Книга Клюква для медведей онлайн - страница 6

Глава 6

Первое, что бросилось в глаза Полу, когда он вошел в здание вокзала, это огромное количество всевозможных плакатов на стенах. Здесь словно встретились старая и новая Россия. Патриотические призывы и рекламные объявления мирно соседствовали с репродукциями картин Эрмитажа и совершенно не мешали друг другу.

Красивые, бойкие и плохо одетые девушки из «Интуриста» шустро сновали в толпе пассажиров. Они называли выгружающих багаж рабочих «товарищ» и при ходьбе мелодично позвякивали массивными и безвкусными сережками.

Пол заметил, что его багаж спокойно ожидает возле пункта обмена валюты, с облегчением вздохнул и присоединился к длинной очереди, выстроившейся за рублями и копейками. Толстый человек в подтяжках уверенно сообщил своей жене:

– В таком большом городе, как Ленинград, мы обязательно найдем отличный бифштекс и чипсы. Я в этом нисколько не сомневаюсь. – При этом его десны блестели, как хорошо отшлифованные белые кораллы.

Очередь двигалась довольно быстро, и вскоре Пол стал обладателем нескольких бумажек, выданных ему в обмен на десятифунтовый дорожный чек. Поначалу он принял их за талоны на обед, но быстро осознал свою ошибку. Это оказались вполне нормальные рубли. Пол слышал, что менять валюту следует не в государственных учреждениях, а на черном рынке, то есть в гостиничных туалетах. Получается намного выгоднее. Но это все завтра.

Пол зажал в тощей руке пригоршню монет и немедленно отправился в видневшуюся неподалеку небольшую закусочную. Заведение общественного питания оказалось переполненным, и он пристроился в хвост еще одной очереди. Стоять пришлось довольно долго, прислушиваясь к громкому урчанию в собственном животе. Не зная, чем себя занять, он принялся наблюдать за жизнерадостной официанткой, громко щелкающей костяшками счетов. Она была очень веселой, пухленькой, рыжеволосой и орала, как доярка на ферме. Пол внимательно осмотрел вазочки со сладостями, сандвичами с ветчиной и копченым лососем, красной икрой, советское шампанское и коньяк. Самодостаточная страна.

При виде столь близкой еды Пол ощутил, что его настроение значительно улучшилось. Он даже почувствовал приятное волнение. Наконец-то он ступил на чужую землю. Теперь главное – замечать любые, даже самые незначительные на первый взгляд детали: светлый волос, свернувшийся колечком на спине жгучего брюнета; странный мужчина, дергающий себя за нос, словно стараясь подоить его; обгоревшие спички на полу; густой запах табака, вызывающий в памяти Рождество. Пол обвел взглядом полку, на которой были выставлены советские сигареты: очевидно, некоторые из них были созданы в ознаменование достижений советской науки: «Спутник», «Лайка» (бесстрашная космическая сука радостно улыбалась с бумажной пачки, чем-то неуловимо напоминая мистера Хрущева), «Восток», «Вега» (все-таки их амбиции не имеют границ). Старую Россию представляли здесь же «Тройка», «Богатыри» (бородатые герои на полудохлых клячах), «Друг» (на этой пачке пес выглядел значительно менее добродушным, чем Лайка). И…

Официантка жизнерадостно гаркнула на Пола. Тот в испуге подпрыгнул, его язык, разумеется, тоже не удержался на месте, и подлый протез все-таки выскочил изо рта. Пол ловко подхватил паскудную штуковину, но советские граждане, включая и симпатичную официантку, успели заметить, в чем дело, и выразить свое удивление.

– Национальное здравоохранение, – по-английски пробормотал Пол и попытался улыбнуться. Затем он поспешно водворил протез на место. Любопытно, что, сделав первые шаги по русской земле, Пол начисто позабыл все русские слова и выражения, которые так долго и старательно учил.

– Не стоит хулить собственный товар, друг мой, – произнес знакомый голос. Пол испуганно обернулся и заметил Мэдокса, стоящего неподалеку с бутылкой пива в руке.

