Книга Дневник для Стеллы онлайн - страница 20

Письмо XXI

Лондон, 14 апреля 1711.

[суббота]

Запомните, сударыни, что предыдущее свое – двадцатое – письмо я начал всего лишь девять дней тому назад и, тем не менее, только что отправил его и опять пишу вам, как ни в чем не бывало, как будто не написал вам сегодня ни строчки. Впрочем, для такой спешной отправки была причина; я боялся, что оно не придет достаточно загодя до срока уплаты за квартиру. Где я сегодня обедал, вы уже знаете, забыл вот только упомянуть, что мистер Гарли, по моим предположениям, станет в скором времени лордом-казначеем и что произойдут и другие большие. перемещения и повышения. Но это пока лишь мои догадки.

15. Утром навестил господина секретаря, он чувствует себя уже вполне сносно. Я и обедал с ним и выпил немного такого вина, какое, бывало, великий герцог Тосканский посылал сэру Уильяму Темплу: он всегда посылает его главным министрам. Мне оно очень по вкусу, а господину секретарю – нет, и посему он велел своему дворецкому послать мне завтра целый ящик. Пошли, господи, и малюткам МД точно такого же вина. Королева снова чувствует себя хорошо и была сегодня в часовне.

16. Был с Фордом в Сити, где мы пообедали со Стрэтфордом и пили токайское, а потом пошли на аукцион, но я истратил только двенадцать шиллингов. У меня нынче вечером побаливает голова, но настоящего приступа все же нет. Лорд-хранитель печати прислал мне приглашение отобедать завтра с ним, а вы пообедайте-ка с деканом, и да благословит вас господь. Забыл сказать вам, вчера мне прислали только что напечатанное «Описание» со всеми подробностями нападения на мистера Гарли. У меня не было времени сделать это самому, и я послал свои заметки сочинительнице «Атлантиды»^[478], которая и состряпала из этого памфлет ценой в шесть пенсов в обычном своем духе и только первая страница осталась в том виде, как я ее набросал. Дело в том, что я боялся навлечь на себя недовольство либо мистера Гарли, либо мистера Сент-Джона в связи с одним щекотливым обстоятельством; а посему предпочел не браться за это сам. Вам стоит его прочитать, потому что все приведенные там подробности достоверны. Обещанный ящик флорентийского вина был прислан мне нынче утром и обошелся мне в семь с половиной шиллингов на чай двум слугам. Но я не пожалел бы и двух гиней за то, чтобы и у вас было такое же вино.

17. У меня настолько скверно было нынче утром с головой, что я уже собирался послать свои извинения лорду-хранителю печати, но все же в одиннадцать встал, а в третьем часу отправился к нему и просидел до восьми. Там были еще сэр Томас Мэнсел, Прайор, Джордж Грэнвил и мистер Сизер^[479], и мы от души веселились. С головой по-прежнему что-то неладно, но настоящего приступа все-таки не было, вот только при ходьбе немного пошатывает. Я совсем отказался от табака. Кстати, у меня есть добрый жгут табаку, очень хорошего, который надо только растереть. Не послать ли мне его МД, если им по душе этот сорт? Лорд-хранитель печати и вся сегодняшняя компания собирается обедать в субботу у Джорджа Грэнвила, а завтра я обедаю у лорда Энглси.

18. Приходилось ли вам когда-нибудь встречать еще такого путаника и простофилю, как Престо? Я увидел в начале письма цифру 21 и решил, что это сегодняшнее число, тогда как сегодня только еще 18, среда. Как я теперь поступлю: вымараю эти цифры или переправлю? Попытался подставить сзади восьмерку, но получилось довольно коряво. Обедал я сегодня у лорда Энглси, но в палату общин хлопотать касательно пряжи на сей раз не пошел, голова у меня еще не совсем в порядке. Никак не могу понять, в чем дело, со мной еще такого не бывало: два дня кряду кружится с утра до вечера, но совсем без боли; и хотя меня немного пошатывает, но я все же ухитряюсь гулять. Боюсь, что мне снова придется глотать пилюли. Я подумываю о том, чтобы перебраться куда-нибудь за город неподалеку от Лондона. А теперь я скажу, как вам следует отныне поступать: обертывайте свои письма в чистый лист бумаги и сверху пишите адрес: Эразмусу Льюису, эсквайру, в канцелярию лорда Дартмута в Уайтхолле, потому что в кофейне я теперь не бываю, и там будут недовольны, получая мои письма. Забыл сказать вам, что нынче утром меня навестила ваша матушка и принесла мне в подарок бутыль ароматической воды, чрезвычайно будто бы полезной для моей головы, но я все-таки не собираюсь ее нюхать. Она уезжает с леди Джиффард в Шин и готова либо переслать ваши бумаги вам, либо отдать их мне. Скажите, что вы предпочитаете, и мы в точности все исполним, потому что я люблю Стеллу и, кроме того, говорят, что она примерная дочь и что Дингли тоже хорошая девочка.

