Книга Река онлайн - страница 5



ОЧЕРК 4
Волга в геокартографии античности и Средневековья

Значение Волги как крупнейшей транспортной артерии Восточной Европы, сложные перипетии ее истории как реки, соединявшей многие этнические массивы на протяжении нескольких последних тысячелетий и служившей инструментом торгового и культурного обмена и взаимодействия, заслуживают большого внимания со стороны историков, археологов, лингвистов.[121] Удаленность Волги от письменных великих цивилизаций Древнего Востока и классической античной культуры на протяжении многих веков обрекала ее на почти полное выпадение из кругозора народов, имевших возможность фиксировать свои знания в письменности. Поэтому во многих случаях мы обладаем лишь косвенными – лингвистическими или археологическими – данными, позволяющими судить о значении волжского торгового пути в древней истории Восточной Европы. В настоящем очерке я позволю себе, привлекая письменные, картографические, археологические и лингвистические свидетельства, а также исследования последних лет,[122] поделиться некоторыми наблюдениями и соображениями об истории названий Волги в древневосточных и античных, а также раннесредневековых источниках.

Как известно, самым первым надежным источником, зафиксировавшим довольно точно расположение Волги и давшим ее название, является «Географическое руководство» греческого географа, астронома и математика середины II в. н. э. Клавдия Птолемея. Вот что он пишет о Волге (Geogr. V, 8, 12–13):

12. С востока [Азиатская Сарматия граничит начинающейся] отсюда частью Гирканского моря, в которой… [находится] устье реки Ра… 87о30' – 48о50', и Скифией, [простирающейся] вдоль реки Ра до поворота, находящегося под 85о – 54о, и вдоль [идущего] отсюда меридиана до неизвестной земли. 13. Есть еще другой поворот реки Ра, приближающийся к повороту реки Танаиса, положение которого таково: 74о – 56о. Выше этого [поворота] сливаются две реки, текущие от Гиперборейских гор; слияние их имеет такое положение: 79о – 58о30', истоки более западной из них лежат под 70о – 61о, а восточной – 90о – 61о.[123]

Итак, Птолемей дает название реки – Ра (῾Ρᾶ), описывает ее течение и впадение с севера в Каспийское (Гирканское) море, упоминает левый приток Волги (очевидно, Каму), считая его восточным руслом самой Волги, существующим наряду с западным руслом, отмечает близость русел Дона (Танаиса) и Волги в их среднем течении.[124] Сообщение Птолемея, который аккумулировал в своей «Географии» сведения многих предшествующих авторов, информацию карт, дорожников, следует рассматривать как позднюю фиксацию данных, известных задолго до него, а значит, можно считать, что как минимум уже в начале нашей эры название и направление течения Волги—Ра были знакомы античному миру. Позже это название было воспринято ранней арабской картографией и географией (IX в.), которая во многом строилась на Птолемеевом наследии (см., например, реку Ра у ал—Хваризми[125]).

Исходя из зафиксированного Птолемеем названия Волги (Ра), представляется возможным с помощью исторической ретроспекции обнаружить и более ранние свидетельства знакомства с этой рекой в античности.

Результатом такого ретроспективного взгляда является обнаружение названия и описания Волги в той огласовке корня ра-, в которой он встречается в источнике, написанном за семь веков до Птолемея, а именно, в сочинении Геродота (V в. до н. э.) – отца европейской исторической науки. В своем знаменитом «Скифском логосе» Геродот повествует о походе персидского царя Дария против скифов. Перейдя вслед за отступавшими скифами через Танаис (Дон) и пройдя на восток или северо—восток через земли савроматов до страны будинов, за которой лежала пустыня протяженностью в семь дней пути, Дарий расположил свое войско у реки под названием Оар (῞Oαρoς) (см.: Herod., IV, 122–124). Вне зависимости от того, как расценивать достоверность Геродотова сообщения о столь дальнем походе Дария, а также от того, что, по Геродоту, Оар впадает не в Каспийское море, а в Азовское, большинство ученых не сомневается в том, что греческий историк зафиксировал тут скифское название Волги.[126]

