Книга Моя фамилия онлайн - страница 15

Моя полиция меня бережет

– Иногда просто выть хочется от всей этой нервотрёпки! – тихо пробурчал Тихон, поворачиваясь по траве на правый бок. Левый – он уже отлежал.

Полицейские находились в зоне неподконтрольной Управлению, здесь – во дворе Семёна Чалого – они чувствовали себя не совсем комфортно, хотя за густой вишней разглядеть их было сложно, но хотелось быстренько смотаться опять через забор и предложить кому-то другому караулить большую семью преступника. Да и почему майор назвал Сеньку преступником – они явно не понимали. Когда сегодня Тихон Пырьев и Владимир Сыроед явились утром на работу, майор Пронин Николай Захарович вызвал их в кабинет и в присутствии капитана Бякина дал странное задание:

– Сейчас – по домам, отсыпаетесь, а как стемнеет, пробираетесь к этому преступнику Чалому в сад и лежите на посту до тех пор, пока тот не проявит себя с самой отрицательной стороны.

У Тихона сразу отвисла челюсть, он помотал головой и ничего не сказал. А Сыроед успел-таки поинтересоваться, что страсть как не любил майор:

– Позвольте узнать, господин майор, а чем это Чалый провинился? Только вчера пиво с ним в ларьке хлебали, а сегодня я его караулить должен?

– Не позволю! – рявкнул Захарыч, потом уже спокойно добавил к основному заданию: – Чалый или какой-то из его мальцов выйдут из дома и потащат черную сумку с неким товаром. Тихо идете за ним и доводите до конечного пункта. Там записываете адрес, или хорошенько запоминаете, и провожаете этого прохиндея обратно до дома. Если не пойдет домой, то идёте с ним и новый адрес запоминаете. И так до самого конца. Только учтите, что если сумки с ним не будет, то товар уже роздан потребителям и последним пунктом будет, естественно, дом. Что не понятно?

– Потом идти к вам на доклад? – робко спросил Владимир.

– Да, – благодушно ответил майор, – затем мне все доложите: адреса, что было в руках, кто там был на встрече. Или что-то еще интересное. Кругом! – скомандовал Захарыч. – Шагом марш!

С тем и пошли по домам молодые полицаи. Годков им стукнуло немного, всего по девятнадцать – пошли в милицию, откосив от армии. Получив в первый раз такое необычное задание по выслеживанию каких-то махинаций, проводимых Чалым, ребята немного еще робели, побаивались рослого, плечистого пенсионера, который на первенстве города поднимал двухпудовую гирю более сорока раз. В тот день Тихон тоже попробовал гирю, но после второго раза свалился и только случайно ею же не сломал свою правую ногу. Ох, и хохотала толпа на площади, где шли соревнования.

Уже вечером, когда начинало смеркаться и служивые неторопливо шли в сторону знакомого всем в городке большого дома Семёна Чалого, состоялся у них разговор про возможные нарушения российских законов подозреваемым:

– Думаю, что он наркоту распространяет! – предположил Тихон.

Сыроед подумал, но ничего добавить не смог, мозгов не хватило про наркотики думать.

– Вот посмотри, – продолжал Тихон, – майор заставляет за каждым следить, чтобы знать места сбыта. Единственно не пойму, а чего это Бяка помалкивал в кабинете. Обычно такой активный был, дополнительные указания всегда из него сыплются, как из рога изобилия, а сегодня промолчал. Может, он тоже замешан?

– В чём замешал? – удивился Сыроед.

– Какой ты, Вова, бестолковый! – возмутился Пырьев. – Вдруг он тоже наркотики потребляет и ему не хотелось бы, чтобы Чалого к стенке поставили!

Сыроед испуганно оглянулся и спросил:

– А что? Уже готовы к стенке?..

– Да не… – успокоил друга Тихон, – это я просто предположил.

– Ни фига себе предположеньице! – резонно произнес Сыроед. – У нас и так одни неприятности, а тут – к стенке!

– А какие у тебя неприятности? – удивился Пырьев.

– Ну как? Вот переименовали милицию в полицию, правильно? А отец меня все равно ментом называет: мать, говорит, зови мента обедать! Да и то верно: как полицейского короче назвать? Если только на американский манер – копом? Но отцу же это не втемяшишь в голову. Я ему как-то намекнул, а он только рассмеялся: «Какой, говорит, еще коп? Скорее ты клоп, а не коп! Так ментом для меня и останешься.» Суровый батя у меня. Все хотел, чтобы я в армии пару лет отслужил и стал человеком. Как будто я сейчас не человек! А затем мечтал из меня токаря классного сделать. Он ведь токарем на заводе работает, всегда его в многотиражке хвалят: один из лучших токарей страны! Приходит с работы и полчаса под душем отмокает перед тем, как умыться. Мать же пошла в военкомат и сама все по другому решила, так я в Управлении и оказался, мне здесь нравится: работа чистая, и форма красивая с надписями, и кабинет у нас на троих, хотя и имеет тринадцатый номер, но вполне приличный, почти, как у мера города. Да и вообще…

– И ты это неприятностями называешь? Подумаешь! Меня пусть по любому называют, мне начхать! Главное – зарплата.

– Зарплата хорошая, – задумчиво согласился Владимир, – но, говорят, у гаишников значительно больше выходит.

Так и шли они, переговариваясь, пока не очутились, перебравшись через забор, в Сенькином саду. И вот уже три часа наблюдали за домом, но ничего не происходило.

– Как ты думаешь, Чалый сильно удивится, если нас здесь обнаружит? – шепотом спросил Сыроед у Тихона.

– Меня больше пугает не то, что он удивится, а то, каким колом он нас отсюда погонит! – тоже шепотом ответил тот. – Хорошо еще, что собаку Сенька не завел, а то бы давно пришлось слинять, не выполнив задание.

– Надо же, то пиво вместе распивали у палатки, а теперь вот я за ним следить должен… – пробурчал Владимир и надолго замолчал. Причина молчания вскоре стала понятна: коп Сыроед заснул, причём почти сразу, и захрапел, да так сильно, что Тихон испугался, что вся семья Чалого проснётся и вот-вот выскочит на улицу. Еле растолкал он друга, но тот никак не мог понять, где находится, хотя только что нормально разговаривал. Тогда Тихон схитрил:

– Ну что, коп, попался? – звонким шепотом заорал он Владимиру в самое ухо. Тот подскочил с травы и деловито спросил:

– Пора следовать за преступниками?