19. Нынче утром ко мне явился с визитом генерал Уэбб: он ходит с костылем и палкой, а ему пришлось одолеть две лестницы. Я обещал пообедать с ним, но потом послал свои извинения и пообедал наедине с моим другом Льюисом у него на квартире в Уайтхолле: мне нужно было о многом с ним поговорить касательно дел общественных и моих собственных. Малыш Гаррисон, наш «Тэтлер», уезжает завтра в Гаагу на должность секретаря, которую я ему выхлопотал, и мистер Сент-Джон подарил ему пятьдесят гиней на покрытие расходов. Ну, разве я не хороший друг? И зачем вы не молодой человек, – тогда я мог оказать бы вам протекцию. Я получил письмо от Берниджа из Кинсэйла: он пишет, что патент на чин капитана-лейтенанта был к его приезду уже готов; итак, двух шалопаев я пристроил. Нынче вечером голова беспокоила меня несколько меньше, хотя и не совсем еще прошла.

20. Сегодня утром я был у господина секретаря как раз в то время, когда принесли его почту, и среди прочего там оказалось письмо лорда Питерборо ко мне; он так хорошо пишет, что пропадает всякая охота отвечать, и так любезен, что нельзя не ответить. Кончина императора^[480] должна, я думаю, повлечь большие перемены в Европе и, возможно, ускорит заключение мира. Мы надеемся, что наш король Карл будет избран императором; на Испанию будет претендовать теперь герцог Савойский^[481], но он, я полагаю, едва ли чего-нибудь добьется. Мы с доктором Фрейндом обедали в Сити у типографа, но мне пришлось при этом истратить два шиллинга на карету, а уж сколько их ушло за эту неделю и месяц – и не сосчитать, потому что погода почти все время была дождливой и солнце проглядывало лишь изредка; одним словом, самый настоящий апрель из всех, какие я наблюдал за многие годы. Липы в парке уже все оделись листьями, но листочки пока еще маленькие. Умные люди уезжают в деревню, хотя многие считают, что сессия парламента закончится не раньше, чем через шесть недель. Мистер Гарли виделся во вторник с королевой. Он наверняка будет назначен лордом-казначеем; мне так и не удалось повидать его на этой неделе.

21. Утро. Лорд-хранитель печати, Прайор, сэр Томас Мэнсел и я условились пообедать сегодня у Джорджа Грэнвила. С головой у меня стало лучше, но головокружения, длившиеся три или четыре дня подряд, просто меня доконали. Я совсем отказался от табака и буду неукоснительно придерживаться правила – есть понемногу и только самую легкую пищу. А как в эту самую минуту чувствует себя бедняжка Стелла со своими деканами и Стойтами? Прибавляется ли у вас здоровья, оттого что вы так исправна проигрываете им свои денежки в ломбер, а? Что вы на это ответите, сударыня? Бедняжка Дингли вся извелась вчера вечером, глядя, как Стелла проигрывает четыре шиллинга и одиннадцать пенсов. А теперь позвольте-ка мне встать. Доброго вам утра, сударыни. Нет-нет, я все-таки назло вам встану; доброго утра. – Вечером. Ох, право же, вы маленькие дорогие дерзкие проказницы! Только я было собрался утром сказать вам, что мне уже хотелось бы получить письмо от МД, как ровно четыре минуты спустя мистер Форд прислал мне одно, которое он обнаружил в Сент-Джеймской кофейне; ведь сам я ни в каких кофейнях теперь не бываю. И, если бы вы знали, до чего я обрадовался ему и тому, что наша Стелла такая бодрая. Но, боже милосердный, сколько самонадеянности! Я, однако, не стану пока на него отвечать, отложу это до тех пор, пока не перейду на другую сторону листа. Так вот, мы пообедали сегодня, как было условлено заранее; лорд-хранитель печати ушел в начале восьмого, я – в восемь, а прочие, видимо, изрядно нагрузились, потому что молодой Харкур^[482], сын лорда-хранителя печати, стал нести околесицу еще до того, как я ушел. Разумеется, тощему Прайору это как с гуся вода. Я пил мало, не спешил откликнуться на каждый тост, подливал в вино воду и ушел раньше других – вот как следует поступать, если хочешь соблюдать умеренность. Давайте-ка зарифмуем это и сочиним таким образом пословицу.

