Книга Умерший рай (двадцать лет спустя) онлайн - страница 11

Билет на небеса

Итак, я получил его благодаря своей комсомольской работе.

Точнее, не билет, а всего лишь пропуск к кассе.

Настоящей дорогой в рай было прохождение ступенчатой системы партийных комиссий.

Пропуском служила характеристика.

В некоторых местах до сих пор пишут на сотрудников характеристики – то ли по инерции, то ли из лености поменять название документа.

Характеристика, которую мне предстояло составить (самому себе, как делалось все и всегда в партийном СССР), напоминала досье Штирлица.

Еще не будучи писателем, я худо-бедно умел печатать. К тому времени я около десяти лет сочинял стихи. Имея объективный взгляд на оценку своих произведений, я не пытался куда-то их пристроить, а просто перепечатывал для удобства чтения. И даже сброшюровал и переплел маленькую книжицу. У меня имелась пишущая машинка. Но дома, в Уфе.

Конечно, в то время существовали машинописные бюро – нечто вроде современных копи-центров – где можно было распечатать текст. И плата за характеристику, умещающуюся на одном листке, я думаю, не оказалась бы большой.

(Хотя, учитывая невероятное количество попыток, заканчивавшихся возвратом с требованием внести изменения, заказанная характеристика оказалась бы золотой).

Но привыкши с детства все необходимое делать самостоятельно, я решил и документы подготовить своими руками.

Тем более, в Ленинграде у меня имелась семья друзей с портативной пишущей машинкой.

Набросав текст, я пришел в гости, за полчаса отбил характеристику и чувствовал себя уже в Рейхе.

Однако все оказалось не так просто.

Во-первых, в тексте не допускалось никаких исправлений: даже незаметных, типа буквы «о» поверх «с».

Современному человеку, работающему на компьютере, где все можно поменять и переделать (хотя и при том редкий документ получается пригодным с первого раза…) трудно понять специфику работы на пишущей машинке. Где вспоминается пословица «что написано пером – не вырубишь топором».

Во-вторых – я об этом даже не подумал – характеристика должна быть напечатана в сжатом формате одиночного интервала: для того, чтобы после утверждения текста и скрепления подписей партийной печатью недремлющий враг не мог добавить что-то между строк.

В-третьих, если текст не умещался на одной стороне листа – а у меня, расписавшего свои комсомольские заслуги, вышло именно так – требовалось, чтобы переход на оборот осуществился через перенос слова, последнего в последней строке. Опять-таки, чтобы злостный враг не сумел впечатать чего-нибудь в поле. При кажущейся простоте, для выполнения этого условия приходилось перебирать несколько вариантов: ведь переносимое слово должно было иметь смысл и располагаться в конце строки, а не висеть посередине. Иначе злодей придумал бы что-то через черточку и добился цели.

В-четвертых, я не сразу понял необходимую глубину сведений о родителях. О погибшем отце пришлось указывать не только дату смерти, но и место захоронения. А у матери – девичью фамилию. Мама фамилию не меняла, поэтому я просто повторил ее в скобках. Это оказалось неприемлемым: велели напечатать стандартный оборот «дев. фам. та же».

В общем, друзьям пришлось дать мне машинку напрокат.

И характеристику я печатал почти неделю.

Почему так долго?

Человеку компьютера незнакомо накопление психологического напряжения, происходящее при работе на пишущей машинке. Когда надо напечатать длинный документ без единой помарки.

Ты печатаешь текст, сверяя каждую букву с тщательно исправленным листком. Все идет нормально, из каретки медленно выползает документ, и в душе начинает шевелиться радость: наконец-то мне удалось…

Когда вдруг на обороте дрожащие от внимания пальцы на секунду перестают слушаться, и в предпоследней строчке с ужасом возникает: секретарь комитета ВЛКСМ. Выругавшись и смяв испорченный лист, все приходится начинать сначала.

И так – пять, десять, пятнадцать раз подряд…

Этапы большого пути

Когда многострадальная характеристика была наконец подписана, предстояло пройти ряд возрастающих партийных отборов вплоть до комиссии Василеостровского райкома КПСС, который курировал наш университет.

Готовились к этим комиссиям серьезнее, чем к экзаменам.

Спросить могли что угодно, а в списке отряда имелись кандидаты, то есть первоначальный университетский отбор прошло больше людей, чем мест в отряде. И каждый чувствовал, как ему дышат в затылок.

Однако после всех отсевов все-таки остался один лишний человек.

Я уже не помню, по какому принципу решался вопрос, кто есть кто. В итоге определилось, что на одно место претендуют две девицы.

Одну звали Ольгой, она училась на одном из последних курсов факультета журналистики, и о ней я напишу еще не раз.

Про вторую не помню ничего. Потому что в Германию не поехала. Как решился вопрос, я тоже расскажу позже.

А пока, пройдя все этапы, мы уже чувствовали себя интеротрядовцами.

И перед нами встала следующая цель: запастись продуктами на поездку. Да, именно так, поскольку практичные немцы обещали кормить днем на стройке и ужином в студенческой столовой, вычитая из зарплаты. А завтраком мы должны были обеспечить себя сами.

Поэтому под руководством командира добывались припасы. Всякая дрянь: каши, макароны, тушенка – которую легко готовить.

Закупались также сигареты: чтобы не тратиться в Германии на курево. И еще водка, согласно положенной норме вывоза за границу по две бутылки на человека. Спиртное предназначалось для вечерники с немцами из интербригады, в которой предстояло работать.

Эти заботы, начавшиеся в конце июня, придавали реальность надеждам уехать в Германию.