Книга До последнего звонка онлайн - страница 10

10

Последним из нераскрытых дел, которые привлекли внимание Ньюсона, было похищение и убийство в Стратфордеон-Эйвон. Ньюсон сел в поезд, на котором всегда выезжал из Лондона, предпочитая поезд машине. Это была еще одна черта, которую коллеги в Скотленд-Ярде находили просто непостижимой. Во время путешествия Ньюсон решил оставить свои данные на сайте www.Friends Reunited.com. Возможно, Кристина сделала то же, что и он: зашла на сайт, не оставив там следов. Он надеялся, что с его появлением она выйдет из тени. Он вытащил новенький телефон с выходом в Интернет, открыл крошечную клавиатуру и начал печатать свое сообщение.

«Всем привет. Это я. Да, «рыжий коротышка», он же «человек-морковь», «коротышка Ньюсон» и, очень редко, Эдвард. С большим удовольствием почитал о тех, кто уже засветился на этом сайте. Привет, Гари, жаль, что ты так ненавидел школу. Привет, Роджер, я тоже полицейский, прикинь? Совсем не то, чего я ожидал, когда все мы были молоды, но, к сожалению, группа Queen решила не заменять мною Фредди Меркури, да и шахтеров уже почти не осталось, так что мне не удалось стать профсоюзным вожаком вроде Артура Скаргилла. Я работаю в Скотленд-Ярде, я детектив, и могу сказать, что это звучит круто, но на самом деле ничего особенного. Буду рад пообщаться, если кто-то меня вспомнит. Так что черкните пару строк».

Ньюсон хотел было приписать постскриптум о том, что он не женат, но решил, что это прозвучит слишком безнадежно, и вообще, поскольку он ничего не сказал о жене или подруге, все и так было ясно.

Ньюсон никогда раньше не бывал в Стратфордеон-Эйвон. Он ожидал увидеть город с огромным количеством деревянных домов, прекрасно сохранившихся со времен королевы Елизаветы. В Стратфорде действительно были такие здания, но также было много и современных домов вдали от центра города, и именно на одной из таких улиц одним тихим воскресным днем, на пути домой от газетного киоска, с «Санди таймс» в руке, был похищен Нейл Брэдшоу. Оттуда он был доставлен в амбар, находящийся на ферме в двух-трех милях по дороге на Бирмингем, рядом с деревней под названием Сниттерфилд, где и умер.

Ньюсон встретился с Наташей у ворот фермы. Она приехала сюда из Лондона на день раньше поговорить с местными полицейскими.

– Они знают, где его похитили, потому что он вышел за газетой и не вернулся.

– И семья не волновалась?

– У него не было семьи. Он трижды разведен. Жил один, водил подруг, наверное. Сосед знает, что Брэдшоу так и не вернулся, потому что стоял во дворике и ждал его.

– Они пили вместе?

– Куда там. Ссорились из-за живой изгороди. Наш Брэдшоу выращивал поросль, которая перла вверх с ужасающей скоростью, и мужик из дома напротив собирался выяснить с ним этот вопрос.

– Но возможность так и не представилась.

– Нет, потому что Нейл Брэдшоу так и не вернулся.

Амбар, в котором нашли труп Нейла Брэдшоу, стоял на отшибе, изолированный от других фермерских построек большим полем, и именно здесь Ньюсон и Наташа встретились с Дугласом Годдардом, фермером, который сдал этот амбар убийце.

– Мы ни разу не виделись, – рассказал им Годдард. – Только по телефону говорили. Он сказал, что он художник, ему нужно работать в уединении и мой амбар подходит ему лучше некуда. – Годдард стоял в тени полуразрушенного комбайна посреди сорняков, уже подбирающихся к машине. – Он оставлял наличные в конверте в моем почтовом ящике у дороги, и он очень ясно дал понять, что если его побеспокоят, то он уедет и денег не заплатит. А мне-то что, тихий съемщик – хороший съемщик, скажу я вам, а платил он более чем достаточно. Я бы хотел добавить, инспектор, что я собирался внести эти деньги в налоговую декларацию, да я и сейчас собираюсь, хотя это просто кошмар, кровавые деньги! Я уже вообще-то подумывал отдать их на благотворительность.

Из последней фразы фермера явно следовало, что, не случись такой беды, Годдард и не подумал бы о благотворительности. Ньюсон понял из заметок, сделанных стратфордским полицейским, что мистер Годдард уже во время первого допроса очень сильно напирал на намерение вписать доход с амбара в декларацию. Несомненно, он рассматривал всю эту замороку с убийством как попытки неизвестного злоумышленника втянуть его в неприятности с Управлением налоговых сборов.

