Книга Жозеф Бальзамо онлайн - страница 11

Глава 9. ЯСНОВИДЯЩАЯ

Бальзамо пошел навстречу девушке, вошедшей к нему уверенной поступью командора.

Ее появление могло показаться странным, однако оно ничуть не удивило Бальзамо.

– Я приказал вам уснуть, – обратился он к ней. – Вы спите?

Андре вздохнула и ничего не ответила. Бальзамо подошел к девушке, подчиняя себе ее волю.

– Ответьте мне, – сказал он. Девушка вздрогнула.

– Вы слышите меня? – спросил незнакомец. Андре кивнула.

– Отчего же вы молчите?

Андре поднесла руку к горлу, словно давая понять, что не может говорить.

– Ну хорошо! Садитесь вот сюда, – приказал Бальзамо.

Он взял ее за ту руку, которую недавно целовал Жильбер. На этот раз от одного прикосновения Андре испытала сильнейшее потрясение, свидетелями которого мы с вами уже были, когда приказ был послан ей сверху ее повелителем.

Под властным взглядом Бальзамо она отступила шага на три и упала в кресло.

– Скажите, – обратился он к ней, – вы что-нибудь видите?

Глаза Андре округлились, словно она пыталась охватить взглядом все пространство комнаты, освещенное яркими отблесками двух свечей.

– Я не прошу вас увидеть глазами, – продолжал Бальзамо, – посмотрите внутренним взором.

Выхватив из-под вышитой куртки стальную палочку, он коснулся ею трепетавшей груди Андре.

Она подскочила, будто огненное жало пронзило ее и прошло до самого сердца. Глаза у нее закрылись.

– Прекрасно! – воскликнул Бальзаме. – Вы прозрели, не так ли?

Она кивнула.

– Вы будете говорить?

– Да, – отвечала Андре.

Она поднесла руку ко лбу с выражением нечеловеческого страдания.

– Что с вами? – спросил Бальзаме.

– О, мне так больно!

– Почему больно?

– Потому что вы заставляете меня видеть и говорить. Бальзамо два-три раза взмахнул руками над ее головой и тем словно ослабил слишком сильное для нее воздействие гипноза.

– Вам все еще больно? – спросил он.

– Сейчас легче, – отвечала девушка, – Хорошо. Теперь скажите мне, где вы находитесь. Глаза Андре по-прежнему оставались закрытыми. Она нахмурилась, лицо выразило сильнейшее удивление.

– Я в красной комнате, – пробормотала она.

– Кто с вами рядом?

– Вы! – вздрогнув, проговорила она.

– Что вы сейчас испытываете?

– Мне страшно! Мне стыдно!

– Отчего же? Разве нас не связывает взаимная симпатия?

– Напротив.

– Разве вам не известно, что я мог заставить вас сюда прийти из самых чистых побуждений?

– Известно.

Лицо ее просветлело, затем снова затуманилось.

– Вы недостаточно откровенны со мной, – продолжал Бальзамо. – Не можете меня простить?

– Я вижу, что вы не хотите мне зла, однако готовы причинить страдания кому-то еще.

– Вполне возможно, – прошептал Бальзамо. – Это не должно вас беспокоить, – проговорил он жестко. Лицо Андре разгладилось.

– Все ли в доме спят?

– Не знаю, – отвечала она.

– Так взгляните!

– Куда я должна смотреть?

– Начнем с вашего батюшки. Где он сейчас?

– В своей комнате.

– Чем занимается?

– Он лег.

– Спит?

– Нет, читает.

– Что именно?

– Одну из тех дурных книг, которые он и меня пытается заставить читать.

– А вы их не читаете? – Нет, – проговорила она.

– Ну хорошо. С этой стороны все спокойно. Теперь посмотрите, что делает в своей комнате Николь.

– У нее нет света.

– Разве вам нужен свет?

– Нет, если вы прикажете видеть в темноте.