 
Дружок, поменьше пей,
Воды в вино подлей,
Две-три рюмки осуши
И во свояси поспеши.
 

Благодарение богу, я чувствую себя намного лучше, хотя иногда меня и пошатывает. Ел я нынче мало и самую деликатную пищу: отказался от ветчины и голубей, от горохового супа, тушеного мяса и холодной лососины, потому что это слишком тяжелая еда. Табак я совсем теперь не употребляю, а нюхаю вместо него траву, предписанную доктором Рэдклифом.

 
А теперь коль вам приспичило в декану,
Я, миледи, вам препятствовать не стану.
 

Впрочем, я, кажется, уже это писал. Но какая мне о том забота? Какая о том забота Престо?

22. Утро. Мне надобно встать и отправиться к секретарю. Мистер Гарли провел эту неделю за городом, чтобы восстановить силы перед возвращением в парламент. Ох, но мне все-таки пора вставать, так что я больше ни словечка не прибавлю; итак, доброго вам утра, сударыни. – Вечер. Обедал с секретарем, который взял с меня обещание, что я буду обедать с ним каждое воскресенье; и еще я провел у него час утром: мы углубились в политику, и я изложил ему претензии Октябрьского клуба; он ответил на все, кроме одного – почему до сих пор не проведено никакого расследования злоупотреблений прежнего правительства. Но я, конечно, понимаю, что они пока еще не в состоянии это сделать: прежний кабинет министров был слишком изворотлив в своих плутнях и заблаговременно обезопасил себя законом о всеобщей амнистии. Мистер Гарли, как я полагаю, непременно будет назначен лордом-казначеем; тут, правда, есть одно затруднение, которое нелегко разрешить: ведь он должен прежде получить титул лорда, но его состояние недостаточно для этого велико, а он к тому же слишком бескорыстен, чтобы его приумножить, поэтому если вследствие какой-либо случайности в ближайшее время произойдет смена кабинета, он может оказаться на мели. Другое затруднение состоит в том, что если он станет пэром, его будет ужасно не хватать в палате общин, где он всем верховодит, а вторым после него идет секретарь, и больше едва ли кто еще пользуется там влиянием. Сегодня опять ушло два шиллинга на карету и портшез. Я разорюсь!

23. Итак, вы, стало быть, ожидаете ответа на свое письмо? Не извольте беспокоиться, мои юные дамы, вы его получите, да, да, получите. В субботу у лорда-хранителя печати я сочинил славный каламбур. После обеда, когда подали напитки, на столе расстелили грубые салфетки Дойли^[483] с отделкой, напоминающей кружево; одну из них лорд разложил между собой и мистером Прайором, и тогда я сказал ему, что мне очень приятно видеть такое дружево между мистером Прайором и его милостью. Прайор клялся, что более неудачного каламбура ему еще не приходилось слышать, а я ответил, что вполне с ним согласен, но про себя подумал, что из всех мною слышанных он особенно напоминает каламбуры Стеллы. А нынче я обедал у лорда Маунтджоя, а потом наблюдал, как венецианский посол возвращался после своей первой публичной аудиенции. Ничего диковиннее его кареты – безобразной, огромной, пышной, богатой и раззолоченной – я, пожалуй, еще не видывал. Я прослонялся весь вечер и поздно возвратился домой.

