Книга Особая реальность онлайн - страница 5

24 мая 1968 года

Почти весь день я приставал к дону Хуану с просьбой объяснить, что он имел в виду, говоря о подарке. Я твердил ему, что мы – очень разные люди: то, что представляется ему очевидным, мне совершенно непонятно.

– Сколько он дал тебе растений? – наконец спросил он.

– Четыре, – ответил я, хотя точно не помнил. Тогда дон Хуан велел рассказать подробно все, что произошло после прощания с доном Висенте. Но и этого я вспомнить не мог.

– Здесь все важно: и сколько было растений, и как все происходило. Как я объясню, что это за подарок, если ты ничего не помнишь?

Я попытался восстановить ход событий, но безуспешно.

– Если бы ты сумел все вспомнить, – сказал дон Хуан, – тогда можно было бы понять, где ты промахнулся.

Видно было, что дона Хуана история взволновала. Он настойчиво требовал от меня подробностей, но в моей памяти было пусто.

– Дон Хуан, что, по-твоему, я сделал не так? – спросил я, просто чтобы поддержать разговор.

– Все.

– Но я слово в слово выполнил указание дона Висенте.

– Что толку? Неужели тебе неясно, что выполнять их не было смысла?

– Почему?

– Потому что они предназначались тому, кто видит, а не идиоту, который остался в живых лишь по счастливой случайности. Ты не был готов к встрече с Висенте. Ты понравился ему – и получил подарок. А подарок этот мог стоить тебе жизни.

– Зачем же он тогда его дарил? Если он – колдун, мог бы понять, что я в этих делах ничего не смыслю.

– Нет, этого видеть он не мог. Ты ничего не знаешь, но выглядишь так, будто знаешь.

Я возразил, что никогда не изображал из себя сведущего человека.

– Я не о том, – сказал дон Хуан. – Если бы ты кого-то изображал, Висенте сразу бы тебя раскусил. Дело в другом. Когда я вижу тебя, ты выглядишь человеком знания, а ведь мне известно, что это не так.

– О каком знании ты говоришь, дон Хуан?

– О знании тайных сил – о знании, которым наделен брухо. То же случилось и с Висенте. Он увидел тебя и сделал тебе подарок, с которым ты обошелся как сытый пес – с едой. Когда еда не лезет ему в глотку, он мочится на нее, чтобы не досталась другим собакам. Так и ты. Теперь мы даже не знаем, что произошло на самом деле. Но потерял ты многое!

Он помолчал, пожал плечами и улыбнулся: – Бесполезно об этом жалеть, хотя и радоваться нечему. Подарок силы – редчайший дар. Мне, например, никто таких подарков не делал; а счастливцев можно перечесть по пальцам. Пустить на ветер такую редкость!

– Как жаль, – сказал я. – А нельзя ли его как-нибудь спасти?

– Спасти подарок? – рассмеялся дон Хуан. – Занятная мысль. Только как ты его спасешь?

25 мая 1968 года

Почти весь день дон Хуан учил меня мастерить ловушки на мелких зверей. Целое утро мы резали и зачищали ветки. У меня накопилось много вопросов, которые я собирался задать старику во время работы, но он отшутился, сказав, что из нас двоих только я умею работать руками и языком одновременно. Наконец мы присели отдохнуть.

– Дон Хуан, – сразу же начал я, – что значит видеть?

– Когда научишься, тогда и узнаешь. Я не могу это объяснить.

– Почему? Секрет?

– Нет, просто не смогу растолковать.

– Ну почему?

– Словами этого не объяснишь, они покажутся тебе бессмысленными.

– А ты попробуй, дон Хуан. Может, я пойму.

– Нет, до этого надо дойти самому. Когда научишься видеть, тогда все вещи будешь воспринимать по-другому.

– Выходит, ты уже не можешь видеть мир как обычные люди?