– Я был рад сдать ему амбар, потому что для зерна он мне пока не нужен, ведь вся земля на ферме под паром. Гляньте на мой комбайн, у него в кабине подсолнухи растут. Странное это фермерство, скажу я вам, но сейчас вообще времена пошли странные. Вы знали, что этот чертов отдел по защите окружающей среды заплатил мне за то, чтобы я засеял луга? Нет, объясните мне, на хрена нужен луг рядом с домом? Я ж одуванчиками не питаюсь.

– Луга – важный элемент биологической взаимосвязи, – объяснил Ньюсон. – Где дикие цветы, там и насекомые, а где насекомые, там и птицы.

– А где птицы, там птичий помет, – ответил фермер. – Или вот взять мою живую изгородь. Мне не разрешают ее уничтожить, мать ее! Просто потому, что там ночью ежики спят. Да какая мне, на хрен, разница, где спят эти ежи? Это вам, городским, интересно. Вы ни хрена не знаете о деревенской жизни, но все равно лезете куда не просят.

– Извините, вы путаете нас с людьми, которых хоть отдаленно интересует ваше мнение, – заметила Наташа. Она мучилась похмельем и была не в настроении мириться с причитаниями деревенщины-реакционера.

– Спокойнее, сержант, – сказал Ньюсон.

– Слушай, просто узнай у него то, что нам нужно, и мы сможем убраться с этого идиотского поля.

– Нельзя со мной так разговаривать, милая барышня, – возмутился Годдард.

– Можно, можно, – ответила Наташа. – А еще я могу проверить акцизные диски на двух ржавых драндулетах, которые я видела в вашем сарае. Не поверите, но в наше время транспорт нужно регистрировать.

– Послушайте, мистер Годдард, мы скоро уйдем, – сказал Ньюсон самым примирительным тоном. – Мне просто нужно, чтобы вы подтвердили тот факт, что только один раз видели вашего съемщика издалека.

– Я уже сказал, что ни разу его не видел, но однажды в понедельник утром, после того как убили этого бедолагу, я видел фургон, припаркованный около амбара. Я уже раньше говорил вашим парням, мне показалось, что это «тойота-хайас», но я не уверен, потому что мне велено было держаться оттуда подальше, ну я и держался.

– И вам совсем не было любопытно?

– С чего это вдруг? Парень сказал, что художник. А на искусство мне насрать. Он заплатил. А больше мне ничего не интересно.

– И фургон был там весь день?

– Да! – выдохнул Годдард с видом человека, которого заставляют повторять одно и то же. – Он стоял там весь понедельник и все еще стоял, когда я в тот вечер возвращался домой. Я запомнил, потому что играла музыка…

– Вы уже говорили следователям насчет этой музыки, но не сказали, что это была за музыка. Вы не помните?

– Я ее едва слышал, это ведь так далеко, да еще ветер к вечеру сменился, и я слышал только капельку. Старье какое-то, мы в детстве такое слушали. Знаете, Slade, глэм-рок и все такое. Во всяком случае, мне так показалось.

Инспектор Ньюсон поблагодарил фермера за помощь, и они с Наташей пошли к амбару, уже давно не видевшему зерна.

Убийство произошло здесь почти год назад, но место оставалось почти таким же, как тогда, когда из него вытаскивали изможденное, изувеченное тело Нейла Брэдшоу. То ли из-за лени, то ли из брезгливости Годдард ничего не убрал, и материал, которым убийца заткнул щели в стенах и потолке, был на месте, так же как множество досок, болтов и решеток, установленных с целью превратить амбар в надежную тюрьму.

– Наверное, он сделал все это прямо перед самым уходом, иначе Годдард не смог бы услышать музыку, – сказал Ньюсон.

– Может быть, – ответила Наташа. – Хотя если включить ее погромче, наверное, все равно было бы немного слышно.

– Он включил музыку, чтобы заглушить крики Брэдшоу.

– Именно поэтому, наверное, ты и связал это с делом Бишопа.

– Что-то в этом есть, тебе не кажется?

Они оглядели тихий, пустой амбар. Воздух был спертый и затхлый, пахло соломой и землей.

– Если бы убийца не перестал платить за аренду, полагаю, труп все еще был бы здесь, – заметил Ньюсон. В отчете было написано, что Годдард зашел в сарай только после того, как напрасно прождал деньги пару недель. – Полагаю, наш убийца прекрасно знал, за какое время человек может умереть от жажды, и, убедившись, что его жертва мертва, решил не тратить больше деньги на аренду.

Пол амбара теперь был голый, но фотографии с места преступления показывали, что некогда он был усыпан пыточными орудиями: клещами, зажимами, пинцетами и тисками. Результаты осмотра тела показали, что эти инструменты применялись для того, чтобы издеваться над гениталиями и сосками жертвы.

– Значит, он умер не от пыток?

– Нет.

– Но ему, видимо, было больно.

– Да уж.

