Книга Секреты онлайн - страница 3



Глава 3
Дарлинг

Первые несколько дней я всякий раз пугалась, когда раздавался стук в дверь – вдруг это мама пришла забрать меня домой. Пугаться случалось часто, потому что Нэн ужас как популярна и к нам то и дело кто-нибудь заглядывает поболтать и поделиться сплетнями со своей дорогой Ритой – это ее настоящее имя.

Кажется, будто решительно все хотят быть ее лучшими подругами. На Рождество она получила около двухсот открыток – мы с Пэтси сосчитали. Она накалывает их на стены кнопками с голубыми шляпками, так что все вместе выглядит как праздничные обои. Нэн так красиво устраивает рождественский праздник! Она устанавливает посреди комнаты большую елку со стеклянными шарами и конфетами из тростникового сахара, с блестками и китайскими фонариками и с куколкой-феей, укрепленной на самом верху. У феи крылышки, а в руке волшебная палочка с маленькой серебряной звездочкой. Бритни, дочурка Лоретты, просто обожает рождественское дерево. Я поднимаю ее и хожу вокруг елки, и она от восторга всплескивает ручонками. Ей особенно нравится фея, она все тянется, хочет достать, подержать ее и при этом щебечет как птичка.

– Да, моя маленькая, это волшебница! – Я хожу с Бритни вокруг елки, кружу ее, как будто у нее самой крылышки и она летает. – А давай-ка, Бритни, загадаем с тобой волшебное желание, – говорю я и шепчу в нежный завиток ее ушка: – Ты ведь хочешь, чтобы твоя двоюродная сестра Дарлинг осталась здесь навсегда-навсегда? – Я решительно киваю головой, и она тоже кивает. Я таращу глаза, делаю безумное лицо: мол, вот как я сильно-сильно хочу, чтоб исполнилось желание. Бритни смеется, я шагаю, и вдруг «хоп!» – фея словно и вправду махнула своей волшебной палочкой (которой чистят трубку).

– Не надо вечно таскать девочку на руках. Потом она будет скулить, когда ты опять посадишь ее в креслице, – ворчит Лоретта.

Ей не всегда нравится, что я играю с Бритни. Иногда она сердится, даже если Нэн берет ее на руки. Лоретта все хочет делать сама, чтобы Бритни любила ее больше всех. Хотя это немножко глупо, ведь она страшно устает, у нее темные круги под глазами. Как только Бритни укладывают днем спать, она тоже ложится и ужасно раздражается, если мы с Пэтни, заигравшись, случайно разбудим ее.

– Лоретта сейчас немного приуныла, – шепнула мне Нэн. – Ты не обращай внимания, пройдет.

– Это из-за того, что отец Бритни не желает знать ее? – спросила я также шепотом.

Нэн пожала плечами:

– Может быть.

Я кивнула с таким видом, словно поняла, но вообще-то, по-моему, Лоретта просто чокнутая. Все эти бойфренды – сплошные неприятности, и только. Они вообще ни к чему. Но детишки ужасно славные. Когда я стану достаточно взрослая, у меня их будет много. Я так и сказала Нэн, а она засмеялась:

– Уймись. У тебя самая светлая головка во всем семействе, Дарлинг. Ты не хочешь поступить в университет, сделать карьеру, а?

– Я могла бы стать мамой и сделать карьеру, – сказала я.

– Вот-вот, Дарлинг, обдумай все хорошенько, – сказала Нэн.

– Ага, обдумай, Головастик! – фыркнул Вилли и запустил в меня футбольным мячом.

– Осторожней, не разбей ее новые очки! – вскрикнула Нэн, поймала мяч и швырнула его прямо в голову Вилли. Крепко ему досталось.

Нэн сводила меня к шикарному оптику, они всегда заказывают очки у него, и теперь мои очки – просто супер, маленькие, овальные с металлической оправой – класс, да и только!

В них я выгляжу совсем не так ужасно. Это правда. А если отрастут волосы, стану, пожалуй, даже хорошенькой. Может, буду похожа на Нэн, когда подрасту.

