Книга Филе из палтуса онлайн

«Этот ребенок ненормальный, набивает карманы улитками!» Лоренц Даррелл, около 1931 года

«Этот ребенок ненормальный, держит скорпионов в спичечных коробках!» Лоренц Даррелл, около 1935 года

«Этот парень ненормальный – работать в зоомагазине!» Лоренц Даррелл, около 1939 года

«Этот парень ненормальный – задумал работать в зоопарке!» Лоренц Даррелл, около 1945 года

«Этот тип ненормальный, бродит в джунглях, кишащих змеями!» Лоренц Даррелл, около 1952 года

«Этот тип ненормальный – решил завести свой зоопарк!» Лоренц Даррелл, около 1958 года

«Этот тип ненормальный – пригласите его к себе, и он поселит орла в вашем винном погребе!» Лоренц Даррелл, около 1967 года

«Этот тип ненормальный». Лоренц Даррелл, около 1971 года

Глава первая. РОЖДЕНИЕ НАЗВАНИЯ

Был один из тех знойных, ясных, безоблачных дней, какие изо всех стран мира только Греция умеет созидать. На оливах стрекотали цикады, и море представляло собой глубокое по тону, живое отражение синего неба. Мы только что не спеша управились с обильным ленчем под корявыми кривыми оливами, которые росли почти у самой воды на одном из прекраснейших пляжей Корфу. Женщины отправились купаться, оставив Ларри и меня наедине друг с другом. Мы лениво возлежали на песке, задумчиво передавая из рук в руки огромную бутыль в оплетке, с отдающим скипидаром греческим вином. Пили молча, предаваясь размышлениям. Ошибается тот, кто думает, что писатели при встрече сыплют остроумными шутками и игривыми замечаниями.

– Хорошее вино, – произнес наконец Ларри, неторопливо наливая себе стакан. – Где ты его брал?

– Купил у человечка, который держит лавку в одном из переулков возле площади Святого Спиридона. В самом деле хорошее вино, согласен?

– Отличное. – Ларри посмотрел вино на свет, оно отливало поблекшим старинным золотом. – В последней бутылке, которую я брал в городе, было нечто по виду и на вкус похожее на ослиную мочу. Наверно, это и впрямь была моча.

– Я буду проходить там завтра, – сказал я. – Могу взять для тебя бутыль, если хочешь.

– М-м-м, – отозвался Ларри, – возьми две.

Утомленные глубокомысленной беседой, мы наполнили стаканы и снова погрузились в молчание. Остатки нашей трапезы привлекли муравьев. Черных, крохотных, суетливых и длинноногих, крупных, рыжих, с торчащим наподобие зенитки жалом. По коре оливы, к которой я прислонился, ползали рои причудливых гусениц. Маленькие пушистые твари, смахивающие на уродливых грязноватых белых медведей.

– Над чем ты работаешь сейчас? – справился Ларри. Я удивленно посмотрел на него. У нас было неписаное и невысказанное правило: во избежание раздоров и вульгарной брани никогда не обсуждать друг с другом то, что мы называли Нашим Творчеством.

– Как раз сейчас – ни над чем, но вообще-то кое-что задумал. По правде говоря, мне подсказала одну идею твоя книжка «Spirit of Place».

Ларри иронически фыркнул. В «Spirit of Place» вошли его письма друзьям, тщательно собранные и изданные нашим старым другом Аланом Томасом.

– Не понимаю, какую идею она могла тебе подсказать, – заметил Ларри.

– А вот подсказала. Я подумал о том, чтобы составить своего рода сборничек. У меня накопилась уйма материала, которому не нашлось места в моих книгах. Вот я и решил собрать все вместе под одной обложкой.

– Отличная мысль, – заключил Ларри, наливая себе еще вина. – Никогда не давай пропадать хорошему материалу.

Он снова поднял стакан, любуясь цветом вина. Потом посмотрел на меня, и в глазах его зажегся озорной огонек.

– Знаешь что, – сказал он, – назови-ка свою книгу «Fillet of Plaice». Я так и сделал.

Глава вторая. МАМИН ПРАЗДНИК

Лето на Корфу выдалось на редкость долгое и жаркое. Несколько месяцев вовсе не было дождя, от восхода до захода с выцветшего неба лились на остров жгучие лучи. Нестерпимая жара все пекла, все иссушила. Нелегко далось нам это лето. Радушный Ларри наприглашал в гости кучу своих друзей, представителей творческой интеллигенции. Они прибывали такими косяками, что мама была вынуждена дополнительно нанять двух служанок и почти все время проводила в нашей огромной, темной подвальной кухне, перебегая от одной плиты к другой, чтобы накормить полчища драматургов, поэтов, писателей и художников. Теперь наконец мы проводили последних гостей, и наше семейство отдыхало на балконе, попивая холодный чай и созерцая тихое синее море.

– Ну слава Богу, все, – сказала мама, отставив чашку и поправляя очки.

– Право, Ларри, дорогой, не приглашал бы столько людей. Никаких сил не хватает.

– А все потому, что ты плохой организатор, – возразил Ларри. – Они же все готовы были тебе помогать.

Мама сердито уставилась на него.

– Как ты представляешь себе такую толпу помощников в моей кухне? – спросила она. – Вспомни, что творилось в столовой, не хватало еще, чтобы они путались у меня под ногами там внизу. Все, остаток лета я хочу провести спокойно, абсолютно ничего не делать. Я выбилась из сил.

– А тебя никто и не просит что-нибудь делать, – сказал Ларри.

– Ты уверен, что никого больше не пригласил?

– Насколько помню – никого, – небрежно ответил Ларри.

– Смотри, если все-таки кто-нибудь появится – пусть останавливается в гостинице. С меня хватит.

– Что ты так кипятишься, – обиженно произнес Ларри. – Такие все были чудесные люди.

– Тебе не надо было готовить для них, – сказала мама. – Не хочу больше видеть эту кухню. Мечтаю о том, чтобы уехать куда-нибудь подальше отсюда.

– Отличная идея, – заметил Ларри.

– Ты о чем? – поинтересовалась мама.

– О том, чтобы уехать отсюда.

– Уехать куда? – насторожилась мама.

– Как насчет того, чтобы отправиться на материк на катере? – предложил Ларри.

– Прекрасная мысль, видит Бог! – воскликнул Лесли.

– Правда, здорово! – подхватила Марго. – Давай, мама, так и сделаем. О, я знаю, что мы сделаем! Отправимся туда, чтобы отпраздновать твой день рождения.

– Ну что ж, – неуверенно произнесла мама. – Даже не знаю… А куда именно там, на материке?

– А мы вот как поступим, – беззаботно молвил Ларри. – Наймем катер и пойдем вдоль побережья, будем останавливаться где понравится. Возьмем продукты дня на два, на три и будем бить баклуши, отдыхать, веселиться.

– Что ж, звучит прекрасно, – заключила мама. – Думаю, Спиро найдет для нас катер?

– Конечно, – сказал Лесли, – Спиро все устроит.

– Ладно, – согласилась мама. – В самом деле, перемена обстановки не повредит, верно?

– Морской воздух – лучшее средство от усталости, – объявил Ларри. – Здорово бодрит. И не мешало бы захватить с собой кого-нибудь, чтобы расшевелили нас, встряхнули, так сказать.

– О, только не надо других людей, – возразила мама.

– А я и не имел в виду еще людей, – объяснил Ларри. – Возьмем, например, Теодора.

– Теодор не поедет, – заметила Марго. – Ты же знаешь, он подвержен морской болезни.

– Ладно, посмотрим, – сказал Ларри. – Еще у нас есть Дональд и Макс.

Мама начала колебаться. Она очень любила Макса и Дональда.

– Ну… Пожалуй, пусть они поедут с нами.

– И Свен к тому времени должен вернуться, – продолжал Ларри. – Уверен, он захочет присоединиться.

– О, я не возражаю против Свена, – согласилась мама. – Мне нравится Свен.

– А я могу пригласить Мактэвиша, – объявил Лесли.

– Нет-нет, только не этого отвратительного типа, – возмутился Ларри.

– С чего это ты называешь его отвратительным? – вспылил Лесли. – Мы вынуждены терпеть твоих отвратительных друзей. Почему ты не можешь терпеть моего друга?

– Ну-ну, дорогие мои, – примирительно произнесла мама. – Не спорьте. Думаю, мы можем пригласить Мактэвиша, если ты уж так этого хочешь. Хотя, по правде говоря, Лесли, мне непонятно, чем он тебе так любезен.

– Он здорово стреляет из пистолета, – ответил Лесли, посчитав это убедительным доводом.

– А я могу пригласить Леонору, —загорелась Марго.

– Ну вот что! Остановитесь, – сказала мама. – Иначе кончится тем, что катер пойдет ко дну. Я-то думала, что мы все это затеваем, чтобы уехать и отдохнуть от людей.

– При чем тут люди, – возразил Ларри. – Мы говорим про друзей. Совсем другое дело.

– Хорошо, и на этом остановимся, – заключила мама. —Достаточно, если мне придется для всех готовить три дня.

– Я договорюсь со Спиро относительно катера, когда он придет, – сказал Лесли.

