Книга Перевёрнутый мир онлайн - страница 9

Архивная сенсация, или Создание русского Голема

Человечество во все века мечтало о создании искусственного индивида. Впрочем, сей индивид не должен был быть личностью, а скорее удобным слугой. Еще в античные времена мифы древних греков рассказывали о том, как бог-кузнец, умелец Гефест, выковал у себя в мастерской, расположенной в жерле вулкана, железного человека – Колосса. Кости его были из железа, но вот оболочку Гефест сделал Колоссу из глины. Отсюда и выражение «колосс на глиняных ногах». Гефест даже просил верховного бога, своего отца Зевса, вдохнуть душу в свое изделие, но мудрый Зевс отказал. Вдохнул лишь простую силу – дабы создание могло работать. Словом, бог-ремесленник грезил о лучшей доле для своего создания, но вот умный верховный бог знал: из мертвой железяки можно сделать только робота.

И в Средние века, и во все последующие алхимики и врачеватели, волхвы и колдуны тоже мечтали создать искусственного человека. Некоторые легенды даже утверждают, что это удалось. В пример приводятся работы великого врача-алхимика, знаменитого Бен-Бецалеля, который, работая при дворе легендарного правителя-мистика Рудольфа II в Праге, примерно в 1580-х годах создал-таки Голема, «человека на глиняных ногах». Правда, те же рассказчики с горечью утверждают, что сей Голем отказался повиноваться своему создателю и Бен-Бецалелю пришлось его разрушить. В начале XIX века усилием книги Мэри Шелли прославился доктор Франкенштейн, который тоже создал искусственного человека, но, увы, был вынужден уничтожить свое создание, ибо оно восстало против своего создателя. Словом, стремясь к искусственному человеку, людям пришлось признать, что сотворить-то его можно, но без Божьей души этот колосс станет врагом человечества.

Однако в России издавна существуют сказки про «железного мужика», и, между прочим, наши мудрые предки не торопились наделять своих големов ни особым умом, ни знанием. Железное создание предназначалось для простых действий. Как будто издревле русские сказки знали: робот есть робот, и человеком ему не быть.

Впрочем, все это – сказки, мифы и легенды. Но однажды обнаружилась сенсационная новость: неизвестно, как там легендарные Голем с Колоссом, но при дворе русского царя Ивана Грозного реально существовал искусственный «железный мужик». Эта сенсация обнаружилась в конце прошлого, ХХ века и совершенно случайно. На волне внимания ко всему российскому американский историк английского происхождения Питер Дэнси решил детально заняться изучением русской истории. Получив разрешение, он начал рыться в московских архивах. Естественно, никаких особых секретов ему не предоставили, он получил лишь письма иностранцев, которые жили в России при дворе Ивана Грозного. Дэнси педантично листал страницы писем, дневников, записок, пока не наткнулся на записи голландского купца Йохана Веема. Сначала шли листы с купеческими отчетами, цифрами и подсчетами. Но далее Дэнси прочел: «Побил железный мужик на потеху пировавшим царского медведя, и бежал медведь от него в ранах». Сначала исследователь подумал, что «железный» – выражение силы «мужика». Но дальнейшие строки говорили о другом: этот мужик был сделан из железа!

Дэнси буквально вгрызся в полуистлевший текст: что мог этот железный человек? Не слишком много: мять в руках нечто (например, медведя), подносить царю чашу, кланяться. Правда, движения его были резкими и угловатыми, но чего ждать от железа?.. Ошеломленный находкой, Питер Дэнси привлек к исследованиям своего коллегу по колледжу – Стива Леннарта, специалиста по робототехнике. Вдвоем приятели переворошили множество писем того времени, которые находились в архивах разных стран. Естественно, поиск шел в тех письмах, которые слали на родину иностранцы, побывавшие в России. И вот – удача! В посланиях двух торговцев, осуществлявших поставки для царского двора, нашлись упоминания о невероятных диковинах, в том числе и о железном человеке. Но был ли он действительно созданием техники или ловкой мистификацией? Одно из писем напрямую ответило на этот вопрос. Вот что было написано: «Железный мужик прислуживает царю за столом, подает ему кафтан, метет метлой двор. Когда царю возразили, что вещь эта не искусством мастеров сотворенная, царь сначала осерчал. Но, выпив кубок мальвазии, кликнул троих людей мастерового вида… Те открыли спрятанные под одеждой железного мужика крышки, в нем оказались шестерни и пружины, двигавшие руки, ноги и голову. Гости с перепугу протрезвели, а русский царь прихвастнул, что такие слуги были на Руси еще два-три века назад».