– Пора! – ответил Тихон и пальцем указал на крыльцо дома. Там в свете луны стоял хозяин с чёрной сумкой в руке. Оглянувшись на уже запертую дверь, Сенька сошел с крыльца и двинулся к воротам. Наши копы потихоньку, чтобы не быть услышанными, проползли к забору и приникли к доскам. Определив, что Чалый пошёл вдоль улицы по другой стороне, они быстро перебрались через полутораметровый забор и двинулись следом, изображая из себя пьяную парочку. Сенька дважды оглянулся на них и вдруг исчез.

– Оп-паньки! – проговорил Тихон, перестав корчить из себя придурка. – Куда же это ты пропал? Никак нас заметил и спрятался…

– А может, он уже до цели добрался? – предположил напарник.

– Как же! – не поверил Тихон. – Стоило по ночам шастать, коли цель близка.

– Смотри-ка, – удивился Сыроед, – ты прямо стихи на ходу сочиняешь!

– Отзынь, а то и сам начнешь сочинять! – посуровел голос Пырьева.

Они стояли в свете луны и звёзд, прижавшись к забору, и не знали, что предпринять в такой непростой ситуации.

– Эх, майора бы сюда! – вздохнул Сыроед. – Он бы в раз Сеньку вычислил!

– Не боись, сейчас он откуда-нибудь появится, не может по-другому быть, – успокоил приятеля Тихон и они продолжали подпирать забор, пока из-за него не забрехала чья-то собака. Тогда копы быстро перешли улицу, прислонившись к другому забору. К сожалению, здесь тоже присутствовала собака, которая, видимо, уже караулила ребят по наводке предыдущей. Так они и перебегали по тёмной улице, которую от луны закрывали раскидистые кроны стоящих по краям садов фруктовых деревьев, а собачий лай все разрастался и ширился. Наконец, поняв, что против них работает вся городская собачья мафия и втихоря за Чалым не удаётся проследить, а также учитывая, что сам Сенька растворился в воздухе и вряд ли оттуда скоро появится, неудачливые полицейские ускорили шаг и вскоре пришли в свое Управление. Они так и называли для краткости свою контору: вместо Управление внутренних дел или УВД – Управление. Все к этому привыкли, даже сам майор Пронин, однофамилец знаменитого литературного героя. Свои офицерские нашивки Захарыч получил не за красивые глазки, а за заслуги в деле борьбы с преступностью, особенно с самогоноварением.

– У меня в городе самогон больше никто не гонит! Вот где они у меня все! – хвастался он перед вновь набранной молодёжью, показывая сжатый кулак левой руки. Когда после воспитательной лекции молодёжь уходила, Пронин правой рукой доставал из сейфа графинчик первача и с большим удовольствием опрокидывал стопку-другую, совершенно ничем не закусывая. Можно было понять ветерана милицейско-полицейской службы, которому за длинную трудовую биографию кроме шишек сверху ничего не привалило. Зарплату прибавили только в последнее время, а раньше он ловил самогонщиков считай бесплатно, учитывая проезды на случайных попутках по всем сёлам района, бессонные ночи, катастрофическую нехватку средств для полнокровной жизни молодой жены Марины. Хорошо, что детей она не рожала. А недавно Пронин закончил платить алименты за последнего с его первой женой пацана и одновременная официальная прибавка зарплаты очень оказалась кстати, он её обмыл в одиночестве в своем кабинете, да так с тех пор и продолжал обмывать, но, конечно, в меру, чтобы сотрудники Управления ничего не замечали. Правда, пришлось перейти на самогон, чтобы не замечала утечки денег молодая жена. Самогон ему поставляла старуха Ипполитовна, живущая в соседнем с Управлением доме и которую Пронин когда-то три раза сажал. На сей раз он её вызвал и обязал приносить ему пару бутылей в неделю бесплатно – за то, что мог он Ипполитовну в старые времена еще три раза посадить, но пожалел.

Окна кабинета Пронина светились, видимо, он действительно ждал результатов наблюдения за Чалым, но Сыроед испугался идти на доклад с неудавшимся результатом, Владимир схватился за ручку двери на входе и сильно упирался, не давая Тихону утащить его внутрь Управления.

– Давай не пойдем! – заикаясь, пробормотал Сыроед. – Он же нас убьет! Или сразу уволит…

– За что? – неуверенно поинтересовался Пырьев. – Упустили преступника? С кем не бывает? Вот в прошлом году, майор сам нам рассказывал на инструктаже, от него сбежала сама Матрёна! А он ничего не смог сделать, не догнал. Его же за это не уволили!

– Сравнил! Матрёна не бог весть какой преступник была, подумаешь, у соседки головку лука стибрила, а та по пьяни написала заявление… К тому же майор в таком возрасте, что бегать за молодыми бабами уже не в состоянии. Мне бы тогда поручил, и я догнал бы эту смазливую Матрёну и в Управление доставил! А он сам захотел, сморчок старый!

– Так что же делать будем? – поинтересовался Тихон. – Здесь, у двери, стоять и переживать? Лучше идти и покаяться.

– Слушай, Тихон, – предложил Сыроед, – а если нам придумать какую-нибудь историю, чтобы выглядеть пусть не героями, но, по крайней мере, людьми, достойно отработавшими свое задание? Ведь мог же Чалый неожиданно сбежать, сев в ожидавшую его машину? Или…

– Или за ним вертолёт прилетел! – насмешливо закончил Пырьев мысль друга.

– Или вертолёт! Хорошая, кстати, мысль, удачная. Давай на ней и остановимся.

– Да ты что? – удивился слабой соображалке Владимира Пырьев. – Откуда в нашем мелком городишке вертолёты?

– Вот в чём и секрет-то! – загорелся Сыроед. – Да у него глаза на лоб полезут при этом сообщении. Вертолёт!!! Он неделю, не меньше, будет это обсасывать, пока не поймет, что мы схитрили. А потом все успокоится.

– Или Захарыча отправят за вертолёт на пенсию – он же наверх доложит! А там не такие дураки работают…

Задумались наши копы над своим будущим и будущим начальника Управления. Небо стало розоветь, а огни в кабинете Пронина погасли. Вскоре он и сам вышел на улицу и, увидев ребят, остановился и в упор стал их рассматривать.

– Вы кто? – спросил Захарыч неуверенным голосом. – На кого-то похожи, но сразу не врублюсь! Доложитесь!

От майора несло хорошим самогоном. Пырьев и Сыроед по молодости не знали о тайной страстишки начальника Управления и немного растерялись. Сыроед, наконец, вышел немного вперед и доложил:

– Явились по вашему приказанию!

При свете фонаря над дверью Пронин узнал своих сотрудников, долго вспоминал, почему они могли оказаться здесь в это время, потом неожиданно вспомнил:

– На доклад? Слушаю!

