Книга По субботам онлайн - страница 4

Глава 4

Я перестала ездить на званые вечера, вставала рано, подолгу гуляла на улице, сопровождала Таню в кондитерские или к башмачнику. Мы много беседовали, я узнала, что Таня нешуточно за меня беспокоится и удручает ее, что не видит она согласия в моей семье. Я отмахивалась, как всегда. Но Таня говорила, что молится Божьей Матери каждый вечер за меня.

Весна была в разгаре, снега почти не осталось, воздух был влажный и звонкий. И с пробуждением природы в самой глубине души просыпались какие-то неясные, но властные чувства. Наступала пора томления и ожидания.

Мы с Таней неспешно прогуливались недалеко от дома. В этот день нам было особенно хорошо.

– Таня, ты ничего не ощущаешь?

– Тревожно мне, Анна Николаевна.

– Я же как будто жду непонятно чего…

– Осторожней, Анна Николаевна. Может быть, приглянулся вам кто?

– Не говори глупостей, миленькая! Ты ли не знаешь, с кем я общаюсь, кто окружает меня. Скука одна.

Таня вздохнула.

– С вас Сергей Иванович глаз не сводит.

– Оставь. Сергей Иванович молод и не в меру пылок. К тому же он собирается жениться. Муж уже на него стал косо смотреть. Правильно, Сергей Иванович приходит едва ли не каждый день с цветами, а у самого невеста.

Я наступила в лужу.

– Анна Николаевна!

– Поздно, Таня, – улыбнулась глупо я. – Ноги уже мокрые.

– Скорее домой! Господи, да что лее вы под ноги не смотрите, что же вы как дитя малое! – запричитала Таня.

– Весна! Успокойся, миленькая, я даже рада. Наконец-то почувствовала полностью весенние воды!

– Не смешно, Анна Николаевна. Идемте скорее!

– Таня, не волнуйся за меня! Танечка, я так счастлива! Перестань меня уговаривать. Таня! Весна, вот она, пришла наконец, я думала, не дождусь!

– Что вы говорите! Идемте же, сколько стоять на месте в мокрых ботинках!

– Идем, идем! И завтра непременно пойдем погулять, просто так, чтобы не было скучно!

Солнце закатно лизнуло лужи и отразилось в окнах расплавленным золотом. Я вдохнула свежего воздуха.

– Хорошо, Таня, – прошептала я.

– Ах, Анна Николаевна, идемте скорее. Простынете!

Вошли мы с шумом, Таня меня называла непослушным ребенком, а я дурачилась.

Александр прошел мимо нас, ничего не сказав, даже не поздоровался, даже не кивнул. Мы с Таней переглянулись.

– Что-то случилось, – ахнула Таня.

– Замолчи, не может быть. Я сейчас узнаю.

Я постучала в кабинет супруга. Ответа не последовало. Я постучалась чуть сильнее, а потом приоткрыла немного дверь.

– Александр Михайлович, к вам можно войти? – спросила я, забыв про мокрые ноги.

– Анна? Это вы? Что вам угодно?

– Что-то случилось?

– Нет, Анна, нет. Почему вы спросили?

– На вас лица нет! Я беспокоюсь.

– Анна, когда случается что-то, вы обычно не замечаете. Почему спрашиваете о каких-то глупостях?

Он стоял посреди кабинета, отвернувшись от меня, курил. Я не любила, когда он курит. Не переносила запах табака. Стол был завален, как всегда, бумагами, книги в шкафах просвечивали темными корешками. Было полутемно.

– Александр Михайлович, скажите, на самом деле все в порядке?

– Анна, я все вам сказал. Возможно, я задержусь за работой и опоздаю к ужину, не ждите меня, пожалуйста.

Я вышла.

– Что там? – обеспокоенно спросила Таня.

– Ничего не сказал, – пожала плечами я.

С утра ко мне в комнату торопливо постучала в дверь Таня.

– Входите, – но она была уже в комнате, волосы ее были растрепаны, в покрасневших глазах стояли слезы.

– Таня, что произошло? – Я быстро встала, усадила Таню на кровать. – Говори! – приказала я.

– Господи, – и слезы закапали на темный подол платья.

– Говори же, что произошло? – вцепилась я ей в плечи.

– Николай Николаевич!..

– Что? Что с Николкой?!!

– Ранен! В лазарете он! Господи!

– Как ранен? Таня! Прекрати реветь. Говори, – но у меня самой уже начиналась самая настоящая истерика.

– Ранен! Говорю, что знаю! Он в лазарете!

– Откуда ты знаешь?! – я уже сорвалась на крик.

– Александр Михайлович звонили! Я говорила с ними.

– Где Николка сейчас?

– В лазарете их военном, я больше ничего не знаю. Господи, что будет!

– Одеваться! – приказала я. – Темное платье, и прикажи, чтобы Савелий отвез меня.

– Нет Савелия, он с Александром Михайловичем.

Я металась по комнате, сталкивалась с Таней, бестолково перебирала чулки. Кружевные юбки были так накрахмалены, что по жесткости напоминали картон. В висках стучал страх, пальцы дрожали. Я отдернула на ходу кисейные занавески. Солнечный день, а мой единственный близкий человек… умирает. Нет!!! Господи, только не это! Не дай смерти! Прости! Спаси и сохрани!

