Книга Моя фамилия онлайн - страница 14

Искусство наоборот

В проулке было очень неуютно, темно и холодно, ветер пронизывал до костей. Андрей кутался в полушубок, ему казалось, что от холода зубы выбивают барабанную дробь на целый квартал. Он выглянул из-за угла и сразу же дернулся обратно. Клиент был почти рядом, может быть, он даже заметил Андрея, а это уже плохо, могло не получиться неожиданности, он мог успеть окликнуть своих охранников, шедших в трех-четырех метрах сзади, тогда было бы проблемой убежать и замести следы.

Андрей быстро подтянулся на руках и забросил свое сильное тело на чердак сарая, достал пистолет и снял его с предохранителя. Освещение на улице было достаточным для того, чтобы хорошо прицелиться и поразить близкую цель. Как только фигура Лысого показалась в просвете, Андрей нажал на курок. Звук выстрела на мгновение оглушил Андрея, но, не долго думая, он выпрыгнул с другой стороны сарая и пробежал задворками на параллельную улицу, быстро сел в «шестерку» и поехал через центр на Большое шоссе. Где-то далеко сзади прогремело несколько выстрелов. Редкие прохожие испуганно озирались.

***

Ирина Андреевна сидела на подоконнике в свободной позе, легкая улыбка освещала ее аккуратное кукольное личико, светлая блузка подчеркивала приятные для глаз Филиппа формы. Хотя у главаря димитровской группировки дел было невпроворот – работа с заказчиками отрывала много времени, к тому же он давно решил вкладывать средства в легальный бизнес и уже начал это делать с помощью двух расторопных мальцов, недавно закончивших в Москве юрфак, – Филипп Матвеевич Неварко не мог жить без этой пухленькой особы, она так его заводила, что он мог часами продолжать с ней встречу, не откликаясь на звонки мобильного телефона. Охранники в «предбаннике» подолгу томились без дел и уже изучили огромное количество картежных игр из потрепанной книжонки, позаимствованной в свое время у Валька-драного, убитого ими же на одной из стрелок.

Вот и сейчас они с тупыми, редко светлевшими от азарта лицами махали картами, бросали их на прозрачный журнальный столик, выражаясь не вполне цензурными словами. Неварко в это время млел от счастья близкого общения с Ириной, ему хотелось доставить ей какое-то неземное удовольствие, чтобы она чувствовала постоянную благодарность к своему покровителю.

– Что задумалась, малышка? – спросил Филипп, с нежностью глядя на свою пассию.

Ирина Андреевна подняла на него огромные печальные глаза, почему-то полные слез, и промолчала. Это сразу подтолкнуло хозяина к активным действиям. Он подскочил к любовнице, обнял и стал утешать, поглаживая по волосам и приговаривая:

– Ну что с тобой? Успокойся! Расскажи, что случилось, все для тебя сделаю, сама знаешь!

Задумчиво глядя на лопоухого Филиппа, Ирина твердо сказала, смахнув с ресниц слезы:

– Даже тебе, мой дорогой, не сделать того, что мне хочется!

Для Неварко это показалось странным. Он удивленно молчал, переваривая сказанное Ириной. Как это может быть, чтобы ему, Филиппу Неварко – первому человеку в Димитровске – не выполнить то, что захотелось этой крохотной лапулечке! С его-то возможностями! Что-то здесь не так.

– Ну, говори, не томи! – Филипп разом взмок от волнения. – Хочешь, в Америку съездим? Или – к япошкам? Может, купить тебе Мерс накрученный? И права в придачу?