– Как насчет того, чтобы взять с собой холодильный шкаф? – спросил Ларри.

Мама снова надела очки и воззрилась на него.

– Холодильный шкаф? Ты шутишь?

– Нисколько, – ответил Ларри. – Он понадобится нам для холодных напитков, для масла и всего-такого прочего.

– Но, Ларри, дорогой, – возразила мама. – Это же несерьезно. Сам знаешь, каких трудов нам стоило вообще втащить его в дом. Его нельзя передвигать.

– Это почему же, – не согласился Ларри. – Вполне возможно, если очень постараться.

– Понимай так, – заметил Лесли, – что ты будешь командовать, а стараться будут все остальные.

– Ерунда, – сказал Ларри. – Это элементарно. Ведь затащили же его в дом, значит, и из дома можно вынести.

Холодильный шкаф, о котором шла речь, был предметом маминой гордости и радости. В те дни на Корфу ни один загородный особняк не мог похвастаться электричеством, и если даже где-то были изобретены керосиновые холодильники, опять же до Корфу они не дошли. Полагая, что жить без холодильника негигиенично, мама не слишком уверенно изобразила на бумаге конструкцию холодильного шкафа вроде тех, какие девочкой видела у себя дома в Индии. Вручив этот чертеж Спиро, она спросила, не возьмется ли он изготовить нечто подобное. Спиро нахмурил брови, подумал, сказал: – Будет сделано, миссис Даррелл. – И побрел в город.

Прошло две недели, и вот однажды утром на дорожке перед домом показалась запряженная четверкой лошадей широкая повозка, на которой восседали шестеро мужчин. За спиной у них громоздился чудовищный холодильный шкаф длиной сто восемьдесят, шириной сто двадцать и высотой сто двадцать сантиметров. Сколоченный из дюймовых досок, он был обшит цинком, с опилками между обшивкой и досками. Шестерке дюжих мужчин понадобился не один час, чтобы втащить его в кладовую. Пришлось даже снимать стеклянные двери гостиной, освобождая путь для шкафа. Рядом с ним в кладовой все казалось миниатюрным. Время от времени Спиро привозил из города на своей машине длинные мокрые глыбы льда, которыми мы начиняли шкаф, и это позволяло нам подолгу хранить масло, яйца и молоко.

– Нет, – решительно произнесла мама, – я не позволю выносить холодильный шкаф. Хотя бы потому, что вы можете повредить его механизм.

– В нем нет никакого механизма, – заметил Ларри.

– Все равно, он может сломаться, – настаивала мама. – Нет-нет, я твердо решила. Шкаф останется на месте. Мы можем взять с собой достаточный запас льда. Если завернуть его в мешковину, может надолго хватить.

Ларри промолчал, но я видел огонек в его глазах. Поскольку мы собирались отметить в море мамин день рождения, все принялись думать о подарках. Поразмыслив, я решил подарить сачок, учитывая большой интерес, который мама проявляла к моей коллекции бабочек. Марго купила материал на платье, который не прочь была бы взять себе. Ларри купил книгу, которую давно мечтал прочесть, Лесли приобрел для мамы маленький пистолет с перламутровой рукояткой. Он объяснил мне, что с револьвером маме будет спокойнее оставаться дома одной. Учитывая, что комната Лесли буквально ощетинилась огнестрельным оружием всевозможного вида и размера и мама совершенно не умела с ним обращаться, я посчитал его выбор несколько странным, однако промолчал.

Подготовка к нашему смелому предприятию продолжалась. Продукты закупались и обрабатывались. Были извещены Свен, Дональд и Макс, Леонора и Мактэвиш. Теодор, как мы и ожидали, сначала отказался ехать, ссылаясь на подверженность морской болезни, однако после того, как мы заверили его, что на побережье, где мы станем причаливать, будет множество интересных прудов и ручьев, он заколебался. Страстный любитель пресноводной живности, он решил, что стоит рискнуть в интересах науки, и в конце концов согласился.

У нас было условлено, что катер подойдет к причалу ниже нашего дома и там мы займемся погрузкой. Затем он вернется в город, мы поедем туда же на машине, заберем остальных членов группы и выйдем в море.

В день, когда ожидалось прибытие катера, мама и Марго с утра отправились в город, чтобы вместе со Спиро сделать еще кое-какие покупки. Я был занят делом на втором этаже, засовывал в банку со спиртом мертвую змею; в это время снизу донесся какой-то непонятный стук и грохот. Жаждая узнать, что там происходит, я скатился вниз по лестнице. Похоже было, что шум доносится из кладовой. Войдя туда, я увидел шестерку мускулистых деревенских парией, которые под управлением Лесли и Ларри сражались с нашим холодильным чудовищем. Им уже удалось сдвинуть его с места, содрав половину штукатурки с одной стены, при этом краем шкафа придавило ногу Яни, и он ковылял вокруг чудовища, обвязав ступню окровавленным носовым платком.

– Что это вы затеяли? – спросил я. – Вы же знаете, мама не велела трогать шкаф.

– Ты лучше помолчи и не мешайся, – сказал Лесли. – Все в порядке.

– Давай уходи, – распорядился Ларри. – Уходи и не путайся под ногами. Спустился бы лучше на пристань и. проверил – катер уже пришел?

Оставив их обливаться потом и кантовать огромный шкаф, я сбежал вниз по склону, пересек дорогу и вышел на нашу пристань. Стоя на самом конце причала, я уставился с надеждой в ту сторону, где находился город, и увидел, как вдоль побережья идет, приближаясь, катер. Ближе, ближе… Но почему он не сворачивает к нашей пристани? Этак он непременно пройдет мимо. Не иначе Спиро неправильно сориентировал рулевого; и я принялся прыгать, крича и размахивая руками. Наконец рулевой заметил меня.

Не спеша развернув катер, он подошел вплотную к причалу, отдал якорь с кормы и пришвартовался. Нос катера легонько стукался о столбы под настилом.

– Доброе утро, – поздоровался я. – Вы – Таки? Передо мной был толстый смуглый коротыш со светлыми, золотистыми глазами. Он мотнул головой:

– Нет, я двоюродный брат Таки.

– Ага, – сказал я, – ничего, все в порядке. Они сейчас придут. Спустят сюда холодильный шкаф.

– Холодильный шкаф?

– Ну да, холодильный шкаф. Он довольно большой, но я думаю, он поместится вон там.

– Ладно, – покорно произнес родственник Таки.

В эту минуту на верху откоса возникла обливающаяся потом, запыхавшаяся, препирающаяся кучка волокущих по земле холодильный шкаф деревенских парней, сопровождаемых энергично жестикулирующими Ларри и Лесли. Вся эта компания смахивала на облепивших громадный катыш навоза хмельных навозных жуков. Скользя и спотыкаясь, они медленно спускались вниз по склону, один раз чуть не выронили свою ношу, наконец достигли дороги и остановились. Передохнув, оттащили шкаф на причал.

Настил из видавших виды досок причала опирался на кипарисовые столбы. Конструкция довольно прочная, однако далеко не новая. К тому же вовсе не рассчитанная на подобный груз, и когда пыхтящие парни дотопали до середины причала, послышался страшный треск, и они шлепнулись в воду вместе с холодильным шкафом.

– Идиоты! – заорал Ларри. – Болваны! Почему не смотрели под ноги!

– Они не виноваты, – возразил Лесли. – Это доски не выдержали.

Яни упал так, что обе ноги его очутились под шкафом; к счастью, песчаное дно смягчило удар, и кости уцелели.

С великими усилиями, крича и чертыхаясь, парни ухитрились водрузить шкаф обратно на причал. После чего, используя в качестве катков столбы из-под сломанных досок, переправили его на катер.

– Вот и все, – заключил Ларри. – Проще простого, как я и говорил. Ты, Джерри, оставайся здесь, а мы поднимемся в дом за остальными вещами.

Ликующая компания зашагала вверх по склону; я провожал их взглядом, стоя спиной к катеру. Внезапно я услышал, как гремит якорная цепь, и, обернувшись, увидел, что рулевой уже оттолкнулся от причала на порядочное расстояние.

– Эй! – закричал я. – Что ты делаешь?

– Поднимаю якорь, – невозмутимо ответил мне этот тип.

– Но куда ты собрался плыть? – спросил я. – В Гувию, – сообщил он, заводя мотор.

– Какая там Гувия! – заорал я. – Ты должен везти нас на материк! И у тебя наш холодильный шкаф!

Но шум мотора заглушил мои вопли, а может быть, он просто не пожелал меня слушать. Во всяком случае, катер развернулся и удалился, чуфыкая, вдоль побережья. Я был в отчаянии. Что мы теперь станем делать?

Я ринулся к берегу, перепрыгнул через сломанные доски, побежал к дороге. Скорей, скорей подняться к дому и сообщить Ларри, что произошло! В эту минуту наши носильщики показались наверху, нагруженные корзинами и прочим багажом. И почти одновременно на дороге появилась машина, в которой сидели Спиро, мама и Марго. Она остановилась возле меня, и тут же сверху подошли Ларри и Лесли со своими помощниками.

– Что вы делаете, дорогой? – обратилась мама к Ларри, выбираясь из машины.

