё недавно так пристально рассматривала капитана Глеба на солнечных свадебных аллеях ботанического сада.

– Я не ошибаюсь…? Почему сейчас с косичками?!

Глеб вопросительно посмотрел на Сашку, потом – на рыженькую.

– Нет, па, нет!

Сын захохотал, понимая сомнения отца.

– Да, это же Настя! Это она была сегодня с нами на свадьбе!

Тут же и сам Сашка изумился, обернувшись к девушке.

– А почему ты сейчас на работе?!

Официантка грустно улыбнулась, губы её задрожали, показались быстрые слёзы.

– А чего мне в общежитии-то сейчас одной делать? Я ведь сегодня на свадьбу на всю смену отпросилась, договорилась, что меня тут подменят, а потом, после всех этих событий…. Приехала сюда, отпустила пораньше девочку. Здесь люди, не так страшно….

– Ладно, Настя! И мы теперь тоже с вами. Сейчас я буду долго и внимательно разговаривать со своим сыном, а вы изредка посматривайте в нашу сторону и не грустите. Не будете?

Настя вытерла слезу, всхлипнула. Улыбнулась, но уже по-другому.

– Не буду.

Обстановка небольшого кафе была обыкновенной, но прохладный воздух приятно тёк из тихого кондиционера, прозрачные тени от лёгких штор не допускали к их столику прямое солнце и свободно летали вдоль окон, вздрагивая от каждого вздоха входной двери.

Посетителей было мало и совсем не пахло кухонными делами.

Глеб глубоко вздохнул, устроился удобнее в кресле и улыбнулся.

– Ну что, сын? С юбилеем?

Его сын, светловолосый, лохматый и юный, тоже с улыбкой, положил руки на скатерть.

– С юбилеем. Поздравляй. Я готов.

Они вместе провели эти полдня, вместе ехали сюда, в кафе, на машине. Любой другой человек мог бы засомневаться по поводу подарка, не заметив за всё это время в руках и в карманах капитана Глеба Никитина ни малейшего намёка на какую-то значительную вещь.

Но Сашка, несмотря на некоторые жизненные обстоятельства, хорошо знал своего отца. И всегда верил ему. И в него.

– Держи.

Глеб легко достал из заднего кармана тёмно-синих джинсов квитанцию.

– Пока так.

– Что это?

– «Брайтлинг», на двадцать четыре деления. Если не ошибаюсь, то именно о такой модели ты давно уже задумывался?

– Часы? «Брайтлинг»?!

– Да. Бумажку обменяешь в их фирменном магазине, в том, что около вокзала, на коробочку. Я договорился, что ты приедешь попозже, браслет и цвет циферблата выберешь сам.

– Ну…?! Ну, ты… Спасибо, па! Век не забуду!

– Пока ходят часы – достаточно и этого. Ну что, коньячку?

Сашка поморщился.

– Разве что граммов по двадцать – голова и так гудит от всего сегодняшнего…

– Согласен. По двадцать пять.

В те редкие дни, когда капитану Глебу Никитину случалось бывать в этом городе и видеться со своим сыном, знакомые люди, которых они иногда встречали на улицах, отмечали, как понемногу отец и сын становятся похожими друг на друга.

Взгляд, усмешка, уверенные слова…

И аппетит тоже был уже одинаков.

– А вот есть я хочу, как медведь!

– Аналогично.

Они оба знали, что спешить сегодня уже никуда не нужно, нет необходимости быстро наедаться и быть обязанными делать ещё что-то важное и неотложное.

По крайней мере, так думал Сашка….

Легко смеясь, они выбрали зелёные салаты, Глеб попросил официантку Наташу передать повару его просьбу постараться и сделать кусок какого-нибудь серьёзного мяса, Сашка набросился на свежий апельсиновый сок.

– А ты сейчас чем занимался? Ну, эти полгода?

В ожидании главной еды капитан Глеб Никитин всегда пил кофе.

Горячий, крепкий, насколько возможно, эспрессо. Чёрный, без сахара.

– С безумцем-миллиардером общался.

– Деньги – причина безумия?!

– Нет, просто он любит, чтобы его так называли.

Глеб улыбнулся, вспомнив смешного иностранца, покусал губу.

– …Года два назад я придумал проект. Ничего нового или революционного, но многие известные вещи, знакомые мне люди, их возможности и различные случайные обстоятельства, встроенные в одну сложную схему, могли привести к неожиданно интересному результату. Ты же видел, здесь, на реке, дебаркадеры, ну, пристани такие, для пароходиков?