– Я вижу его двояко. Когда смотрю на мир, воспринимаю его так же, как ты. Если же хочу увидеть, пользуюсь своим умением и воспринимаю совсем по-иному.

– А вещи, которые ты видишь, меняются?

– Нет, меняется лишь взгляд на них.

– Я хочу сказать, когда ты видишь, скажем, дерево, оно остается прежним?

– Нет. Меняется – хотя и остается прежним.

– Но если всякий раз ты видишь его по-разному, значит, твое видение – всего-навсего иллюзия!

Дон Хуан рассмеялся, но ответил не сразу. Помолчав, он сказал:

– Когда ты смотришь на вещи, ты их не видишь. Просто смотришь, чтобы убедиться, что перед тобой что-то есть. Поскольку ты их не видишь, они не меняются – и кажутся одними и теми же. Только научившись видеть, можно воспринимать одну и ту же вещь по-разному. Помнишь, я говорил тебе, что человек – это яйцо. Так вот, всякий раз, когда я вижу какого-то человека, я вижу яйцо – но не одно и то же.

– Но если ничто нельзя распознать, так как ничто не остается прежним, – какой смысл учиться видеть?

– Смысл простой: видеть вещи такими, каковы они на самом деле.

– Выходит, я не вижу?

– Не видишь. Только смотришь. Вспомни тех трех мексиканцев. Ты подробно описал каждого, кто во что был одет. А для меня это доказательство того, что ты их не видел. Если бы видел, сразу бы понял, что это не люди.

– То есть как?

– А вот так.

– Не может быть! Они ничем не отличались от нас с тобой.

– Еще как отличались! Поверь мне.

Я спросил, не были ли они привидениями или духами. Дон Хуан ответил, что не знает значения этих слов.

Я достал вебстеровский словарь и зачитал значение слова «привидение»: освободившийся от плоти дух умершего, появляющийся в виде тусклой тени перед живущими. Затем прочитал про слово «дух»: сверхъестественное существо, призрак, обитающий в определенном месте; может быть как добрым, так и злым. Дон Хуан сказал, что, пожалуй, их можно назвать духами, хотя это не совсем точно.

– Духи-хранители?

– Нет. Ничего они не охраняют.

– Что же тогда они делают? Следят за нами?

– Видишь ли... Это силы. Не добрые и не злые. Силы, которые брухо может подчинить себе.

– В таком случае они – гуахо.

– Верно. Гуахо человека знания.

Впервые за восемь лет нашего знакомства дон Хуан подробно объяснил значение слова «гуахо». Сколько раз я просил его об этом! Но он отвечал, что я и сам все знаю – глупо расспрашивать о том, что знаешь. Услышанное оказалось для меня новостью.

– Ведь ты говорил, – стал допытываться я, – что гуахо находятся в растениях и грибах.

– Я этого не говорил, – возразил дон Хуан. – Ты, как всегда, прибавляешь от себя.

– Дон Хуан, у меня все записано!

– Можешь писать что угодно, только я этого не говорил.

Я напомнил, как он рассказывал, что у его благодетеля гуахо был дурман, а у него самого – дымок и что каждый гуахо находится в определенном растении.

– Неверно, – нахмурился дон Хуан. – Мой гуахо – дымок. Но это не значит, что он – в куреве, в грибах или трубке. Просто эти вещи необходимы для встречи с гуахо. А называть его дымком у меня есть свои причины.

Встретившихся мне мексиканцев дон Хуан называл «не-людьми» (los que' no son gente) и сказал, что они – гуахо дона Висенте.

Я напомнил, что в свое время он объяснил разницу между гуахо и Мескалито: гуахо нельзя видеть, а Мескалито – можно.

Слово за слово – и мы увязли в дискуссии. Дон Хуан стал объяснять, что гуахо нельзя увидеть потому, что он может принять любые обличья. Я заметил, что то же самое он говорил о Мескалито. Тогда дон Хуан вообще прервал разговор, заявив, что видеть вовсе не значит «смотреть» и что возникшая путаница объясняется исключительно моей склонностью к болтовне.