Прежде всего об этом говорит географическое расположение описываемых Геродотом народов. Савроматы во времена Геродота жили в междуречьи Дона и Волги, их памятники археологически прослеживаются вдоль правобережья Волги до Саратова, а на северо—востоке – до Челябинска.[127] Выше же савроматов по реке Оар располагаются будины, о которых историк пишет, что это «племя большое и многочисленное; все они светлоглазые и рыжие» и что «вся их страна густо поросла разнообразными лесами» (Herod., IV, 108–109; ср. IV, 21–22). Это дало право многим исследователям помещать будинов на Средней Волге вплоть до Перми и даже за Волгой, у склонов Южного и Среднего Урала, и видеть в них древних финно—угров.[128] Английский исследователь античного Северного Причерноморья Э. Х. Миннз даже считал, что главный город будинов Гелон следует искать на перекрестке торговых путей недалеко от слияния Камы и Волги.[129] В любом случае будины локализуются в лесной зоне Восточной Европы. Городецкая и ананьинская археологические культуры, занимавшие бассейн Оки и Средней Волги, а также более северные поволжские районы, признаются современными исследователями как принадлежавшие финно—угорским народам, в частности, предкам современной мордвы.[130]

В этой связи трудно согласиться с Г. Шраммом, который отрицает возможность отождествления Геродотова Оара с Волгой. Соглашаясь, что Оар – это название реки, текущей восточнее Дона, а «информация о будинах больше всего подходила бы к одному из народов Среднего Поволжья»,[131] Шрам, тем не менее, считает, что, поскольку Дарий не мог зайти так далеко на северо—восток Европы в своем походе против скифов, а сама река, по Геродоту, впадает не в Каспийское, а в Азовское море, «из списка потенциальных названий Волги Oaros надо вычеркнуть».[132] В качестве подходящей реки Шрамм называет Днепр, одно из древних названий которого он восстанавливает как *Var-, а ῎Oαρoς рассматривает как точную передачу исконного названия.[133] При этом историк считает, что сам Геродот не догадывался, что названием Оар передает скифское имя именно Днепра.

Отдавая должное лингвистической стройности в соотнесении Геродотова имени Оар с более поздним гидронимом Вар, должен все же заметить, что и эта локализация далеко небезупречна. Во—первых, Днепр, как и Волга, не впадает в Азовское море, так что этот аргумент против Оара—Волги можно спокойно опустить (если не обратить его против самого Шрамма). Во—вторых, трудно себе представить, что Геродот, из всех северочерноморских городов посетивший, вероятно, только Ольвию – город, расположенный в днепровско—бугском лимане, не знал, что название Оар принадлежит тому же Борисфену—Днепру, на берегу которого он находился и который так подробно описывал (см. его описание выше в конце Очерка 1). В—третьих, как объяснить, что Геродот, посвятивший большую часть своего труда именно скифскому походу Дария, ради этого прибывший на далекую окраину античного мира, в Ольвию, так и не смог здесь узнать, что как раз до этого места дошел Дарий, а неподалеку на Днепре стоят развалины восьми больших крепостей, построенных Дарием у реки Оар и сохранившихся до времени Геродота (IV, 124)? Наконец, сам Шрамм в другом месте противоречиво отмечает, что, описывая маршрут от Танаиса через земли савроматов и будинов вверх по Волге, Геродот «располагал подробными сведениями о караванном пути» вдоль Волги к Уралу, но при этом будто бы сам ничего не знал об этой реке.[134] Думается, что все эти соображения не позволяют нам принять название Оар за имя Днепра и побуждают видеть в нем наименование Волги.

Возвращаясь к названию Волги в античный период, следует признать, что район Волги для греческих и римских авторов на протяжении почти всей античности и раннего Средневековья оставался практически terra incognita. Так далеко на северо—восток Европы сами греческие купцы едва ли доходили, а сведения, которыми они располагали, они получали от посредников – скифо—сарматских племен, с которыми у них были тесные отношения в районе Северного Причерноморья и которые населяли низовья Волги вплоть до ее среднего течения.

Кроме того, на протяжении почти всей античности Волги как бы и не существовало еще и потому, что уже рано в античной геокартографии возобладала чисто умозрительная теория, согласно которой Каспийское море – это залив Северного океана (ее придерживались такие крупные географы, как Эратосфен, Посидоний, Страбон). Волга, таким образом, оказывалась проливом, соединяющим океан с Каспийским морем. Этот пролив мог рассматриваться как короткий (и тогда он не воспринимался как река) или как длинный (и тогда его ассоциация с какой—то рекой могла иметь место[135]). Но сам факт, что на месте реки, впадающей в Каспий, предполагался пролив, несомненно, препятствовал поискам и идентификации реки и ее названия. Недаром, вероятно, непосредственные описания Волги мы находим лишь у двух античных авторов – Геродота (I, 202 и 203) и Птолемея (VII, 5, 9), т. е. как раз у тех, кто явно придерживался представления о Каспии как замкнутом бассейне.[136]