– Конечно! Мы ещё ныряли с мальчишками с них летом.

– По шее бы за такие фокусы… Ладно, поздно вразумлять, ты уже бреешься…. Ну так вот. Эти дебаркадеры, как и многие речные и морские причалы, доки для ремонта судов, плавучие платформы для добычи нефти и газа сделаны из бетона…

– Бетон плавает?!

– Не изумляйся. В некоторых случаях бетон плавает, как ты выразился, гораздо лучше, чем дерево, но не об этом. Раньше, при советской власти, в стране существовала целая отрасль железобетонного судостроения, проектировались и строились конструкции, доки и причалы не только для себя, но и для дальних и ближних стран. Потом это всё закончилось… Обстоятельства. Наступило смущение умов и всеобщее неуважительное отношение к плавучему железобетону. О нём постепенно, за пару десятков лет, в нашей стране позабыли. А зря.

Остались только два незначительных заводика в центральных областях, на реках. Делать они ещё что-то могут, но вывести большие плавучие конструкции в море по шлюзам, под низкими городскими мостами возможности у этих динозавров-бетоностроителей никакой нет. А спрос в Европе на такие платформы для добычи газа есть, и существенный…

Капитан Глеб со вкусом допил кофе и, вздохнув, покачал пустой чашечкой, показывая внимательной рыженькой официантке, что напиток нужно повторить.

– Ну, так вот… Я нашёл людей, готовых вложить серьёзные деньги в строительство здесь, на нашем морском побережье, предприятия по производству гигантских плавучих железобетонных массивов для нефтегазового комплекса. Нашего и иностранного. В самом ближайшем будущем будет активно осваиваться Арктика, а железобетонные основания гравитационного типа для нефтяных и газовых платформ очень и очень в этом деле востребованы….

– А безумец-то твой тут причём? Он что, нефтяной магнат?

– Нет, нет, это другое! Спасибо, Настя!

Глеб бережно принял из рук девушки крохотный подносик с чашкой горячего кофе.

– Продолжаю. Миллиардер – псих настоящий, законченный, но умница. Это Питер Диль, один из первых инвесторов социальных сетей в Интернете. Кстати, он с детства увлекается «Властелином колец», а совсем недавно начал вкладывать деньги в очередной свой уникальный проект – утопию, свободную от законов и морали, которая, по его глубочайшему убеждению, очень скоро будет образована на искусственных плавучих островах.

По мнению этого типа, его утопические либертианские поселения будут представлять собой плавучие железобетонные платформы с дизельными двигателями. Масса каждого искусственного острова будет равняться нескольким десяткам тысяч тонн, и на каждом из них смогут счастливо существовать примерно триста жителей.

– И где эти острова будут плавать? В твоей Арктике?!

– Глу-упец! Несмышлёныш. Не владеешь исчерпывающей информацией – поэтому понимаю и прощаю.

И отцу, и сыну было приятно болтать о пустяках в прохладе почти пустого послеобеденного кафе.

Глеб знал, что Сашке нравится его провоцировать, дёргая смешными вопросами, а Сашка всегда с уважением относился к делам отца, да и сам не прочь был в них поучаствовать.

– Острова будут располагаться в международных водах, около Сан-Франциско. Питер Диль и его команда планируют, что лет за сорок они смогут построить множество таких островов, на которых будут жить десятки миллионов человек. Парень рассчитывает создать на своих плавучих островах суверенное государство, которое будет признано ООН. Главные принципы такого идеального общества – свобода мысли и поступков, свобода от моральных и иных норм и законов, которые действуют в мире.

– Ну, а ты-то чем полезен этим буржуазным развратникам?

Откинувшись на спинку кресла, Глеб расхохотался, рассматривая сына.

– Истинный я, только похудощавей!

Глеб отставил в сторону и ещё одну пустую чашку.

– Технология, сын мой! Тех-но-ло-гия! Та сложная организационная, общественно-политическая схема, которую придумали богатые ребята в порыве капиталистического энтузиазма, нуждается в чёткой инженерной поддержке. Чем наполнить острова и как приспособить их к свободной жизни, прекрасно могут рассказать сотни архитекторов, дизайнеров и строителей, и на Западе, и у нас, а вот как сделать эти самые гигантские плавающие корыта истинно плавающими, по-настоящему помнят только несколько мужиков в маленьком городке Городце, что на Волге. Моя задача состояла в том, чтобы через несколько уровней знакомств связать наших бетоностроителей и команду Питера Диля, создав для совместного обсуждения тёплую, дружественную обстановку.