Результаты вскрытия были ужасны. Убийца начал мучить жертву обеими руками, стискивая и тыча пальцами в соски и пах жертвы. На сильное стискивание правой и левой рукой особенно указывали многочисленные ссадины на груди.

– Он его лапал? – спросила Наташа.

– В основном да, – ответил Ньюсон, – и не очень-то нежно. Он оставил там многочисленные ссадины, глубоко погружая большие пальцы в грудные мышцы. Брэдшоу был очень крупный. У него были самые настоящие груди, и убийца очень серьезно с ними поработал.

Наташа поморщилась:

– Когда мне было пятнадцать, у меня был мальчик, который слишком сильно меня лапал.

Ньюсон сжал зубы и с трудом сглотнул.

– Он останавливался, когда я просила, но только после того, как я просила несколько раз, – сказала Наташа. – Много лет спустя до меня дошло, что ему нравилось причинять мне боль.

– И почему ты ему это позволяла?

– Ничего я не позволяла, я его бросила.

– Сразу же?

– Ну… Не помню. Через месяц.

– Через месяц? Ты позволяла ему причинять тебе боль целый месяц, прежде чем послать его?

– Может быть, меньше… А может, больше.

Наташа смутилась. Ньюсон не стал развивать тему.

– После этого убийца начал использовать свои орудия, – продолжил Ньюсон, и у него внутри все сжалось от одной только мысли.

– Черт, – сказала Наташа, не придумав никакого более содержательного ответа.

– Потом Брэдшоу подвергся содомии. Патологоанатом уверен, что это делалось ручкой столярного молотка, лежавшего рядом с клещами.

– Мило.

– Затем он надел на свою жертву трусики.

– Что? Кружевные какие-нибудь?

– Нет, просто белые женские трусики фирмы «Маркс энд Спенсер». И еще короткую гофрированную клетчатую юбку.

– То есть подозреваемый размозжил Брэдшоу яйца, а потом надел на него трусы и юбку? Ты думаешь, он хотел превратить его в девочку? Этакая извращенная операция по смене пола?

– Не знаю. Это не объясняет, зачем убийца издевался над его сосками.

– И как же он его прикончил? – спросила Наташа. – Извини, я знаю, что должна была все это выяснить сама, но вчера я напилась с девчонками. Я была на собрании клуба «Все мужики – ублюдки».

– Не все, а только те, с кем вы по каким-то причинам общаетесь.

– Нет, здесь ты ошибаешься. Существует научное доказательство того, что все мужики – ублюдки. Все, кроме тебя, конечно. Ты исключение.

Ньюсон подумал, что исключение было сделано потому, что он коротышка, тихий по своей натуре и определенно не представляет, по мнению Наташи, никакой угрозы, начисто обделен сексуальной привлекательностью или вообще нисколько ей не симпатичен.

– Я польщен, – сказал он.

Далее Ньюсон рассказал, что, вдоволь поиздевавшись над Брэдшоу, убийца положил еду и воду на маленькую полочку, которую прибил к стене на высоте около восьми с половиной футов над землей. Затем убийца поставил под полочкой стул. Вставая на стул, Нейл Брэдшоу никак не мог дотянуться до еды и воды, причем ему не хватало каких-то одного-двух дюймов.

– Просто клиника, – сказала Наташа.

В полу прямо перед стулом были четыре отверстия, где к доскам была прикручена телекамера с нацеленной вверх линзой. Камера была подсоединена к телемонитору, свисающему на кронштейне с потолка прямо над полочкой.

– У камеры не было записывающей функции. Она просто передавала живую картинку на экран.

– То есть Брэдшоу вынужден был смотреть, как он тянется за едой.

– И смотреть снизу.

– Странно. Можно было предположить, что этот больной ублюдок захочет, чтобы Брэдшоу смотрел в собственное безумное от отчаяния лицо.

– Нет, он хотел, чтобы Брэдшоу смотрел себе под юбку.

– Черт знает что.

– Да уж. И именно после этого, как мы полагаем, убийца покинул Брэдшоу. Тот умер через неделю от гниющих ран. По царапинам на досках под полочкой можно судить, что измученный мужчина раз за разом вставал на стул и тянулся за водой, которая так и осталась в недосягаемости. Эти царапины на стене – следы его ногтей.

Проведя около получаса в амбаре, где Ньюсон не узнал ничего нового, кроме того, что уже прочитал в отчетах, они с Наташей поехали в «Дан Коу», ближайший паб, известный своими обедами.

– Возможно, Брэдшоу был все воскресенье заперт в сарае, а потом под покровом темноты его перевезли в амбар, – предположил Ньюсон, после того как они сделали заказ.

– То есть получается, – ответила Наташа, – что у нас по-прежнему нет доказательств, что эти убийства связаны между собой, но если за всем этим стоит один человек, то ему просто повезло, что жертвы не очень сопротивлялись в самом начале.