Наконец! Я, кажется, одевалась год!

Выбежала на крыльцо, помахала бархатной черной перчаткой извозчику, назвала адрес училища.

– И побыстрее! – приказала я.

На проходной, нервничая и чуть не плача, долго и сбивчиво объясняла, кто я и зачем здесь. И тут появился Александр Михайлович. Меня сразу пропустили, когда он назвался.

– Александр Михайлович! Объясните, что делает Николка в лазарете? Что с ним? Почему произошел несчастный случай? Как Николка себя чувствует?

– Успокойтесь, Анна!

Мы шли по каким-то коридорам. Я едва поспевала за мужем.

– Как может быть человек в полном порядке, находясь в лазарете?! Что с моим братом?

– Да жив ваш ненормальный братец! Жив! Слышите меня? У него сейчас другие проблемы! Просто его могут исключить из училища!

Я на ходу подняла вуаль на шляпе.

– Мне надо видеть его!

– Надо спросить разрешения. Мы как раз туда идем. Вы пойдете к Николаю, а мне надо поговорить о будущем вашего брата с несколькими людьми, в том числе и с полковником Валеевым.

– Почему его могут исключить? Я знаю, что он на хорошем счету! О каком будущем вы говорите? Что он натворил? Наверняка шалость!

– Вы должны знать в любом случае… Дело не в шалости, а в дуэли.

Я почувствовала себя дурно.

– Скажите, что ваши слова – жестокая шутка! Мы живем не в восемнадцатом веке!

– Какие в нашей ситуации шутки!

Мы подошли к большой тяжелой двери с золотом. Александр Михайлович пропустил меня вперед в гостиную. Усадил в кресло, дал мне свой платок.

– Постарайтесь успокоиться! Я скоро буду!

– Мне надо видеть Николку!

– Я возьму разрешение и вернусь.

Он ушел. У меня потекли слезы. Господи, что за дуэль! Милый глупый Николка! Нельзя быть настолько шальным и жестоким! Кожа кресла под руками скользила и словно приглашала скатиться в бездну горя и небытия. Страх за Николкину жизнь черной стеной встал перед глазами, головная боль завладела всем сознанием и переполнила меня. Только бы все обошлось! Только бы он выжил!

Появился Александр Михайлович.

– Что? – спросила я сквозь слезы.

– Я провожу вас к Николаю.

Мы снова шли по длинным и полутемным коридорам. Не помню, как мы пришли в здание лазарета.

– Николка! – со слезами я бросилась к нему, но Александр Михайлович меня удержал.

– Не обнимайте его! Простреленный бок не шутка!

– Николка, – почти в беспамятстве прошептала я.

– Поезжайте, Анна, с Савелием домой, а потом пришлите его ко мне обратно, я тут задержусь! Выздоравливайте, Николай! – И Александр вышел.

Покой сиял белизной, лицо Николкино казалось серым на белой наволочке.

– Как ты? Милый мой!

– Все хорошо! – хриплым шепотом сказал он. – Не волнуйся. Не плачь.

Подошел доктор, вызванный дежурным.

– Мадам, больному нельзя говорить.

– Я – сестра Николая. Меня зовут Анна Николаевна Зимовина. Скажите, что с моим братом.

– Рад знакомству, меня звать Карл Фридрихович. С вашим братом приключилась довольно неприятная штука. Он ранен. Пуля застряла в боку, он уже перенес операцию. Скоро будет на ногах, но сейчас ему необходим покой.

– Как случилось, что он где-то умудрился схватить пулю боком? Это произошло на учениях?

– Нет, мадам. Существует версия дуэли.

– Мы упражнялись в стрельбе! – подал голос Николка.

– Не говорите, больной! Мадам, прошу вас выйти, мы беспокоим больного.

– Я его еще увижу?

– Только завтра!

– Николка. – Я подошла к нему и погладила его светлую руку. – Я буду молиться. Я умолю Богородицу…

– Все уладится, Анненька, – прошептал он.

Я с помощью доктора выбралась на улицу. Увидела Савелия, но никуда не поехала, решила дождаться Александра Михайловича. Под холодным апрельским ветром я быстро замерзла, стала дуть на пальцы. Платки были уже насквозь мокрые, а слез не убавлялось.

Сколько всего я передумала тогда, сидя в полутемном экипаже, наедине со слезами!.. Прошла вечность, прежде чем ссутулившаяся фигура мужа появилась в воротах. Он шел, опустив глаза, и отмашисто двигал левой рукой. На лице его не было привычного мне выражения скуки, он нервно покусывал губы и о чем-то напряженно думал, судя по глубоким морщинам на лбу.

Он не торопился сесть в экипаж, решив, что Савелий уже вернулся после того, как отвез меня. Встал спиной к ветру, прикурил и замер с сигаретой в тонких длинных пальцах. Его взгляд был устремлен далеко-далеко, видно было, что ему становится хорошо сейчас и легко. Он запрокинул голову, просвистел что-то легкомысленное и улыбнулся.