В поисках упоминаний Волги в античных источниках мы не можем пройти и мимо названия реки Аракс, в котором, возможно, звучит тот же корень ра-. Относительно локализации этой реки в античности существовал значительный разнобой мнений.[137] Кроме обычной ее локализации в Закавказье, где до сих пор есть река с таким названием, а также отождествления ее с Амударьей, некоторые источники помещают Аракс явно на севере (или северо—востоке) от Каспия и показывают его впадающим в это море. Так, тот же Геродот, говоря о миграции скифов из Азии в Северное Причерноморье, пишет, что «скифы—кочевники, живущие в Азии, вытесненные во время войны массагетами (закаспийским ираноязычным народом. – А. П.), ушли, перейдя реку Аракс, в Киммерийскую землю (т. е. в Северное Причерноморье. – А. П.)» (IV, 11). В другом месте (I, 201–202), описывая дельту Аракса, впадающего в Каспий сорока устьями, Геродот «заселяет» ее людьми, которые «питаются сырой рыбой и пользуются шкурами тюленей как одеждой»; этот текст (особенно упоминание тюленей) приводит некоторых исследователей к заключению, что здесь описана именно дельта Волги, где только и водились тюлени.[138] Так же, как и Геродот, от Аракса начинает продвижение скифов на запад до Фракии и греческий автор I в. н. э. Диодор Сицилийский (II, 43).

Интересно, что Аристотель воспринимал Танаис (т. е. Дон), впадающий в Меотийское озеро (т. е. Азовское море), как рукав Аракса, от которого отделяется Дон (Meteor. I, 13, 15–16). Поскольку же Аристотель помещал истоки Аракса на горе Парнасс в Центральной Азии, то можно сделать вывод, что и Стагирит представлял себе Каспийское море как замкнутый бассейн, тем более, что у него есть несколько смутных упоминаний о больших озерах среди Кавказских гор.[139]

В связи с такой локализацией Аракса ученые уже давно предположили, что в названии Аракса, рукавом которого воспринимался Дон, действительно близко подходящий к Волге в районе современного ВолгоДонского канала, живет знакомое нам по Геродоту и Птолемею название Волги, фонетически близкое к Геродотову Оару и Птолемееву Ра.[140] Очевидно, Волгу имел в виду и Диодор Сицилийский (IV, 56, 3), когда без упоминания названия реки рассказывал о том, как Ясон с аргонавтами при возвращении из Колхиды плыли сначала вверх по Танаису—Дону, а затем перетащили свои корабли волоком в какую—то другую реку; поскольку среди своих источников Диодор называет Тимея, жившего ок. 300 г. до н. э., следует, соответственно, удревнить и данную информацию.[141]

Кроме приведенных фактов, можно указать еще на упоминание Волги в качестве Рос (῾Ρῶς) в одном греческом географическом трактате III или IV в. н. э., авторство которого приписывается Агафемеру.[142] Возможно, сюда же относится имя одного из скифских вождей у Валерия Флакка Rhadalus (VI, 69), которое И. В. Пьянков читает как Rhadanus и сближает с Птолемеевым ῾Ρᾶ, древнеиранским Raha—danu и авестийским Raηha (Рангха).[143]

Упомянув древнеиранские параллели, мы подходим к еще более древней экстраполяции названия Волги, сохраненного для нас Птолемеем в виде Ра.

Весьма вероятно, что самое древнее свидетельство о Волге и ее названии содержится в древнеиранской «Авесте» – памятнике зороастризма, создание которого относят к разным датам. Самой распространенной и почти общепринятой датировкой является конец II – первая половина I тыс. до н. э.,[144] хотя письменная фиксация произошла значительно позже. Внутри этого памятника существуют разновременные слои и произведения; авторство некоторых «Гат» из сборника «Ясна» приписывают самому Заратустре (жил, вероятно, в первые столетия I тыс. до н. э., возможно в VII в.,[145] хотя некоторые иранисты удревняют дату его жизни до 1200 г. до н. э.[146]). В «Видевдате» и «Яштах», которые были созданы, вероятно, в VI–IV вв. до н. э., а некоторые части которых восходят к доахеменидскому периоду (XI–VI вв. до н. э.),[147] и упоминается некая река под названием Raηha (Рангха, Ранха), в которой многие иранисты – историки и лингвисты – считают возможным видеть именно Волгу.

Вот несколько примеров упоминания Ранхи в «Авесте».

В «Видевдате», которая по праву называется «Географической поэмой», так как в ней дана география Хванираты – центрального, населенного людьми каршвара, в первом фрагарде рассказывается, как Ахура—Мазда сотворил 16 «лучших стран и мест обитаний». Злой Анхра—Манью в ответ создает свои творения, исполненные бед и зла. В качестве последней, шестнадцатой, страны упоминается «страна у истоков Ранхи, которая управляется без правителей», ей «в противовес состряпал Анхра—Манью многопагубный зиму, дэвовское творение» (I, 19).[148] Следует отметить, что зима, которую создал Анхра—Манью для страны у истоков реки Ранхи, указывает на северное расположение истоков этой реки. Во всех шестнадцати творениях Ахура—Мазды и Анхра—Манью зима выступает, кроме нашего случая, еще только раз при творении Арианам—Вайджи с рекой Вахви—Датией (I, 2) – области, которая связывается с северной прародиной иранцев (река отождествляется с Амударьей или Араксом).