– Старушка-очкарик, четыре глазка! – завел свою песенку Вилли, но мне отбиваться не впервой.

– Прыщавый бездельник! – пронзительно кричу я в ответ, и это его здорово задевает.

– А ты мотай отсюда, вали в свой дом, поняла? – вскипел он.

– Теперь мой дом здесь, – ответила я.

Мне до лампочки, что Вилли настроен против меня. Или Лоретта. Зато маленькая Бритни меня любит. А Пэтси особенно. И моя Нэн меня любит, говорит – я ее маленькое сокровище. Я так люблю Нэн, очень, очень! Но ее любят все, это я уже говорила.

Прошлой ночью у нас была большая новогодняя вечеринка; никогда бы не поверила, что к двенадцати часам в нашу квартиру набьется столько народу. Просто как в метро в час пик, только там лица у всех хмурые и безучастные, а здесь все были веселые-превеселые, прыгали вокруг елки, смеялись, танцевали и пили.

Я тоже оставалась со всеми, и Пэтси. Даже крошка Бритни не спала и после полуночи. Лоретта не возражала, что я держу ее на руках, сама она вся отдалась танцам. На ней была легкая фиолетовая юбка и плотно облегавший красный топик, и я вдруг увидела, что она настоящая красотка. И танцевала тоже потрясно! Должно быть, в Нэн пошла. А уж как танцует моя Нэн, ох, это надо видеть! Она была в изящном маленьком черном платье с глубоким вырезом и совсем не закрывавшим ноги. Все подходили к ней, и она каждому указывала место в цепочке – танцевали народный танец под песенку Шани «С этой минуты»; участвовала половина ее танцкласса, остальные сгрудились по углам или сидели на диванах, чтобы освободить место для танцоров.

Потом Нэн с Лореттой и Пэтси сплясали карибский танец «Красная жаркая сальса», держа руки на бедрах и вертя задом. Особенно хороша была Пэтси, которая подмигивала каждый раз, как крутила своей попкой, вызывая всеобщий хохот. Нэн сплясала одна под песню Тома Джонса «Секс-бомба»; ей хлопали как безумные и кричали, что Нэн и есть настоящая секс-бомба. Все просили ее танцевать еще и еще, но она настояла, чтобы танцевали все под обычную диско-музыку. Она танцевала тоже, но это было что-то вроде фэнси, так что все равно от нее невозможно было оторвать глаз. Она заметила, что я слежу за ней и поманила меня на середину к себе и стала вместе со мной кружиться, кружиться, все быстрее, быстрее, пока я не начала задыхаться и не затуманились очки.

Пришлось немного подышать моим вентолином[2], и Нэн сказала, что мне, пожалуй, лучше посидеть немного спокойно, но тут наступила полночь, и все мы стали скакать, прыгать, кричать. И все начали целоваться! Вилли поцеловал меня, но он перецеловал всех девочек в комнате. Он выпил много светлого пива, а в полночь получил еще бокал розового шампанского. Мне тоже дали розового шампанского целых полфужера. Ощущение было такое, словно все розовые пузырьки дружно ударили мне в голову.

Потом зазвонил телефон, и я испугалась, вдруг это моя мама, но это оказалась моя тетя Долли, вторая после мамы дочка Нэн, и звонила она из Уэльса. Потом позвонил дядя Уэйлон из Сиднея, из Австралии, потом еще несколько родственников и кое-кто из друзей Нэн. Телефон все звонил и звонил, и я уже так привыкла, что перестала каждый раз вскакивать, думая, что это мама. Вообще, со мной произошло что-то очень странное. Я как будто уже немножко надеялась, что это может звонить мама.

Не пойми меня неправильно. Здесь, у Нэн, мне очень нравится, и я никогда, никогда, никогда не захочу вернуться домой. Просто я стала удивляться, почему мама не хочет, чтобы я вернулась. Выходит, ей даже не интересно, как я тут живу? И совсем не тревожит моя рана? Почему она не хочет пожелать мне счастливого Нового года? Ведь вот же люди звонят с другого конца света. А моя мама не побеспокоится позвонить из другого конца Лондона.