– Господин майор! – начал коп Сыроед. – При преследовании преступника Чалого произошло обстоятельство, которого ни мы, ни вы, видимо, не ожидали!

– А-а, Чалый! Чтоб его…! – начал врубаться в ситуацию Пронин, понемногу закипая. – Какое ещё обстоятельство?

– Вертолёт, господин майор! – неожиданно для себя самого выпалил Пырьев.

Эффект превзошёл все ожидания. Начальник Управления вытаращил свои и без того выпуклые глаза и на минуту остолбенел. Потом спокойно спросил:

– Вы пьяны?

– Никак нет! – доложили они хором. Майор подышал около ребят, но кроме своих собственных самогонных паров ничего не учуял и снял первоначальное предположение.

– Так что там с вертолётом? Зачем вас понесло на областной аэродром? И на чём вы так быстро оттуда вернулись? На нём же?

– Господин майор! – продолжил доклад уже Сыроед, так как от своего смелого шага Тихон временно потерял голос. – Идем мы, значит, за Сенькой Чалым, а он так сноровисто юркнул в вертолёт и был таков!

Пронин помотал головой:

– Да где же это произошло? Где он юркнул-то?

– Почти у самого дома и юркнул! – продолжал на ходу сочинять доклад Сыроед. – Вертолёт у соседнего дома приземлился. А мы за ним не успели…

– Так за вертолётом разве успеешь? – недоверчиво стал размышлять Пронин. – Это же вертолёт, не велосипед какой-нибудь…

– Так точно, не велосипед! – от себя добавил очнувшийся Пырьев.

– И куда он с этим вертолётом?.. – начал было майор, потом понял нелепость вопроса и добавил: – Лады, идите по домам и отсыпайтесь. Будем думать!

На следующий день оба молодых копа заявились в Управление за полчаса до начала рабочего дня. Так они договорились накануне, когда майор отпустил их поспать. На душе у обоих парней кошки так скребли, что никому не позавидуешь. Все время казалось, что полицейские чины, снующие по Управлению снизу вверх и наоборот, как-то странно на них поглядывают и вскоре выведут на чистую воду.

– Из-за твоего вертолёта мне до сих пор не по себе! – начал разговор Тихон Пырьев, когда оба вошли в свой кабинет и закрыли дверь от любопытных. – Я сейчас себя чувствую, как барон Мюнхаузен, слетавший на Луну с помощью пушечного ядра…

– А я про Мюнхаузена никогда не слышал, что за барон такой? – невинно проговорил в ответ Сыроед. – Это в каком году он на ядре отличился? Я-то думал, что первыми американцы в 1969 году на Луне побывали.

– Хоть ты мне и друг из-за нашей полицейской службы, но иногда хочу тебя на части разорвать! – не выдержал Тихон. – Не знать Мюнхаузена! У тебя в школе какие оценки по литературе были?

– А зачем тебе? – сразу испугался Владимир. – Оценки и оценки, кому какое дело? Этот барон учителем литературы был, да?

Пырьев покрутил пальцем у виска и ничего в ответ не сказал. Они сидели за своими столами и перебирали накопившиеся бумаги. У Сыроеда стопка бумаг была значительнее, потому что он не только по литературе имел оценку между тройкой и двойкой, по русскому языку его оценка тоже мало отличалась от этих цифр. Владимир не любил читать с детства. Когда отец дал ему ориентир стать токарем, Сыроед посчитал обучение законченным, и учиться ему сразу стало неинтересным. Он не знал не только про Мюнхаузена, ничего не ведал он также и про Ивана Сусанина, Полтавскую битву, княжну Мери, Евгения Онегина и про многих других выдающихся личностей. Разборка постоянно появляющихся на его столе бумаг приносила Сыроеду такую головную боль, что если бы не помощь Тихона, в Управлении давно бы стало на одну единицу меньше, а Владимир Сыроед все-таки пошёл бы по стопам отца на завод.

– Тиш! – попросил Володька. – Помоги пару минут, а то не те бумаги в мусор выкину…

Пырьев подсел к нему и вдвоём они перелопатили накопленное Сыроедом за неделю, причём большую часть материала Сыроед отправлял всё-таки в корзину под столом. Тихон зачитывал суть корреспонденции или отписанного начальством Сыроеду заявления пострадавшего, а тот почти сразу принимал смелое решение не связываться с наклёвывающимся делом.

– Стой! – произнес внезапно Пырьев. – А это что такое?

Он держал листок бумаги, извлёченный из вскрытого ранее конверта. На листке корявым почерком было что-то написано. Но кроме печатных букв Сыроед ничего не мог разобрать, поэтому он заинтересованно следил за другом, когда тот переведёт написанное и произнесёт это вслух.

– Здесь странное письмо в наш с тобой адрес, Вова! – торжественно заявил Тихон. – Нам с тобой предлагают явиться сегодня вечером к реке и у железнодорожного моста перетереть какие-то общие вопросы.

– Нам стрелку назначили? – сразу допер Сыроед.

– Вроде того! В половине десятого вечера у моста… Ты табельное оружие ещё не получал?

– Да кто же мне его даст? – удивился Вова. – Рановато ещё нам получать оружие. С оружием мы бы всех собак сегодня ночью порешили, да и Чалый не сбежал бы. Даже на вертолёте…

– Дался тебе этот вертолёт! – неприязненно сказал Пырьев. Он был недоволен тем, что у него случайно вырвалось ночью это слово во время доклада майору. Ведь теперь другую легенду не расскажешь начальнику Управления, придётся этой придерживаться до самого конца. Как неудачно получилось, что они с Вовкой в паре оказались во время преследования Чалого! С другим могло получиться лучше. Забил он мне мозги этим вертолётом! Хотя, с другой стороны, ведь сам Пырьев этот вариант и предложил. Предложил-то в насмешку, а вышло по-настоящему…

– Тихон! – спросил Сыроед. – Так пойдем на стрелку или нет?

– А ты хочешь пойти? Я бы предупредил Захарыча или хотя бы Бякина. Они бы нас подстраховали. Вдруг там с нами хотят расправиться!

– Ты даешь! – изумился Сыроед. – Да кому мы нужны, чтобы с нами расправляться? Подумаешь, какие Шерлоки и Холмсы! Чего-то хотят уточнить, или спросить. Слушай, а вдруг нам взятку хотят всучить, чтобы мы не выдавали преступников! Вот было бы здорово, от сотни тысяч долларов я не отказался бы!