– Носим вещи, чтобы погрузить на катер, – ответил Ларри и посмотрел на причал. – Куда он делся, черт возьми?

– Я как раз хотел сказать тебе, – ответил я. – Он ушел.

– Что значит – ушел? – спросил Лесли. – Как он мог уйти?

– Вот так, – сказал я. – Сами посмотрите, вон он.

Они дружно повернулись и увидели удаляющийся катер.

– Но куда же он идет? – осведомился Ларри. – Сказал, что пойдет в Гувию.

– При чем тут Гувия? Он должен отвезти нас на материк.

– Я ему так и сказал, но он не стал меня слушать.

– Но он увез наш холодильный шкаф, – заметил Лесли.

– Что он увез? – спросила мама.

– Холодильный шкаф, – недовольно произнес Ларри. – Мы погрузили на катер этот чертов шкаф, и он увез его.

– Я ведь велела вам не трогать холодильный шкаф, – сказала мама. – Велела не прикасаться к нему. Право, Ларри, как тут не сердиться на тебя.

– Брось, мама, не ворчи, – отозвался Ларри. – Сейчас нам надо подумать о том, как вернуть эту проклятую штуковину. Как ты думаешь, Спиро, что затеял этот болван? Ты ведь нанял его.

– Нет, – вступил я, – это был не Таки, а его двоюродный брат.

– Эти катеры – не Таки, – подтвердил Спиро, задумчиво хмурясь.

– Хорошо, и что мы будем делать? – растерянно осведомилась мама.

– Надо будет догнать его, – сказал Ларри.

– Я отвезти ваша мама домой, – предложил Спиро. – Потом отправиться в Гувиа.

– Но ты не можешь привезти холодильный шкаф на машине, – заметил Ларри.

В эту минуту до нашего слуха донесся звук другого мотора, и, повернувшись, мы увидели, что со стороны города приближается еще один катер.

– А! – воскликнул Спиро. – Это катеры Таки.

– Отлично, пусть отправляется в погоню, —сказал Ларри. – Как только он подойдет сюда, скажи ему, чтобы отправился в погоню и привез обратно этот чертов шкаф. Хотел бы я знать, о чем думал тот идиот, уезжая вот так с нашим шкафом.

– Он что, совсем не удивился, когда ты сказал ему про шкаф? – обратился ко мне Лесли.

– Нет, – ответил я. – Правда, лицо у него было несколько озадаченное.

– Еще бы, – сказала мама. – На его месте я тоже была бы озадачена.

Когда к причалу наконец подошел катер Таки, мы объяснили ему, что произошло. Симпатичный жилистый коротыш он обнажил в улыбке золотые зубы.

– Пусть лучше эти парни поедут с ним, – распорядился Ларри. – Иначе не перетащить холодильный шкаф с того катера на другой.

Шестерка деревенских парней заняла места в катере, смеясь и весело переговариваясь в предвкушении морской прогулки.

– Лесли, тебе лучше присоединиться к ним, – предложил Ларри.

Ладно, – согласился Лесли, – я тоже так думаю. И катер номер два отправился в погоню за номером один.

– Ничего не понимаю, – заметила мама. – О чем думал тот человек?

– Брось, мама, – сказала Марго. – Будто ты не знаешь этих жителей Корфу. Они же все ненормальные.

– Но не до такой же степени, – возразила мама. – Чтобы вот так подойти на катере и увезти чужой холодильный шкаф.

– Может быть, они прийти из Занте, – предположил Спиро, как будто в этом было все дело.

– Не знаю, не знаю, – сказала мама. – Надо же! Такое начало нашего плана! Нет, дети, вы выводите меня из себя.

– По-моему, ты несправедлива, мама, – заметила Марго. – Ларри и Лесли ведь не знали, что грузят шкаф не на тот катер.

– Надо было спросить. Может быть, мы теперь никогда больше не увидим наш шкаф.

– Вы не беспокоиться, миссисы Дарреллы, – сказал Спиро, хмуря брови. – Я вернуть их. А вы возвращаться домой.

Нам оставалось только всем подняться в дом и ждать там. На четвертом часу ожидания мама совсем извелась.

– Все ясно, – говорила она, – они уронили его в море. Право, Ларри, я никогда не прощу тебе этого. Ведь сказано было – не трогать холодильный шкаф.

В эту минуту мы услышали далекое чуфыканье мотора. Схватив бинокль, я выбежал из дома. Точно: к причалу приближался катер Таки с громоздящимся на нем холодильным шкафом. Я поспешил сообщить эту новость маме.

– Кажется, обошлось, – заключила она. – Похоже, мы теперь можем трогаться в путь. Право, у меня такое чувство, что я постарела на один год еще до моего дня рождения.

Мы снова отнесли весь свой багаж на причал и погрузили его на катер. После чего втиснулись в машину и поехали в город.

В городе мы обнаружили наших друзей на Эспланаде, где они мирно выпивали в тени среди колонн. Вот Свен с луноликой физиономией большого младенца, с обрамляющим лысину венчиком седых кудрей, руки сжимают драгоценный аккордеон, с которым он никогда не расставался. Вот Теодор в строгом костюме, на голове – панама, борода и усы отливают золотом на солнце; к стулу прислонена трость с маленькой сеткой на конце, рядом стоит ящичек с пробирками и банками для образцов. Вот аристократически бледный Дональд. Высокий нескладный Макс с вьющейся шевелюрой и напоминающими бабочку усиками на верхней губе. Цветущая светловолосая красавица Леонора и, наконец, Мактэвиш – коренастый мужчина с морщинистым загорелым лицом и редкой седой шевелюрой.

Мы извинились за опоздание, которого, похоже, никто и не заметил, и выпили по стаканчику, пока Спиро доставал из машины наиболее хрупкие предметы нашего багажа, после чего спустились к ожидающему нас катеру.

Мы заняли свои места на борту, положили продукты в холодильный шкаф, заработал мотор, и катер заскользил по гладкой поверхности моря.

– Я купил, гм… ну эти… пилюли от морской болезни. – озабоченно сообщил Теодор, подозрительно глядя на зеркальную гладь залива. – Подумал, вдруг море начнет… ну это… волноваться, а я никудышный моряк, вот и решил принять меры предосторожности.

– Если начнет волноваться, можешь и мне дать пилюлю, – сказала мама.

– Муттер может не опасаться морской болезни. – Макс погладил ее по плечу. – Я позабочусь о муттер.

– Интересно, как ты это сделаешь, – поинтересовалась мама.

– Чеснок, – сказал Макс, – чеснок. Старое австрийское средство. Отлично помогает.

– Ты говоришь про сырой чеснок? – встрепенулась Марго. – Ужасно.

– Что ты, дорогая Марго, ничего ужасного, – возразил Макс. – Это очень полезная штука, очень.

– Не выношу мужчин, от которых пахнет чесноком, – настаивала Марго. – У меня от них голова раскалывается.

– А ты ешь сама чеснок, – предложил Макс, – и пусть у них голова раскалывается.

– Отвратительная манера – есть чеснок, – заметил Дональд. – Только неангличане едят его.

– Считается, что чеснок, гм… весьма полезен для здоровья, – сообщил Теодор. – Об этом говорят данные медицины.

– Во всяком случае, – вступила мама, – когда я готовлю, обязательно кладу чеснок в еду. Отличная приправа по-моему.

– Но он ужасно неприятно пахнет, – заявила Леонора, которая возлежала на палубе, точно персидская кошка. – На днях я ездила на автобусе в Перему, так Боже мой, едва не задохнулась! Все как один жевали чеснок и обдавали меня его запахом. Под конец я чуть не упала в обморок.

Свен отстегнул ремешок своего аккордеона и повесил инструмент на грудь.

– Дорогая миссис Даррелл, что вы хотите, чтобы я сыграл для вас?

– О… э… мне все равно, Свен, – сказала мама. – Что-нибудь веселое.

– Как насчет «Есть в городе таверна»? – предложил Теодор.

Он мог без конца наслаждаться этой мелодией. – Отлично, – отозвался Свен и нажал на клавиши. Лесли и Мактэвиш стояли на носу. Время от времени Мактэвиш приседал или разводил руки в стороны. Он был большой любитель физических упражнений. Несколько незабываемых лет ему довелось служить в Королевской канадской конной полиции, и это наложило на него свою печать. Мактэвиш всегда претендовал на роль души общества и больше всего гордился своей совершенной физической формой. То и дело хлопал себя по животу и приговаривал:

– Нет, вы посмотрите! Недурно для мужчины сорока пяти лет, а?

Под звуки «Есть в городе таверна» (Теодор не жалел своих голосовых связок) наш катер скользил, пыхтя, через пролив, отделяющий Корфу от материка.

До чего же коротким показался мне этот отрезок пути. Столько всего надо было успеть посмотреть, от летучих рыбок до вилохвостых чаек, и я поминутно отрывал Теодора от взрослой компании, чтобы услышать его ученый комментарий о проплывающих мимо водорослях и прочих интереснейших вещах.