24. Нынче утром я нанес визит герцогине Ормонд, которая давно меня приглашала и грозилась, что, если я не приду, она не позволит мне посещать ее дочерей. Я просидел у нее около часа, и мы довольно мило беседовали, но тут нелегкая принесла графиню Белламонт^[484], чума ее забери. Мы с нею не знакомы, и я тотчас откланялся; тем не менее, услыхав мое имя, она сказала: Как, это доктор Свифт? Так ведь я его очень хорошо знаю! – и принялась, как рассказала мне потом присутствовавшая при сем дама, безжалостно меня высмеивать, хотя я всего лишь один раз имел честь быть в обществе этой потаскушки. Обедал я вместе с сэром Эндрю Фаунтейном у моей соседки Ван. Если удастся, я попытаюсь в ближайшие два дня снять квартиру в Челси ради воздуха и еще чтобы принудить себя каждый день совершать прогулку в Лондон и обратно. Я отправил с сегодняшней почтой длинное письмо епископу Клогерскому со всякого рода политическими рассуждениями, чтобы развлечь его. Мне надобно купить для него статуэтки, изображающие лошадей^[485], черт бы их побрал. По случаю предстоящего переезда в Челси я упаковал и запечатал двенадцать писем от МД. Последние поручения МД я внес в свою расходную книгу; может, вы еще о чем-нибудь просили раньше, но я что-то не припомню. А сейчас у меня значится только записная книжка для Дингли, зеленый шелковый фартук для Стеллы и фунт чаю. Так что, если у вас есть еще какие-нибудь поручения, пожалуйста, напишите мне, я их тоже внесу в этот список. А на ваше письмо, болтуньи, я покамест не стану отвечать. Вы, небось, сидите сейчас у декана, мадам Стелла, и проигрываете свои денежки. Почему вы не упоминаете номер полученного вами письма? Вы всякий раз пишете, что получили мое письмо, но никогда не указываете номер.

25. Обедал нынче в Сити в обществе людей незначительных, низких и презренных. От архиепископа Дублинского пришло письмо с очень пространным опровержением слухов на его счет, тем не менее, после этого еще несколько человек подтвердили их, убеждая меня, что им это известно из первых рук, но я все еще не могу этому поверить. На ваше письмо я не стану отвечать до тех пор, пока не перееду в Челси.

26. Челси. Два ящика со всяким хламом я отправил в дом моего приятеля Дартнефа, а ящик с флорентийским и кое-какие другие вещи – к миссис Ваномри, у которой и пообедал; а утром я повидал секретаря и показал ему письмо архиепископа, чтобы убедить его в невиновности последнего, и постараюсь убедить в этом мистера Гарли. Я добрался сюда с Патриком и с одним чемоданом в почтовой карете за шесть пенсов и плачу шесть шиллингов в неделю за одну нелепую комнату с ужасно грубыми простынями. У нас здесь непрерывно льет дождь, так что о прогулке в Лондон не может быть и речи, и пока не распогодится, я вынужден буду добираться сюда тем же способом, каким приехал нынче. В довершение всего этот щенок снял мне квартиру в самом отдаленном от Лондона конце Челси, по меньшей мере на полмили дальше, чем следовало, но придется мне с этим смириться. Единственное преимущество в том, что я живу теперь как раз напротив дома доктора Эттербери, но даже от этого новая квартира не стала мне милее. Ну, а теперь я попрощаюсь с вами до завтра, когда примусь отвечать на ваше письмо, а вам впредь надобно иметь в виду, что я пишу вам из Челси, пока я отсюда не перееду и не напишу – Лондон. Это письмо уйдет в субботу, то есть ровно через две недели, а теперь отправляйтесь в гости и дурачьте тетушку Стоит.