– Не-а! – Игриво произнесла любовница. – Я петь хочу, со сцены…

В это время звякнул мобильник. Филипп рывком схватил его со стола, соединился с абонентом и рявкнул:

– Да занят я! Очень занят, дел куча! Позвонишь попозже…

Он изумленно смотрел на Ирину и мысли одна за другой мелькали в его голове. Петь, в принципе, умеют все. Например, за столом на дружеской вечеринке Филипп и сам иногда вопил матерные песни, а некоторые его дружки даже и голос имели, отличались приличным музыкальным слухом. Васька-валет тот же. Но определить в певицы Ирину?.. Не слишком ли это было бы круто? Она ведь и пары слов-то толково произнести не может! Кое в чем Филипп все-таки разбирался неплохо. Но с другой стороны… Когда посмотришь в этот ящик, который телевизором обозвали, то таких исполнителей увидишь, что и в подметки Валету не годятся. Если дело хорошо поставить, то и с моей Иришки могла бы какая ни какая певчая кралечка выйти. Соловьинушка ты моя!…

Ирина Андреевна в это время ковыряла мизинчиком краску на подоконнике и изо всех сил старалась показать свое расстройство, вытирая уголки красивых глаз сиреневым платочком. Искоса она поглядывала на задумавшегося любовника. Наконец он поднял голову, перехватил ее взгляд и широко улыбнулся. Видно было, что он принял решение и это решение было в ее пользу!

– Ты будешь петь, моя лапонька! – сказал он просто – Для этого кое-что придется организовать. Но это уже не твоя забота, крохотулечка моя. Иди ко мне, иди скорее к папочке…

***

Директор димитровского дворца культуры Сироткин Паша сидел в своем рабочем кабинете и пил водку. Он даже не закусывал, просто наливал в стограммовый стакан из бутылки с блестящим горлышком прозрачную жидкость и залпом отправлял в горло. Таким образом Паша-распредвал, он же – Сирота ненаглядная, избавлялся от меланхолии, от скуки жизни текущей. В углу кабинета, за столом, скопилось с дюжину разных бутылей с водочными наклейками. Ничего кроме водки Паша не пил. Это было его фирменное пойло. Нужно отметить, что водка почти не разбирала директора местного культурного центра, ему от нее становилось чертовски хорошо, весело, остаток дня после выпивки он проводил легко, решал запросто возникающие проблемы, щунял нашкодивших сотрудников, успевал связаться с областным центром и договориться о приеме заезжих гастролеров, разместить их в местной гостинице и познакомиться с какой-нибудь симпатичной гастролершей с последующим приятным времяпрепровождением.

Вот и сейчас крупное тело местного красавца Сироткина набиралось приятной на вкус спиртовой жидкости в предвкушении вечерней встречи с Верой Малининой, пикантной девицей из всем надоевшего квартета «Розовые голубки». На российской сцене квартет давно потерял популярность, его еще немного терпели в далеких сибирских селениях, да в глухой провинции вроде Димитровска. К тому же здесь солистка группы Малинина – старая разведенка – давно обхаживала красавца Сироткина, но до сих пор не позволяла ему ничего лишнего, в тайне мечтая соединить с ним свою неудавшуюся жизнь, может быть даже переехав в Димитровск.

Громко зазвонил телефон. Паша с натугой перегнулся на другой конец стола, взял трубку и послушал. Звонивший был хорошо знаком – известный всему городу Филипп Неварко, хозяин местного рынка, глава группировки отчаянных парней, подмявших под себя всех городских деловых людей. К Пашке эти ребята ничего не имели, но Филипп частенько обращался к нему с просьбами, например, просил организовать билеты на концерт для своей крали. Они при встречах вспоминали детские и школьные годы, так как жили в домах напротив и ходили в один детский сад, в одну школу.

– Привет, Распредвал! – развязно начал Неварко. – Как житуха проходит? Как прежде, молодость пропиваешь?

Сироткин вздрогнул. Откуда Филипп узнал, что Паша делает? Он потянулся со стоном, зевнул, как будто только что спал, и пробурчал:

– С чего пить-то? – Сироткин покосился в угол с пустыми бутылками. – Откуда чего взять? Вот если бы старый школьный товарищ прислал пару ящиков какого-нибудь прозрачного зелья, да и сам бы пожаловал! Вот тогда…

Неварко перебил этот монолог, не дав ему затянуться:

– Заметано! Сейчас затарюсь и мы вдвоем с моей Цыбулькой тебя посетим, жди…

Все это показалось Сироткину странным.