Наконец мы подошли к источенным эрозией буро-коричневым скалам, которые образуют береговую линию Албании и простираются дальше на юг в Грецию. Следуя вдоль самого берега, мы провожали взглядом длинную череду высоченных бугристых утесов, напоминающих остатки оплывших разноцветных свечей. Уже в сумерках мы обнаружили залив в форме полумесяца, словно созданный челюстями некоего огромного морского чудовища, разгрызшего твердый камень. Защищенный высокими скалами, раскинулся белый песчаный пляж, наш катер вошел в залив, загремела якорная цепь, и мы остановились.

Вот когда оправдал свое существование холодильный шкаф. Мама и Спиро извлекли из его недр невероятное количество провизии: нашпигованные чесноком бараньи ноги, омары и приготовленные мамой особые слойки с острым тушеным мясом и прочими вкусностями. Удобно расположившись на палубе, мы предались чревоугодию.

В носовом отсеке катера лежала гора зеленых в белую полоску арбузов, напоминающих надутые футбольные мячи. Один за другим они перекочевывали в холодильный шкаф, потом мы извлекали их оттуда, разрезали и наслаждались напоминающей фруктовое мороженое хрустящей розовой мякотью. Мне доставляло особое удовольствие выплевывать черные семечки через борт и смотреть, как мелкие рыбешки набрасываются на них, чтобы, попробовав на вкус, тут же забраковать. Впрочем, некоторые рыбы покрупнее, к моему удивлению, глотали семечки, явно полагая, что не следует пренебрегать и такими дарами.

Насытившись, мы решили искупаться; только мама, Теодор и Свен предпочли купанью мудреную беседу о колдовстве, привидениях и вампирах, меж тем как Спиро и Гаки мыли посуду.

Прыгать с катера в темное море —. фантастика. Казалось, ты погружаешься в пламя – таким фейерверком рассыпались фосфоресцирующие зеленовато-золотистые капли. Под водой пловца сопровождали миллионы крохотных —звездочек, и когда Леонора последней выбралась обратно на борт катера, тело ее несколько мгновений казалось позолоченным.

– Боже мой, до чего хороша, – восхищенно произнес Ларри. – Но я уверен, что она лесбиянка. Сколько ни заигрываю с ней – никак не реагирует.

– Ларри, милый, – сказала мама, – нехорошо говорить так про людей.

– Она в самом деле очаровательна, – вступил Свен. – Настолько, что я готов пожалеть о своих гомосексуальных склонностях. Хотя у гомика есть свои преимущества.

– А мне кажется, лучше всего быть бисексуальным, возразил Ларри. – Можно использовать все возможности.

– Ларри, милый, – снова вмешалась мама, – возможно, тебе нравится эта тема, но я предпочла бы, чтобы ты не обсуждал ее при Джерри.

Мактэвиш снова занимался физическими упражнениями на носу катера.

– Господи, до чего этот человек раздражает меня, – пробурчал Ларри, наливая себе вина. – На кой ему нужна эта его физическая форма? Он совсем не пользуется ею.

– Право, дорогой, – сказала мама, – не лучше ли воздержаться от таких замечаний. Они совсем некстати на таком маленьком судне. Он может услышать тебя.

– Да я бы нисколько не возражал, – настаивал Ларри, – если бы он поддерживал свою форму, чтобы не давать покоя девушкам на Корфу. Но ведь он ровным счетом ничего не предпринимает.

Продолжая выполнять упражнения, Мактэвиш в восемьдесят четвертый раз рассказывал сидящему поблизости Лесли о своих подвигах в Королевской конной полиции. Все эпизоды были чрезвычайно увлекательными и неизменно заканчивались тем, что Мактэвиш ловил злодея.

– О-о-о-о! – внезапно завопила Марго так громко, что мы все подпрыгнули и Ларри пролил вино.

– Нельзя ли попросить тебя воздержаться от попыток подражать здешним чайкам, – раздраженно заметил он.

– Но я только что вспомнила, – объяснила Марго, – что завтра мамин день рождения.

– У муттер завтра день рождения? – осведомился Макс. – Почему ты не сказала нам об этом раньше?

– Так ведь мы для того и отправились сюда, – сказала Марго, – чтобы отметить мамин день рождения, устроить ей праздник.

– Но если у муттер день рождения, у нас нет для нее подарка, – заметил Макс.

– Ничего, не берите в голову, – успокоила его мама. – Какие там дни рождения в моем возрасте.

– Чертовски дурная манера приходить на день рождения без подарка, – сказал Дональд. – Чертовски дурная манера.

– Прошу вас, перестаньте, – умоляла мама. – Я чувствую себя совсем неловко. – Я буду весь день играть для вас, дорогая миссис Даррелл, – заверил Свен. – Музыка будет моим подарком.

Хотя в репертуаре Свена были и такие вещи, как «Есть в городе таверна», больше всего он любил Баха, и от моего взгляда не ускользнуло, как мама вздрогнула, представив себе, как Свен целый день станет играть для нее Баха.

– Нет-нет, – поспешно возразила она, – не стоит так беспокоиться.

– Во всяком случае, завтра мы устроим роскошный праздник, – заверил Макс. – Найдем подходящее местечко и отметим день рождения муттер так, как это делают у нас на континенте.

Пришло время развернуть привезенные нами матрацы, и постепенно мы погрузились в сон, меж тем как из-за гор выплыла луна – сперва красная, как грудь малиновки, потом лимонно-желтая и наконец серебристая.

Рано утром нас напугал – и разозлил – Свен, который разбудил всю компанию звуками «С днем рожденья тебя». Стоя на коленях подле мамы, он жадно всматривался в ее лицо, проверяя, какой эффект произвела его импровизация. Мама не привыкла к тому, чтобы в десяти сантиметрах от ее уха наяривали на аккордеоне, и проснулась с тревожным криком.

– В чем дело? Что случилось? Мы тонем? – воскликнула она.

– Свен, Бог с тобой, – сказал Ларри, – еще только пять часов.

– О, – сонно протянул Макс, – но ведь сегодня день рождения муттер. Ну-ка, начинаем праздновать! Поем – все вместе!

Он вскочил на ноги, ударился головой о мачту и взмахнул своими длинными руками.

– Давай, Свен, сначала. Все вместе!

Неохотно мы сонно затянули «С днем рожденья»; мама, сидя, отчаянно боролась со сном.

– Мне приготовиться чаю, миссисы Дарреллы? – спросил Спиро.

– По-моему, это очень хорошая идея, – отозвалась мама.

Мы достали свои подарки и вручили ей, и мама громко восхищалась ими, в том числе пистолетом с перламутровой рукояткой, хотя сказала Лесли, что лучше пусть пистолет хранится в его комнате, так оно будет надежнее. Дескать, если, как он предложил, держать его у себя под подушкой, пистолет может вдруг выстрелить среди ночи и ранить ее.

Попив чаю и искупавшись, мы все ожили. Взошло солнце, и над водой поплыли замешкавшиеся редкие пряди ночного тумана. После завтрака, который состоял преимущественно из фруктов и крутых яиц, заработал мотор, и катер заскользил дальше вдоль побережья.

– Мы обязаны найти отличное местечко для праздничного ленча, – объявил Макс. – Настоящий райский сад.

– Клянусь Богом, ты прав, – подхватил Дональд. Это должно быть что-то особенное.

– И там я буду играть для вас, дорогая миссис Даррелл, – добавил Свен.

Вскоре на нашем пути возник мыс, будто сложенный из огромных красных, золотистых и белых кирпичей и увенчанный огромной зонтичной пихтой, нависшей над морем и готовой, казалось, вот-вот сорваться вниз. Обогнув мыс, мы увидели маленькую бухту с крохотным селением на берегу; на склоне горы над селением помещались остатки старой венецианской крепости.

– Интересное место, – заметил Ларри. – Давайте зайдем сюда и посмотрим поближе.

– Я не стал бы зайти сюда, мастеры Ларрис, – возразил Спиро.

– Это почему же? – спросил Ларри. – Такая очаровательная деревушка, и крепость любопытная.

– Тут же практически турки живут, – сказал Спиро.

– Что значит «практически»? – удивился Ларри. – Турок он и есть турок.

– Ну, они вести себя как турки, – объяснил Спиро. – Не так, как греки, а потому фактически они есть турки.

Все были несколько озадачены такой логикой.

– Но даже если они в самом деле турки, – сказал Ларри, – что из этого?

– В некоторых из этих, гм… гм… глухих селений, – вступил всеведущий Теодор, – сохранилось очень сильное турецкое влияние со времен вторжения в Грецию турок. Они восприняли многие турецкие обычаи, так что в некоторых Я таких уединенных деревушках, как справедливо заметил Спиро, жителей можно назвать скорее турками, чем греками.

– Но какое это имеет значение, черт возьми? – раздраженно осведомился Ларри.

– Они не всегда жалуют иностранцев, – сказал Теодор.

– Ну и что, – настаивал Ларри, – не станут же они возражать, если мы остановимся здесь, чтобы осмотреть крепость. И вообще, деревушка такая маленькая, что численное преимущество на нашей стороне. И если они уж такие воинственные, пусть впереди идет мама с ее перламутровым пистолетом. Небось сразу присмиреют.

– Вы в самом деле хотеть высаживайся? – спросил Спиро.