– Да, я вам это приказываю!

– Я ее вижу.

– Что она делает?

– Она не одета… Осторожно толкнула дверь своей комнаты… Спускается по лестнице.

– Так… Куда она направляется?

– Стоит у входной двери. По-видимому, кого-то подкарауливает…

Бальзамо усмехнулся:

– Не вас ли она поджидает?

– Нет.

–Это главное. Когда за девушкой не шпионят ни отец, ни камеристка, ей нечего опасаться, если только…

– Нет, – перебила она Бальзамо.

– Вы читаете мои мысли?

– Да.

– Так вы ни в кого не влюблены?

– Я? – высокомерно спросила она.

– Отчего же нет? Разве вы не можете быть влюблены? Из монастыря выходят не для того, чтобы жить в заточении: вы должны быть свободны душой и телом.

Андре покачала головой.

– Мое сердце свободно, – с грустью ответила она. Душевная чистота и непорочность осветили изнутри ее лицо. Бальзамо восторженно прошептал:

– Как вы прекрасны, дорогая ясновидящая! Он прижал руки к груди в немой молитве, затем обратился к Андре:

– Однако если не любите вы, это вовсе не означает, что никто не любит вас, не так ли?

– Не знаю, – мягко возразила она.

– Как не знаете? – строго спросил Бальзамо. – Узнайте! Когда я спрашиваю, надо отвечать!

Он в другой раз прикоснулся стальной палочкой к ее груди.

Девушка вздрогнула, но не так сильно, как в первый раз.

– Да, теперь я вижу… Сжальтесь надо мной, вы меня погубите…

– Что вы видите? – спросил Бальзамо.

– Это невероятно! – воскликнула Андре.

– Что там такое?

– Я вижу молодого человека, который следит за мной, не сводит с меня глаз с тех пор, как я вернулась из монастыря.

– Кто этот юноша?

– Лица не видно; судя по одежде, он простолюдин.

– Где он сейчас?

– Внизу у лестницы. Он страдает.., плачет!

– Почему же вы не видите его лица?

– Он закрыл лицо руками.

– Смотрите сквозь ладони! Андре сделала над собой усилие.

– Жильбер! – вскрикнула она. – Я же говорила, что это невозможно!

– Отчего же невозможно?

– Он не посмеет в меня влюбиться, – отвечала она в высшей степени презрительно.

Бальзамо усмехнулся: он хорошо знал людей и понимал, что для любви нет преград.

– Что он делает на лестнице? – продолжал он.

– Сейчас, сейчас… Он поднял голову… Схватился за перила… Встал… Поднимается по лестнице!

– Куда он направляется?

– Сюда… Но это ничего, он не осмелится войти.

– Почему?

– Боится! – презрительно усмехнувшись, отвечала Андре.

– Он собирается подслушивать?

– Да, он уже прижался ухом к двери… Он нас подслушивает!

– Вас это смущает?

– Да, потому что он может услышать, о чем мы говорим.

– Он из тех, кто может этим воспользоваться даже во вред той, которую любит?

– Да, забывшись в гневе или в порыве ревности… В такие минуты он способен на все!

– В таком случае давайте от него избавимся! – предложил Бальзамо.

Он решительно направился к двери, громко топая. Очевидно, Жильбер еще был не готов к атаке: услышав шаги Бальзамо и опасаясь быть застигнутым врасплох, он бросился к перилам и торопливо съехал вниз.

Андре в ужасе вскрикнула.

– Не смотрите туда, – подходя к Андре, приказал Бальзамо. – Расскажите лучше о бароне де Таверне.

– Как вам будет угодно, – вздохнув, отвечала Андре.

– Он в самом деле беден?

– Очень!

– Настолько беден, что не способен предоставить вам никаких развлечений?

– Да.

– Так вы здесь скучаете?

– Смертельно!

– Быть может, вы тщеславны?

– Нисколько.

– Вы любите своего отца?