– Я думал… – начал Пол. Сейчас, когда выпавшие зубы заставили нескольких покупателей отступить в сторону (неизвестно, что это было: новое секретное оружие иностранных держав, а может быть, у них, иностранцев, принято так шутить), Пол увидел и самого доктора. В неизменном инвалидном кресле он сидел в самом углу бара и оживленно беседовал с мрачным, страдающим сильным косоглазием человеком в выцветшем костюме. – Я думал…

Пол хотел сказать, что доктора должны были бы встречать официальные чиновники с машиной, но почувствовал, что любая попытка открыть рот и заговорить окончится новым полетом протеза прямо в толпу. Кроме того, официантка уже давно, настойчиво и очень громко требовала сказать, чего он, собственно говоря, желает. Пол жестом показал на бутерброды, пиво и положил на прилавок рубль. Когда он снова обернулся, Мэдокса уже не было видно. Живой занавес снова скрыл доктора и мрачного мужчину.

Желая утолить голод, в очереди стояла массивная женщина азиатского типа в открытом летнем платье, обнажавшем поленоподобные руки, а за ней грустный гигант кавказец в расстегнутой рубашке, демонстрирующий всем окружающим поросшую густой шерстью загорелую грудь. Стоя плечом к плечу, они здорово ограничивали обзор.

Пол пожал плечами и решил выкинуть всякую ерунду из головы. В конце концов, у него хватает собственных забот. Подражая Лайке, он взял свою пищу и отнес в укромный уголок. Чтобы ее съесть, придется сперва вынуть протез, а это зрелище не для слабонервных. Что же делать!

Кое-как справившись с сандвичами и на ходу глотая пиво, Пол быстро вышел из буфета и направился в туалет. Это был капитальный, солидный туалет, правда не слишком чистый. Очевидно, в России они все такие. Благо он был пуст. Пол вытащил коробок спичек и приступил к торопливым экспериментам. Он пытался расколоть спички в длину, чтобы получить маленькие деревянные клинья. Черт знает что! Наконец-то он приехал в Союз Советских Социалистических Республик! И чем ему приходится заниматься? Ломать спички в портовом туалете. Пол извел половину коробка, но все-таки сумел получить нужную вещь – тонкую щепку, которую он вставил между протезом и левым клыком. Он заглянул в зеркало и покачал протез пальцем. Вроде держится. Ну и ладно.

Теперь предстояло найти такси. Пол вышел на небольшую площадь по другую сторону пассажирского вокзала. Там стояло несколько обшарпанных автобусов, в которые усаживались студенты и престарелые туристы. Тут же скучали две служебные машины. Только такси не было. Полу пришлось обратиться за помощью к пробегавшему мимо очень занятому человеку, имевшему комплекцию борца-тяжеловеса (очевидно, его внешность у многих вызывала доверие, потому что его постоянно останавливали и никак не давали добежать до места назначения). Тот охотно ответил, что такси можно найти только за воротами порта. Там же останавливается рейсовый автобус номер двадцать два. А в порт такси не пускают.

– Но у меня багаж! – ошеломленно воскликнул Пол.

– Так ведь здесь недалеко, – пробасил здоровяк и побежал дальше, – не больше мили. Это вам не какой-нибудь Лондон.

Этот советский портовый рабочий мягко окал и произносил название британской столицы так, что великий город почему-то сразу представал в виде мрачной капиталистической темницы, кишащей громыхающими кебами.

Тут Пол заметил мисс Трэверс, пересчитывающую по головам садящихся в автобус студентов. Она взглянула на него с выражением мрачного удовлетворения.

– Я хотел бы вас попросить, если вас не затруднит, – нерешительно начал Пол, – понимаете, у нас возникли некоторые затруднения с транспортом…

– …Двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять… Такого не может быть, – насмешливо заявила мисс Трэверс. Она была одета в нечто довольно странное, цветом и фасоном напоминающее камуфляж.

– Просто мне необходимо вывезти отсюда багаж, – сказал Пол. – А я бы потом забрал его там, где вы будете. Понимаете, моя жена еще болеет. Я вас очень прошу.

– …Тридцать три, тридцать четыре. Все.

