Книга Остров Борнгольм онлайн - страница 5

ГЛАВА ПЯТАЯ
ОСТРОВ МЕДЛЕННОЙ СМЕРТИ

На огромном темно-синем небосводе тропиков, густо усыпанном изумрудными, желтыми, фиолетовыми и красноватыми мерцающими звездами, ровно и ясно сияло скромное созвездие Южного Креста.

Беспрестанной чередой набегали волны прибоя на каменистые берега затерянного в океане острова Панданго и с шипением откатывались.

Одинокий остров во всех лоциях был помечен как необитаемый, но эти сведения не соответствовали действительности: на Панданго уже несколько лет ссылались люди, приговоренные к медленной смерти. За пальмовой рощей раскинулся, скрытый под сенью огромных деревьев, концентрационный лагерь, начальство которого подчинялось лишь полковнику Луису.

В крайнем бараке для белых, сооруженном из бамбука, тростника и пальмовых листьев, каторжники, копошась на трехэтажных нарах, готовились ко сну. Один из них, по имени Мануэль, с грустью рассматривал свои штаны. Они ничем не отличались от традиционной полосатой формы каторжников, разница была лишь в количестве дыр на парусине.

– Они честно прослужили три года, Мануэль; от них нельзя ожидать невозможного, – сказал черноглазый и смуглый Жан, лежавший на верхних нарах.

– Да, три года и десять дней… Вполне достаточно для человека, не говоря уже о штанах, – согласился Мануэль и положил одежду у стены вместо подушки. Оставшись в ветхих трусах, он взобрался на нары и там, подняв руку, торжественно произнес:

– Будь проклят остров Панданго! Провалиться бы ему вместе с Зеленым папой, его диктаторами и военной хунтой. Аминь!

Закончив странное заклинание, он трижды плюнул и улегся спать.

– Ты настойчив, – заметил Жан. – Я слушаю твои проклятия уже много времени; они неизменны.

– Кто-то должен провалиться; либо остров, либо наши враги. Ни на что другое я не надеюсь. Отсюда не убежишь, – ответил Мануэль.

Вдруг входная дверь с грохотом распахнулась под ударом чьей-то ноги. В барак вошли два стражника с автоматами в руках.

– Встать! – рявкнул один из них, выпятив вперед длинную челюсть. В лагере его называли «Лошадью».

У второго автоматчика на лице виднелись рубцы и лиловые шрамы, поэтому ему дали кличку «Лиловый».

– Обход врача! – крикнул стражник. – Встать!

Появившийся медик Эулохия Вилламба – пучеглазый и круглый, как кубышка, испанец – строго оглядел арестантов, стоявших перед ним вытянув руки по швам. Потом он взглянул на нары, туда, где лежал арестант, укрытый циновкой.

– Смеет дрыхнуть в моем присутствии! – возмутился представитель милосердия и вытянул лежащего хлыстом.

– Он не встанет, господин доктор. Он умер! – доложил Мануэль.

– Как умер? Когда умер?

– Лишь вы изволили войти, господин доктор, он и того… Видно, сердце не выдержало! – объяснил Жан.

Медику почудилась в ответе какая-то ирония, но смиренный вид заключенного успокоил его, и он важно произнес:

– Как рапортуешь? Слишком много рассуждаешь… Необразованные черти! – Осмотрев мертвого, врач согласился: – Да, действительно подох. Кто он?

– Был когда-то человеком. Звали его, кажется, Мальвини, – отрапортовал Мануэль, презиравший соседа. В Мальвини все подозревали шпиона.

– Болван, номер говори… У вас здесь нет имен!

Записав номер, Вилламба добавил:

– Жаль мне вас, негодяи. Зачем только вы существуете на свете?

Из полутьмы появился сгорбленный седой человек. Он снял измятую и дырявую фетровую шляпу и с поклоном произнес:

– Рад вас видеть, коллега. Если будут затруднения, прошу не стесняться, обращайтесь ко мне.

Никто не знал, за что этот старик попал на остров, но к нему все относились хорошо и звали его «профессором». Его старомодная вежливость в лагере выглядела нелепо; стражники потешались над ним.

– А-а, ученое светило! Очень кстати, – с серьезным видом произнес медик, а стражники, предчувствуя забаву, ухмыльнулись. – А ну, господин профессор, определите, – когда подох этот тип?

– Таких выражений я не признаю, – строго заметил старик. – Советовал бы и вам воздержаться.

Медик задохнулся от злости.

– Что? Ты мне еще указывать будешь? – заорал он. – А ну, повертись, как земля вертится!

И беспорядочные удары хлыста посыпались на профессора. Жан, желая выручить старика, окликнул разгневанного медика:

– Сеньор доктор! Разрешите доложить… Охота вам так затрудняться? Он же не оценит современных медицинских забот. Он же профессор старой формации!

Медик остановился, пытаясь уяснить скрытый смысл этих слов. Все знали, что Вилламба был туп и зол, он ненавидел людей, которые были умнее его. Пока он размышлял, Мануэль успел подтолкнуть пришельца, и тот, надев шляпу, засеменил в другой конец барака.