– Да… – поколебавшись, ответила она.

– Вчера мне показалось, что есть нечто, омрачающее вашу любовь к отцу, – продолжал с усмешкой Бальзамо.

– Я не могу ему простить, что он пустил по ветру состояние моей матери. Теперь Мезон-Руж прозябает в гарнизоне и не может с достоинством носить имя своей семьи.

– Кто это Мезон-Руж?

– Мой брат Филипп.

– Почему вы зовете его Мезон-Ружем?

– Так называется, вернее, когда-то называлось наше имение. Старший сын носил имя Мезон-Руж вплоть до кончины своего отца, потом присоединил имя Таверне.

– Вы любите брата?

– Очень.

– Больше всех?

– Больше всех на свете!

– А как объяснить, что вы так горячо любите своего брата, а отца только терпите?

– У брата благородное сердце, он жизнь готов за меня отдать!

– А отец? Андре потупилась.

– Почему вы молчите?

– Не хочу отвечать.

Бальзамо и не собирался принуждать ее к ответу. Вероятно, он и так уже знал о бароне все, что хотел.

– Где сейчас шевалье де Мезон-Руж?

– Вы спрашиваете у меня, где Филипп?

– Да.

– В своем гарнизоне в Страсбурге.

– Вы его видите?

– Где?

– В Страсбурге.

– Не вижу.

– Вы хорошо знаете Страсбург?

– Нет.

– Зато я знаю. Давайте поищем вместе, вы ничего не имеете против?

– С удовольствием!

– Он в театре?

– Нет.

– Нет ли его в кафе Ла-Пласс среди офицеров?

– Нет.

– Может быть, он в своей комнате? Взгляните туда, где он живет.

– Я ничего не вижу! Мне кажется, его нет в Страсбурге.

– Вам знакома дорога?

– Нет.

– Неважно, я знаю ее хорошо. Давайте проследим его возможный путь. Нет ли его в Саверне?

– Нет.

– Может, он в Саарбрюкке?

– Нет.

– А в Нанси?

– Погодите-ка!

Девушка попыталась сосредоточиться; сердце ее отчаянно билось.

– Вижу, вижу! – обрадовалась она. – Филипп, дорогой! Какое счастье!

– Что такое?

– Дорогой Филипп! – сияя, повторяла Андре.

– Где он?

– Он проезжает город, который хорошо мне знаком.

– Какой же это город?

– Нанси! Нанси! Там мой монастырь.

– Вы уверены, что это ваш брат?

– Да, конечно: его лицо хорошо видно при свете факелов.

– Каких факелов? – удивился Бальзамо. – Откуда там факелы?

– Он едет верхом, сопровождая чудесную золоченую карету!

– Ага! – удовлетворенно воскликнул Бальзамо. – Кто в карете?

– Молодая дама… О, как она величественна! Как грациозна! Боже, до чего хороша! Странно: мне кажется, я ее где-то видела… Нет, нет, просто у нее есть что-то общее с Николь.

– Николь похожа на эту даму – столь гордую, величественную, красивую?

– Да, но только отчасти – как жасмин похож на лилию – Так… Что сейчас происходит в Нанси?

– Молодая дама выглянула из кареты и знаком приказала Филиппу приблизиться… Он повиновался… Вот он подъехал, почтительно склонился.

– Вы слышите, о чем они говорят?

– Сейчас, сейчас! – Андре жестом остановила Бальзамо, словно умоляя его замолчать и не мешать ей.

– Я слышу! – прошептала она.

– Что говорит молодая дама?

– С нежной улыбкой на устах приказывает пришпорить коней. Говорит, что эскорт должен быть готов завтра к шести утра, так как днем она хотела бы сделать остановку.

– Где?

– Об этом как раз спрашивает мой брат… О Господи!

Она собирается остановиться в Таверне! Хочет познакомиться с моим отцом… Столь знатная особа остановится в нашем убогом доме?.. Что же нам делать? Нет ни столового серебра, ни белья…

– Успокойтесь! Я об этом позабочусь!