Студенты оживленно загалдели.

– Что бы я там ни говорил об этом Опискине, поверьте, я так не думаю, – упрашивал Пол. – Я вообще не интересуюсь музыкой. Это моему другу Опискин нравился, а вовсе не мне.

Группы организованных туристов разместились по автобусам и приготовились к отправлению. Мисс Трэверс сказала:

– Сами решайте свои проблемы, приятель. А нас не впутывайте. – И решительно двинулась по ступенькам в автобус.

– А как же всеобщее братство народов? И товарищеская взаимопомощь? – воскликнул Пол.

Отдых начинался великолепно!

– Чтоб вам всем пусто был! – в сердцах выругался Пол. – И пусть живет Опискин!

Двери, что-то прошипев, закрылись, и автобус тронулся в путь, выдыхая клубы черного дыма. Студенты отбыли исполнять свою благородную миссию. Насколько удавалось рассмотреть сквозь грязные стекла окон, они выглядели вполне довольными жизнью.

Пол вспомнил о Мэдоксе и его престарелом хозяине. Они же тоже должны как-то добраться до города. Но, поразмыслив, решил больше никого и ни о чем не просить. Он возьмет два опасных чемодана и сам отнесет их на автобусную остановку или к стоянке такси. А чемоданы с вполне невинным содержимым останутся здесь, в здании вокзала, до лучших времен. Он заметил, что в офисе с вывеской «Интурист» наблюдается повышенная деловая активность. Высокий мужчина с крайне озабоченным видом разыскивал на столах пропавший документ, изумительной красоты богиня в желтом платье монотонно кричала в телефонную трубку: «Алле! Алле!» Никто не обращал на Пола никакого внимания. Он перенес свои чемоданы в какую-то темную, грязную и пахнущую пылью кладовку. Выйдя оттуда, он сообщил, не обращаясь ни к кому конкретно: «Багаж». Его машинально поблагодарили. Значит, все в порядке.

Нельзя сказать, что прогулка с тяжелыми чемоданами к воротам порта была легкой и приятной. Северный летний вечер был удивительно жарким. А ведь на Западе все уверены, что жители Ленинграда круглый год одеты в меха.

Но вот позади остались подкрановые пути, штабели грузов, стоящие у причалов суда. Теперь Пол тащился по узкому проходу между неизвестными строениями, весьма обнадеженный попавшимся ему по дороге указателем, утверждающим, что город располагается впереди. Затем он узрел облупившуюся арку, по обе стороны которой, как ряды встречающих, выстроились щиты с видами советского Ленинграда. Наконец Пол добрался до щуплого чиновника, который долго и внимательно изучал предъявленный ему паспорт. Правда, скорее всего, его повышенное внимание было вызвано не бюрократическими, а эстетическими причинами: Белинда была исключительно фотогенична и на фотографиях всегда получалась удивительной красавицей.

Получив обратно документ, Пол вышел за ворота, и перед его взором предстала картина всеобщей убогости и нищеты.

Дома неопределенного цвета, поскольку с них давно слезла краска (такие ему доводилось видеть только в доках Манчестера), казались еще более запущенными под величественным сводом золотисто-голубого неба. Вокруг росли чахлые, неухоженные деревья, стояли покосившиеся урны, переполненные всевозможным мусором. Единственное, что могло порадовать глаз своим изобилием, это нравоучительные плакаты. На фойе этого пейзажа советские рабочие ждали автобуса.

Впервые в жизни Пол ощутил себя до мозга костей капиталистом. Капитализм чувствовался даже в покрое его одежды. И новые саржевые брюки, и уже весьма поношенная спортивная куртка от Гарриса сразу же бросались в глаза. Здесь царил пролетариат, одетый в потертые кепки и не знающий, что такое галстук. Пол ощутил это необычайно остро, как никогда ранее, хотя неоднократно встречался у себя на родине с представителями рабочего класса. Больше всего на свете ему захотелось поскорее очутиться в такси, вырваться из этого ужасного места, снова попасть в привычное окружение богатых туристов из капиталистических стран. Устыдившись, он вспомнил, как его отец, Джон Хасси, однажды во время массовой безработицы стал в очередь на такси у столба с большой буквой «Т». Там он лишился рубашки, галстука, обуви и даже грязного плаща, который нес в руке. Очередь сожрала все. Но черт побери, у них же есть Гагарин, балет, а товарищ Хрущев обещал построить небоскребы. У них в большом почете правда, красота и чувство товарищеской взаимопомощи. Что они еще хотят?

