Цитаты из книги Волхв - страница 2

- Но я хочу понять, что есть взаправду, что останется, когда рассеются чары?
- Когда рассеются чары, ничего не останется.

Всякая смерть - неизлечимая рана для жизненной полноты; всякая смерть - неутолимая боль, неизгладимый грех, неизбывная горечь; искрящийся локон на ладони скелета.

Мы вступаем в эпоху безнравственности и вседозволенности, где самоудовлетворение вследствие роста заработной платы и расширения ассортимента доступных потребительских товаров в атмосфере ежеминутно ожидаемого апокалипсиса станет уделом если не всех и каждого, то подавляющего большинства.

Женская половина человечества всегда влекла меня тем, что скрыто от глаз, тем, что взывает к мужскому навыку уламывать и разоблачать, — как в прямом смысле, так и в переносном.

По-моему, двадцать пять — наиболее трудный и больной возраст. И для тебя, и для окружающих. Ты способен соображать, с тобой обращаются как со взрослым. Но бывают встречи, которые сталкивают тебя в отрочество, ибо тебе не хватает опыта, чтобы постичь и усвоить их значение.

— И что это за выражение – «нежные чувства»?
Я молчал.
— Господи, да ты не только любить боишься. У тебя и слово-то это произнести язык не поворачивается.

– Беда в том, что она всю жизнь ищет поэзии, страсти, отзывчивости – всей этой романтической дребедени. Мой рацион не в пример грубее.
– Проза и пудинг?
– Я не жду, что у красивого мужчины и душа будет красивая.

— Думаешь, я стал бы весь вечер дожидаться кого-нибудь, кроме тебя?
— Думаешь, я вернулась бы сегодня к кому-нибудь, кроме тебя?

За цинизмом всегда скрывается неспособность к усилию – одним словом, импотенция;

Чувство долга, как правило, немыслимо без того, чтобы принимать скучные вещи с энтузиазмом, а в этом искусстве я так и не преуспел.