27. Боюсь, что все мое флорентийское вино скисло, по крайней мере две первых бутылки оказались прокисшими: их почти невозможно было пить. До чего же мне не везет, черт возьми, вино, которое я отведал у секретаря, пришлось мне особенно по вкусу, и вдобавок я еще не должен ему об этом говорить, но, напротив того, выражать благодарность, как если бы оно было самым лучшим во всем христианском мире. Я поехал сегодня в Лондон в шестипенсовой карете и, прослышав, что мистера Гарли будто бы нет дома, отправился его проведать, будучи предупрежден его мошенником привратником, что это неправда. Мистер Гарли был очень бодр и как раз собирался уходить, но взял с меня обещание пообедать с ним, и вот, пока я слонялся в ожидании назначенного часа, я потерял четыре фунта и семь шиллингов, играя …в …в …в лотерею с книгопродавцем, а получил всего только полдюжины книг. Никакими книжными лотереями меня больше не соблазнят, это уж наверняка. Так вот, я пообедал у мистера Гарли и ушел от него в шесть, потом сменил сутану, камзол и парик и отправился сюда в Челси пешком, как и намерен теперь делать всякий раз, если позволит погода. У моего друга секретаря, как я теперь убедился, довольно натянутые отношения с прочими министрами, и я этим искренне огорчен. Произошло несколько досадных неудач^[486], о которых слишком долго рассказывать, а на днях во время прений в парламенте относительно тридцати пяти миллионов^[487], отчет о которых не был представлен в назначенный срок, господин секретарь, в запальчивости и ревнуя о своем приятеле мистере Бриджесе, на которого частично пало обвинение, сказал, что ему неизвестно, заслуживает ли вообще мистер Бриджес или прежний кабинет министров порицания в этом вопросе. Заявить такое было с его стороны чрезвычайно безрассудно и значило отречься от всего дела: ведь главным поводом для отстранения прежнего кабинета министров как раз и послужило недобросовестное распоряжение казной, и это важнее, чем все остальное вместе взятое. Я уже был осведомлен о том, что произошло, и сегодня за обедом, когда мистер Фоли^[488] заговорил об этом, не называя, правда, мистера Сент-Джона по имени, я, повернувшись к мистеру Гарли, сказал, что если прежние министры не заслужили порицания в этом вопросе, тогда он (мистер Рарли) должен лишиться головы за то, что склонил королеву произвести смену кабинета. Он обратил мои слова в шутку, но, как я легко мог заметить по вскользь оброненным словам, они настроены по отношению к мистеру Сент-Джону весьма неблагоприятно и, судя по намекам другого лица, с которым я связан кое-какими делами, боюсь, что господину секретарю долго не продержаться. Таков удел придворных. Если в субботу я окажусь с мистером Сент-Джоном наедине, я выскажу ему все, что об этом думаю, и буду умолять его изменить поведение, в противном случае последствия могут быть чрезвычайно плачевными; я, признаться, не вижу, как они могут теперь искренно желать его дальнейшего пребывания в кабинете, а ведь если он станет противником – хлопот не оберешься. Однако довольно о политике.