– Я и до тебя доберусь! – пообещал медик, потрясая хлыстом перед носом Жана. – Больно непонятно говоришь. Вы все здесь в сговоре. Перестрелять бы вас следовало, а не посылать на остров!

– Топить, сеньор доктор, топить живыми! – поддержал Лошадь, говоривший с заметным немецким акцентом.

Приказав убрать труп, Вилламба покинул барак. Вместе с ним ушли и стражники. Каторжники, проклиная порядки на острове, стали карабкаться на нары и укладываться спать.

Вскоре в бараке все стихло. Мануэль, тронув Жана, тихо сказал:

– Зачем ты дразнишь этого ветеринара? Когда-нибудь он поймет и прошибет тебе башку.

Жан сжал кулаки.

– Я уже не в силах переносить это, – сказал он. – Скоро кому-нибудь вцеплюсь в глотку.

Через некоторое время дверь вновь распахнулась: в барак вошли капрал Варош и какой-то новичок в одежде ковбоя.

– Где освободилось место? – спросил Варош. – Каторжник 14 450, вот ваша койка, – и он указал на пустующее место Мальвини.

Широкоплечий человек положил на нары оловянную миску, ложку, тряпку, именуемую полотенцем, и самое главное – без чего нельзя и дня прожить под палящим солнцем тропиков – широкополое сомбреро, сплетенное из волокон пальмовых листьев.

– Ну что ж, – сказал он. – Гостиница приличная. Думаю, не скучно будет.

Варош взглянул на новичка – все они бодрятся вначале – и, уходя, посоветовал:

– Будешь держать язык за зубами – проживешь дольше. Запомни! Это не обычная каторга, а остров Панданго!

– Спасибо, капрал, учту. – Новичок обвел неторопливым взглядом нары и, как бы про себя, добавил: – Никогда не слыхал о таком острове.

Жан не удержался и в полудремоте пробормотал:

– Новенький, поверь мне, этим островом ты будешь сыт по горло. Ложись-ка спать!

Как только ушел капрал Варош, из прохода появился коротконогий человек в полосатой одежде. Он шел босиком, неся парусиновые башмаки с деревянной подошвой в руках. Прислушавшись к дыханию спящих, он приблизился к новичку и негромко сказал:

– Привет мужественному борцу за наше дело… за наше общее дело, – поправился он. – Друг! Расскажи, как идет борьба там на воле. Даже крохотная весточка согревает нас.

– Да здесь вроде не так уж и холодно, – ответил новичок, разглядывая гостя.

Пришедший, не обращая внимания на иронию, продолжал свое:

– Мы здесь измучились, устали, находясь на… на краю бездны. Надеюсь, они не дознались, что ты в компартии?

Мануэль предупреждающе кашлянул, но никто не обратил на него внимания.

– А ты сам коммунист, что ли? – поинтересовался новичок.

Гость замахал руками.

– Тсс! Зачем так громко? – зашептал он. – Здесь шпионов полно. Все подслушивают… очень нехорошие люди! Друг, прошу, остерегайся их!

Новичок усмехнулся и так хлопнул пришедшего по плечу, что тот невольно поморщился.

– Ладно, друг, запомню. Заходи утром, сегодня я устал.

– Хорошо, хорошо… Обязательно зайду! Вот тогда мы…

– Да, уж тогда я из тебя всю пыль разом выколочу, а сейчас извини, – обессилел. Впрочем, что ни сделаешь для друга. – И новичок недвусмысленно стал подниматься. Гость моментально съежился и шмыгнул в темноту.

Мануэль рассмеялся; он никак не ожидал такого исхода подслушанной беседы.

– К нам этот тип давно уже не суется. Быстро ты раскусил его, – сказал он, с любопытством глядя на новичка. А тот, словно не слыша его, молча стал расшнуровывать ботинки.

В этот вечер, оказывается, не спали и в другом бараке. Хлопнула дверь, послышались чьи-то шаги. Появился рослый парень, богатырского сложения. На вид ему было не больше двадцати двух лет. Огромные руки неуклюже оттопыривались, а все движения говорили о большой неловкой силе. Смущенно потоптавшись, почесав широкий курносый нос, парень кашлянул и, напустив на себя строгость, приказал:

– Вот что… Снимай пиджак!

Новичок взглянул на силача и продолжал сидеть с равнодушным видом. Вокруг слышалось посапывание и храп.

– Давай, не раздумывай! Я ж Кончеро! – сообщил, свое имя богатырь.

Но его слова не произвели ожидаемого впечатления на новичка. Ковбой улыбнулся и устало сказал:

– Пиджак не по твоему плечу, маловат будет.

Кончеро не ожидал отказа. Нахмурясь, он грозно повторил:

– Неважно… Давай – и всё!

В стороне какой-то арестант заворочался и страдальческим голосом посоветовал:

– Новенький, не тяни волынку – отдай пиджак и не мешай спать.

– Как это отдай? – отозвался ковбой. – Я не привык делать подарки незнакомым людям и не люблю, когда у меня так категорически просят. А если я не отдам, что будет?

Кончеро озадаченно почесал за ухом и ответил:

– Так я же сильнее всех. Как ты не понимаешь? Поколочу тебя – и всё!