«Быть беде!» – подумал он. Ну, действительно, зачем Филиппу его поить? Не иначе как придумал что-то, поживиться за счет Пашки хочет. Но что с клуба взять можно? По всем комнатам, по залам поскрести, да и то, похоже, больше нескольких старых столов и стульев, да дырявого киноэкрана ничего не найдешь! Есть, правда, магнитофон с большой глушинкой, но на него могут позариться разве только любители танцев из еще более глухой провинции, чем та, к которой относился славный город Димитровск.

«А бабу-то свою зачем он тащит? – продолжал размышлять директор местного очага культуры. – Может, надоела и он передать ее мне хочет?»

Этого Сироткин тоже не желал. Не мог красавец Павел смотреть на эту холеную сучку, не в его вкусе была Ирина Андреевна, слишком слащава была на мордашку.

Пока он в этом духе размышлял и томился, прошло какое-то время. В дверь постучали, вначале тихо, а затем со всей мочи. Павел, тяжело ступая зимними ботинками, прошел к двери, повернул ключ и приоткрыл ее.

– Еще разок – привет! – Филипп прошел в кабинет в развалочку, протянул руку в коридор и вытянул оттуда смущенную Ирину Андреевну.

– Будьте как дома, – буркнул Павел и показал на засаленные кресла.

– А то! – заулыбался, присаживаясь, Филипп. Он вытащил из кармана бутылку армянского коньяка «Арарат» и поставил на стол. – Не вижу подходящей посуды, чтобы налить для всех хорошей выпивки! Паша, ты, видать, плохо гостей готовился встретить.

– Просто ты быстро примчался! – Сироткин внимательно посмотрел на бывшего однокашника. – Случилось что-то?

Филипп многозначительно помолчал и просто сказал:

– Случилось. Моя кралечка петь захотела. Твоя задача – организовать ее певческое образование.

Ирина Андреевна сидела красная, но по ее упрямому выражению лица было ясно видно, что от своей идеи она не откажется ни за что на свете! Паша молча взялся руками за голову. Он мог предположить все, что угодно, но только не это. Ему стало тоскливо. Пропади она пропадом эта работа, когда каждый ненормальный может запросто захотеть петь и зайдет на огонек попроситься обучить его пению или, например, игре на скрипке…

Он знал Филиппа, знал, что для своей бабенки он сделает все, что бы она ни попросила, и спорить, доказывать что-либо здесь бесполезно.

– Понятненько… – протянул Сироткин, явно выигрывая время. Он решал в уме, каким этаким макаром ему провести великую комбинацию, превратив заблудшую овечку в солидную солистку сцены. Это вряд ли и Остапу Бендеру бы удалось! – И какой же репертуар вы надумали выбрать для выступлений?

– Ты это… без выражений! – обиделся почему-то Неварко. – Надумали и надумали. Организуй дело. Сделаешь – в долгу не останусь!

Конечно, такие слова Неварко говорил всегда, он никогда и ни с кем не расплачивался уже много лет. Он, можно сказать, давно жил при коммунизме: брал сколько хотел и все – бесплатно.

Директор клуба по-прежнему размышлял, после крепкого пойла мозги у него работали что надо. Он уже прикинул несколько вариантов, хотя ни на одном пока не остановился. Вынув из стола три мутных от частого употребления стакана, Паша открутил пробку у поддельного, личного производства самого Неварко «Арарата», разлил по полстакана и сказал великие слова:

– Пьем за твою пассию! Отныне она уже не Ирина Андреевна, это имя мы решительно отметаем! Берем сценический псевдоним Андрина!!! Как? Звучит?