– Хотим, – ответил Ларри. – Ты что – боишься какой-то горстки турок?

Лицо Спиро налилось кровью; я даже испугался – как бы его не хватил удар.

– Вам не следовай говорил такой вещь, мастеры Ларри, – вымолвил он. – Я не бояться какой-то проклятой турки.

С этими словами он повернулся, протопал на корму и велел Таки править к пристани.

– Ларри, милый, ну зачем же говорить такие вещи, – сказала мама. – Ты обидел его, знаешь ведь, как он относится к туркам.

– Но они никакие не турки, черт бы их побрал, – возразил Ларри. – Они греки.

– Строго говоря, вы, пожалуй, вправе называть их греками, – заметил Теодор. – Но в этих глухих уголках они настолько похожи на турок, что сразу и не отличишь. Речь идет, так сказать, о своеобразном сплаве.

Когда мы приблизились к причалу, сидевший там юный рыболов схватил свою удочку и помчался в селение.

– Вам не кажется, что он сейчас поднимет там тревогу? – нервно осведомилась Леонора. – И они выйдут нам навстречу с ружьями?

– Не будь ты такой дурой, – выпалил Ларри.

– Давайте я пойду первым, – предложил Мактэвиш. – Я привык к таким переделкам. Приходилось в Канаде встречаться с индейцами в дальних деревнях, когда преследовал злоумышленников. У меня есть навык в обращении с примитивными племенами.

Ларри застонал и уже приготовился изречь что-то ехидное, но строгий взгляд мамы остановил его.

– Итак, – продолжал Мактэвиш, беря на себя руководство операцией, – лучше всего нам высадиться на пристань и продолжать движение, осматриваясь с восхищением по сторонам, как будто, э… как будто… э…

– Как будто мы туристы? – невинно произнес Ларри.

– Вот-вот, я как раз это хотел сказать, – подхватил Мактэвиш. – Словно мы не замышляем ничего дурного.

– Господи, – вымолвил Ларри. – Можно подумать, мы находимся в дебрях Черной Африки.

– Ларри, милый, успокойся, – сказала мама. – Я уверена, что мистер Мактэвиш знает, как нам следует поступать. Как-никак сегодня мой день рождения.

Высадившись на пристань, мы постояли там несколько минут, показывая руками туда и сюда и обмениваясь дурацкими замечаниями.

– А теперь, – скомандовал Мактэвиш, – вперед, в селение.

И мы послушно зашагали следом за ним, оставив Спиро и Таки сторожить катер.

Вся деревня состояла из трех-четырех десятков сверкающих свежей побелкой маленьких домиков; стены одних были обвиты зеленым плющом, других – одеты ветвями бугенвиллеи с пурпурными листьями.

Мактэвиш выступал впереди решительным военным шагом, ни дать ни взять бесстрашный боец французского Иностранного легиона, готовый усмирить мятежное арабское селение. Мы торопливо семенили следом.

От главной улицы, если тут годилось это слово, расходились узкие проулки между домами. Подойдя к одному из таких проулков, мы основательно напугали какую-то женщину в чадре, которая выскочила из дома и чуть не бегом устремилась вдаль, спасаясь от чужеземцев. Я впервые в жизни увидел чадру и был здорово удивлен этим зрелищем.

– Что это у нее было на лице? – спросил я. – Перевязка какая-то? Зачем?

– Нет-нет, – объяснил Теодор. – Это чадра. Если в этом селении и впрямь сильно турецкое влияние, большинство здешних женщин носит чадру.

– Всегда считал это чертовски дурацкой идеей, – заметил Ларри. – Если у женщины красивое лицо, нечего скрывать его. Единственное, что я мог бы одобрить, – кляп для болтливых особ.

Главная улица, как и следовало ожидать, привела нас к центральной части всякого селения – маленькой площади с великолепной огромной зонтичной пихтой, под сенью которой стояли столики и стулья. Здесь помещалось кафе, где, как в любой английской деревенской пивной, можно было не только получить съестное и напитки, но и наслушаться всяких сплетен и пересудов. Меня удивило, что на всем пути нашего отряда к площади мы не увидели ни одной живой души, если не считать той испуганной особы. На Корфу, даже в самой глухой деревушке, нас тотчас окружила бы восхищенная шумная толпа. Однако, дойдя до площади, мы поняли – во всяком случае, решили, что поняли,

– причину: большинство столиков под пихтой было занято мужчинами, в основном пожилыми, с длинной седой бородой, одетых в шаровары, латаные рубашки, на ногах чарыки – красные кожаные мокасины, с увенчанным яркими помпонами, задранным вверх острым носом. Мужчины приветствовали наше появление на площади гробовым молчанием. Просто сидели и таращились на нас.

– Эгей! – весело и громко воскликнул Мактэвиш. – Калимера, калимера, калимера!

Будь это греческое селение, тотчас его пожелание «доброго утра» вызвало бы ответную реакцию. Кто-то подхватил бы его «калимера», кто-то сказал бы «рады вас видеть», другие воскликнули бы «херете!», что означает «будь счастлив». Здесь не последовало ничего подобного, только один или два старца степенно склонили головы, приветствуя нас.

– Ладно, – сказал Мактэвиш, – составим вместе несколько столиков, выпьем по рюмочке, и когда они привыкнут к нам, вот увидите – сразу сгрудятся вокруг нас.

– Не нравится мне все это, – нервно произнесла мама. – Может быть, нам с Марго и Леонорой лучше вернуться на катер? Смотрите, тут ни одной женщины, только мужчины.

– Вздор, мама, не волнуйся, – отозвался Ларри.

– Мне кажется, —сказал Теодор, любуясь огромной зонтичной пихтой над нами, – мне кажется, потому тот мальчуган и побежал с пристани в селение. Понимаете, в таких вот глухих деревушках женщинам полагается сидеть дома. Вот он и поспешил предупредить их. К тому же зрелище, гм… гм… э… э… женщин в нашем отряде, должно быть, понимаете, э… несколько необычным для них.

Что ж, ничего удивительного, если учесть, что лица мамы Марго и Леоноры не скрывала чадра и одеты они были в довольно эффектные ситцевые платья, позволяющие видеть многие детали их телосложения.

Мы сдвинули вместе несколько столиков, собрали стулья и уселись в ожидании. Мужчины, число которых, вопреки предсказаниям Ларри, намного превосходило численность нашей группы, продолжали молча созерцать нас глазами бесстрастными, как у ящериц. После долгого ожидания, заполненного довольно бессвязной беседой, мы увидели, как из кафе вышел пожилой абориген и с явной неохотой направился к нам. Основательно расстроенные мы поспешили с нервным энтузиазмом приветствовать его нестройным «калимера». К великому нашему облегчению, мы услышали ответное «калимера».

– Ну так, – заговорил Мактэвиш, гордясь своим знанием греческого языка,

– принесите нам чего выпить и мезе.

Он мог и не называть мезе, потому что речь идет о закуске, состоящей из оливок, орехов, крутых яиц, огурцов и сыра, и закажите вы чего выпить в любом греческом кафе, вам автоматически принесут мезе на маленьких тарелочках, Однако такая уж сложилась обстановка, что даже бывший офицер Королевской конной полиции малость смешался.

– Слушаюсь, – серьезно произнес владелец кафе. – Какой напиток закажете?

Мактэвиш выслушал наши пожелания – от имбирного пива до анисовой водки, бренди и сухого вина – и перевел трактирщику.

– У меня есть только красное вино, – сообщил тот. Лицо Мактэвиша помрачнело.

– Ладно, – сказал он, – несите красное вино и мезе.

Трактирщик кивнул и побрел обратно в свое маленькое сумрачное заведение.

– Хотел бы я знать, – осведомился Мактэвиш, – зачем он спрашивал, какие напитки мы закажем, отлично зная, что у него есть только красное вино?

Мактэвиш горячо любил греков и научился вполне сносно говорить по-гречески, но с логикой жителей этой страны был не в ладах.

– Все ясно, – раздраженно ответил ему Ларри. – Он пожелал узнать, что ты станешь пить, и если бы ты заказал красное вино, он принес бы тебе твой заказ.

– Понятно, но почему сразу не сказать, что у него есть только красное вино?

– Это было бы слишком логично для Греции, – терпеливо объяснил Ларри.

Мы продолжали сидеть под перекрестным огнем недружественных взглядов, чувствуя себя наподобие актеров, одновременно забывших текст. Наконец пожилой трактирщик явился снова, неся видавший виды маленький поднос, украшенный невесть по какой причине портретом королевы Виктории, и расставил на наших столиках несколько тарелочек с черными оливками и кусками белого козьего сыра, две бутыли вина и стаканчики – вроде бы чистые, но такие старые и щербатые, что сулили нам богатый набор экзотических немочей.

– Какой-то невеселый народ в этом селении, – заметил Макс.

– Чего ты хочешь? – отозвался Дональд. – Явились тут какие-то проклятые иностранцы. То ли дело, если бы мы очутились в Англии.

– Вот именно, – саркастически заметил Ларри. – Через пять минут исполняли бы вместе с аборигенами народные танцы в костюмах эпохи Робин Гуда.