Пырьев внимательно посмотрел на копа Володю и спросил:

– Так ты же с этим преступником пиво в ларьке пил! И разговаривал за жизнь. Сам рассказывал, что Сенька предлагал тебе пари на результат матча Спартак – ЦСКА. Кстати, в какой валюте он собирался с тобой расплачиваться, если ты угадаешь?

– В долларах, точно! – вспомнил Сыроед. – Я тогда и значения не придал, а видишь, как обернулось!

Пырьев подумал немного, решил, что особого греха за ними нет, на кой чёрт они, правда, кому-то понадобились. Кто-то пошутил, а они шум готовы поднять. Сходят вечерком к речке, прогуляются. Если придёт еще кто-нибудь, поговорят с ним, например, о погоде. И разойдутся…

На том и порешили. Навели порядок на своих столах, прибрали и на столе отсутствовавшего по причине очередного отпуска ефрейтора Мздрыкина. Все три мусорных корзинки оказались полны. Целый день ребят сегодня никуда не посылали, была пятница, дежурство у них было в прошлые выходные, они договорились про вечер и разошлись по домам.

Речка протекала всего в километре от Бушинова. Железнодорожные составы не часто забирались на мост с одной парой путей, и чаще всего здесь было пустынно, если не проходил обходчик. Река в этом месте делала красивую излучину и в вечернее время, при Луне и звёздах выглядела очень живописно. В здешних местах по зелёным насаждениям любили прятаться влюблённые, не нашедшие приюта в другом месте, а также на открытой площадке иногда по внезапной нужде сталкивались противоборствующие группы молодых парней. Правда, стычки были не до крови, а так себе: лениво морды полупят друг другу, с тем и уходят – счастливые и довольные. Убийств в Бушинове после обратной революции ни разу не было, все такое осталось в прошлом.

Пырьев с Сыроедом дошли до моста и в недоумении остановились, так как сегодня в округе никто посторонний не наблюдался, даже тепловоз захудалый! Они прошлись метров по пятьдесят по бойцовской площадке и уже хотели возвращаться, когда из-за пригорка, от самой реки послышался зычный знакомый голос:

– Погодьте, пацаны! Не торопитесь, разговор есть…

По утоптанной дорожке с берега на верх к ним поднимался Сенька Чалый собственной персоной. А ведь дома его сегодня не нашли, жена заявила, что такому ироду дома делать нечего и находится он в бегах. Опрос производил капитан Бякин в отсутствии молодежи. Он хотел убедиться, что ребята не соврали, не выдумали про вертолёт. Соответственно, Бякин Сенькиной жене про вертушку промолчал, а вдруг сама что-то брякнет, откроётся! У этих наркобаронов не только вертолёт мог быть, но и сверхзвуковой истребитель, если захотят. Деньги проходят огромные, прячут по схронам, а затем выкапывают и авиатехнику приобретают. Но так думал только Бякин Николай Николаевич, никому другому такая бредятина в голову просто не залезла бы. А капитан, получив указание от начальника и узнав про все обстоятельства, вошел в раж, воображение у него как всегда заработало с размахом. Но, не достигнув с опросом Чалой хоть каких-то положительных результатов, он на всякий случай на свой страх и риск арестовал её и привел в Управление. За что сразу получил нагоняй от майора:

– Ну, зачем ты её сюда припёр? У нас что, места в обезьяннике освободились? Сам знаешь, что нет…

– Так скрывает, падла, чего-то! – выпалил Бякин.

– Имеет право хранить молчание, ты же знаешь, – урезонил майор не в меру расторопного капитана.

– Так и не хранит! – для виду поспорил Бякин. – Сразу заявила, что прогнала этого урода со двора!

– Давай-давай, отпускай её к детишкам, их у неё шесть штук по лавкам! – буркнул Захарыч и махнул рукой в сторону входной двери. Через минуту Чалая шла домой и во весь голос поносила народную полицию с этим уродом Бякиным. Слыша её звонкий голос, раздававшийся на весь небольшой Бушинов, Захарыч немного пожалел, что не подержал бабу Чалого еще пару часов – пока не отойдет. Но он понимал, что такие, как Оксана просто так не успокаиваются! У неё все мужики в округе уроды, ироды, бабники, стервятники, скунсы ну и далее – по матерному… По литературе у Оксаны, видимо, всегда была пятёрка с большим плюсом, потому что ни в одном ругательном слове ошибки она не допустила до самого дома. Похоже, что и литературы она много прочла до встречи с теперишним мужем, особенно, про животных, зверьков разных.

Сенька на удивление пришел один и находился в миролюбивом настроении:

– Привет, моя полиция! – культурно поздоровался он с ребятами и подмигнул им.

– Дядь Сень! – сразу поинтересовался Пырьев. – Ты чего подмигиваешь? Что у тебя за дела к нам? И почему ты вчера от нас скрылся?

– И не думал скрываться, – спокойно ответил Чалый, – увидел, что на хвост сели, вот и свернул к знакомому крыльцу. Маскироваться-то не научились! И чему вас в Управлении учат?

– Чему учат, тому и учат! – обиделся Сыроед. – Мы там работаем всего с гулькин хрен, можем и ошибаться, а ты вон свернул куда-то, ничего не сказал…

Тихон дернул незаметно за рукав друга и продолжил:

– Мы, дядь Сень, за тобой подались ради проверки самих себя. Как раз сейчас у нас учеба такая: ходить по следу, но чтобы не заметили.

– Понятно, только вы бы меня предупредили, что на учёбе вы и я не слинял бы. Мне таких, как вы в своём городе обставить ничего не стоит, я в Бушинове скоро уже шестьдесят лет живу, все ходы и выходы знаю. Я ведь зачем вас позвал-то? Мне нужно точно знать, что за задание вы от майора получили? Какую цель старый пердун преследует? Меня это вот беспокоит, а то, что вы лапшу мне вешаете про какую-то учебу по ночам, так это оставьте ему и недоразвитому Бякину.

– Почему недоразвитый? – заступился за капитана Сыроед, хотя у него и самого в отношении Бякина роились некоторые сомнения. – Капитан – хороший коп, а раньше был хороший мент. Я про него в книге благодарностей прочитал.

– Да в этой книге он один и пишет! – рассмеялся Семен. – Как-то несколько лет назад довелось посетить ваше Управление, шёл по коридору, вижу: книга на отдельном столике в углу лежит в красном переплёте, ну и поинтересовался. Почерком Бякина там всё про всех и написано, причём, больше всего – о нём самом, его почерк запомнил хорошо – учились когда-то вместе. Вы мне лучше скажите, сами-то вы ко мне как относитесь? Действительно считаете, что меня нужно пасти, преследовать? Грехи какие-то за мной знаете?

