Книга Загадка Александра Македонского онлайн - страница 22

VII

Письма пришли в один день: Иоле – утром, от Неарха, Таиде – вечером, от Птолемея.

Устремив на Таиду блестевшие радостью глаза Иола воскликнула:

– Неарх зовет меня к себе. Куда, он сообщит позднее. Скорее всего в Египет.

– В Египет, – мечтательно повторила Таида, – за поиском мудрости. А меня Птолемей зовет в Книд.

– Когда?

– Он будет меня встречать через десять дней. Поедем?

– Мне грустно расставаться с тобой, но я буду ждать нового приглашения Неарха.

Неожиданно выражение лица Иолы стало грустным.

– Нет ни одной молодой девушки, у которой не было бы на триерах брата, жениха или возлюбленного… Нет ни одной семьи, которую не затронула бы эта ужасная война.

– Ужасная? – с удивлением спросила Таида. – Разве война, которая снова восстановит былое величие Эллады может быть ужасной? Мы должны отомстить персам за те унижения, которые они нам причинили. И боги послали нам Александра!

– О, Таида. Ты сильная и мужественная. Мне кажется, не стоит слишком усердствовать в поисках счастья в чужих странах. Пусть судьба благополучно возвратит их всех поскорее домой.

– Пусть она сперва добудет им победы над персами. Пусть Судьба обессмертит их имена.

– Я прежде всего женщина. Для меня счастье – это жизнь, которую я смогу прожить рядом с Неархом. Только с ним, потому что я его люблю всем моим сердцем и всеми моими чувствами.

Таида с огромной нежностью обняла Иолу:

– Твоя душа еще прекраснее, чем твое лицо.

Иола слегка улыбнулась. Она знала, что хороша собой и что мужчины искренне восхищаются ею. Но в последнее время для нее, кроме Неарха, не существовало никого.

– Ты согласна заключить себя в четыре стены гинекея и быть прекрасной немой птичкой?.

– С Неархом, да! Я подарю ему, и только ему одному, настоящую любовь, счастье и утешение. Поверь, роль гетеры, после того как мы познакомились, перестала интересовать меня. С той минуты, как мы узнали друг друга, я не перестаю думать о нем.

– Эрос поразил вас одной и той же стрелой, – задумчиво проговорила Таида.

Иола утвердительно кивнула.

Они сидели в комнате Таиды за столиком, искривленные ножки которого заканчивались козьими копытцами. Комната была полна вещей, приятных для глаз. Около столика стоял большой светильник из бронзы, изображающий дерево, обвитое вьюном, на концах ветвей которого висели маленькие светильники тонкой чеканной работы, мягко освещающие лица подруг и отполированную поверхность стола со стоящими на нем кинфарами для вина и блюдами с виноградом и фруктами.

Вдоль стен стояли громадные сундуки, в которых хранились наряды хозяйки.

А в самом темном углу комнаты на мраморной консоли высилась золоченая статуэтка Афродиты.

Здесь, как и в других комнатах этого старинного, пропитанного духом традиций и любовно ухоженного дома, царила удивительная атмосфера спокойствия. Здесь пахло ароматическими травами. Здесь было тихо и казалось невозможным, что в этот самый час где-то отважные мужи готовились убивать – или принимать смерть, пусть даже за свои идеалы, стремления или иные соображения, о которых лучше не размышлять.

Таида сама наполнила кубки вином и, обратившись к Иоле, сказала:

– Я хочу совершить возлияние за наше счастье.

Она пролила на пол несколько капель золотистого вина и обратилась к богине:

– Афродите, великой богине любви, высшей богине жизни, вечной и неизменной.

Таида до дна осушила кубок. Затем сняла с себя цепочку с золотым амулетом, который носила с младенческих лет. И подошла к Иоле:

– Это тебе, дорогая! Пусть твоя дорога к Неарху будет счастливой!..