Следующие упоминания реки Ранхи находятся в «Яштах» – гимнах, посвященных отдельным богам иранского пантеона. Так, в «Яште» 5, XVI, 63 Паурва, герой древнеиранского эпоса, переживший в своих путешествиях множество приключений, молится богине Ардви—Суре, которая сама воспринималась как божественный исток Амударьи, Ранхи и других мировых рек, чтобы «живым достичь земли, Ахурой данной, воды широкой Ранхи и дома своего».[149] В «Яште» 5, XX, 81 этой же богине приносит в жертву сто жеребцов, тысячу коров и мириад овец тур Йойшта, сын Фрияны, выходец из скифского племени саков, и происходит это «на острове в стремнине реки широкой Ранхи».[150] В «Яште» 10, посвященном богу Митре, рассказывается, что обманщик будет наказан Митрой в любом месте на земле: на востоке, на западе, в истоке Ранхи, или посреди земли (10, XXVII, 104).[151] Поскольку предполагается, что середина земли (сам Иран) находится на благоприятном юге, можно предположить, что Ранха указывает здесь на северную часть земли. И, наконец, в «Яште» 14, XI, 29 упоминается рыба, живущая в водах широкой и глубокой реки Ранхи.[152]

В пехлевийских источниках название этой реки звучит как Рах, Араг, Аренг и др., при этом исследователи предполагают связь этого названия именно с Волгой, которая воспринималась в зороастрийской мифологии как мировая река, протекающая «на краю света».[153] Интересно, что и в гимнах древнеиндийской «Ригведы» упоминается некая северная река Rasā, которую отождествляют с авестийской Rαηhα.[154]

Если говорить об этимологии древнеиранского названия Волги, то лингвисты считают вполне закономерным выведение греческого ῾Ρᾶ и авестийского Rαηhα из авестийского же ravan– ‘река’, при этом «очевидно, – v– было передано греками через дигамму, которая впоследствии, как известно, исчезла – признак большой древности заимствования в греческий».[155]

Таким образом, можно говорить о скифском (т. е. иранском) происхождении древнейшего названия Волги, зафиксированного в «Авесте», у Геродота и у Птолемея. Это название Ранха или Ра.

Тот факт, что именно иранские племена дали Волге ее первое название, хорошо согласуется с этногеографической и археологической историей ранних иранцев и расселением их северных ответвлений – скифо—сакских и сарматских племен, кочевавших между Алтаем и Северным Причерноморьем. Их путь в любом случае проходил через Нижнюю Волгу, ее величина и значение должны были отложиться в их памяти на долгие века, и именно от скифов должны были узнать ее имя греки.[156]

А теперь я напомню интереснейшее обстоятельство. Как известно, в языке финно—угорских народов Среднего Поволжья сохранилось до сих пор это же название Волги. Так, в эрзя—мордовском языке оно звучит как Rav(o), в мокша—мордовском – как Rava, в определенной форме – Ravs.[157] Г. Шрамм полагает, что это древнее заимствование из североиранского, проще говоря, – из языка скифов и сарматов, доминировавших в нижневолжских степях, в язык древних финно—угров, живших в области Средней Волги, в лесостепи и в зоне смешанных лесов.[158] Уже заимствованием из финно—угорского видит Шрамм племенное название робаски (‘Ροβασκοí) у Птолемея (IV, 14; ср.: Orosius, I, 2, 2: Rhobasci); это племя Птолемей размещает вдоль берегов Восточной Ра (т. е. Камы); этноним мог означать «обитатели Волги».[159] Любопытно, что в перечне народов, входивших в состав державы готского царя Германариха (ок. 370 г.), Иордан (Get. XXIII, 116) в VI в. упоминает после названий несомненно финно—угорских народов мери, мордвы и мещеры этнонимы Rogas Tadzans, которые некоторыми лингвистами восстанавливаются как одно имя *Rauastadjans со значением «обитатели берегов Волги»,[160] что может являться переводом финно—угорского робаски. Этот факт свидетельствует, что и в IV в. н. э. поволжские финно—угры сохраняли перенятое у южных иранцев название Рα, или Рαвα.