Неварко от всех этих новых слов чуть не похужело. Он привык приказывать, да не как-то заковыристо, а простыми русскими словами, ну, например, если нужно было кого-то замочить, то он так и командовал: замочить и в асфальт закатать! Причем не позже пятницы… И попробовал бы кто-то этой команды не выполнить!

А вот Ириночка его, пампусенька – красавица, захлопала в ладошки, изобразила восторг от слов, произнесенных хранителем культуры их тихого благопристойного городка.

– Вечером вам, Андрина, предстоит посетить со мной одну из лучших певиц нашей великой Родины. С ней вы и начнете заниматься вокалом. Итак, за начинающую звезду эстрады! – Сироткин выплеснул горькую настойку в рот.

Неварко и Ирина Андреевна, то бишь Андрина, последовали его примеру.

Позвонил мобильник у Неварко. Он на сей раз ответил:

– Слушаю! Как? Давно? Самого Лысого? Точно? Не ошиблись? Вы вместо Лысого уже пятого мужика валите, а Лысый как был у нас мухой в заднице, так до сих пор и жужжит все там же! Смотрите, если и на сей раз подставу вместо Лысого сняли, пасть порву! – он сложил мобильник и ласково посмотрел на Пашу.

Когда бывший школьный товарищ Сироткина так смотрел на человека, то тот обычно понимал: или он делает дело или Неварко делает его, окончательно и беповоротно.

– Отвечаешь за нее головой! Времени даю месяц, понимаю, что научиться петь не так-то просто. Не выполнишь просьбы – клуб разнесу к чертям собачьим, без работы останешься! Ты, ведь, больше ничего делать не можешь…

С этими словами Неварко спешно покинул клуб, оставив пригорюнившуюся вновь Ирину Андреевну на попечение Паши.

***

Вечером Сироткина ожидал еще один сюрприз. «Розовые голубки» не приехали и все намеченные мероприятия провалились. Особенно переживал Паша за подругу товарища, которой не удастся так быстро начать овладевать искусством. Те редкие толпы неудовлетворенных фанатов неявившейся группы, которые уже начали расходиться по домам, не дождавшись «Голубок», не беспокоили Пашу. Обойдутся, не в первый раз! А вот что делать с Андриной?

Паша посмотрел на начинающую артистку, горько усмехнулся и самостоятельно начал первый урок.

***

А в это самое время, когда Сироткин, вынув из пыльного шкафа старенький потрепанный в самодеятельности баян и наигрывая самые популярные когда-то песни, предлагал новоявленной певице напеть одну из них, местный авторитет Неварко ехал по заснеженной улице к своему знакомому милицейскому чину для проверки полученного им сообщения об устранении внезапно возникшего конкурента.

Чин сидел, развалясь в широком кресле, и что-то смотрел по телевизору, развернутому экраном от входной двери. Сверху телевизора находился включенный видиомагнитофон, причем счетчик ленты работал, все говорило о просмотре каких-то материалов, которые не полагалось видеть постороннему. Но местный авторитет посторонним себя здесь не чувствовал. К тому же он хорошо знал привычки хозяина кабинета, поэтому, пройдя к креслу напротив и усаживаясь в него, Неварко попутно выключил видак:

– Опять порнуху смотришь? – спросил он, даже не поздоровавшись. – Иван Иваныч! В твоем возрасте с этим давно уже завязывают!

– А зачем ты тогда ее мне привозишь? – вполне резонно ответил начальник районного отдела внутренних дел. – Я бы, может, и смотрел одни новости. Или «Лебединое озеро». А ты приучил меня к этому видиоразврату… Сам с красоткой упражняешься, а меня дерьмом развлекаешь. Привез бы мне какую-нибудь кралю, и я не стал бы твой видюшник смотреть, другим бы занялся.

Неварко удивленно посмотрел на приятеля, какой-то он ему показался возбужденный сверх меры этот Круглов.

– Ты серьезно насчет крали? Или пошутил?