Неужели правда?! Исследователи остолбенели от прочитанного. Но в более ранних письмах им не удалось ничего найти. Впрочем, это их не слишком-то огорчило. Ведь и то, что в XVI веке при дворе русского царя нашлись умельцы, способные создать железного робота, – истинная сенсация. И это был первый робот в мировой истории, чье создание подтверждено документально.

Указ Ивана IV, или Развенчание мифа

Каков самый устойчивый миф о России? Верно: страна извечного пьянства. Весь мир в голос твердит об этом. А может, наговаривают? Может, просто выгодно выставлять нас пьяными да сиволапыми?

А если дать слово историкам, не опровергнут ли они сей наговор? Вполне – и весьма сенсационно!

Знаете, с чего пошел миф о беспробудном русском пьянстве? С ответа князя Владимира Красное Солнышко магометанским послам, кои возмечтали обратить Русь в свою веру. Ответ князя поведал нам летописец Нестор: «Руси веселие есть пити, а без того не может быти!» Проще говоря, князь Владимир нашел предлог для вежливого отказа от перехода страны в мусульманство, ибо эта религия запрещает винопитие. Только где ж здесь сказано, что Русь вечно напивается в стельку? Тут говорится как раз о противоположном: что на Руси пьют для веселья, а не для опьянения. Словом, сразу же все оказалось поставлено с ног на голову.

Вспомним другое утверждение: «Без водки русский человек жить не может!» А знаете, кто запустил эти слова в общественное сознание? Невероятный проныра, купец греческого происхождения, ставший в России первой половины XIX века винным откупщиком, – некий Бенардаки. Совместно со своим сотоварищем, тоже винным откупщиком, Алфераки этот грек сумел откупить в казне чуть не половину винного рынка – еще бы им не уверять народ, что тот века не просыхает и что это вполне в его, народа, духе.

Вот только историки считают, что лукавили Бенардаки-Алфераки. Возьмем хотя бы Москву – Первопрестольную столицу. Конечно, у нас холодно и жизнь тяжела. Потому москвичи, что в курных избушках, что в княжьих хоромах, варили медовуху и пиво (не путать с современным напитком; старинные «пивы» – разные наливки-варева, которые пили теплыми зимой или охлажденными летом) издревле – и для сугрева, и для хорошего настроения. Вот только москвичи по улицам пьяными не бродили и в лужах не валялись. Больше того, «веселие» восхвалялось, а пьянство осуждалось. Недаром народ твердо знал церковные слова: «От вина… руки трясутся, колени скорчатся, жилы сволокутся, лицо обрызгло сотворится – и весь человек непотребен явится».

Ну а чтобы такового никто и не сумел созерцать, пили москвичи только в домах. Общественный кабак появился в городе только в 1552 году. Был он открыт по особому указу царя Ивана Грозного, находился не в центре, а на отшибе – на Балчуге и имел особую задачу: там задарма наливали хлебное вино только царским опричникам. Проще говоря, сие заведение играло успокаивающую роль в рядах царских приспешников, надо же где-то приходить в себя после кровавых и ретивых дел опричнины.

Когда же опричнину отменили, в первом московском кабаке стали наливать и простым посетителям, но только за деньги. Однако просуществовал кабак недолго. Благочестивый царь Федор Иоаннович, сын Грозного, чуть не первым своим указом закрыл кабак, ибо было то «место злачное», а «страсти в нем – буйные». Так город опять остался без общественного места распития. И ничего – никаких волнений не случилось.

Однако ко времени воцарения Бориса Годунова казна настолько опустела, что предприимчивый царь-менеджер решил делать деньги на всем возможном. Кабак снова открылся, но питие вздорожало, так как в цену впервые вошла государственная пошлина. Потом открылись погреба фряжских вин (то есть иноземных), однако туда допускались лишь иностранцы. Надо сказать, что русский народ туда и не стремился. Не было у него тяги к распитию крепких напитков в общественных местах. Только к концу первой четверти XVII века в столице открылось невиданное число кабаков – аж целых три штуки. И надо отметить, что народ валом не повалил. Большая часть посетителей состояла, как ни странно, из бездомных и нищих. Ну а чтобы расплатиться за выпивку, в этих трактирах можно было заложить одежду.

Но долго кабаки не продержались. К середине XVII века вышел новый царский указ (представляете, сколь важным виделся тогда питейный вопрос, что требовались особые указы!) об упразднении кабаков, ведь в них только пили, а еды не подавали. По указу возникли корчмы или кружалы (кружечные дворы, где вино отпускали кружками). И эти кружалы теперь обязаны были подавать не только вино, но и еду – «дабы до риза не опьянялися». Проще говоря, власти никак не стремились спаивать народ.