Нельзя сказать, чтобы направленные на нас взгляды суровых мужчин так уж изменились, однако в атмосфере нервозности нам начало чудиться, что глаза их горят злобой.

– Музыка, – сказал Свен, – музыка укрощает самых свирепых зверей. Давайте-ка я что-нибудь сыграю.

– Да-да, ради Бога, сыграй что-нибудь веселенькое, – подхватил Ларри. – Боюсь, если ты начнешь играть Баха, они дружно отправятся за своими мушкетами.

Свен вооружился своим аккордеоном и заиграл очаровательную польку, которая смягчила бы самое суровое греческое сердце. Однако наша аудитория оставалась невозмутимой, хотя окружавшее нас напряжение вроде бы самую малость ослабло.

– Право, мне кажется, – сказала мама, – что лучше нам с Марго и Леонорой вернуться на катер.

– Нет-нет, дорогая миссис Даррелл, – возразил Мактэвиш. – Уверяю вас, все это не ново для меня. Этим примитивным людям требуется время, чтобы привыкнуть к нашему присутствию. И теперь, поскольку музыка Свена не подействовала, думаю, пришло время для магии.

– Магии? – Теодор наклонился вперед, с глубоким интересом глядя на Мактэвиша. – Магия? Что вы хотите этим сказать?

– Фокусы, – объяснил Мактэвиш. – Помимо всего прочего, я немного занимаюсь фокусами.

– Господи, – простонал Ларри. – Почему бы не подарить им всем бусы?

– Помолчи же, Ларри, – прошипела Марго. – Мактэвиш знает, что делает.

– Рад, что ты так считаешь, – сказал Ларри. Тем временем Мактэвиш решительно проследовал в кафе и вышел оттуда с тарелкой, на которой лежали четыре яйца. Осторожно поставив тарелку на стол, он отступит на несколько шагов, чтобы было видно молчаливым селянам.

– Итак, – произнес он, сопровождая свою речь жестами профессионального фокусника, – мой первый номер – фокус с яйцами. Кто-нибудь из вас может одолжить мне какое-нибудь вместилище?

– Носовой платок? – предложил Дональд.

– Нет, – ответил Мактэвиш, бросив взгляд на нашу аудиторию, – лучше что-нибудь более эффектное. Миссис Даррелл, будьте добры, одолжите мне вашу шляпу.

Летом мама обычно носила огромную соломенную шляпу, которая при малом росте обладательницы придавала ей сходство с ожившим грибом,

– Я не хотела бы, чтобы в ней разбивали яйца, – возразила мама.

– Нет-нет, – заверил ее Мактэвиш, – вашей шляпе ничто не грозит.

Мама неохотно сняла свой головной убор и вручила его Мактэвишу. Широким жестом он положил шляпу стол перед собой, поднял глаза, убеждаясь, что селяне следят за его действиями, взял одно яйцо и осторожно опустил в шляпу. После чего сложил вместе ее поля и с маху шлепнул шляпой о столешницу.

– Если мы соберем содержимое, – заявил Ларри, —сможем приготовить омлет.

Однако Мактэвиш развернул шляпу и показал ее нам и селянам, чтобы все могли убедиться, что она совершено пуста. После чего взял второе яйцо, повторил свой маневр. и опять шляпа оказалась пустой. Когда он проделал же трюк с третьим яйцом, я заметил некоторое оживление в глазах наших зрителей, а после четвертого двое-трое из них даже обменялись приглушенными репликами. Мактэвит лихо взмахнул шляпой, чтобы все могли убедиться, что она по-прежнему пуста. Затем положил шляпу на стол, еще раз сложил вместе ее поля, потом раскрыл шляпу, извлек из нее одно за другим четыре абсолютно целых яйца и разместил их на тарелке.

Даже Ларри был поражен. Разумеется, мы наблюдали элементарный пример ловкости рук. А именно: вы делаете вид, будто кладете куда-то тот или иной предмет, на самом деле он остается у вас в руке и вы прячете его в каком-нибудь кармашке. Мне доводилось видеть, как делают этот фокус с часами или другими предметами, но впервые на моих глазах его так ловко исполнили с четырьмя яйцами, которые, что ни говори, не так-то просто спрятать и слишком легко разбить, испортив тем самым впечатление от трюка.

Мактэвиш поклонился в ответ на наши дружные аплодисменты, и мы с великим удивлением услышали несколько отрывочных хлопков со стороны. Несколько старцев, явно с ослабленным зрением, поменялись столиками с мужчинами помоложе, чтобы сидеть поближе к нам.

– Теперь поняли? – гордо произнес Мактэвиш. – Немного магии способно творить чудеса.

С этими словами он достал из кармана колоду карт и исполнил несколько традиционных трюков, подбрасывая карты в воздух и ловя их так, что они аккуратно расстилались вдоль его руки. Селяне заметно оживились; если раньше они сидели на другом конце площади, то теперь переместились поближе к нам. Старцы с ослабленным зрением были до того заинтригованы, что придвинулись почти вплотную к нашим столикам.

Было видно, что Мактэвиш упивается своим успехом. Засунув в рот яйцо, он с хрустом разгрыз его, широко открыл рот, показывая, что яйца там нет, после чего извлек его из кармана своей рубашки. На этот раз селяне не стали скупиться на рукоплескания.

– Какой он ловкий фокусник! – воскликнула Марго.

– Я же говорил тебе, он парень что надо, – заметил Лесли. – А еще он чертовски меткий стрелок из пистолета.

– Я должен расспросить его, как он выполняет эти, гм… иллюзии, – произнес Теодор.

– Интересно, он умеет распиливать женщин пополам? – задумчиво сказал Ларри. – Чтобы можно было заполучить половину, которая действует, но не разговаривает.

– Ларри, милый, – вмешалась мама, – прошу тебя, воздержись от таких замечаний при Джерри.

Наступил звездный час Мактэвиша. Первый ряд зрителей состоял всецело из седобородых старцев: мужчины помоложе стояли, наклонясь над ними, чтобы лучше видеть. Мактэвиш подошел к самому почтенному старцу, очевидно здешнему мэру, поскольку ему было предоставлено самое удобное место для созерцания фокусов. Постояв перед ним с поднятыми вверх руками и растопыренными; пальцами, он объявил по-гречески:

– А теперь я покажу вам еще один фокус.

Вслед за чем быстро опустил одну руку, извлек из бороды старца серебряную драхму и бросил монету на землю. Аудитория дружно ахнула. Снова подняв руки с растопыренными пальцами, он с другой стороны той же бороды извлек пятидрахмовую монету и тоже широким жестом метнул ее на землю.

– Итак, – продолжал Мактэвиш, стоя с поднятыми руками, – вы видели, как моя магия позволяет мне доставать деньги из бороды вашего мэра…

– Вы можете достать еще? – дрожащим голосом осведомился мэр. – Да-да, – подхватили селяне, – можете еще?

– Я погляжу, на что способна моя магия, – ответил, Мактэвиш, охваченный энтузиазмом.

Одну за другой он извлек из бороды мэра несколько десятидрахмовых монет и пополнил ими кучку денег на земле. В те времена Греция бедствовала настолько, что струившееся из бороды мэра серебро представляло собой целое состояние.

И вот тут Мактэвиш явно зарвался. Он достал из бороды пятидесятидрахмовую бумажку. Восхищенный возглас зрителей едва не оглушил нас. Ободренный этим, Мактэвиш извлек еще четыре таких бумажки. Мэр сидел точно зачарованный, время от времени шепотом произнося слова благодарности святому или святым, коих почитал ответственными за это чудо.

– Знаете что, – осторожно произнес Теодор, – мне кажется, не следует продолжать этот трюк.

Но Мактэвиш слишком разошелся, чтобы сознавать рискованность своих действий. Из бороды мэра была извлечена стодрахмовая бумажка, и последовал гром аплодисментов.

– А теперь, – объявил он, – мой заключительный фокус.

Снова поднял вверх руки, показывая, что в них ничего нет, затем наклонился и извлек из пышной седой бороды бумажку достоинством в пятьсот драхм.

Сумма денег, лежащих теперь у ног мэра, составляла в глазах любого греческого селянина немыслимое богатство; в переводе на английскую валюту там было около двадцати – тридцати фунтов стерлингов.

– Вот так, – повернулся к нам Мактэвиш с гордой улыбкой. – Безошибочное средство.

– Вы в самом деле привели их в отличное расположение духа, – сказала мама, забыв про все свои тревоги.

– Я ведь сказал вам, миссис Даррелл, чтобы вы не волновались, – ответил Мактэвиш.

Вслед за тем наш иллюзионист совершил фатальную ошибку. Он наклонился, собрал все деньги с земли и засунул себе в карман. Что тут началось!

– Я… э… предчувствовал, что может этим кончиться, – заметил Теодор.

Престарелый мэр поднялся, шатаясь, на ноги и поднес кулак к самому носу Мактэвиша. Со всех сторон неслись негодующие крики, как на потревоженном птичьем базаре.

– В чем дело? – вопросил Мактэвиш.

– Вы украли мои деньги, – заявил мэр.