– Договорились?

– Ага. В Голландии, в начале прошлого месяца. И вот я – здесь, с тобой.

Из своего служебного уголка им махнула ладошкой, предупреждая о готовности горячих блюд, Настя.

– Теперь я понимаю, почему вам здесь так нравится.

– Почему?

– Местный обслуживающий персонал очень заботится о посетителях… Ладно, пока мясо не прибыло, закончу с миллиардером. На пресс-конференции, в присутствии почти сотни журналюг, старина Питер заявил примерно следующее: «Когда вы основываете компанию, вы, прежде всего, заботитесь об обретении настоящей свободы. Конституция США предусматривала многие вещи, которые вы могли делать вначале, но впоследствии они были запрещены. Вопрос в том, можете ли вы вернуться в начало и оказаться в жизненной среде без ограничений?».

– Это он к чему, так сложно-то?

– Намекал, что для строительства гигантских плавучих платформ ему нужны такие же гигантские американские деньги.

– …И он пошёл их искать?

– Уже нашёл. Позавчера звонили мои волжане, требуют срочно приехать. Проект двинулся. О! Мясо! Много!

Капитан Глеб Никитин взялся за нож и за вилку…

Потом были две перемены блюд, потом – минимальный коньяк, ещё кофе и ещё апельсиновый сок. Сашка, хоть и был весел, продолжал страдать от последствий утренней жары и от так и не прошедшего окончательно волнения.

Капитан Глеб тоже, передохнув, задумался о неприятном.

– Какой же идиот заставил твоего Игорька быть свидетелем на такой свадьбе?!

– Это Аля его попросила, он согласился….

– Извини. Сгоряча.

Глеб сильно прикусил губу, постучал черенком вилки по столу.

– А как ты думаешь, какой-то умысел у твоего Игоря мог быть? Серьёзный, заранее спланированный, ориентированный на смертельный исход? Например: «…Так не доставайся же ты никому!»?

– Нет, па! Ты что?! Он же с самого детства был в Алю влюблён!

Сашка замахал руками, даже покраснел от возмущения такой мыслью.

– Да и сакуру-то эту идиотскую он рвал при мне, с того самого дерева, что мы с тобой потом обнаружили! Мы все, и девчонки тоже, по две-три штуки попробовали, смеялись ещё, что, вот, дожили последние вишенки до свадьбы, обычно в это время они уже опадают, а тут – дождались нас! Игорь сам их ел и свидетельница, Триноль, ну, которая потом напилась-то вдрызг, тоже штук пять разом проглотила!

– Ты хорошо Алию знал?

– Какую Алию? Алю?!

– Ладно, пусть пока так…

Сашка хмыкнул, пожал плечами.

– Она на курс младше меня была, год назад вместе были в языковом лагере в Германии, там через Игоря и познакомились, он её в нашу компанию тогда пригласил. Потом рыжий из Москвы к нам в универ перевёлся, его папашу назначили каким-то министерством руководить в местном правительстве…. А у Али мать – декан нашего биофака, вот на уровне значительных родителей у них всё как-то поначалу и завязалось. Игорь-то так, из простой семьи, друг детства…

– Ладно, не вздыхай!

Понимающе улыбаясь, Глеб потрепал сына по плечу.

– Ты сказал – Триноль? Почему так странно?

– А-а…. Это фамилия такая у девчонки – Зотова. Вот наши остряки и придумали ей кличку, как для своего парня, из первых букв её фамилии – Три и ноль. Триноль. Она привыкла, не обижается.

– А она не в схеме?

– В какой?

– Бывают любовные треугольники, четырёхугольники, пятиугольники…

– Что-то похожее было у них на первом курсе с Игорем, но так, эпизод…. Думаю, ничего серьёзного, хотя, может быть, что-то ещё и сохранилось…. Сегодня в ботаническом саду Триноль как-то странно общалась с Игорем. Но ничего не могу сказать точно, не вникаю в их геометрию!

– Зря. Интересоваться такими вещами обязательно нужно, личный опыт хотя бы накапливать….

Лицо отца было непроницаемо, но Сашка прекрасно знал признаки присутствия его молчаливого хохота.