Лингвистика и археология подтверждают, что контакты между скифским и финно—угорским мирами по Волге были достаточно интенсивными уже в очень древние времена. Пушнина, доставляемая из северных лесов и из Сибири, а также золото и другие металлы, добывавшиеся с древнейших времен на Урале, весьма благоприятствовали развитию торговых коммуникаций по Волге. Языковое влияние на финно—угорские языки со стороны древнеиранского хорошо прослежено лингвистами, в том числе и в торговой лексике (например, слова, означающие «золото», «выдра», «пчела», «рог», числительное «сто», некоторые обозначения транспортных средств, военного снаряжения, инструментов и т. д. были заимствованы в финно—угорских языках из иранского).[161] Не лишним будет отметить, что сами названия некоторых финно—угорских народов Среднего Поволжья – мордвы, мари (летописной мери), муромы, удмуртов – восходят, как считают лингвисты, к древним иранским заимствованиям.[162]

Абашевская культура бронзы, распространенная на Средней Волге и Каме, уже во второй половине II тыс. до н. э. заметно выделяется среди окружающих ее охотничьих культур,[163] что позволяет предположить возможность торгового обмена с южноволжскими соседями. Исследователи также отмечают, что «в ряде ананьинских могильников, расположенных по течению Волги между местами впадения в нее Камы и Ветлуги, часто попадаются скифские предметы VII–VI вв. до н. э.».[164] Товары из Ольвии, судя по археологическим данным, попадали по Волге в Прикамье и на Урал.[165] Южное влияние заметно и в пьяноборской археологической культуре в сарматское время (после 200 г. до н. э.).[166]

Примечательно, что и сам Геродот из всей континентальной Восточной Европы дает описание пути на север только вдоль Волги (не называя ее). При этом он ссылается на некоторых эллинов и на скифов, которые ведут там торговлю: «до них добирается и кое—кто из скифов, у которых нетрудно разузнать, а также у эллинов, как из гавани Борисфена (Ольвии. – А. П.), так и из других понтийских гаваней. А скифы, которые к ним прибывают, договариваются с помощью семи переводчиков, на семи языках» (Herod. IV, 24). На мой взгляд, такая избирательность Геродота свидетельствует о том большом значении, которое уже в середине V в. до н. э. имела волжская речная артерия, связывавшая Причерноморье с континентальными глубинными регионами.[167]

Возможно, именно Волга имелась в виду Диодором, когда он описывал следующим образом возвратный путь аргонавтов (IV, 56, 3): «Они проплыли вверх по Танаису до его истоков, в определенном месте они протащили корабль волоком и, проплыв по другой реке, впадающей в океан, спустились к (Северному. – А. П.) морю».[168]

В раннесредневековых латинских источниках (например, в «Космографии» Равеннского Анонима или на Певтингеровой карте) имя Волги в каком—либо звучании не встречается, ибо здесь повторяются по большей части старые античные схемы, в которых Каспий выступает как залив Северного океана.

В то же время у византийских авторов, начиная с VI в., а позже (с X в.) в арабских и западноевропейских источниках, Волга уже выступает под новым именем Итил (Аттила – ῎Αττίλα, Атил – ῎Ατηλ, Ател – ῎Аτελ, Этел – ᾽Етέλ, Эдил – Edil, Исил и др.). Это новое имя отражает глубокие этнические изменения, произошедшие в Северном Причерноморье и на Нижней Волге в период Великого переселения народов, а именно вторжение сюда масс тюркоязычного населения из Азии, которым и принадлежало название Итил (возможно, это были гунны, пришедшие в низовья Волги в конце III в.).[169] Это название сохранилось до сих пор в чувашском ADǝl, в казанско—татарском Idil, башкирском Idĭl, монгольском Idǯil, калмыцком Idǯl.[170]

Ко времени гуннского нашествия можно, кажется, относить и первое проникновение в район Средней Волги южных кочевников – оногуров. Позже, уже в VII в., в том же районе появились теснимые хазарами болгары/булгары, образовавшие в IX–X вв. государство Волжско—Камская Булгария, а вскоре все Среднее и Нижнее Поволжье оказалось под властью хазар, получавших дань с подвластных волжских народов, поэтому тюркское название Волги закрепилось на всем этом протяжении. Даже Кама со своим притоком рекой Белой стала именоваться Белым или Малым Итилом (см. казанско—татарский Ak Idil и чувашский Sur ADəl) в отличие от Черного или Большого Итила (казанско—татарский Qara или Ulu Idil) – собственно Волги.[171] Характерно, что один из важнейших городов Хазарии на Нижней Волге назывался ее именем – Итил; это была столица каганата и зимовище кагана, откуда он правил подвластными народами. С VI–VII вв. налаживаются торговые связи с Согдом, Хорезмом и Ираном (Закавказьем), а также Византией, которые становятся возможными благодаря Волжскому торговому пути через Волжскую Булгарию и Хазарию.[172]