Когда руки Иолы прикоснулись к амулету, Таиду внезапно охватила щемящая боль и тоска: «Теперь с Иолой ничего не случится. Но когда же мы встретимся вновь?» Таида с трудом представляла себе мир, в котором не было бы рядом Иолы. Она нежно улыбнулась подруге. Но тут же вспомнила, что и ей самой, вероятно, предстоит дальний путь, и, несмотря на жаркий вечер, по ее телу пробежала легкая дрожь.

В эту ночь Таиде во сне снова явилась Афродита, которая часто посещала ее в сновидениях. У них удивительным образом сложились личные отношения. Как только в жизни Таиды случались важные события и она не могла решить, как ей поступить, она молилась богине, чтобы та предстала перед ней. И богиня в самом деле являлась, если не в эту же ночь, так в следующую.

Эти видения Таида часто обсуждала с Иолой, которая всегда с интересом слушала рассказы подруги.

«Ну, а как выглядит богиня, когда она является тебе?» – с любопытством спрашивала Иола.

«Очень похожа на свой образ в Коринфском храме».

«А на чем она передвигается?»

«Летит по воздуху на колеснице, запряженной голубями».

«А где происходят эти встречи?»

«У источника».

«Есть ли, кроме тебя, рядом еще кто-нибудь?» – восклицала потрясенная подруга.

«Нет. Я всегда с ней наедине. Мы просто беседуем. Но близко подойти невозможно. Она – сияние».

Во время последнего видения, на следующий день после убийства Ореста, когда Таиду настиг тяжелый недуг, Афродита спросила:

«Тебе страшно?»

«Да».

«Смерти?»

«Нет».

«Жизни?»

«Да».

«Самой себя?»

«Я всегда боюсь себя».

«Почему?»

«Не знаю. Вероятно, потому, что могу причинять страдания другим».

«Хочешь остаться такой, как есть?»

«Хочу».

В то же мгновение Таида почувствовала, что она стала частью богини, такой же невесомой, закружилась и взлетела ввысь.

Вскоре она выздоровела и получила долгожданное приглашение от Птолемея.

В эту ночь Таида увидела Афродиту – златокудрую, девственную, бессмертную, плывущую на раковине по гребням пены, из которой богиня была рождена.

На смену этому видению пришло другое. Женщины, одетые в черное, с распущенными волосами, серыми от пепла, надрывно стонали: «Адонис умер! Адонис умер!» Их вопли оглашали вершины гор, в которых от кабаньих клыков погиб Адонис, возлюбленный Афродиты.

Афродита сама пошла в горы искать тело любимого. Острые камни и шипы терновника изранили тело богини. Горько плакала она над погибшим юношей. Там, где из пораненных ног богини падали на землю капли крови, всюду выросли пышные алые розы.

«Это любовь!» – вскрикнула во сне Таида, ясно осознав смысл увиденного.

Глаза богини, казалось, смотрели прямо в глаза Таиде; мягкая, загадочная улыбка играла на ее божественных устах.

«Да, любовь!.. В земной любви есть что-то пугающее, и нам есть отчего бояться ее. Но страхом мы отрицаем любовь – силу, которая соединяет наш многогранный мир: звезды, землю, морские глубины. Если мы отвергаем любовь, мы отвергаем самих себя, становясь никем. Ты, Таида, должна познать силу любви».

Таида металась на ложе во власти фантастического видения.

«Что я должна делать?» – обратилась она во сне к богине.

«Плыть навстречу к любимому».

«Кто он?»

«Не торопись с выбором».

«Что я должна делать?» – настойчиво повторила свой вопрос Таида.

«Ждать. И торопиться навстречу. Но помни – путь твой труден».

Таида проснулась рано. Вся в поту. И вдруг ощутила нахлынувшую на нее радость. Она решилась – послезавтра она отправится в дальнюю дорогу на встречу с Александром, Птолемеем и Судьбой.

Тихие безмятежные воды Саронического залива сверкали в солнечных лучах, когда триера, на которой в одной из кают расположилась Таида в сопровождении рабыни и двух своих верных рабов, отчалила от берега.