– Ничего мы не знаем, у нас на это начальство есть! – отчеканил Тихон. – Ты это хотел уточнить, когда вызвал нас?

Тут Чалый как-то замялся, отвернулся от ребят, посмотрел на речку, блестевшую внизу, потом продолжил:

– Все не так просто, как кажется, пацаны. Мы друг друга знаем достаточно хорошо, я вас обоих голышами на горбу таскал на речку летом. Сейчас же ситуация вынуждает меня скрывать некоторые обстоятельства. Но выслеживать меня не нужно, я не преступник в прямом смысле этого слова. И кто такое мог вам наговорить? – и он пошёл тропкой по бугру к городу, вид у него был какой-то виноватый и понурый. Тихон с Владимиром, не зная, что и подумать, отпустили Сеньку метров на тридцать и поплелись следом.

– Как ты думаешь, а может Захарыч ошибается? – неуверенно предположил Сыроед. – Сам посуди, ведь это ты про наркотики начал, а дело, может, не в них? И майор ничего про них не сказал: что-то понесёт он в сумке и кому-то передаст! Да мало ли что было в той сумке?

Стояла теплая июльская погода, звезды потихоньку оккупировали небосвод, и иногда одна из них делала быструю полоску наискосяк и исчезала. Молодые копы почему-то не чувствовали за Сенькой никаких преступлений, своим слабым еще умишком они исключали Чалого из числа негодяев, которых в мире еще немало. Но что-то всё-таки произошло, раз Захарыч так взбеленился на идущего далёко впереди них человека.

– Слушай, Володь! – предложил вдруг Тихон. – А давай всё-таки попробуем найти истоки этой тайны?

– Как ты красиво говоришь! – вздохнул Сыроед. – Вот бы мне так научиться… «Истоки тайны»!

На следующий день была суббота и делать ребятам было нечего. Они договорились встретиться утром в половине десятого и перекинуться появившимися за ночь мыслями. Сели они на лавочку против своих пятиэтажных домов и начали вспоминать, как всё началось с Чалым, как продолжалось и что они услышали вчера. Появившиеся мелкие детишки играли невдалеке в песочек и нисколько копам не мешали. Совсем маленьких родители на прогулку ещё не вывезли. Начинало припекать солнышко, но наши герои сидели в тенечке, отчёго мысли работали исправно.

– Я что надумал, Тиш! – начал Сыроед. – Сенька бродит по ночам, наш старикан тоже ночью нас ждёт. Причём не просто ждёт, но и втихую хлебает самогоночку. Где он её только берёт? Не сам же гонит?

– Ночью пить не преступление! – сурово напомнил Тихон. – К тому же рабочий день давно позади, а у него, может быть, неприятности начались. Вот, ты, например, начальник Управления, а тебе из области про того же Чалого заявили, что он преступил закон и должен быть привлечён к ответу. Что ты станешь делать?

– Ничего я не стану делать. Пока не назначат начальником! – отрезал Володя.

– Ну а если?..

– Да не пью я совсем! – взорвался коп Сыроед. – Что ты пристал?

– Я уточняю потому, что причину плохого отношения к Чалому у майора не вижу! Кстати, в этой точке, где от нас скрылся Сенька, между заборами имеется дыра, а дальше – длинный проход на соседнюю улицу. Пойдем и посмотрим вместе.

Владимир резво поднялся и пошёл за Тихоном, он был человеком действия, им только руководить правильно нужно, остальное приложится. Они дошли до той самой точки икс и действительно увидели дыру, пролезли через проволоку и пошли между двумя домами, затем еще между двумя огородами и между чьими-то садами. А когда вышли на соседнюю улицу, то очутились прямо у дома Пронина Николая Захаровича.

– Ну и что? – спросил нетерпеливый Сыроед.

– Откуда я знаю? – удивился вопросу Пырьев.

– Как-то странно, что именно к дому нашего начальника ведет эта запутанная дорога…

– Вов! Странно другое: поскольку вертолёт нечаянно придумал я, а его в натуре не было, то резонно согласиться с тем, что Сенька вполне мог попасть к дому майора. А зачем это ему понадобилось?

– Может, он ему как раз самогон приносит по ночам?

– Ага! Принес домой, а майор был на работе! Ты кумекай получше, Вов!

– А если самогон или наркотики Чалый жене Пронина носит?

– Ну все, голова – кругом! На сегодня хватит! – сказал Тихон. – Пойдем к Маруське пивка жахнем. Мы же сейчас не при обязанностях…

Утром в воскресенье друзья заглянули в Управление, узнали, что никаких новостей про Чалого нет, за его домом установлено постоянное наблюдение: пока он там не появлялся. Оксана посылала в магазин старшего из сыновей – Михаила. Он споро вернулся с сумкой, набитой всякой всячиной, из которой разобрать можно было только пару батонов и большую бутылку молока. В Управлении все эти тонкости фиксировались, а дежурный, зная, что Пырьев и Сыроед были причастны к поимке Чалого, позволил почитать рапорты с места наблюдения. Выйдя на улицу, Тихон предложил на свой страх и риск начать собственное расследование.

– Понимаешь, Вов! Как вспомню вертолёт, так подлецом себя считаю. Зачем мы врали майору? Не убил бы он нас, отругал бы и все. А теперь, видишь, не доверяет, даже не предложил работу самим закончить, других в наблюдение пустил. Теперь нам нужно реабилитироваться, самим разобраться, в чём дело, и доложить Захарычу. Как ты на это смотришь?

– С тобой хоть куда, Тиш! – согласился Сыроед, чем сильно обрадовал Пырьева. – Только прямо сознаюсь, что у меня лично никаких плохих мыслей про Чалого нет и не было раньше.

– А это уже не так важно. Мы же не знаем сути, ведь майор может ошибаться, как всякий нормальный человек. Наше же дело – выяснить про Чалого и его жену с детьми, в чем они замешаны, а также неплохо бы найти самого Сеньку. В конце-то концов, не слинял же он в другой город, если всю жизнь здесь прожил?

Начать расследование они решили с опроса Оксаны Чалой. Поскольку взялись за дело инкогнито, то и действие первое выразилось в отлавливании младшего сына Чалых – семилетнего Ванютки. Он играл со своими сверстниками у речки в футбол. Народу там было достаточно много, чтобы парень незаметно отвлекся к нашим копам, поманивших его шоколадкой. Втроём разлеглись они подальше от играющих – в тени кустов, Иван сразу принялся за сладкое, даже не удивившись, от чёго такое счастье привалило.