– А то что же… От этих твоих фильмов кто угодно заведется. Сейчас бы ее прямо в кабинете…

– И получилось бы? – удивился такой страстной речи Неварко.

– А черт ее знает! Давненько не пробовал…

Местный авторитет уважительно разглядывал милицейского чина, которому на этой неделе стукнуло шестьдесят девять лет. Правду говорят про великую силу искусства, она мертвого поднимет!

– У меня к тебе серьезное дело. – Филипп уселся поудобнее и приступил к допросу. – Сводки по области смотрел? Мне доложили, что Лысого на тот свет отправили.

– Уж не твои ли ребята?

– Я мокрухой не занимаюсь, – с достоинством проговорил Неварко, – ты же знаешь меня.

– Да потому и спросил, что знаю. Когда случилось-то?

– Не знаю я. Сболтнул здесь один по-пьяни, я – к тебе за уточнением.

– Ох и надоели вы мне все! – с досадой буркнул Иван Иванович. – Как к отцу родному бегут! Вот окочурюсь ненароком – что станешь делать?

– Другого прикормлю! – строго глядя на мента твердо сказал Неварко. – Ты же знаешь, что без информации мой бизнес враз прогорит.

– Погоди здесь! – попросил Круглов и сноровисто вышел из кабинета.

Филипп достал мобильник и стал обзванивать свою группу парней, которые тусовались сейчас в разных точках города, собирая дань. Все было тихо и пристойно, никаких сомнительных инцидентов нигде не возникло, следов Лысого, который почти каждый день накладывал лапу на доходы Неварко, не прослеживалось. Доклады парней выглядели лаконично, выручка – на редкость высокая. Да и не удивительно, воскресенье все-таки. Затем с кабинетного телефона авторитет позвонил в клуб. Никто не ответил. Озадаченно почесав репу, Неварко в уме прикинул, что Распредвал наверняка где-то занимается с Ириной в студии.

«А если не в студии?… – мелькнула мысль. – А если занимается не тем, чем нужно?»

В этот момент возвратился Круглов. Лицо у него было явно довольным.

– Все сходится, – сказал он, – в сводке есть приметы, похоже на Лысого, очень похоже. К тому же паспорт у него обнаружили на Обстриженного, давно такой из мест отдаленных сбежал и по пути на родину у нас временно обосновался.

– Что еще за Обстриженный? – тупо поинтересовался Неварко. – Я же тебя про Лысого просил выяснить!

– Чувак! Ты что-то не врубаешься. Как можно с такой головой такие бабки срубать! Просто не понимаю… Обстриженный – это и есть наверняка твой Лысый! Что ж ему было – под своей фамилией гулять с побега? Это все равно, что с государственным флагом в правой руке маршировать круглосуточно по улицам города!

Неварко еще раз набрал номер телефона клуба. И вновь никто не ответил. Мобильник Ирины тоже молчал. В злости он запустил свой мобильник в облупленную стену, посыпались осколки.

– Ладно, Мильтон, пошел я по своим делам. Сведения про Лысого меня удовлетворили.

Он тяжело зашагал по скрипучему полу кабинета мимо Ивана Ивановича, вышел в дверь и шумно захлопнул ее за собой.

«И чего человек так расстроился?» – пожал плечами Круглов и вновь включил видиомагнитофон. По кабинету поплыли непристойные для данного места сладострастные звуки.

***

Паша Распредвал кайфовал. Он лежал на широкой тахте в своем тайнике под клубом. Про это место никто не знал. Тот, кто организовал и реализовал тайник, давно покоился на местном кладбище. Конечно, к его смерти Сироткин никакого отношения не имел – просто человек был в солидном возрасте, сердце пошаливало и однажды… В общем, все мы смертны, все под богом ходим. Сейчас Паша был благодарен покойнику за то, что тайну про подземное убежище он унес с собой в могилу.