Догадываетесь, когда возродились питейные заведения без еды, «где продаются и тут же распиваются спиртные и хмельные напитки»? Конечно же во времена царя-реформатора Петра I, чьи преобразования и начинались обычно с непотребных пьянок и лихих гулянок. Однако, поездивши по миру, и Петр начал «блюсти нравы»: приказал именовать кабаки на иностранный лад австериями и дать им собственные имена. Кабак у Лобного места на Красной площади назвали «Под пушкой» (рядом стояли пушки), кружало на Петровской улице назвали Петровским, а кабак рядом с ним – вообще «Татьянкой» (одни говорят, так звали хозяйку, другие – гармонь, на которой гармонист веселил народ по вечерам). И дело таки пошло, а вернее, по Петровому указу – влет полетело. Появились «потехи» – карточные и азартные игры, а также «женки» для веселого времяпрепровождения. К 1720 году в Москве обнаружилось уже более 20 питейных заведений, а к 1770-му полторы сотни.

Однако императрица Екатерина II указом от 9 марта 1792 года начала наводить порядки в питейных и гостиничных заведениях: «дабы в них развращенные люди и зазорные женщины не впускались и картежная игра во всех тех местах была искоренена и уничтожена». Но рачительная государыня и о доходах казны не забыла. Именно во времена Екатерины прибыль от продажи спиртных напитков стала главной статьей государственного дохода. Сравните: подушный оклад приносил 11 миллионов, а винная подать – 24 миллиона рублей в год. И доход шел по нарастающей.

В 1810 году московский градоначальник граф Ростопчин, будущий главнокомандующий, в сердцах написал императору Александру I в приватном письме: «…если народ оставить в настоящем положении, то чрез несколько лет купцы, ремесленники, крестьяне и люди наши представят вместо громады верноподданных скопище пьяниц и воров. Сорок трактиров открыты днем и ночью. В одном Царьградском выпивают ежедневно по 16 тысяч бутылок пива, а вина в Москве каждый день… до 400 тысяч стаканов…»

Представляете, по Москве аж 40 трактиров!.. Да, например, в Лондоне начала XIX века их было без счета. В каждом втором доме, как писал Диккенс, наливали и разливали. Вот вам и российское пьянство – всего-то 40 трактиров на громадный город!.. Но даже это количество тревожило градоначальника Ростопчина! Но времена Отечественной войны 1812 года, а затем общественный катаклизм, вызванный восстанием декабристов, резко изменили общественное настроение. Москва вдруг стала снова возвращаться к патриархальному укладу. Общественная жизнь быстро перетекла в домашнюю. Конечно, стремление вкусно и хорошо поесть да и выпить никуда не исчезли, но выпивка и празднование снова переместились в домашнюю атмосферу. Рестораны стали скромнее, ибо деньги быстро таяли в карманах горожан. Богатые заведения уступили место трактирам средней руки, где собиралась публика, отнюдь не склонная к кутежам. Дадим слово современнику: «Во-первых, дам никогда не бывало в общей зале, и рядом с элегантной молодежью сидели совсем просто одетые скромные люди. А очень много лиц торгового сословия в кафтанах пребывали в трактирах, предаваясь исключительно чаепитию… В общей зале было довольно чинно, чему содействовал служительский персонал – половые. Это были старые и молодые люди, но решительно все степенного вида, покойные, учтивые… Трактиры имели свою постоянную публику, и частые посетители величались половыми по имени и отчеству, состояли с ними в дружбе».

В таких трактирах за чаепитием русские купцы вели переговоры и заключали крупные сделки. Конечно, дела «вспрыскивали и обмывали», но рюмками, а не ведрами, как говорят мифы. Пьянство было скорее исключением, чем нормой. Недаром пьяниц высмеивали, о них шла дурная молва, их старались обходить стороной и не иметь с ними дела, наконец, их жалели. Кутежи не считались достоинствами и показателями богатства. Настоящие купцы, несмотря на то что расчеты их дел быстро переходили с тысяч на миллионы, по-прежнему предпочитали «беспьяный», домашний образ жизни, патриархально справляя церковные праздники и выезжая по воскресеньям на отдых в лесные Сокольники. Конечно, случались и пьяные «кутежи с размахом», «обеды с шампанским до упивона», «оргии с похищением цыганок», но это были те самые редкие случаи, о которых слагались городские легенды, а никак не общая манера жизни «в объятиях с водкой». Словом, как ни крути, история доказывает, что вечное и поголовное пьянство русских – грязный миф. Так, может, не стоит поддаваться такому мифу, а опровергнуть его? То-то будет сенсация!