Многовесельная парусная триера отошла от причала Пирея движимая тяжелыми веслами, по три ряда с каждого борта, вставленными в длинные, обитые по краям металлическими полосами прорези. Двигались сначала очень медленно.

Таида, стоя на корме триеры, долго всматривалась в хрупкую фигурку Иолы, стоящей на берегу, пока та не превратилась в еле различимую точку.

На прощание Иола с нежной и кроткой улыбкой сказала:

– Пусть боги даруют твоему кораблю спокойное плавание, надежный причал, а тебе – все, что твое сердце более всего пожелает.

С внезапным порывом Таида обняла Иолу:

– Не забывай меня, когда я буду вдалеке.

Когда Иола совсем исчезла из виду, снова повидать ее, и как можно быстрее, вдруг сделалось для Таиды важнее всего на свете – ведь это была ниточка к тем безмятежным, залитым солнцем, давно минувшим дням в садах школы гетер.

Триера постепенно наполнялась ритмичными звуками – скрипом уключин, хриплым голосом человека, отсчитывающего ритм для гребцов, всплесками рассекающих воду весел.

Таида долго разглядывала тающие вдали очертания родного берега, который постепенно превращался в еле различимое пятно, сливающееся с небом и морем. Она попыталась представить себе встречу с Птолемеем и Александром и неожиданно разволновалась. Что-то ждет ее впереди? Будет ли это путешествие удачным? Сможет ли она убедить Александра в необходимости священной мести?

«Я должна оставить по себе память в Афинах! Только очищающий огонь восстановит справедливость!..»

Внезапно Таида увидела вдали сверкнувшее ей золотой звездой копье богини. Афина с еле различимого вдали берега приветствовала ее. На сердце сразу стало легко, она задышала полной грудью, как бывает в счастливые дни, так как теперь была уверена в точности своего предназначения.

«Александр, меня посылает к тебе богиня Афина», – мысленно обратилась она к молодому царю.

Настроение мгновенно стало приподнятым. Было так интересно жить на свете, вдыхать полной грудью соленый морской воздух.

Закутавшись в гиматий, Таида смотрела, как триера шла к открытому морю.

Вдруг судно будто проснулось. Ветер наполнил огромный парус. Весла втянулись внутрь. Триера рванулась вперед. Ее путь лежач на Милет.

Когда Таида спустилась в каюту, Феба распаковывала сундук. Убежденная, что хозяйка плывет к очень богатому и влиятельному покровителю, рабыня была благодарно судьбе, так как верила, что и к ней она повернется лучшей стороной. Феба показала Таиде великолепную красную накидку, сверкающую золотыми цветами и листьями.

– Ты наверняка захочешь, чтобы встречающие в Милете увидели тебя красивой.

Таида подошла к сундуку, выбрала себе самое нарядное платье, стала примерять его, когда наверху послышалась песня.

Голос певца был не только поразительно красив, но завораживал, проникал в самую глубину души.

В нарядном, только что одетом хитоне Таида поспешила выйти из каюты и увидела узкую лесенку, ведущую наверх к открытому люку на плоскую палубу, куда имели доступ только лица, пользующиеся благосклонностью владельца триеры.

На палубе на раскладном кресле, как самый уважаемый путник, в синем, усыпанном маленькими золотыми солнцами хитоне, сидел рапсод. Торжественным, низким голосом он ритмично декламировал песнь об Ахилле, герое, о котором Таида постоянно думала, так как Александр и Ахилл были для нее как бы единым целым. Рапсод, придерживая лиру коленями, ударял по струнам палочкой из слоновой кости, прикрепленной к лире золотым шнурком.

Это был полный достоинства человек средних лет, сухощавый и смуглый, с пронзительными синими глазами и чувственным ртом.

Видно было, что это человек чести.

Рядом, на подушках, разложенных на палубе, восседал, скрестив ноги Диокл, владелец судна.