Ковбой осуждающе покачал головой и, словно решив подчиниться силачу, стал снимать пиджак.

И вдруг произошло что-то непонятное: ковбой неожиданно выпрямился, коротким движением так ударил силача, что тот закачался и рухнул на землю.

Мануэль стал тормошить Жана:

– Вставай, смотри, что делается.

Кончеро вскочил и бросился на новичка, но ковбой ловко уклонился от него и тем же неуловимым приемом опустил ребро ладони на напряженную шею противника. И снова силач грохнулся на земляной пол.

Проснувшийся Жан склонил голову и полюбопытствовал:

– Слонище, ты жив еще?

Кончеро сидел с обалделым видом и трогал голову, как бы желая убедиться, на месте ли она.

– Колдовство, не иначе! – бормотал он.

– От такого «колдовства» иногда и совсем не встают, – решив припугнуть его, сказал Жан.

– Ну, будет тебе, поднимайся! – приказал ковбой. – Не до утра же с тобой возиться! Часто такие гости заглядывают к вам? – спросил он у проснувшихся каторжников.

– Эти уголовники надоели хуже Панданго. Их тут целая банда, грабят всех.

– Аи, какие они нехорошие! – посочувствовал новичок. – И заступиться за вас некому?

Он шагнул к поднявшемуся силачу и, смотря ему в глаза, спросил:

– Тебя за такие дела ночью еще никто не брал за глотку?

Кончеро простодушно мотнул головой, – нет, не брали.

– Зря. Ночью, когда слоны спят, их без труда можно придушить. Подними пиджак! – прикрикнул победитель. – Я же говорил, он не по твоим плечам. Почисти на нем пыль. Вот так! А теперь ступай и подумай над моими словами.

И общепризнанный силач, послушно выполнив приказание новичка, поплелся к выходу.

Возле барака его поджидал однорукий уголовник.

– Тебя лишь за смертью посылать, – проворчал он. – Где добыча?

– Он не отдает. Ночью, говорит, когда спят слоны, их легко… – И Кончеро, запамятовав произнесенное слово, провел рукой по горлу.

– Задушат! – догадался Однорукий. – Если обещали, – покупай гроб! Ложись теперь от меня подальше, а то еще перепутают!

– Я же не для себя, ты велел.

– Велел! Но нужно разбираться, на кого идешь. Вот задушат, – что делать будешь? – потешаясь над растерянностью силача, сказал Однорукий и тут же снисходительно пообещал:

– Твое счастье, что я бесстрашный. Так и быть, заступлюсь.

Над рощей поднялась луна. Блеклый неживой свет озарил остров… Черные – тени пальм заколыхались на стенах бараков. Вдали шумел прибой.

Когда ушел Кончеро, Мануэль первым нарушил молчание. Порывшись в кармане, он достал кусок маисовой лепешки и протянул новичку.

– Не кормили ведь? На, погрызи.

– Бить били, а покормить забыли, – ответил ковбой и, подмигнув ему, стал грызть сухую лепешку.

Мануэль искоса поглядывал на смуглое лицо новичка с белесыми усами и не мог вспомнить, на кого же из его старых друзей он похож.

– А ты остер на язык, – сказал Мануэль ковбою. – Насчет обиженных уголовниками ловко проехался.

Новичок слизнул с ладони крошки и, прислушиваясь к посапыванию Жана, негромко заговорил:

– Иногда даже боевые друзья не любят метких замечаний и не узнают. Помню, пришлось в горах от полиции отбиваться. Один парень впервые ружье получил. Он зажмурил глаза от страха, ткнулся носом в землю и стреляет неизвестно куда. А другой, уже обстрелянный, хлопнул его по заду и посоветовал: «Эту часть тела опусти, а голову подними выше, тогда увидишь, в кого стрелять надо». Ну и обозлился же тот парень!

Мануэль соскочил с нар, рывком схватил новичка за руку и потянул его к окну, в полосу лунного света.

– Кто ты? Откуда знаешь про это? – спросил он.

– Мы с тобой, Мануэль, у одного костра спали и листовки про Зеленого папу сочиняли.

– Реаль! – стиснув новичка в объятиях, обрадованно зашептал Мануэль. – Пусть оторвут голову, если не ты!

– Молчи. Меня зовут Роберто Юррита. Я бедный сирота.

Луч луны, пробиваясь сквозь проволоку окна, падал на утоптанный земляной пол. Мануэль и Хосе устроились у окна так, чтобы их не заметили, если кто войдет в барак.

На всех трех этажах нар каторжники, ворочаясь во сне, скрипели зубами, стонали, бредили.

– Знаешь, Хосе, мы ведь все время ждали; думали, товарищи победят и спасут нас. Оказывается, это дело долгое. Здесь будет тяжело тебе, – все время надо быть начеку. Язык губит скорей, чем лихорадка и пеллагра.

– Много ли наших на острове? – спросил Реаль.

– Человек триста-четыреста наберется. Многим приходится скрывать свое прошлое. За нами охотятся шпионы. Стоит им узнать хоть что-нибудь – замучают или сумасшедшим сделают.