– Да, возможно, он их всех знал.

– Широкий круг друзей. Строитель из Северного Лондона, мичман из Манчестера, шлюха из Кенсингтона и этот парень…

– Помнишь гида в музее «Домик Энн Хэтуэй», у которого нашлась самая огромная коллекция порнофильмов, которую следственная группа когда-либо видела?

– Ну и что?

– Ничего.

– Откуда наш убийца знает таких разных людей?

– А почему бы и нет?

– Должен быть мотив. Недостаточно убирать людей в разных частях страны просто потому, что ты их знаешь.

– Предположим, он любит убивать, а знакомых легче скрутить.

– Чушь.

– С другой стороны, возможно, он их не знал.

– В таком случае как он попадал в их дома и заманивал в фургоны?

– Понятия не имею.

– Может быть, – сказала Наташа, набрасываясь на креветки с чесночным соусом и картошку, – причина в том, что «он» – на самом деле разные люди, которые совершили четыре совершенно не связанных друг с другом преступления, а мы просто тратим время впустую.

В этот момент зазвонил Наташин телефон. Ньюсон знал, что это Ланс.

– Даже не подумаю отвечать, – сказала она; телефон продолжал звонить.

Через несколько минут, когда телефон зазвонил снова, она все же ответила и ушла на парковку, чтобы он не слышал. Вернулась она хмурая, как и всегда после разговора с Лансом.

– Не понимаю, зачем ты уходишь, – заметил Ньюсон. – Ты всегда мне рассказываешь, что он сказал.

– Он сказал, что я его притягиваю и не даю спокойно жить.

– Какого черта он об этом думает? Он тебя бросил. С тобой покончено. У него нет права звонить тебе и говорить, что ты с ним делаешь.

Ньюсону не нужна была последовавшая за этим смущенная пауза, чтобы понять, что Наташа и Ланс снова вместе.

– Не надолго тебя хватило.

– Я не хочу об этом говорить.

– Хорошо.

– Он приезжал вчера вечером.

– А я думал, что вчера ты была на собрании клуба «Все мужики – ублюдки».

– Когда я вернулась домой, он спал на моем диване.

– Он не имел права вторгаться в твой дом. Ты должна была его арестовать.

– Не говори глупости.

– Я серьезно.

– Глупости все это. И вообще, он признал, что был свиньей. Он был такой милый и очень извинялся.

– А я думал, что все мужики – ублюдки.

– Так и есть, но выбирать не из чего. Слушай, я знаю, что обычно у Ланса куча проблем. Но сейчас у него все в порядке.

– Отлично.

– Он сказал, что я должна дать ему еще один шанс, что хоть это я обязана сделать.

– Ты ничего ему не должна. Это он должен тебе за проживание, а ты ему не должна ничего. Я говорил, что он вернется. А ты сказала, что не пустишь его.

– Отчасти это моя вина. Нет, я ведь правда много работаю, и это для меня главное.

– Обычно считается, что это хорошо.

– Да, но, может быть, я должна уделять ему больше времени. Ты подумай: он безработный, а у меня классная работа, а это ведь очень обидно, особенно мужчине, и иногда я бываю жесткой в этом плане. Думаю, мне нужно уделять ему больше времени.

– А я думал, что ты не даешь ему спокойно жить.

– Да, но он говорит, что все очень сложно. Я ведь тоже хочу, чтобы он был хорошим парнем, чтобы не изменял и не пил где-то ночи напролет, с другой стороны, у меня есть классная работа, и я постоянно про нее рассказываю, и я должна уделять ему время и быть с ним. По-моему, это нормально.

Ньюсон глубоко вздохнул. Он не должен, просто не должен был заводить этот разговор. Даже если бы он вообще не был привязан к сержанту Уилки, он не должен был до такой степени принимать участие в личной жизни своей подчиненной. Но он был привязан к ней. Он ее любил. Он думал о ней каждый вечер перед сном и просыпался с мыслью о ней. Она была его наваждением, и роль сочувствующего друга только подогревала его страсть. И он ничего не мог с собой поделать. Только разговаривая с Наташей о ее друге, Ньюсон мог быть ближе к ней.

– Я пытаюсь понять его аргументы, – сказал Ньюсон. – Он говорит, что, если ты не хочешь, чтобы он мотался и пил, ты должна меньше интересоваться работой?

Наташа не ответила.

– Наташа, этот мужчина пользуется тобой. Он запугивает тебя, когда вы вместе, а бросив тебя, он угрозами заставляет принять его обратно…

– Я сказала, что не хочу об этом говорить.

– Но мы уже об этом говорим.

– Я так и знала, что ты не отвяжешься.

– А что мне остается?

– Я не голодна. Пойду в машину. Доедай и приходи.

Так инспектор Ньюсон остался в одиночестве доедать курицу с картошкой.