– Ванёк! – начал трудный разговор Тихон, сделав знак Сыроеду, чтобы пока не встревал. – Как там у вас дома дела? Трудно без отца?

Младший Чалый удивился:

– Почему без отца? Спит в сарае, мамка его туда выгнала…

Сыроед чумовыми глазами посмотрел на Пырьева, но промолчал.

– Мамка на него злится, да? – продолжил допрашивать малолетку Тихон.

– Злится, конечно! – продолжая грызть плитку шоколада, ответил Ванька. – Несколько ночей куда-то шлялся – она и злится.

Он ненадолго перестал есть, подумал и добавил:

– Шесть человек настрогал, а теперь шляется! – Ванька внимательно посмотрел на притихших копов. – Это мамка так вчера сказала. И проплакала всю ночь! Мне стало жалко её и я тоже с ней не спал и плакал.

Полицейские находились в шоке! Выявились обстоятельства, о которых вряд ли знал начальник Управления. Оставалось теперь спокойненько разговорить до конца Ваню и завершить расследование с последующим присвоением всех лавров себе. Однако, Ваня почему-то не стал с ними больше разговаривать и отдал остатки шоколада Тихону со словами:

– Уже наелся, спасибо, остальное сам догрызёшь! – затем он резво побежал доигрывать встречу с футболистами.

Хорошо думается в тени кустов и деревьев, да еще когда рядом журчит речка. Так и хочется искупаться, что молодые копы-следопыты и сделали. Обсохнув, они вернулись к обсуждению полученных сведений.

– Какая-то карусель у нас получается, – понуро сказал Пырьев, – оказывается Сенька никуда не исчезал, дрыхнет на сене в сарае. У него в подвале, сам видел, пива баночного – пропасть, так что он не скучает, как наше Управление. Его можно спокойно повязать и доставить к Захарычу. А мне почему-то этого делать не хочется! Не знаешь, почему?

– Мне тоже не хочется. Сначала нам нужно что-то такое нехорошее про Чалого узнать, чтобы сразу захотелось! Правда? – Володька испытующе смотрел на Тихона. Тот молчал и думал, как про Чалого узнать то, что никто не хочет говорить?

– Пойдём ещё раз той дорогой – через дыру в заборе, может быть, что-нибудь в голову взбредёт толковое, – предложил Пырьев, поднимаясь и начиная одеваться.

– Тиш, а давай наоборот этот путь проделаем? От дома майора?

– Мототок! – похвалил Пырьев, – А мне и в голову не стукнуло! С другой стороны по-другому и смотреться будет…

Ребятам сразу повезло в том, что заворачивая от майоровского дома в проулок к соседям, они случайно заметили в старом деревянном ящике из-под гвоздей, стоявшем под забором, сиротливо выглядывавшую тёмную сумку, по виду похожую на ту, с которой Чалый ночью вышел из дома. Сыроед радостно схватил её и порылся внутри. Кроме трёх пустых банок из-под пива «Балтика №9» в сумке ничего не было.

– А баночки-то его! – удовлетворённо проговорил Тихон и замолчал, так как на веские улики пустые банки не тянули. Он тоже поковырялся в сумке, но обнаружил только несколько хлебных крошек на самом донышке. – Интересно, не хлебом же Сенька пиво заедал?

Вовка Сыроед вывернул сумку наизнанку и сильно потряс. Выскочил маленький кусочек бумаги, по виду ценник, какие подсовывают под целлофан с продуктами питания. По печатным, расплывшимся от жира буковкам было понятно, что бумажка не так давно находилась по соседству с докторской колбасой, 225 гр.

– А это уже кое-что! – воскликнул Сыроед.

Тихон усмехнулся:

– Отвлекающий манёвр? Колбаса вместо наркоты?

– Скорее, наркотики вместо колбасы! – засомневался Сыроед. – Хотя запах самый что ни на есть колбасный…

– Ну и нюх у тебя! Бумага-то уже минимум третьи сутки здесь мается.

– Какой есть нюх, такой и есть! Что ты, Тиш, придираешься? Скажи лучше, что делать будем с этими уликами? Может, сразу к майору пойдём, все расскажем?

– С этой колбасной бумажкой ты к начальнику собрался? – удивился Тихон. – Да он нас на смех поднимет! Пойдём лучше к жене Чалого, спросим её кое о чём…

И они меж садами и огородами дошли до знакомого Чаловского дома. Калитка в заборе была гостеприимно распахнута и ребята робко вошли во двор. Расположенный здесь же большой сарай, где Сенька держал свои механизмы для обработки земли, оказался закрыт на крупный амбарный замок. Копы покосились на замок и прошли мимо к дому. Тихон, как самый смелый, тихо постучал в дверь, нажать на звонок постеснялся. Через минуту выглянул старший сын Чалого Михаил. Он неприязненно поглядел на пришедших и спросил:

– Чего надо?

– Мы к матери твоей пришли, Миша, – сообщил Тихон, – поговорить с ней кое о чём нужно.

– Так приходил уже ваш барбос Бякин! – распаляясь, начал Михаил. – Все, кажется, выяснил. Что ещё вы от мамки хотите?

Внутри дома послышался голос самой Оксаны:

– Кто там, Мишунь? Пропусти в дом!

Михаил процедил сквозь зубы: «Менты это!», посторонился и пропустил пришедших. Оксана приняла их на кухне в одиночестве.

– Слушаю вас! А ты не Тихон? – спросила она сразу, приглядевшись к Пырьеву. – Как твой отец за мной когда-то ухаживал, такие цветы дарил! А пришлось за этого спортсмена лысого выйти замуж, полюбился очень в ту осень… – Оксана промокнула глаза платочком.

– А теперь вы его разлюбили? – по солдафонски резанул правду-матку в глаза Сыроед.

– Кто это тебе сказал? – удивилась хозяйка. – Да я жить без него не могу! А у него, понимаешь, то кризис среднего возраста, то особое увлечение на стороне, то помощь кому-то оказать сильно требуется… Знаем мы эту помощь! Мужику шестой десяток идет, а он кризисами увлёкся!

– А вы знаете, где он сейчас? – вежливо, не в пример Сыроеду, спросил Тихон.

