Цитаты из книги У войны не женское лицо - страница 2

Человек больше всего виден и открывается на войне и ещё, может быть, в любви.

Любовь — единственное личное событие человека на войне. Все остальное общее — даже смерть.

Мы хотели своих детей сделать счастливыми, но по-мещански счастливыми. Мы пихали их лучший кусочек, старались одеть хорошо, каждый старался, чтобы было не хуже, чем у других. Мы не давали им труда. И я не знаю, как это иногда получается, что люди, которые не мещане сами, вдруг воспитывали мещан.

...сегодня много эгоистов, потребителей, особенно среди молодежи. Кто виноват? Мы, наверное. Что есть хорошего в наших детях- это мы, и что есть плохого- это тоже мы.

Все у нас сейчас восстановлено, все утопает в цветах, а я изнывающий от болей, у меня и сейчас не женское лицо

У меня в тот день было свидание. Я думала, он мне в этот день признается: "Люблю", а он пришел грустный: "Вера, война!"

Привыкли: паек, на всем государственном, и приходишь в хлебный магазин, берешь хлеб, сколько тебе нужно, и забываешь расплатиться. Продавщица, она уже тебя знает, понимает, в чем дело, и стесняется напомнить, а ты не заплатила, взяла и пошла. Потом тебе уже совестно, на другой день идешь, извиняешься, берешь что-то другое и расплачиваешься за все сразу. Продавцы не обижались на нас, они уже знали

Как назвать малое малым, а большое большим, когда то и другое так бесконечно?

Когда раненые люди кричат, страшно, но нет ничего страшнее, когда ржут раненые лошади.

Обычно они затеряны среди нас и незаметны, потому что уже уходят, их становится все меньше и меньше, а нас больше, но один раз в году они собираются вместе, чтобы хотя бы на миг уйти в свое время. А их время - это их воспоминания.