Я увидела совершенно иного человека. Этот вряд ли говорит жене про бумаги и дела за ужином. И невольно задумалась: что такого в Александре увидела моя маман, чего я до сих пор не могу рассмотреть? Что она поняла, выбирая его мне в мужья?

– Хорошенькое дело, Савелий! – сказал он, обращаясь к своему кучеру.

– Ай, барин, ввязались, вот и расхлебывайте.

– Ничего! Расхлебал уже!

– Оно видно – будто и помолодели!

– Ты мне лучше, друг любезный, ответь, Анна Николаевна сильно плакали?

– Плакали, – неуверенно ответил Савелий.

– Так надо ее утешить. Купим торт и шампанское. Поезжай в кондитерскую.

Александр Михайлович присел рядом со мной и вскинул удивленно глаза.

– Вы здесь?

– Я решила узнать все как можно скорее.

– Вы плохо себя чувствуете, – он даже не спросил, а сказал, утверждая очевидное, сказал мягко, без тени привычной иронии и поправил выбившуюся прядь моих волос.

– Всего лишь замерзла. Но говорите, ради Бога, не медлите!

– Все уладилось, Анна Николаевна. Можете успокоиться! Николай остается. Хотя, сказать честно, пришлось изрядно потрудиться для этого. Полковник Валеев – настоящая сволочь. Намекает на взятку, да так, чтобы она ни на что не была похожа! Какой он полковник! Верно, ни разу и пороха не нюхал. Настоящая штабная крыса. Усики, мордочка узкая, важная. Вы не волнуйтесь, – развернулся он ко мне.

– Я должна вам быть благодарной…

– Не забывайте, что вы являетесь моей супругой, – веско ответил Александр Михайлович.

– Завтра, может быть, мы съездим к Николке?

– Непременно, – пообещал Александр Михайлович и снова погрузился в собственные мысли.

Когда уже с тортом и шампанским мы вошли домой, я слабо улыбнулась Тане, давая понять, что худшее уже позади, но внезапно остановила за рукав мужа.

– Нам надо поговорить.

– В кабинете, – понял ход моих мыслей он.

Он плотно прикрыл за собой дверь, придвинул мне кресло.

– Будьте добры, объясните мне, каким образом вы узнали о ранении Николки? – спросила я, и самой сделалось страшно.

– Я скажу вам.

Он налил себе коньяку.

– Ваш брат Николай вызвал меня на дуэль. Мальчик слышал – то ли в январе, то ли в феврале – один из наших не самых лучших разговоров, одним словом, стал свидетелем нашего семейного скандала. Ему показалось, будто я оскорбляю вас, и вот вам результат! Мною неделю назад было получено письмо от вашего брата с вызовом. Не знаю, зачем он ждал два месяца, – возможно, решался.

– Но…

– Думаете, я мог отказаться? Здесь речь шла даже не о дворянской чести, чихать я на нее хотел. Я посчитал своим долгом доказать, что Николай не единственный, кому вы небезразличны, – бросил он.

– Александр Михайлович, – прошептала я.

– Что? Что вам угодно? Или мои слова стали для вас открытием?

– Вы ведь могли… – я уже хотела было сказать «убить его», но осеклась и продолжила: – Убить друг друга.

Он сел в кресло напротив меня и взял мои руки в свои.

– Я стрелял мимо, даю вам честное слово, но сам случай вмешался сегодня утром в эту распроклятую дуэль! Николай то ли оступился, переминаясь с ноги на ногу, то ли ветка там была, то ли прошлогодняя листва… Он поскользнулся… Я не хотел бы оправдываться, но…

– Я вам верю, – тихо сказала я. – Прошу, проводите меня в комнату.

– Мы представили дуэль как упражнение в стрельбе. Тем более я – родственник Николаю.

Мы шли в мою комнату, и больше всего я боялась потерять сознание. Александр Михайлович аккуратно вел меня под руку. Он негромко говорил уже о совершенно посторонних вещах, о том, что надо бы как-нибудь выбраться в свет, съездить в театр… Или в гости – всем вместе – с Николаем!

– Хоть с барышнями пообщается, а то к ним раз в год приводят институток из Смольного! Будущие господа офицеры и танцевать толком не умеют!

Я была рада тому, что Александр Михайлович перешел на шутливый тон, не давая мне сосредоточиться. Так он и просидел со мной до позднего вечера.

– Может, сыграем в шахматы? – предложил он.

В шахматах я была слаба, но не отказалась. Я проиграла Александру Михайловичу несколько партий и со вздохом вынуждена была признать полное поражение.

– У нас еще есть торт и шампанское! – с восторгом закрутился он.

– Я не смогу, когда мой брат…

– Выпьем за его скорейшее поправление и полнейшее выздоровление!

Он уговорил меня лечь в постель, стоял, отвернувшись, когда я переодевалась в тонкую кружевную сорочку. Через десять минут мы уже сидели на моей кровати и ели воздушный и удивительно вкусный торт.

Александр Михайлович с шумом откупорил шампанское, наполнил до верха бокалы богемского стекла.