– Да что вы…

Привстав, девушка снова в изнеможении рухнула в кресло, тяжело дыша.

Бальзамо бросился к ней и, несколько раз взмахнув руками, заставил ее крепко уснуть. Она уронила прелестную головку на бурно вздымавшуюся грудь.

Вскоре она успокоилась.

– Наберись сил, – проговорил Бальзамо, пожирая ее восторженным взглядом. – Мне еще понадобится твое ясновидение. О знание! – продолжал он в сильнейшем возбуждении. – Ты одно никогда не подведешь! Человек всем готов жертвовать ради тебя! Господи, до чего хороша эта женщина! Она – ангел чистоты! И ты знаешь об этом, потому что именно ты способен создавать и женщин, и ангелов. Но что значит для тебя красота? Чего стоит невинность? Что могут мне дать красота и невинность сами по себе? Да пусть умрет эта женщина, столь чистая и такая прекрасная, лишь бы уста ее продолжали вещать! Пусть исчезнут все наслаждения бытия: любовь, страсть, восторг, лишь бы я мог продолжать свой путь к знанию! А теперь, моя дорогая, благодаря силе моей воли несколько минут сна восстановили твои силы так, словно ты спала двадцать лет! Проснись! Точнее, вернись к своему ясновидению. Мне еще кое-что нужно от тебя узнать.

Простерев руки над Андре, он приказал ей пробудиться.

Видя, что она покорно ждет его приказаний, он достал из бумажника сложенный вчетверо лист бумаги, в котором была завернута прядь иссиня-черных волос. Аромат исходивший от волос, пропитал бумагу настолько, что она стала полупрозрачной.

Бальзамо вложил прядь в руку Андре.

– Смотрите! – приказал он.

– О, опять эти мучения! – в тревоге воскликнула девушка. – Нет, нет, оставьте меня в покое, мне больно! О Боже! Мне было так хорошо!..

– Смотрите! – властно повторил Бальзамо и безжалостно прикоснулся стальной палочкой к ее груди.

Андре заломила руки: она пыталась освободиться из-под власти экспериментатора.

На губах ее выступила пена, словно у древнегреческой пифии, сидевшей на священном треножнике.

– О, я вижу, вижу! – вскричала она с обреченностью жертвы.

– Что именно?

– Даму!

– Ага! – злорадно пробормотал Бальзамо. – Выходит, знание далеко не так бесполезно, как например, добродетель! Месмер победил Брутуса… Ну так опишите мне эту женщину, дабы убедить меня в том, что вы правильно смотрите.

– Черноволосая, смуглая, высокая, голубоглазая, у нее удивительные нервные руки…

– Что она делает?

– Она скачет.., нет – парит на взмыленном жеребце.

– Куда она направляется?

– Туда, туда, – махнула девушка рукой, указывая на запад.

– Она скачет по дороге?

– Да.

– Это дорога на Шалон?

– Да.

– Хорошо, – одобрительно кивнул Бальзамо. – Она скачет по дороге, по которой отправлюсь и я; она направляется в Париж – я тоже туда собираюсь: я найду ее в Париже. Можете отдохнуть, – сказал он Андре, забирая у нее прядь волос, которую она до тех пор сжимала в руке.

Руки Андре безвольно повисли вдоль тела.

– А теперь, – обратился к ней Бальзамо, – ступайте к клавесину!

Андре шагнула к двери. Ноги у нее подкашивались от усталости, отказываясь идти. Она пошатнулась.

– Наберитесь сил и идите! – приказал Бальзамо. Бедняжка напоминала породистого скакуна, который из последних сил пытается исполнить волю, даже невыполнимую, безжалостного наездника.

Она двинулась вперед с закрытыми глазами. Бальзамо распахнул дверь, Андре стала медленно спускаться по лестнице.