Немного спустя дон Хуан сам возобновил разговор о гуахо, – как видно, я раздразнил его своими вопросами. Он показывал мне, как делают ловушку для кроликов. Я держал длинный прут, согнув его дугой, а дон Хуан связывал концы веревкой. Прут был не толстый, но упругий. Когда дон Хуан наконец завязал веревку, у меня дрожали от натуги руки и кружилась голова. Мы сели, и дон Хуан заговорил. Он сказал, что ему давно ясно: чтобы понять что-то, я должен вволю наговориться. Поэтому он готов выслушать мои вопросы о гуахо и ответить на них.

– Гуахо в дымке нет, – сказал дон Хуан. – Дымок лишь помогает с ним связаться. Когда узнаешь своего гуахо лучше, можно будет не курить: ты и без курения сможешь, когда захочешь, вызвать его, и он исполнит все, что пожелаешь.

Гуахо сами по себе – не добрые и не злые, но колдуны могут использовать их для любых целей. Я выбрал своим гуахо дымок, потому что мне нравятся его умеренность, постоянство и справедливость.

– Дон Хуан, каким ты все-таки видишь гуахо? Те три мексиканца, например, показались мне обычными людьми. А тебе?

– И мне бы они показались такими же.

– Как же ты отличаешь их от настоящих людей?

– Настоящий человек, когда ты видишь его, выглядит как светящееся яйцо, поддельный – как человек. Это я и имел в виду, когда говорил, что гуахо невозможно увидеть. Они принимают любые обличья – собак, койотов, даже перекати-поля, какие угодно. Но дело в том, что, когда их видишь, у них остается тот же облик, который они себе выбрали. Все прочие существа меняются: выглядят, например, как светящиеся яйца, и тому подобное, а гуахо – сохраняют тот облик, что выбрали. Людей они дурачат без труда, зато собаку им не провести и ворону тоже.

– А зачем они нас дурачат?

– Все мы – клоуны, все дурачим друг друга. Гуахо принимают облик тех, кто нас окружает, и кажутся нам теми, кем они на самом деле не являются. Разве они виноваты, что мы не видим их?

– Все-таки их роль мне непонятна. Что они делают в этом мире?

– С таким же успехом можно спросить, что делают в этом мире люди. Я не знаю. Мы здесь, это все. Гуахо тоже; не исключено, что они появились здесь раньше людей.

– Что значит – раньше?

– Люди были здесь не всегда.

– Где здесь – в Америке или в мире?

Снова завязалась дискуссия. Дон Хуан заявил, что единственный мир для него – земля, по которой он ходит. Я спросил, откуда он знает, что люди были в этом мире не всегда.

– Очень просто, – ответил он. – Люди плохо знают мир, в котором живут. Любой койот знает куда больше. Его не одурачишь подделкой.

– Но мы их ловим и убиваем. Почему они дают себя обмануть?

Дон Хуан так долго смотрел на меня, что я смутился.

– Койота можно поймать, отравить, застрелить, – сказал он. – Койот становится жертвой, потому что ему неведомы человеческие хитрости. Но если он уцелеет, можешь быть уверен: больше его не поймаешь. Опытный охотник никогда не поставит западню в одном месте дважды. Он знает: если койот умрет в капкане, другие койоты увидят его смерть, которая еще долго будет там витать, и станут обходить это место. А люди никогда не видят смерть там, где умер их ближний. Они догадываются о ней, но не видят.

– А может койот увидеть гуахо?

– Конечно.

– Каким он его видит?

– Чтобы это узнать, надо стать койотом. Могу сказать, что для вороны гуахо выглядит как колпак: снизу – круглый и широкий, вверху – остроконечный. Некоторые из них светятся, но большинство – тусклые и массивные. Напоминают мокрую тряпку, очень неприятные.