И, наконец, русское название реки Волга появляется в самых первых письменных источниках восточного славянства. В географическом введении к «Повести временных лет» упоминаются с запада на восток реки Дунай, Днестр, Днепр, Десна, Припять, Двина, Волхов и последней в этом перечне названа «Волъга, яже идеть на востокъ, в часть Симову».[173] Название Волга этимологи выводят и из славянских языков (*Vъlga – «волгкий, волглый» «влажный», ср. чешский гидроним Vlha и польский Wilga), и из балтских, и из финно—угорских.[174] Ясно только, что его распространение на Волгу началось с севера, с Верхней Волги, в отличие от двух предшествующих – иранского Ра и тюркского Итил, отразивших оживленные торговые коммуникации финно—угорских народов Среднего Поволжья с нижневолжскими степняками – иранцами и тюрками – и тюркские миграции на север.

Очевидно, такие же связи были установлены между русами и народами Среднего и Нижнего Поволжья. Арабский автор X в. Ибн Хаукал так писал о торговле хазар и о северных мехах: «Большая часть этих мехов, даже лучшие из них, добываются в стране русов…, и они продавали их (меха) в Болгаре, пока не разорили его в 358 г. (= 968/969 г. н. э.). Часть этих товаров доходила до Хорезма… Таким образом, не прекращался приток товаров русов к городу Хазарану (Итилу)».[175] Ибн Хордадбех рассказывал о торговле русов мехами до Багдада и далее до Китая.[176]

В скандинавских источниках встречается название восточно—европейской реки Олкога (Olkoga), в котором исследователи видят имя Волги (иногда Волхова).[177] На Эбсторфской карте, выполненной в XIII в. в Нижней Саксонии, в Восточной Европе указана река, надпись к которой гласит: «Olchis fl(uvius) qui et Wolkans» («река Олхис, называемая также Волканс»).[178] И хотя представления картографа о Восточной Европе были весьма путанны (так, он заставляет эту реку впадать в Северный океан, а на ней размещает города Новгород и Киев: Novgardus c[ivitas], Kiwen c[ivitas]), есть основания видеть здесь контаминацию знаний о двух реках Восточной Европы – Волхове и Волге, которые были важным участком Великого Волжского пути (см. илл. 7). В этих западно– и североевропейских упоминаниях Волги позволительно усматривать участие скандинавов – варягов—руси – в торговых и военных контактах восточных славян с поволжскими народами.

О знакомстве славян с Волгой первоначально в ее верхнем течении говорит и упоминание Волги в ПВЛ не после Дона, который вообще не упомянут, поскольку там господствовали тюркские степняки, и не после хотя бы Днепра, а после северных рек Двины и Волхова, истоки которых находятся недалеко от Верхней Волги. Да и ремарка летописца, что Волга «течет на восток», выдает, вероятно, знание Волги лишь в ее верхнем течении до великой излучины, после которой она течет на юг. С другой стороны, указание, что она течет в «часть Симову», т. е. в Азию и по ней из Руси можно попасть «в Болгары и въ Хвалисы (Хорезм)», несомненно, связано с представлением о Волге как о начале пути через Каспий в страны Азии и Кавказа.[179]

В письме хазарского кагана Иосифа (60–е гг. X в.) сообщается: «Я охраняю устье реки [Итил] и не пускаю русов, приходящих на кораблях, приходить морем, чтобы идти на измаильтян… Я веду с ними войну. Если бы я их оставил (в покое) на один час, они уничтожили бы всю страну измаильтян до Багдада…».[180] Иосиф имел в виду, очевидно, пиратские набеги русов, спускавшихся по Волге или из Черного моря через Дон и Нижнюю Волгу на побережья Каспийского моря, населенные мусульманами, которые действительно имели место в X в..[181] По иронии судьбы буквально через несколько лет после составления этого письма (в 965–968 гг.) русский князь Святослав разгромил Хазарию и разрушил ее столицу Итил, совершив путь через Оку и Среднее Поволжье.[182] Разгром Хазарии и ее вассалов (в том числе Булгарии) не привел к политическому закреплению Руси на берегах Средней и Нижней Волги, но в 985 г. между Волжской Булгарией и Древней Русью (в лице князя Владимира) был заключен мирный договор, который стал основой развития прочных торговых и культурных связей между Русью и Средним Поволжьем.

Думается, что краткий обзор истории волжской гидронимии, данный в настоящем разделе, будет небесполезным для понимания роли Волги как важнейшей торговой магистрали Восточной Европы, на протяжении тысячелетий способствовавшей интеграционным процессам различных этносов и государств в этом регионе.