Они хотели его одежду и чемоданы из свиной кожи, вот что.

Ожидая своей очереди, Пол старался почувствовать запах Советской России. Он знал, что только в первые часы пребывания в новой стране можно почувствовать ее запах. Он хорошо помнил запах своих школьных лет в Брадкастере – пивоварни, сыромятни, горелой картошки, а также густой аромат табака на Рождество. Ароматизированный табак курили только в праздники. Пол увидел себя среди собственных небогатых родственников: дядя Билл и тетя Вера, маленькая Нелл и кузен Фред. Сейчас они не стали бы с ним разговаривать из-за его непристойного богатства. По странной причуде памяти он вспоминал тех людей, о которых не думал уже много лет. Праздник, посвященный окончанию шестого класса, проходил в Народном парке Брадкастера. Тогда всеобщее внимание привлекла броско оформленная витрина вербовочного центра ВВС. Потом Пол приходил сюда уже один, в форме. Он отчетливо помнил тот вечер на русских курсах, когда на старенький граммофон поставили пластинку с колокольным перезвоном Опискина, а Роберт задрожал от испуга, снова представив себе ту памятную атаку и загоревшийся правый двигатель. Пол, как мог, успокаивал друга.

Очнувшись от невеселых воспоминаний, Пол обнаружил, что стоит уже первым в очереди. И сразу почувствовал себя виноватым. Доходчиво объяснив самому себе, что его вины в том, что подошла его очередь, а остальные еще должны стоять, нет и быть не может, Пол загрузился в громыхающий всеми мыслимыми железными частями драндулет, отравляющий все окружающее сизыми выхлопами, и сказал потному водителю: «Астория».

Окружающее потрясло Пола до глубины души. Ему на мгновение показалось, что разваливающееся транспортное средство везет его в прошлое, которое захватит его в плен и больше никогда не отпустит. Он ожидал, сам не зная почему, увидеть большой чистый город с современными домами, сверкающими под солнцем стеклами окон. А теперь он ехал по довольно широким улицам, на которых почти не было машин, совсем как в английской провинции по воскресеньям, но только в провинции обветшалой, облезлой, обшарпанной. Создавалось впечатление, что глаза советских людей направлены только на то, что находится в далеком космосе. Дома, стоящие вокруг, казались ранеными, перевязанными бинтами штукатурки, которая во многих местах проступила из-под облупившейся краски. Они взирали на мир больными глазами окон и молили о помощи. Да, это был Брадкастер его детства, или даже более раннего периода, который Пол не застал, но слышал о нем. И даже обилие каналов не делало картину более привлекательной. Нет, Ленинград – это не Венеция для фабричных рабочих. И не великий северный город.

А потом такси проехало по мосту над воспетой Пушкиным Невой и оказалось на площади Исаакиевского собора, как раз перед статуей, изображавшей всадника на вздыбившейся лошади. За ней высился огромный варварский собор с мрачной золотой колокольней. Здесь наблюдалось даже скудное движение транспорта. Облепившие все голуби издавали низкие, утробные звуки, и временами казалось, что это стонет площадь. Вот каким предстал перед Полом главный город российского севера.

Перед «Асторией» Пол вылез из такси, все еще поглядывая на злобный собор, и заплатил водителю рубль. Ему пришлось самому вытаскивать из машины багаж, и он сразу же в панике обнаружил, что привез из порта не те чемоданы. Позже он сможет назвать это происшествие очень разумной ошибкой. То, что было запрещено ввозить в страну, он спрятал в темной кладовой портового офиса «Интуриста». Пусть охраняют. Но это будет потом. А пока он в сердцах громко выругался и, естественно, снова выплюнул протез.