Пэтси заметила, что я приуныла, и спросила:

– Может, у тебя голова разболелась от этого розового шампанского?

Она была уверена, что все мы крепко захмелели, хотя каждому из нас досталась лишь пара глоточков. Нэн обступили все эти глупцы мужчины, и каждый во что бы то ни стало желал поцеловать ее, но она, увидев меня в углу, подошла и прижала к себе.

Я не сказала ей, в чем дело. Да это было и не нужно.

– Ты хочешь позвонить своей маме, любушка? – шепнула она.

Я кивнула. Потом потрясла головой. Потом передернула плечами.

Кажется, Нэн поняла и это.

– Подумай чуть-чуть, дорогая. Ведь ты можешь спокойно позвонить ей и завтра, верно? А сейчас она могла уже лечь спать. И потом, ты же не хочешь нарваться на разговор с этим животным, правда?

– Ни в коем случае!

Я приободрилась и стала обдумывать, к какому роду животных можно отнести Терри. Решила остановиться на гиппопотаме, потому что гиппопотамы большие, толстые и безобразные, и они то и дело зевают, выставляя напоказ все свои зубы, а еще – я сама видела это по телику в фильме о живой природе – они отвратительные грязнули и испражняются где попало.

Все высыпали на улицу полюбоваться фейерверком, ликовали и так громко кричали, что Нэн предложила нам наблюдать фейерверк из ее комнаты, выходившей на фасад. Я хотела показать праздник малютке Бритни, но она уже сладко спала, свернувшись в уголке клубком, обмотанная с головы до ног плюшевым бирюзовым питоном Нэн. Она была чудо какая миленькая.

Вилли трепался на кухне с несколькими парнями постарше (опять попивая легкое пиво), так что с Нэн остались только Пэтси и я. Побывать в спальне у Нэн большое удовольствие, потому что там сплошь красный бархат и розовый атлас с прелестными херувимчиками на стенах, и большой позолоченный туалетный столик со всей косметикой Нэн, флаконами духов и серебряной щеткой для волос, и трюмо, украшенное головками херувимов. Я спросила Нэн: ведь это все ценные антикварные вещи, правда? Она звонко расхохоталась и сказала:

– В этой квартире, Дарлинг, единственная антикварная ценность – я сама.

Только Нэн никому и в голову не придет назвать старой. Наоборот, она выглядит совсем молодо. Ее и мою маму вполне можно принять за сестер. Больше того, когда Нэн принаряжена, а мама бледная и раздраженная, да к тому же ей не мешало бы вымыть голову, тогда скорей Нэн можно принять за дочь моей мамы. И Нэн была бы моей мамой, а я была бы Пэтси, то есть хорошенькой, веселой и талантливой. Я не носила бы тогда очки, у меня были бы румяные щеки и мягкие волосы. И мне не приходили бы в голову всякие странные мысли, и я не действовала бы всем на нервы.

Пэтси подвязала розовым шнуром шторы в спальне Нэн, и мы смотрели, как взрываются и рассыпаются в небе сверкающие звездочки фейерверка.

– Уй! Уй-ю-юй! – визжала от восторга Пэтси.

Мне уже немного надоело это щенячье тявканье. Фейерверк действительно был так красив, что у меня заныло сердце. Каждый раз, как взрывалась очередная ракета, я вздрагивала. Наконец перед глазами у меня как-то все затуманилось.

– Ты плачешь, Дарлинг? – спросила Пэтси, всматриваясь мне в лицо при слабых отсветах фейерверка.

– Вот еще!

– Нет, ты плачешь. Лоб болит?

– Да все у меня в порядке.

– Наверно, тебе как-то не по себе с этими швами. Надо же додуматься зашивать рану такими безобразными черными нитками! – Пэтси бережно коснулась одного шва пальчиками и чуть-чуть содрогнулась.