– А ты как их видишь, дон Хуан?

– Я уже сказал: так, как они выглядят. Они способны принять любую форму. Могут прикинуться камнем, могут – горой.

– Они что – разговаривают, смеются?

– Ну, если они среди людей, то ведут себя как люди; если среди животных – как животные. Звери их побаиваются, но, привыкнув, не обращают на них внимания. Да и люди тоже. Вокруг нас толпы гуахо, а мы их не замечаем. Потому что привыкли видеть только поверхность вещей.

– Ты хочешь сказать, что некоторые люди из тех, кого я встречаю на улице, на самом деле – не люди? – в замешательстве произнес я.

– Да. Некоторые – не люди, – отрезал дон Хуан.

Это утверждение показалось мне абсурдным, но я не мог допустить, чтобы дон Хуан говорил что-то ради красного словца. Я заявил, что это похоже на россказни об инопланетянах. Дон Хуан ответил, что его не волнует, на что это похоже, просто не все, кого мы видим на улице, – настоящие люди.

– Почему ты считаешь, что все люди в толпе – действительно люди? – спросил он с серьезным видом.

Как я мог объяснить – почему? Просто привык так считать.

Не дождавшись ответа, дон Хуан сказал, что, попав в людное место, любит понаблюдать за толпой. Настоящие люди, если их видеть, напоминают световые коконы, и вдруг среди этих коконов появляется человеческая фигура.

– Очень забавная картина, – засмеялся дон Хуан. – Люблю сидеть где-нибудь в парке или на автобусной станции и наблюдать за окружающими. Иногда тут же распознаешь гуахо, а бывает, видишь только обычных людей. Однажды я увидел в автобусе сразу двух гуахо, они сидели рядом.

– Два гуахо – признак чего-то важного?

– Конечно. Все, что они делают, – важно. Из их действий брухо способен черпать силу. Если у брухо нет своего гуахо, но он умеет видеть, то, наблюдая за действиями гуахо, он может овладеть силой. Меня научил этому мой благодетель, и, пока у меня не появился собственный гуахо, я частенько наблюдал за ними в людской толпе. Всякий раз, когда я видел гуахо, он чему-нибудь меня учил. А ты – встретил сразу троих, и впустую!

Пока мы не кончили собирать ловушку, дон Хуан не произнес больше ни слова. Потом, словно припомнив что-то, повернулся ко мне и опять заговорил о гуахо. Он сказал, что, если гуахо двое, они обязательно одного пола. Те двое, которых он видел, были мужчинами. Мне встретились двое мужчин и женщина – случай из ряда вон выходящий.

Я принялся расспрашивать. Могут ли гуахо принимать облик детей? Будут ли это дети одного пола? Могут ли гуахо представлять людей разных рас? Способны ли они воспроизвести семью из мужчины, женщины и ребенка? Напоследок я спросил, приходилось ли ему видеть гуахо за рулем автомобиля или автобуса.

Дон Хуан молча улыбался; но, услышав последний вопрос, засмеялся и сказал, что вопросы надо задавать точнее. Правильнее спросить, видел ли он гуахо, который бы управлял авто– или мототранспортом.

– Ты забыл про мотоцикл! – сказал он с озорством, и я рассмеялся вместе с ним.

На этом наш разговор не кончился. Дон Хуан объяснил, что гуахо воздействуют на людей не прямо, а косвенно. Вступать в контакт с гуахо – дело опасное: они могут пробудить в человеке самое худшее. Твое ученичество кажется тебе долгим и трудным – но иначе и быть не может: только освободившись от всего случайного, можно выдержать встречу с гуахо. Старик рассказал, что, когда его благодетель впервые столкнулся с гуахо, тот его изрядно покалечил. У самого дона Хуана шрамы от первой встречи с гуахо долго не заживали и исчезли лишь после того, как он нашел с гуахо общий язык.