– Знаешь, мама, – сказал Ларри, – по-моему, теперь самое время вам с Леонорой и Марго возвращаться на катер.

Три дамы живо встали из-за стола и удалились вниз по главной улице размеренной трусцой.

– Ваши деньги? – озабоченно обратился Мактэвиш к мэру. – Как вас понимать? Это были мои деньги.

– Какие же ваши, если вы нашли их в моей бороде? – спросил мэр. Мактэвиш снова был сражен своеобразной логикой.

– Но как вы не понимаете, – произнес Мактэвиш с тоской в голосе, – это был всего-навсего фокус. Деньги в самом деле мои.

– Нет! – дружно воскликнули селяне. – Если вы нашли их в его бороде, значит, это его деньги.

– Неужели вам непонятно, – с отчаянием продолжал объяснять Мактэвиш, – что я делал фокусы? Это все были трюки.

– Ага, и весь трюк заключался в том, чтобы украсть мои деньги! – настаивал мэр.

– Вот именно! – рокотом поддержала его толпа.

– Знаешь, – уныло обратился Мактэвиш к Ларри, – по-моему, этот тип страдает старческим маразмом. Он не соображает, в чем дело.

– А ты, скажу тебе, полнейший идиот, – ответил Ларри. – Ясное дело, он уверен, что деньги его, раз ты извлек их из его бороды.

– Но ведь это не так, – настаивал Мактэвиш. —Деньги мои. Это был фокус.

– Мы-то знаем это, балда, да только они не знают. Мы очутились в окружении буйной, негодующей толпы селян, решительно настроенных на то, чтобы отстоять права своего мэра.

– Верните ему его деньги, – кричали нам, – не то мы не выпустим ваш катер!

– Мы пошлем в Афины за полицией! – добавил кто-то.

Учитывая, что на связь с Афинами ушла бы не одна неделя и столько же пришлось бы ждать полицейского, которому будет поручено разобраться с этим делом, – если такового вообще посчитают нужным направить, – мы, несомненно, оказались в затруднительном положении.

– Мне кажется, э… – заметил Теодор, – что вам следует отдать ему эти деньги.

– Что я всегда говорю об иностранцах, – вступил Дональд, – несдержанные, к тому же еще и алчные. Взять хотя бы нашего Макса – только и знает, что занимать у меня деньги, и никогда их не возвращает.

– Не хватает еще и нам начать ссориться, – парировал Макс. – Мало вам того, что уже тут происходит.

– В самом деле, – сказал Ларри. – Теодор прав. Отдай ты ему эти деньги, Мактэвиш.

– Но это целых двадцать фунтов! – воскликнул Мактэвиш. – И ведь я только показывал фокус.

– Что ж, если ты не отдашь деньга, – продолжал Ларри, – боюсь, нам не избежать хорошей взбучки. Мактэвиш приосанился: – Я готов принять бой.

– Не дури, – устало произнес Ларри. – Если все эти молодые крепыши разом набросятся на тебя, они разорвут тебя в клочья.

– Ладно, попробуем пойти на компромисс, – уступил Мактэвиш.

Достав из кармана все монеты, он протянул их мэру. – Вот, – сказал он по-гречески, – я показывал фокус, и деньга были не ваши, тем не менее возьмите половину того, что я достал из вашей бороды, и купите себе вина.

– Нет! – в один голос взревели селяне. – Отдайте ему все!

Отведя на катер Леонору и Марго, мама теперь вернулась за мной и пришла в ужас, видя нас окруженными грозной толпой.

– Ларри, Ларри! – закричала она. – Спаси Джерри!

– Не дури! – крикнул Ларри в ответ. – Уж его-то никто пальцем не тронет.

И он был совершенно прав, потому что в такой ситуации ни один грек не позволил бы себе ударить ребенка.

– Полагаю, нам следует собрать свои силы в кулак и приготовиться дать отпор, – заявил Дональд. – Неужели спасуем перед кучкой иностранцев? Я неплохо овладел искусством бокса, когда учился в Итоне.

– Э-э… а вы, гм… э-э… обратили внимание, что большинство из них вооружено ножами? – осведомился Теодор таким тоном, словно речь шла о музейных экспонатах.

– Ничего, я неплохо владею этим оружием, – сообщил Макс.

– Но у тебя нет ножа, – заметил Дональд.

– Верно, – задумчиво ответил Макс. – Но если ты уложишь метким ударом кого-нибудь из них, я заберу его нож, и мы схватимся с ними.

– Не думаю, чтобы это было очень разумно, – сказал Теодор.

Тем временем селяне продолжали бушевать, и Мактэвиш все еще пытался убедить мэра поделить пополам выручку, извлеченную из его бороды.

– Вы спасете Джерри? – донесся мамин голос из-за спин наших противников.

– Да замолчи ты, мама! – заорал Ларри. – Ты только, все усугубляешь. Джерри в полном порядке.

– Знаете, по-моему, учитывая, что и как говорят некоторые из них, – снова вступил Теодор, – хорошо бы нам убедить Мактэвиша отдать деньги мэру. Иначе мы рискуем очутиться в крайне затруднительном положении.

– Вы защитите Джерри? – опять закричала мама.

– О Господи! – простонал Ларри. Шагнув вперед, он схватил за локоть Мактэвиша, залез рукой в его карман, достал ассигнации и протянул их мэру.

– Эй! Постой! Это мои деньги! – возмутился Мактэвиш.

– Твои, твои, и тебе плевать на мою жизнь, – ответил Ларри.

Обратясь к мэру, он продолжал по-гречески: – Вот деньги, которые этот господин, владеющий магией, обнаружил в вашей бороде.

Затем он снова повернулся к Мактэвишу, взял его за плечи и пристально уставился ему в глаза.

– Отвечай кивком на все, что стану тебе говорить, понял?

– Понял, понял, – ответил Мактэвиш, озадаченный таким внезапным проявлением воинственности со стороны Ларри.

– Итак. – Ларри осторожно положил ладонь на грудь Мактэвиша там, где, очевидно, помещалось сердце, и произнес:

Варкалось. Хливкие шорьки Пырялись по наве.

И хрюкотали зелюки, Как мюмзики в мове.

Мактэвиш, пораженный не только тем, как искусно Ларри овладел ситуацией, но и странными словами (ему не доводилось читать «Алису в Зазеркалье»), энергично кивал в конце каждой строфы. А Ларри снова обратился к мэру.

– У этого господина, – он опять положил ладонь на грудь Мактэвиша, – большое сердце, поэтому он согласен отдать вам все деньги, но при одном условии. Всем вам известно, что есть люди, которые умеют находить скрытые земле источники.

Толпа дружным «ага» подтвердила, что ей это известно.

– Этим людям платят за их работу, – продолжал Ларри.

Послышались сопровождаемые кивками возгласы «да, да».

– Но когда вода найдена, – сказал Ларри, – она принадлежит всем.

Он говорил на понятном для всех языке, потому что вода и хлеб составляли основу жизни всякой здешней общины.

– Иногда люди, которые ищут воду, находят источник, иногда не находят,

– говорил Ларри. – Этот господин иногда находит деньги в бородах людей, иногда не находит. Ему повезло, у вас хороший мэр, и он нашел деньги. Нашел около девятисот драхм. Так вот, потому что он хороший человек, добрый человек, он согласен отказаться от обычного вознаграждения.

Снова дружное «ага», выражающее удовлетворение, смешанное с недоумением по поводу такой щедрости.

– Однако взамен он просит вашего согласия на одну вещь, – сказал Ларри,

– чтобы мэр истратил эти деньги на благо всей деревни.

Тут лицо мэра сразу помрачнело, зато его односельчане встретили слова Ларри аплодисментами.

– Ибо, – возвысил голос Ларри, окрыленный явными признаками успеха и разгоряченный выпитым вином, – когда вы находите деньги так, как находите воду, они должны принадлежать всем.

Последовала такая громкая овация, что попытки мэра что-то возразить утонули в общем гаме.

– Знаете, – вступил Теодор, – по-моему, сейчас, похоже, самое время удалиться. С высоко поднятой, как говорится, головой.

И мы зашагали вниз по главной улице, сопровождаемые толпой селян, каждый из которых норовил протиснуться к Мактэвишу, чтобы похлопать его по спине или пожать ему руку. Так что к тому времени, когда мы спустились на пристань, Мактэвиш явно начал чувствовать себя первейшим представителем Королевской конной полиции и склонялся к тому, что двадцать фунтов – отнюдь не слишком высокая плата за такое преклонение. Наше отплытие задержалось на несколько минут из-за того, что мэр, а за ним и все прочие старцы настояли на том, чтобы заключить Мактэвиша в свои объятия и расцеловать его.

Наконец он ступил следом за нами на палубу, воодушевленный своим успехом.

– Что я говорил; Следует знать, как обращаться с примитивными людьми.

– Во всяком случае, – сказала мама, – моей ноги больше не будет ни в одном селении на этом побережье. Это мой день рождения, и хотелось бы, чтобы кто-нибудь считался с моими желаниями.

Конечно, дорогая муттер, – отозвался Макс. – Мы постараемся найти для вас славное местечко, чтобы перекусить.