Когда рапсод закончил песнь, Диокл надменно сказал:

– Пока, чтобы ты жил сообразно своим достоинствам, возьми.

И Диокл протянул рапсоду кошелек, но тот отстранил руку богача и громким голосом произнес:

– Я никогда не унижал себя сбором милостыни.

– Это серебро!..

– Никогда.

Таиду, наблюдающую со стороны эту сцену, все больше и больше восхищал этот гордый, независимый человек. Беседующие не замечали ее, и она стала невольной свидетельницей интересного разговора.

Богач, который и ее согласился доставить на своей триере, везущей товары в Милет, продолжал:

– Разве ты не продаешь свое искусство?

– Я не продаю, я пою. А благодарные души вознаграждают меня, что справедливо.

– Хорошо. Ты пел мне по моей просьбе, и я тебе плачу.

– Нет. Я пел тебе, как человек человеку. А, следовательно, мы должны обмениваться взаимной симпатией, а не металлом.

Диокл, не торопясь, поднялся, подошел к рапсоду и положил руку на его плечо.

– Я никогда в жизни не слышал столь талантливого рапсода. Я твой друг, Агафон. А серебро, пожалуйста, забери себе. Оно пригодится тебе в твоем новом путешествии. Главные в жизни удовольствия: изысканная пища, роскошь и женщины. А без денег им не бывать. Не ради же страданий живет человек!

И тут оба заметили Таиду.

– Приветствую тебя, прекрасная афинянка! – воскликнул Диокл.

Увидев Таиду, Агафон осторожно опустил лиру на лежащие рядом с креслом подушки.

– Хайре! – поздоровалась Таида.

Рапсод приветствовал ее улыбкой.

Прекрасное лицо гетеры мгновенно заставило все вокруг светиться и ликовать.

При виде этой необычайной красавицы у рапсода так забилось сердце, что он невольно прижал руку к груди, будто боялся, как бы оно не выскочило. О богиня! Внезапно охватившая певца нежность стала переливаться через край и дурманить разум. Он любовался ею, потому что любоваться – это самое верное чувство, обращенное к женщине.

– О Афродита! Я снова убеждаюсь, что все лучшие женщины Афин произошли от богинь… Один миг, проведенный с тобой, я взял бы взамен бессмертия.

Таида тут же вспомнила Александра и очень серьезно предупредила:

– Бессмертие – самое ценное из всего, что можно пожелать, потому что оно уравнивает человека с богами и приобщает к сонму героев.

– Посиди с нами, – предложил Диокл.

Она согласно кивнула и опустилась рядом с мужчинами на мягкие подушки.

Рабы по знаку Диокла поставили на стол блюда с ячменными и пшеничными лепешками, пирогами, жареными перепелами. Принесли добрую амфору молодого вина.

– Выпьем за любовь! – вдруг предложил певец.

– Любовь – земной дар. И она нуждается в поющей душе, – мягко проговорила гетера и ослепила мужчин своей неповторимой улыбкой.

Все до дна осушили кубки.

– Откуда ты родом? – поинтересовался у Агафона Диокл.

– Мое ремесло водит меня по всему свету, но родом я из Афин. А в Ионию плыву впервые. Хочу увидеть места, где пел Гомер свои бессмертные песни, где родилась великая Сапфо, а лирик Анакреонт прославлял вино и любовь. Говорят, города Ионии почти добровольно сдались царю македонян? – неожиданно спросил певец у Диокла.

Диокл, будучи ярым приверженцем македонского царя, усмехнулся:

– Эх, Агафон, все не так просто. Милет ведь афинская колония. Вам лучше персы, чем македонцы, которые для вас, афинян, почти варвары.

– Ну уж, нет! – воскликнула Таида. Синие глаза ее гневно сверкнули. – Большая часть афинян признала македонцев, поняла, что справедливее воевать вместе с эллинами за счастье Эллады, чем служить персам. Расскажи, Диокл, прошу тебя, как покорил Милет царь Александр?