– Да ну тебя!

– Добавь ещё – трепач! В последние часы это самый популярный общественный тренд в определении характеристик моей личности. Ладно…

Капитан Глеб Никитин построже устроился в кресле, пристукнул кулаком по столу.

– А теперь – о деле. Алия умерла. Видимых версий её смерти немного. Почти всех окружающих нас людей устроит предположение врача «скорой» о том, что это всего лишь совпадение – жара, шампанское, волнение, слабое сердце, детская астма. Почти…. В проигрыше останутся только двое – твой Игорь, который не простит себе даже крохотного предположения об участии в смерти той, кого он так любил. Ягоды, не ягоды…. Уверен, что даже твоя замечательная компания вскоре постарается избавиться от такого некомфортного персонажа, как он. Клеймо на всю жизнь.

И Иван…

– Какой ещё Иван?

Напряжённо покусывая ноготь, Сашка уставился на отца внимательными голубыми глазищами.

– Лохматый полуголый алкаш, который орал около беседки, что он отравил Алию – это Иван, её родной отец.

– Чего?!

Сашка привстал с кресла.

– Её отец?! Она же без отца….

– У всех людей есть отцы. Просто не все живущие приветствуют это явление.

Потребовались секунды, чтобы Глеб Никитин коротким взглядом и умоляющей улыбкой попросил у внимательной официантки Насти ещё кофе.

– Иван не простит себе смерти дочери. Сойдёт с ума, сопьётся, повесится на какой-нибудь ботанической яблоне через неделю…. Он и так спьяну не может вспомнить, опрыскивал ли сегодня отравой сакуры или нет, сомневается, а стоит ему ненароком стаканюгу завалить, как он сразу же в полной уверенности, что сам убил единственную свою дочку, полезет в петлю. Я этого не хочу. Игорь – твой друг, Иван – мой. Нужна правда, которая бы их обоих успокоила и спасла.

Мы с тобой можем браться за дело и размышлять о нём в одном только случае – если это умышленная смерть и что Алия была кем-то сознательно отравлена. Все прочие медицинские аргументы – не про нас, мы в них ничего не смыслим и ничего не сможем доказывать. Берём только одну узкую версию и думаем.

– О чём?! Что мы знаем обо всём этом?

– Просто подумать тоже иногда полезно. У нас есть два дня. Думаю, что похороны будут не раньше понедельника. Так что, мой милый сын….

Глеб наклонился через стол к Сашке.

– В ближайшие сорок восемь часов по данному поводу не будет никаких уголовных инициатив, никаких вскрытий, официальных процессуальных действий и прочей суровой действительности. Если мы сможем за это время разобраться в обстоятельствах и определить истинную причину смерти Алии, то крепко выручим двух, надеюсь, неплохих людей.

– А способы?

– Первый – думать, вспоминать. Ты, например, обязательно поподробней вспомни взаимоотношения Игоря и Алии, и то, как рыжий общался с Игорем в последнее время; что Алия говорила об этих обстоятельствах, даже в шутку, в вашей компании, ну, и всё остальное примерно так, в этом направлении. Завтра, часа в два, собери здесь своих. Самых верных и способных работать. Триноль вашу не приглашай, она, чувствую, опохмеляться будет ещё неделю.

– А Игоря звать?

– Обязательно! Кстати, разберись ещё, кто из свадебной публики принёс в беседку постороннее шампанское? В лимузине, когда мы сюда ехали, я заметил с десяток неначатых бутылок полусладкого… Ваш ведь напиток?

– Да, именно такое мы пили и у памятника, и на набережной…

– Вот. А в беседке после мероприятия осталась пустая бутылка «Брюта». Кто принёс людям дополнительную порцию шампанского при таком-то изобилии? Зачем? Кто его пил? Угощал ли им кто невесту? Эту бутылку, в пакете, я оставил в кабинете директора ботанического сада. Она её сохранит.



Помоги Ридли!
Мы вкладываем душу в Ридли. Спасибо, что вы с нами! Расскажите о нас друзьям, чтобы они могли присоединиться к нашей дружной семье книголюбов.
Зарегистрируйтесь, и вы сможете:
Получать персональные рекомендации книг
Создать собственную виртуальную библиотеку
Следить за тем, что читают Ваши друзья
Данное действие доступно только для зарегистрированных пользователей Регистрация Войти на сайт