– Да ты что, сынок, откуда же мне знать? – очень удивилась Оксана. – Как ушел по своему кризису с оказанием помощи, так и не появляется. Я бы вам сообщила, да и этому придурку Бякину сказала бы. Майора вот только жалко, – неожиданно добавила она, – скольких баб от тюрьмы сберег в свои молодые годы, а теперь вот… – здесь она испуганно посмотрела на слушавших и не понимающих ее полицейских и заторопилась: – В общем, ищите его сами, не знаем мы, куда Сенька скрылся. Может и объявится. Тогда сразу к вам побежим и доложим! А пока катитесь до дому, все равно вы без формы, а в таком виде вы меня, свободную женщину, допрашивать права не имеете! Тем более в воскресенье…

От крыльца ребята шли задумчивые, разговор явно не удался. Из-за вишен у забора вывернулся Ванька, видно, справлял малую нужду – не дотерпел до дома, снабжённого туалетом.

Тихон ласково спросил у мальца:

– Ванек, а у кого ключ от сарайного замка? – и он показал на ставшее подозрительным строение, мимо которого сейчас проходили. Последышек Чалого нагло показал кукиш, спрятался за сарай и оттуда внимательно следил за копами, пока они не убрались со двора.

– Ничего у нас что-то не получается! – печально произнес Владимир. – Похоже, хорошими сыщиками станем не скоро…

– Это ты брось! Потихоньку мы всё-таки идем к разгадке запутанной детективной истории, просто не сразу доходит до нас суть вещей. Сам посуди, ведь каждый отдельно взятый факт можно по-разному истолковать. Только следует постараться. Пойдём по домам, отдохнём,

подумаем, а завтра на работе что-то новое узнаем. Картина, глядишь, и откроется с нужной стороны. А сейчас она представляет собой никому непонятный «Чёрный квадрат» Малевича!

– Чей, говоришь, квадрат? – заинтересовался Сыроед, но Тихон только рукой махнул и повернул к своему дому.

Утром в Управлении, как всегда – шумно, после выходных люди обмениваются новостями, показывают размеры пойманных щук, увеличивают в несколько раз число лукошек найденных белых грибов, спорят, чья команда в итоге выиграет чемпионат страны по футболу и в какой дыре теперь будет выступать Бушиновский «Цемент», занявший последнее место в какой-то нижайшей областной лиге. В общем-то, обычное начало рабочего дня в нашей полиции до прихода главных начальников: капитана Бякина и майора Пронина. А они постоянно запаздывают минимум на полчаса. Зато их появление всегда бывает неожиданным и пугающим для распоясавшихся сотрудников. Но, по правде сказать, сотрудники просто привыкли играть в такую игру, это как представление в театре, но всегда похожее на репетицию, потому что повторных движений никогда не бывает, испуг всегда показывают по разному. А в обеденный перерыв за столиком в ближайшей столовой копы, кто помоложе, со смеху помирают, рассказывая какую позу и кто принял при появлении Захарыча. Нужно отметить, что Бякина в Управлении не уважали и не любили, а Пронин, хотя и пытался казаться внешне суровым, на самом деле был простым мужиком, как говорится – своим в доску. И только он один полагал, что подчиненные не знают о его пристрастии к спиртному, – кроме совсем новеньких знали все: от вахтера до Бякина. Да и в области про это знали, но считали, что лучше Николая Захаровича в Бушинове пока никто лучше не сработает. Город по преступности считался на хорошем счету, так как кроме обычных междуусобных мордобоев здесь преступлений давно уже не наблюдалось. А тогда зачем менять шило на мыло?

Войдя в свой кабинет с несчастливым номером, Тихон и Володя несказанно обрадовались присутствию ефрейтора Мздрыкина, который отгулял свой заработанный отпуск и теперь выглядел посвежевшим и располневшим от домашних удовольствий. Жил Витя Мздрыкин в ближайшей деревне и добирался на работу на шикарном когда-то, но сильно побитом внешне и давно списанном в утиль «Мерседесе» без номеров. В виде исключения, чтобы не возиться с доставкой сотрудника, Мздрыкину разрешили приезжать на этой колымаге в Управление, располагающееся на самом краю городка, как раз со стороны родного селения ефрейтора. Он спозаранку приезжал и загонял «Мерс» за Управленческие постройки, чтобы не красоваться отсутствующими номерами.

– Привет, братки! – весело сказал Витя, пожимая приятелям руки. – Если бы вы знали, как я по вас соскучился!

– Сколько карасей отловил? – сразу поинтересовался Сыроед – Таранки-то привёз?

– А то! – махнул рукой в сторону полураскрытой полной сумки Мздрыкин. Из нее выглядывали аккуратно закупоренные пластиковые пакеты с самодельной таранкой из карасей. И запах в кабинете стоял соответствующий. – Как вы здесь без меня? Бякин не очень придирался? Если что, только слово замолвите – и я с женой в его огороде все огурцы с помидорами уберу. Приедет на дачу в деревню, а везти в город будет нечего!

– Да Бякин-то вроде ничего себя вел, – задумчиво проговорил Тихон, – у нас тут другие дела не получаются. Пока не можем одного закоренелого преступника поймать и привлечь…

Ефрейтор, привыкший за полгода к ребятам, воспринял слова Пырьева близко к сердцу:

– Так! – сразу стал он серьезным. – Садимся и кратко, но очень точно мне все рассказываем, не упуская главного. Кто подозреваемый, в чём подозревается, когда совершил преступление и какой тяжести, сколько погибших, кто сообщники, почему не раскололись до сих пор?

С ефрейтором всегда было легко. Мздрыкин работал в Управлении уже почти десять лет, но звание ему не повышали из-за его крестьянского происхождения и незначительного начального образования. Однако довольно длительное время, проведённое на милицейско-полицейской службе, принесло свои положительные результаты. Самые сложные дела без его участия не обходились, Пронин под любым предлогом привлекал к ним зоркого и смышлёного ефрейтора. И чаще всего новый персонал проходил обучение практической работе именно у Мздрыкина.

Пырьев и Сыроед, перебивая друг друга, выложили все сведения о Чалом и уставились на бывшего отпускника с надеждой, что он сию минуту все раскроет. И они очень удивились последовавшему поступку Мздрыкина. Он стукнул кулаком по столу и недовольно выдавил из себя несколько слов, показавшихся странными:

– Ведь говорил ему! Не послушался старый пень…

– О чем ты? – попытался уточнить Пырьев, но ефрейтор промолчал в ответ. Он встал со стула и начал взволнованно ходить по кабинету. Потом исчез из кабинета со словами:

– Пойду, доложусь, что прибыл с отпуска!

Молодые копы сидели и переглядывались. Сначала у них сложилось впечатление, что их сосед по кабинету разгадал-таки загадку Чалого. Но почему он ничего не объяснил? Не убыло бы от майора, зайди к нему Мздрыкин позже…

– Что-то Витёк знает! – предположил Тихон. – Однако поделиться с нами не захотел.