* * *

Теперь я хотел бы проследить, как и когда появляется Волга в европейской античной и средневековой картографии, какие следы она оставила и оставила ли вообще на древних картах, а также в геокартографических представлениях европейцев о Восточной Европе в период до Великих географических открытий. Заняться этой темой становится возможным после опубликования в последние годы нескольких фундаментальных трудов по истории картографии.[183]

Говоря об античной картографии, надо отдавать себе отчет в том, что до нас практически не дошло никаких аутентичных античных памятников, которые могли бы свидетельствовать о том, как выглядели карты.[184] Кроме небольшого фрагмента карты из Дура—Европос середины III в. н. э., нарисованной на кожаной обшивке щита и представляющей участок западного и северного побережья Черного моря,[185] источником по античной картографии могут служить для нас Певтингерова карта (список XII–XIII вв., но восходящая к первым векам нашей эры[186]), а также карты Птолемея, которые сохранились лишь в поздних копиях начиная с XII в., но описаны в произведении самого Птолемея.

Об изображении Волги у Птолемея речь уже шла выше. Сведения Птолемея о реке Ра—Волге оказались практически утраченными для последующей картографии, которая на греческой почве как будто не имела какого—либо отчетливого развития,[187] а в латинской культуре продолжала придерживаться доптолемеева представления о Каспии как заливе Северного океана.

Таким образом, римская геокартография, как кажется, никогда не воспользовалась достижениями Птолемея и наследовавшая ей западноевропейская средневековая картография традиционно вплоть до картографической «революции» Возрождения не замечала большой реки, впадающей с севера в Каспийское море.[188] Впервые Европа узнала о том, что Каспийское море – не залив Северного океана от Вильгельма де Рубрука, путешествовавшего в эти края в 1253–1256 гг. и назвавшего реку Этилию (Волгу).[189]

Карта Юлия Гонория, Певтингерова карта, картографическая основа «Космографии» Равеннского Анонима (Cosm. II, 8—11), картина мира Иордана (Get. 30), Эбсторфская карта, Херефордская и другие средневековые карты повторяют представления о Каспии как заливе Северного океана, игнорируя существование Волги и не называя ее имени (Ра).

Почти единственное, что осталось от этого района – это робаски, которые, очевидно, через посредство Оросия попали на некоторые западноевропейские средневековые карты. Рассмотрим их расположение на картах и географическое окружение.

Так, на карте из рукописи XII в. (London, BL, Add. 10049, f. 64),[190] содержавшей сочинения св. Иеронима, первыми в Северном Причерноморье начиная с востока названы [R]obasci Scite (робаски—скифы) (см. илл. 22). Следующее название – река Cliteron fl[uvius], а затем следует Fasis fl[uvius], потом гипербореи и аримаспы. Фасис (совр. Риони) впадает, как ему и положено, в Черное море, а робаски, река Клитерон и гипербореи с аримаспами находятся на северо—востоке от Фасиса, при этом река Клитерон не впадает в Черное море. Не могло ли соседство робасков и не впадающей в Черное море реки в Северном Причерноморье свидетельствовать о Волге, которая могла подразумеваться под Клитероном? Думается, что при неясности географической ситуации в Восточной Европе это возможно, даже если принять во внимание, что Клитерон, начинаясь на Крайнем Севере рядом с робасками, течет далее на запад мимо Боспора, Александровых алтарей, гелонов и, по—видимому, впадает в Танаис (ср., однако, восприятие Нижнего Дона как рукава Волги[191]).

Несколько выше на этой же карте (т. е. восточнее при ее восточной ориентации) мы видим и Каспийское море, представленное как залив Северного океана. Интересно, что с западной стороны в море впадают две реки. Одна, расположенная южнее (правее), несет название Аракс и, по всей видимости, идентична современному Араксу, другая, впадающая с северо—запада в самый пролив, соединяющий Каспийское море с океаном, называется «Ахеронт, адская река» (Achеron fluvius infernalis). Истоки этой реки показаны на горах, расположенных на Крайнем Севере с надписью рядом с ними – «Наиверхняя Скифия» (Scitia Suprema). Все географическое окружение Ахеронта и впадение ее в устье Каспия наводят на мысль, что под Ахеронтом также может скрываться Волга.

