Рецензии на книгу Сексус
"Плывут как-то две молодые рыбки, а навстречу им — старая рыба, кивает и говорит: "Привет, молодежь, как вам вода сегодня?" Рыбки плывут дальше, и вдруг одна из них поворачивается к другой и спрашивает: "Что еще, мать твою, за „вода“?"
1949-1960гг
Сексус – 630 стр.
Плексус – 725 стр.
Нексус – 423 стр.
С высоты прочитанной трилогии, я должен рассказать о ее слабой книге – Сексусе. Клубы сигаретного дыма. Я в дешевом номере, повсюду разбросаны книги и старые ботинки. Я вижу женщину, за которой уже привык наблюдать в многостраничной трилогии. Хочешь рассказать? – спрашивает она. – Попробуй. Я падаю в пыль, вокруг меня слова, текст, нескончаемые переплетения алфавита…Есть ли разница между чтением писателя и чтением его книги? Такая же разница, как между двумя женщинами. Одна, при взгляде мужчины, скрывает колени под пальто. Другая, поймав его взгляд в отражении, нравственно увлажняется.
Есть в Сексусе неплохие эпизоды. Страсть в такси, сперма на юбке в туалете, секс в луже… Есть даже забавный момент – Миллер прижимает к стволу дерева Мону, возносит ее руки вверх, разводит ее бедра и в этот самый момент, на его спину, с дерева падает черный кот. Котище вопил и царапался, ну почти по Пушкину… К слову, последующий секс в луже в классической позе, как говорят французы, по-голубиному, в моей фантазии навивает что-то русское народное... Но Сексус примечателен не этим. Помню, одна девушка со мной поделилась – Когда мужчина женат, все самое лучшее в нем достается любовнице, а худшее остается дома жене. Потом при разводе, это худшее, мужчина приносит любовнице. Сексус – это путь к любовнице от первого лица, через оковы навязанной культуры и морали. Во всем этом гротеске разврата, прослеживается человеческий выбор, духовная любовь и становление писателя.
Рассматривать Генри Миллера можно с двух углов – как вольнодумца или как недочеловека. Большинство женщин назовут Генри эгоистичным ублюдком, неудачником. Мужчина, который всю книгу только и старается что-то написать на бумаге. Рассуждая о великом Достоевском, о Гамсуне и его "Голоде", Миллер бродит по улицам, ощущает "воду" из эпиграфа. Встречая "свою" темноволосую женщину, он забывает ребенка и супругу. Тема стара как мир - жена, дочь, любовница. Что может быть банальнее. Но все это изображено автобиографично. Говоря авторским стилем - грусть, о которой Миллер не говорит на странице, просачивается на ее строки, как сок женщины из-под дешевых трусиков. "Все как всегда: завтрак, мелочь на дорогу, бег в метро, обещание сводить жену в кино…" Отступление или неповиновение? Эпитафия для Сексуса – Я изжевал ее губы до лохмотьев.
Во второй книге сексом не занимаются. Наверное, Миллер настолько устал писать о сексе в первом романе, что в последующих его ВООБЩЕ нет. На страницах нас встречает признание любви к Моне, рассуждения о раболепстве и голодном творчестве. Истории о том, как Генри читал все подряд, пробовал отправлять свои тексты в журналы/газеты и даже знакомому священнику. "Плексус" удался куда лучше "Сексуса", именно в нем, Миллер рассказывает о своих всадниках личного Апокалипсиса: Ницше – иконоборце, Достоевском – великом инквизиторе. Эпитафией к этому роману послужат слова Моны, которая вошла в ряды моих любимых книжных женщин - "Я хочу, чтобы ты поступал так, как велит тебе душа, Вел. Не хочу, чтобы ты думал о чем-то еще, кроме своей работы. Не важно, если ты никогда не добьешься успеха. Просто пиши".
Третья книга, как третий гвоздь в душу писателя. Самая сильная книга в трилогии. Нексус. И прежде всего, вопрос, который автор задает себе – что такого я могу сказать миру? У человечества красота ассоциируется со страданием, а страдание – со спасением. Помогают ли самораскрытию злоключения и горе? Нексус – третья ступень, своего рода книга мысли. Если же взять первый роман – как ступень разврата и плоти, вторая – ступень движения и стремления, третья – процесс мысли и самоанализа. Именно в Нексусе отчетливо видно изменение авторского стиля и поведения. Прогресс в творчестве и в подборе алфавита. Возможно, изобразить Миллера помогла бы кортасаровская фотография. Дешевое жилище, разбросанные книги, жужжание мухи, грациозный изгиб тела Моны, тепло дивана. Генри сидит на полу и думает о пятом, десятом абзаце в своей книге. Мона, смешно гладит его по макушке и смотрит в пустую ночь в окно. Эпитафия к этому роману – Я напишу эту книгу для нее, посвящу ей, и, читая книгу, она наконец все поймет…