28. Утро. Забыл сказать вам, что вчера мистер Гарли спросил меня, чем он так досадил архиепископу? Я ответил ему, что архиепископ уже написал мне по этому поводу (при мне, к сожалению, не было его письма) и что я хотел бы при случае прочитать ему это письмо. Но я уже столько слыхал на сей счет от разных людей, что, боюсь, у архиепископа и в самом деле рыльце в пушку. Находящийся здесь Брент Спенсер, брат мистера Проби, подтверждает это, ссылаясь на Чарлза Дэринга^[489], который сам слышал сказанные архиепископом слова и говорит, что Инголдсби будто бы оскорбил архиепископа. – Что ж, а теперь обратимся к вашему дерзкому письму; вот только у меня совсем не осталось места для ответа. Ах, да, виноват, вполне достаточно на оборотной стороне листа. Вас не проведешь! Стелла подтрунивает над Престо за то, что он не возвратился к Рождеству; на самом деле Стелла, конечно, не подтрунивает, а укоряет бедного, бедного Престо. Но как же я могу уехать, когда дело с первинами все еще не завершено? Я держусь того мнения, что герцог Ормонд до своего отъезда, намеченного через две недели, ровным счетом ничего не сделает и, следовательно, в его отсутствии этим неизбежно придется заняться мне. Поверьте, я ничего не собираюсь печатать; здесь, как вам известно, уже напечатали «Разные сочинения в стихах и прозе». Дошла ли эта книга до ваших мест? Если вы завладели моей табакеркой, то я завладею вашей шкатулкой. Выходит, Стелла опять принялась нюхать табак? Или причиной тому только красивая табакерка? Не «Отсебятина», а «Всякая всячина»^[490], вот как, глупышка. – Вот-вот, и это, разумеется, никудышный листок, потому что он направлен против вашего брата, ториев, но что до меня, то я считаю, что он очень даже славный, а вот ваш «Экзаминер» в самом деле никудышный журнал. – Типун вам на язык, дерзкая девчонка. Насчет Гискара и всего прочего, что вы прочтете в «Описании», сочинено по моему указанию, а больше я ни к чему не причастен. «Спектэйтора» сочиняет Стиль с помощью Аддисона; надобно признать, что он бывает часто весьма недурен. Во вчерашнем номере^[491], например, он воспользовался превосходным замыслом, который я задолго до того подсказал ему еще для его «Тэтлера», насчет индейца, будто бы описывающего свое путешествие в Англию. Весьма сожалею о своем поступке: я собирался написать об этом целую книгу, а ему, судя по всему, хватило только на один листок; и все частности там тоже мои; но теперь я никогда не вижусь ни с ним, ни с Аддисоном. Королева здорова, но, боюсь, что она недолго протянет; мне говорили, будто у нее бывают приступы подагры в кишках (ненавижу слово «кишки»). В последние три месяца с ушами у меня было намного лучше, чем когда бы то ни было за эти два года, и только теперь они снова стали меня беспокоить. С головой тоже стало получше, хотя еще и не совсем в порядке, но я уповаю на воздух и прогулки. Вы получили мое письмо, но какое по счету? Думаю, что 18. Ушибленное колено вот уже месяц как не беспокоит меня. Нет, миссис Уэсли уехала без ведома мужа, прямо из деревни, где она в это время находилась; она написала мне насчет чая. Они лгут. Рана мистера Гарли была чрезвычайно опасна, у него были даже судороги, и он едва выжил; а ушиб был вдесятеро опаснее раны, так что он все еще очень слаб. Так-с, насчет женитьбы Брукса^[492] я уже давно наслышан. Весьма огорчен тем, что у миссис Уоллс разболелся глаз, надеюсь, ей уже лучше. О да, вы же известные ходоки; это не иначе, как про вас говорят: кто много чешет языком, – не мастак ходить пешком; к вам, видимо, смело можно применить старую пословицу: если вы болтали меньше, чем гуляли, то очень потеряли во мненье тех, что вас за умных почитали. Да, Стелла непременно получит Библию, напечатанную крупным шрифтом, я внес ее в список того, что должен сделать для МД. Вы, я вижу, возымели желание читать Библию, очень рад слышать. Чтоб этой посылкой черта по затылку! Неужели она еще не прибыла? Вот что значит полагаться на ваших молодых приятелей, юные дамы; это вы во всем виноваты: я думал, вы обладаете такой властью над Стерном, что он перелетел бы Атласские горы, только бы услужить вам. Вы пишете, что нисколько на меня не сердитесь, но, право, если бы вы сердились, бедному Престо… не стану договаривать, но, господь свидетель, если бы я мог вернуться сейчас, не уронив своего достоинства, я бы непременно это сделал, навсегда оставя и политику, и свои честолюбивые замыслы. Я лишен здесь возможности поддерживать свое здоровье с помощью верховой езды, как в Ирландии, а плохое здоровье весьма отбивает охоту домогаться чьего-либо расположения. Вы правильно угадали насчет того, что я был связан по рукам и ногам указанием Уоллса и письмом от МД, но я, кажется, уже писал об этом в одном из предыдущих писем. Это письмо будет отправлено нынче вечером. А сейчас я собираюсь встать и прогуляться пешком в Лондон и вечером намерен точно так же возвратиться обратно. Всемогущий боже, благослови и сохрани бедненьких МД. Прощайте.

Только не воображайте, нахальные ваши носы, что я испишу вам еще и третью страницу; поймите, я не могу задерживать письмо более двух недель, оно непременно должно быть отправлено, и вы скорее получите такое короткое, как это, нежели будете дожидаться его лишнюю неделю.

Засвидетельствуйте мое нижайшее почтение декану, и миссис Уоллс, и чудной, милейшей миссис Стоит, и славной Кэтрин.