Книга Мароны онлайн - страница 4

Глава III. ЗАВТРАК В ЯМАЙСКОМ ПОМЕСТЬЕ

Прекрасным майским утром – а май на Ямайке прекрасен, как и повсюду, – колокол в просторном зале поместья Горный Приют возвестил час завтрака. Однако в зале пока не было видно никого, кроме пяти-шести чернокожих слуг, которые только что явились из кухни, принеся подносы и блюда с различными кушаньями. Хотя к столу были придвинуты всего два стула и приборы на нем ясно указывали, что завтрак сервирован на двоих, обилие блюд, расставленных на белоснежной дамасской скатерти, могло навести на мысль, что ожидается большое общество. Тут были и котлеты с соусом, и маринованная рыба, и закуски из дичи, и лососина, и еще многое другое. Центр стола занимали два больших блюда – одно с окороком, другое с копченым языком.

Из хлебных изделий на столе находился пудинг из ямса, печеные бананы, горячие булочки, поджаренные хлебцы, пирожки и сладкий картофель. Если бы не великолепный кофейный сервиз и небольшой сверкающий серебряный кофейник, можно было бы предположить, что стол накрыт к обеду, а не к первой утренней трапезе. Ранний час – только что пробило девять – также опровергал предположение об обеде. Но, для кого бы ни предназначалось все это угощение, оно было весьма обильным. Так повторялось каждое утро: роскошная сервировка, разнообразие блюд – все это было обычным для дома богатого ямайского плантатора.

Едва затихли удары колокола, как явились те, кого они призывали к столу. Пришедших было двое, и вошли они с противоположных концов зала.

Первым появился пожилой дородный джентльмен, крепкий и румяный. На вошедшем был просторный нанковый костюм. Открытый сюртук позволял видеть широкие складки белой, как кипень, сорочки тончайшего льняного полотна. Отложной воротник оставлял открытыми шею и красный, чисто выбритый подбородок. Из кармашка на поясе брюк спускалась массивная золотая цепь, на одном конце которой висела целая связка печаток и ключей от часов. На другом ее конце были прикреплены большие старомодные золотые часы с крупными черными цифрами на белом циферблате. Войдя в зал, владелец часов вынул их, проверяя пунктуальность слуг. В этих вопросах его требовательность доходила до педантизма.

Таков был Лофтус Воган, плантатор, владелец поместья Горный Приют, мировой судья и председатель окружного суда. Испытующе осмотрев расставленные на столе яства и, очевидно, удовлетворенный их видом, хозяин дома уселся за стол. Его лицо расплылось от предвкушения приятного завтрака.

Едва мистер Воган опустился на стул, как в комнату впорхнула очаровательная молодая девушка, свежая и розовая, словно первые лучи зари. Легкий белоснежный пеньюар из тонкого батиста плотно облегал ее спину. На груди ткань лежала свободными складками, спадающими до самого пола, позволяя видеть лишь самые кончики крохотных атласных туфелек, которые, словно белые мышки, поочередно мелькали из-под края платья, пока юная красавица легко скользила по блестящему паркету. Прелестную шейку обвивала нить янтарных бус. В густые волнистые волосы был воткнут алый цветок. Темно-каштановые кудри были расчесаны на пробор и обрамляли щеки, окраской своей соперничающие с цветком. Лишь очень опытный глаз мог бы заметить, что в венах девушки течет не только европейская кровь. Легкая волнистость волос, скорее округлое, чем овальное лицо, темно-карие глаза с необычайно блестящими зрачками, на редкость яркий, словно нарисованный, румянец – все говорило об этом.

Красавица была единственной дочерью Лофтуса Вогана и составляла всю его семью: владелец Горного Приюта был вдов.

Войдя в зал, девушка не сразу села за стол. Порхнув, как бабочка, к отцу, она нежно обняла его и поцеловала в лоб. Это обычное ее утреннее приветствие показывало, что сегодня они еще не виделись. Впрочем, оно не означало, что они только что встали с постели. Как принято на Ямайке, и отец и дочь поднялись спозаранку, вместе с солнцем. Мистер Воган вошел в зал, держа в руке соломенную шляпу и трость. Он, как видно, уже успел совершить утренний обход своих владений, проверил, хорошо ли идут работы в сахароварнях, посмотрел, как обстоят дела на плантации. Дочь полчаса назад вернулась домой с хлыстом в руке: она совершила утреннюю верховую прогулку.

Поздоровавшись с отцом, молодая девушка села перед кофейником и приступила к обязанностям хозяйки. Ей помогала девушка приблизительно одного с ней возраста, но совершенно на нее не похожая. Это была ее горничная. Она вошла в зал следом за мисс Воган и тотчас встала за стулом своей госпожи.

Во внешности второй девушки – в лице, фигуре, цвете кожи – сразу бросалось в глаза что-то необычное, своеобразное. У нее были те пластичные, изящные линии, которые мы находим в классических статуях и которые ничем не напоминают негроидный тип. Цвет ее кожи был иной, чем у негритянок; еще менее напоминал он окраску кожи мулаток или квартеронок. Это был цвет каштана или красного дерева. Смуглый румянец отнюдь не нарушал общего приятного впечатления. Лицо ее также было совсем не таким, как у негритянок. Тонко очерченные губы, овальное лицо, почти орлиный нос – подобные лица можно видеть на египетских барельефах и в странах Аравии.

Волосы у девушки были не курчавые, но и не такие, как у европейцев. Прямые, гладкие, иссиня-черные, они свободно падали на плечи, придавая смуглянке совсем юный вид. Нет, она отнюдь не казалась безобразной. По-своему она была очень красива. Тонкая фигура, изящество которой подчеркивала легкая туника без рукавов, чалма из мадрасской шали на голове, непринужденные, грациозные движения, быстрый взгляд прекрасных пламенных глаз, жемчужные зубы – все в ней дышало очарованием. Молодая красавица была рабыней. Ее звали Йолой.