В рамках одной карты я указал на возможность идентификации с Волгой двух рек (Клитерон и Ахеронт), что может показаться нелогичным и избыточным. Но, во—первых, всякий, кто занимался средневековыми картами, знает, сколь много нелогичностей и этнотопонимических дублетов встречается в их легендах.[192] Во—вторых, название реки Клитерон, как считается, восходит к гидрониму Gesclithron, упомянутому Плинием Старшим (VII, 10) и Солином (15, 20). Это имя объясняется из греческого словосочетания γῆς κλεῖθρον, которое означает «запор земли», т. е. дверь в подземный мир.[193] Таким образом, река Клитерон, как и Ахеронт, оказывается связанной с подземным миром, к ней приложимы те же характеристики, и поэтому под двумя названиями вполне могла выступать одна река.

Робаски упоминаются на Эбсторфской карте XIII в. (см. илл. 7), где на самом севере около изображения трех столпов с пламенеющим огнем стоит надпись «are Alexandri Magni in finibus Robascorum…» («алтари Александра Великого в пределах робасков…»).[194]

Также и на Херефордской карте ок. 1290 г. присутствуют робаски и опять в непосредственной близости от реки Ахеронт (см. илл. 16). Легенды на карте располагаются следующим образом: «Каспийское море. Река Ахеронт. Считается, что это река ада, так как она кипит, впадая в море. Течет от Тенистых гор и, как говорят, тут вход в геенну. Здесь я нашел зверей, похожих на Минотавра, пригодных для войны. У албанов голубые зрачки, и они лучше видят ночью. Савроматы—скифы. Робаски—скифы (Robasci Sithe). Массагеты. Эвнохи—скифы. Аримаспы. Враждуют с грифами за жемчуг. У грифов головы и крылья, как у орла, а тело, как у льва. Могут пронести быка по воздуху. Река Клитерон. Гипербореи…».[195]

Л. С. Чекин в своем комментарии к Эбсторфской и Херефордской картам высказал мнение, что робаски здесь – «народ у берегов Танаиса (т. е. Дона. – А. П.)»,[196] но, судя по их расположению среди савроматов, массагетов, аримаспов, грифов и гипербореев, это скорее северо—восток Европы с его Рипейскими (Уральскими) горами. Если учесть их локализацию у Камы (Восточный Ра) Птолемеем, то можно предположить, что река Ахеронт здесь, впадающая в Каспийское море, является субститутом Волги, вытекавшей с севера, с Рифейских гор, где жили полумифические геродотовы племена, протекавшей через владения робасков и впадавшей с севера в Каспийское море.

Отметим и здесь наличие в непосредственной близости друг от друга рек Ахеронт и Клитерон.

Загадочная река Ахеронт, которая, по мифологическим представлениям древних, протекала в подземном царстве Аида, впервые появляется в реальном географическом пространстве около Каспия еще в «Космографии» Этика[197] (VIII в. н. э.). Она встречается и на так называемой «Карте Генриха Майнцского» (конец XII – начало XIII в.),[198] где изображена, правда, восточнее Каспийского моря (см. илл. 6), и на Эбсторфской карте, на которой Ахеронт впадает, как и на Иеронимовой карте (см. о ней выше), с запада в самое устье Каспийского моря[199] (см. илл. 7). Здесь также рассказывается, что это «адская река» (fluvius infernalis) и что «она, впадая в море, кипит» (fervens mare ingreditur), хотя на полях карты и дается пространный экскурс, основанный на Этике, о том, что Ахеронт у Каспийского моря на самом севере впадает в Океан (Acharon fluvius recipitur ab occeano).[200]

Таким образом, хотя общая картина Восточной Европы с Каспием как заливом Северного океана и не предполагала изображения Волги, все же Волга присутствует, хотя и неявно, в допущении существования какой—то большой реки (рек) в Восточной Европе, кроме Танаиса. Можно поэтому предположить, что и река Olchis fl(uvius) qui et Wolkans Эбсторфской карты несет в себе контаминированную информацию о двух реках Восточной Европы, по которым шли торговые пути через Восточную Европу,[201] – о Волхове, на котором расположен Новгород, упомянутый на карте при этой реке, и о Волге, чье название лингвистически более точно соответствует имени Wolkans. Такое же предположение можно сделать и относительно названия восточноевропейской реки Olkoga (Волга или Волхов?) в древнескандинавских источниках,[202] которое может свидетельствовать о том, что именно со скандинавами, активно осваивавшими торговые пути по Волге, пришли в Западную Европу сведения о величайшей реке Восточной Европы, остававшейся до тех пор никому не известной.



Помоги Ридли!
Мы вкладываем душу в Ридли. Спасибо, что вы с нами! Расскажите о нас друзьям, чтобы они могли присоединиться к нашей дружной семье книголюбов.
Зарегистрируйтесь, и вы сможете:
Получать персональные рекомендации книг
Создать собственную виртуальную библиотеку
Следить за тем, что читают Ваши друзья
Данное действие доступно только для зарегистрированных пользователей Регистрация Войти на сайт