– Им было не до цвета ниток. Они торопились поскорей остановить кровь.

– Ох… Он такой страшный, дядя Терри. Как он мог сделать с тобой такое?

– Он делал и кое-что похуже. Кстати, он мне вовсе не дядя. Он – никто.

– Но я – твоя тетушка Пэтси!

– Конечно. И теперь хватит об этом.

Ракеты взрывались одна за другой, все небо пестрило розовыми, зелеными, золотистыми струйками, и Пэтси взвизгивала своим нежным щенячьим голоском: «Уй-у-юй! Уй-у-ю-юй!»

– Ведь это красивее, чем костры в Ночь Гая Фокса[3], правда? – сказала она, прильнув ко мне. – Интересно, кто их запускает? Наверно, все эти важные персоны, там, в Паркфилде.

Пэтси произнесла слово «Паркфилд» медленно и тихо, но с таким почтением, как будто это было самое знаменитое место в мире. Что там Лондон, Нью-Йорк, Сан-Франциско, Сидней, вот Паркфилд – это место так место!

– А что это такое – Паркфилд? – решила я подшутить.

– Большой земельный участок. Он не муниципальный, а частный, и поглядела бы ты, какие там особняки! Они просторные, там много-много спален и ванных комнат. Мама говорит, в некоторых есть даже бассейны, где можно плавать, они в нижнем этаже, представляешь? Я непременно буду жить в таком доме, Дарлинг, когда стану взрослой.

– О, вот как!

– Ну, то есть я могла бы в таком жить, понимаешь, если бы мне удалось попасть в шоу-бизнес. Все актеры, певцы, балерины живут в Паркфилде. Помнишь ту актрису из группы «Ист-Эндерс»? Сейчас она там живет. В журнале «О'кей» про нее была целая страница, мне мама рассказывала. Когда-нибудь и я попаду в «О'кей». Может, когда будет моя свадьба… Представляешь, я вся в белом, конечно, и мы с моим мужем венчаемся… а ты, Дарлинг, будешь моей подружкой!

Я прислонилась лбом к холодному стеклу и глядела на фейерверк, не мешая ей щебетать.

– Ну а ты, Дарлинг? Какая у тебя будет свадьба? Ведь твоей подружкой на свадьбе буду я?

– Я никогда, никогда не выйду замуж, – сказала я.

– Почему? – Пэтси была озадачена. – Может, ты, когда вырастешь, станешь очень даже хорошенькой. И потом, ты ведь можешь носить контактные линзы.

– Я не хочу выходить замуж. Не хочу выйти за глупого, противного зануду старика, нет уж, благодарю покорно.

Пэтси немного подумала, потом сказала:

– Значит, тебе нужно сделать карьеру. Кем ты хочешь стать?

– Понятия не имею.

– Я знаю, что хочу быть артисткой, или певицей, или танцовщицей, ведь я могла бы и то, и другое, и третье, – объявила Пэтси гордо. Потом, помолчав, сказала: – Я совсем не хотела хвастаться. Я же знаю, Дарлинг, ты можешь стать суперклассной бизнес-леди и способна заработать целое состояние. Мама говорит, что ты ужас какая умная, гораздо умнее меня. Ну, все в порядке? И тогда ты тоже сможешь жить в Паркфилде. И мы, ты и я, могли бы жить рядом, чтобы наши дома сообщались между собой.

О да, конечно. Продолжай мечтать, Пэтси. Возможно, ты и будешь жить в этом шикарном Паркфилде. Но у меня-то нет ни единого шанса.



Помоги Ридли!
Мы вкладываем душу в Ридли. Спасибо, что вы с нами! Расскажите о нас друзьям, чтобы они могли присоединиться к нашей дружной семье книголюбов.
Зарегистрируйтесь, и вы сможете:
Получать персональные рекомендации книг
Создать собственную виртуальную библиотеку
Следить за тем, что читают Ваши друзья
Данное действие доступно только для зарегистрированных пользователей Регистрация Войти на сайт