Андрина лежала рядом. Она оказалось совсем не такой, как представлялась Распредвалу раньше. Нормальная оказалась баба, больше того – ее и петь-то теперь не тянуло, что особенно нравилось Паше. В начале занятий, когда Паша растянул старенький баян, она, разглядев в учителе мощный торс и красивые глаза, предложила, положив руку ему на плечо:

– А может, другим делом займемся? – и сама полезла целоваться.

После этого Паше ничего не оставалось, как перейти на подпольное существование. Он знал, что бывший одноклассник его найдет, но ведь не сразу же! Сироткин поживет здесь какое-то время. По ночам, переодевшись в театральные бомжевские одежды, будет закупать продукты питания, остальное здесь все есть. Поищут его клубные работники, да и перестанут. Другого директором клуба назначут. Страшнее всего, конечно, было участие в поисках авторитета Неварко. Уж он-то со своим опытом сживания со света неугодных мог отыскать их и уничтожить быстрее всего. Но пока Паша лежал на тахте, а рядом была Ирина Андреевна – совершенно неожиданно ставшая ужасно желанной…

***

Вечером следующего дня Неварко сидел за круглым столиком ресторана «Садко» в окружении своих подчиненных, у входа маячили два охранника. Свет был ослаблен, стол уставлен многочисленными яствами, но вид у Хозяина был удрученный, не мог он найти свою кралечку, не мог достать разлучника Пашу Распредвала, который как сквозь землю провалился. В своих неприхотливых мечтах Неварко разрезал Распредвала на мелкие кусочки, лично снимал с его головы скальп, а оскальпированную голову бросал на съедение злым голодным собакам. Ирине в его жизни места тоже уже не было. Он пытался забыть ее, выбросить из памяти, и хотя это плохо удавалось, участь злодейки была решена: не его – значит, ничья! А ничья, значит, закопанная глубоко в сырую землю в самом дремучем лесу, без глаз, без ушей и так далее…

– Зови официанта! – приказал Неварко Севе-голубку. – Пусть еще коньяку тащит, за упокой общих друзей выпьем…

Высокий красавец официант принес поднос с граненым графином, налил всем по два сантиметра. Неварко вырвал графин, с матерком отослал официанта, добавил до краев. Официант пожал плечами, махнул кому-то рукой – стоявшему за стойкой, затем исчез навсегда из этого заведения.

Через несколько минут у Неварко отказала речь. Он пытался что-то сказать охранникам, но только невнятно мычал. Скорая помощь не оказалась достаточно скорой, чтобы спасти хозяина здешних мест, смерть наступила прямо в машине на подъезде к больнице. Боевики стояли у стен медицинского заведения и ждали, что сообщат врачи.

***

На следующий день в местной печати и по местному радио передали печальную новость про кончину местного авторитета. Понятно, что никто особенно не огорчился. Еще передали, что в своем рабочем кабинете застрелился начальник отделения милиции. По слухам, в мерию пришло анонимное письмо, сообщающее подробные сведения про связь Ивана Ивановича Круглова с бандой местных рекетиров. По этим же слухам Круглов выстрелил себе в голову, не досмотрев до конца какой-то фильм про голых баб, после выстрела в кабинет забежали сотрудники и увидели мертвого окровавленного начальника, а на тумбочке продолжал работать магнитофон и с экрана неслись нестандартные звуки.

Парни из команды Неварко скопом пошли сдаваться в милицию новому начальнику. А назначили на это место неизвестного в этих краях человека, из области прислали. И фамилия его оказалась Остриженный. Местный же киллер Андрей подался в бега.

После всех этих событий в Димитровске стало жить гораздо скучнее, происшествий никаких не происходило, поговорить было не о чем. Правда, иногда упорно повторялись слухи про то, что молодежь, допоздна гуляющая в районе клуба, снова слышала странные звуки как бы из-под земли. Кому-то они казались далеким загробным пением, а кому-то вскриками молодой жеребицы.