– Может, здесь есть какая-то ужасная тайна? – запаниковал Владимир. – И мы напрасно рядом копаем? Пропадем не за грош!

– Погоди, – остудил приятеля Тихон, – сейчас придёт и что-нибудь выложит. Или снова пойдём эту шоколадку догрызать! – и он осторожно вытянул из кармана плитку недоеденного Ванькой шоколада.

– Что ты, ей богу? Здесь наша репутация на кону, а ты за шоколад приняться хочешь! Ребёнок, что ли?

– Это я иносказательно, – объяснился Тихон, – конечно, не шоколад, а дело догрызать будем. Надо же его когда-то завершить?

Мздрыкин появился через полчаса. Он уставился на ребят, будто только что ему их представили, а затем улыбнулся своей славной улыбкой колхозника и скомандовал:

– Идем по старым следам!

Втроём полицейские вышли из Управления и направились к тому месту, где была обнаружена сумка предполагаемого преступника с пустыми пивными банками. Внимательно оглядев прилегающую местность, ефрейтор обратил внимание молодежи на несколько разбросанных окурков.

– Чьи, как думаете? – спросил он, направив палец правой руки на одного Тихона.

– Так Сенькина работа, – проницательно ответил тот, – только он у нас сигареты наполовину не докуривает и выбрасывает, где попало!

– Правильно, сынок! – пользуясь авторитетом, похвалил Мздрыкин. – А почему они здесь?

– Так он здесь стоял и кого-то дожидался! – опередил Тихона Сыроед.

– И опять правильно! – согласился ефрейтор. – Теперь напрашивается вопрос: а кого господин Чалый в середине ночи здесь дожидался? Да еще против дома начальника нашего Управления?

Пырьев с Сыроедом испуганно посмотрели на дом Пронина и одновременно ответили:

– Откуда же нам знать?

В это время всего в каких-то двадцати метрах от полицейских на крыльцо вышла женщина, видимо, жена майора. Она была легко одета и несла здоровую багажную сумку. Благодаря умело наложенному макияжу женщина выглядело просто убойно.

– Витя! – позвала она от дома, поставив сумку на порожек. – Ты на своем драндулете меня до станции не подбросишь?

– Вы никак уезжать собрались, Марина Евгеньевна? – спросил Мздрыкин. – А мне Николай Захарович ничего такого не сказал…

– Да надоел мне твой Николай Захарович! – надула красавица губки. – Так отвезешь или мне пешком добираться?

Ефрейтор повернулся к приятелям, попросил подождать его в Управлении, а сам кинулся вперед них за машиной. Марина Евгеньевна медленно перешла дорогу и подошла к Пырьеву и Сыроеду, которые несколько ошарашенные ещё не успели двинуться с места расследования. Она спросила:

– А вы кто будете? Новые подчинённые моего мужа? – лицо у нее было очень красивое и какое-то неживое, как будто холодное, около глаз начали собираться нежные морщинки – прелюдия наступающего среднего возраста. И нежно пахло дорогими духами.

– Так точно! – вырвалось у Сыроеда.

Женщина постояла с ними молча рядом, как бы запоминая их лица, а затем вновь прошла к дому, взяла в руки сумку и вышла на дорогу. Как раз подкатил «Мерседес» Мздрыкина, он выскочил из кабины и погрузил сумку в багажник. Марина Евгеньевна слегка махнула ребятам рукой и негромко произнесла, садясь на заднее сидение:

– Прощайте, голуби! Пусть в вашей жизни всё сложится удачно…

Машина уже давно уехала, а копы стояли, как в ступоре. Им раньше не приходилось встречать таких замечательных женщин. Они, конечно, знали, что майор в свое время развёлся и привёз себе откуда-то молодую жену, но она практически не появлялась на улице, по крайней мере тогда, когда по этой улице бродили Пырьев и Сыроед. Наконец Владимир пробормотал:

– Теперь понятно, кого он ждал…

Тихон поглядел на него рассеянным взглядом, повернулся и направился обратной дорогой. Сыроед двинулся следом, но через минуту остановился и сказал:

– Все-таки нужно зайти к Сеньке. Что он в сарае будет жить? Теперь всё равно она уехала…

– Пойдем, ты же с ним в ларьке пиво пил! – с иронией ответил Пырьев.

Остановились они уже около забора, за которым шумел роскошный сад, а между деревьями виднелся сарай, за ним – дом Чалого. В саду никого не было видно и около строений тоже. Калитка была не заперта и копы, чувствуя себя немного не в своей тарелке, зашли и направились к дому. Амбарный замок с сарая исчез, будто его и не было. Дверь сарая была приоткрыта, но ребята преодолели искушение поискать кого-нибудь внутри. Тихон заглянул в окно дома, находящееся в тени раскидистой яблони. Он увидел довольно странную и непонятную на первый взгляд картину. Комната была достаточно хорошо освещена солнцем благодаря двум соседним окнам, у стола сидела нестареющая Оксана и смотрела на стоящего перед ней на коленях мужа, который что-то тихо говорил. Пырьев отпрянул от окна, схватил за руку Сыроеда и потащил его в сторону калитки. Тот не упирался.

По дороге в Управление полицейские встретили возвращающихся с речки детей Чалого, все шестеро были веселы, а волосы еще не просохли. Михаил без внимания оставил проходящую мимо парочку, а Ванек неожиданно подмигнул и широко улыбнулся. Похоже, семейные проблемы закончились…

Управление напоминало пчелиный улей. Только ребята вошли, как дежурный сообщил, что Пронин Николай Захарович ушел в отставку с сегодняшнего дня и сейчас находится дома. Бякин временно исполняет его обязанности и с оперативной группой занимается расследованием первого убийства в Бушинове за последние тридцать лет. Мздрыкин ждет их в кабинете.

Пырьев и Сыроед с каким-то неприятным предчувствием проследовали на второй этаж. Ефрейтор наливал себе стакан водки, рядом на столе стояла початая бутылка и еще два пустых стакана. Увидев приятелей, он молча налил и им.

– За упокой её души! – буркнул Мздрыкин, залпом выпил и проследил, чтобы Тихон и Владимир сделали тоже самое.

– За что это мы пьем? – спросил непонимающий Сыроед.

– Не за что, а за кого! – ответил ефрейтор и немного помолчал. – Правильно кто-то сказал: неисповедимы пути человеческие! Застрелилась она у меня на глазах! Только высадил её у автостанции, проследил, чтобы билет купила, сумку засунул в салон. А Марина Евгеньевна стояла снаружи автобуса. Я смотрел через стекло, как она из своего радикюля вынула табельное оружие майора и пустила пулю себе в висок. Шума там было! И крови много…