Якорь был поднят, заработал мотор, и сквозь его гулкое чуфыканье мы еще долго слышали аплодисменты и добрые пожелания селян.

Когда подошло время ленча, мы обнаружили прелестный длинный пляж с мягким белым песком, и поскольку накануне вечером Таки сумел поймать несколько кефалей, Спиро развел на берегу костер и поджарил чудесную рыбу.

Свен, Дональд и Макс, все еще озабоченные тем, что у них нет подарков для мамы, устроили для нее своего рода представление. Свен, по профессии скульптор, вылепил из мокрого песка огромную обнаженную женскую фигуру и вынудил маму громко восхищаться его творением, потом сыграл для нее на аккордеоне – к счастью, не Баха, а какие-то энергичные веселые мелодии. Дональд и Макс сперва посовещались между собой, потом шепотом посвятили в свои план Свена, который одобрительно кивнул головой.

– А теперь, – обратился к маме Дональд, – мы исполним для вас старинный австрийский танец.

Из уст обычно весьма сдержанного, типичного британца Дональда это прозвучало так неожиданно, что даже Ларри потерял дар речи. Свец лихо заиграл нечто весьма мажорное, похожее на мазурку, долговязый нескладный Макс и бледнолицый коротыш Дональд важно поклонились друг другу, взялись за руки и приступили к танцу. К нашему удивлению, они отлично справились с задачей – то горделиво выступая по песку, то стремительно вращаясь, то выполняя сложнейшие па, во время которых надлежало хлопать друг друга по коленям и по рукам, подпрыгивать в воздух, хлопая себя по пяткам, и так далее. Я невольно вспомнил морскую кадриль из «Алисы» в исполнении Грифона и Черепахи Квази. Они танцевали так замечательно, что, когда номер кончился, мы устроили им овацию; сияя от радости и обливаясь потом, наши артисты выступили на бис, уже под другую мелодию.

После того как танцоры искупались, чтобы остыть, мы удобно расположились на песке и воздали должное вкусной рыбе с сочным мясом и приятно пахнущей дымком поджаристой кожицей; увенчали трапезу различного рода фрукты.

– Право, у нас получился очень приятный праздничный ленч, – сказала мама. – Я довольна. А музыка Свена и танцы Дональда и Макса были отличным дополнением.

– У нас еще будет праздничный обед, – объявил Макс. – Давайте найдем еще один пляж и устроим праздничный обед.

И вот мы снова погрузились на катер и продолжили путь вдоль побережья. Близился закат, и солнце расписало небо в дивные красные, зеленые и золотистые тона, когда нашим глазам предстало идеальное, как нам казалось, место. Крохотный округлый залив с узким пляжем, над которым высились ярко-оранжевые в солнечных лучах скалы. – О, как же тут красиво, – сказала мама. – Здесь мы и устроим праздничный обед, – заключил Макс.

Спиро сообщил Таки, что мы остановимся здесь на ночь. К сожалению, Таки не был знаком с этим заливом и не знал, что вход в него отчасти преграждает песчаная отмель. Он на хорошей скорости повел катер в залив и, сам того не ведая, наскочил на отмель. Катер остановился внезапно и круто. Мама в эту минуту стояла, любуясь закатом, на самой корме; от резкой остановки она потеряла равновесие и упала за борт. А надо сказать, что, хотя в очень жаркую погоду мама снисходила до того, чтобы понежиться на мелководье, плавать она совсем не умела. О чем были осведомлены все, кроме Таки. А потому вся наша компания, включая Спиро, который обожал маму, но тоже не умея плавать, попрыгала в море спасать именинницу. Результатом этого порыва был полнейший хаос.

Дональд и Макс прыгнули друг на друга и ударились головами. Леонора зацепилась ногой о фальшборт и сильно ее поранила. Марго, полагая, что маму надо искать под водой, нырнула и лихорадочно искала ее тело на глубине, пока в легких не кончился воздух, и пришлось ей всплывать на поверхность. Маму поймали Лесли и Мактэвиш, а Ларри вдруг сообразил, что Спиро тоже не пловец, и успел спасти его, когда тот в третий раз ушел под воду. Но все время, пока Спиро то появлялся, то вновь пропадал под водой, он успевал кричать, захлебываясь: «Не беспокоиться, миссисы Дарреллы, не беспокоиться!»

Лесли и Мактэвиш оттащили задыхающуюся, отплевывающуюся маму на отмель, где она смогла сесть и отрыгнуть морскую воду, которой успела изрядно наглотаться, а Ларри отбуксировал туда Спиро, чтобы и он мог выполнить ту же процедуру. Когда наши утопленники пришли в себя, мы доставили их на борт катера, где маме был предложен добрый глоток бренди, чтобы она оправилась от шока, вызванного падением в море, и еще больший глоток выпил Спиро, чтобы прийти в себя от созерцания того, как падает мама.

– Ей-Богу, миссисы Дарреллы, – вымолвил он. – Я думать, вы утонуть.

– Я думала то же самое, – отозвалась мама. – Сколько помню, в жизни не попадала в такую глубокую воду.

– И я тоже, – серьезно подхватил Спиро.

Таки включил задний ход, мы все поднажали плечами и столкнули катер с отмели. После чего Таки внимательно изучил обстановку, нашел проход, и мы уже без всяких затруднений вошли в залив.

Разведя костер на берегу, мы сварили извлеченных из холодильного шкафа осьминога и маленьких каракатиц и дополнили трапезу холодным цыпленком и фруктами.

– Видите теперь, как правильно мы поступили, – сказал Ларри, жуя толстое щупальце осьминога, – когда взяли с собой холодильный шкаф.

– Верно, милый, – согласилась мама. – Тогда эта идея не показалась мне такой уж удачной, но она себя вполне оправдала. Правда, на борту катера лед тает гораздо быстрее, чем в нашем доме.

– Иначе и не может быть, – заметил Ларри. – И все-таки шкаф нас выручил.

В ту ночь взошла такая великолепная луна, что мы долго лежали у самого берега в теплой воде, попивая вино и беседуя. Более мирной картины невозможно было представить себе, пока вдруг не раздались громкие пистолетные выстрелы, рождая эхо в прибрежных скалах.

Неприметно для всех Лесли и Мактэвиш, вооружившись маминым пистолетом с перламутровой рукояткой, ушли на край пляжа, где Мактэвиш стал показывать Лесли, как быстро должны стрелять члены Королевской канадской конной полиции.

– Силы небесные! – воскликнул Ларри. – О чем они думают? Превратить тихий пляж в стрельбище!

– Господи, – произнес Спиро, – я уже думать, что сюда прийти чертов турки.

– Лесли, милый! – крикнула мама. – Пожалуйста, прекрати!

– Мы только тренируемся! – отозвался Лесли.

– Конечно, но вы не представляете себе, какой шум подняли, – продолжала мама. – От этого эха у меня разболелась голова.

– Ничего страшного, – недовольно возразил Лесли.

– Это характерно для Лесли, – сказал Ларри. – Он лишен эстетического чувства. Тут дивное теплое море, чудесное вино, полная луна, и что же он затевает? Носится взад-вперед, стреляя из пистолета!

– Ну, ты тоже бываешь хорош, – возмутилась Марго.

– Разве я вам докучаю? – спросил Ларри. – Нисколечко. В нашей семье нет человека благоразумнее меня.

– У тебя разума столько же, сколько у… у последнего психа, – заявила Марго.

– Ну-ну, дорогие мои, не ссорьтесь, – взмолилась мама. – Не забывайте, мы отмечаем мой день рождения.

– Я сыграю для вас, – объявил Свен. И он исполнил несколько негромких и прекрасных даже для аккордеона мелодий, которые отлично сочетались с лунной ночью и окружающей нас природой.

Наконец мы сходили на катер за своими матрацами, расстелили их на берету и один за другим погрузились в сон.

Наутро мы позавтракали, искупались и поднялись на борт нашего судна. Подняли якорь, Таки запустил мотор, тот чуфырнул раз-другой и почти сразу заглох; мы едва стронулись с места.

– Господи, только не говорите мне, что с мотором что-то неладно, – сказал Ларри.

Спиро, нахмурясь, пошел к Таки выяснить, в чем дело. Слышно было, как они обсуждают что-то вполголоса, внезапно Спиро взревел, точно разъяренный бык, и на голову Таки обрушились проклятия.

– Что там у вас случилось, черт побери? – спросил Ларри.

– Эти безмозглые ублюдки, – сообщил красный от гнева Спиро, указывая на Таки дрожащим толстым пальцем, – эти безмозглые ублюдки, вы уж простить меня за такой слова, миссисы Дарреллы, забыть взять с собой больше бензин.

– Почему он забыл? – хором осведомились мы.

– Ему говорить, что думай взять, но забыть, когда пришлось отправиться за холодильный шкаф.

– Вот видите! – воскликнула мама. – Я так и знала! Знала, что нельзя было трогать наш холодильный шкаф!

– Ладно, – сказал Ларри, – только не затевай опять этот разговор. Как называется ближайшее место, где мы могли бы заправиться?

– Таки говорить, можно заправить в Металоура, – сообщил Спиро.

– Элементарно, – вступил Мактэвиш, – мы можем сходить туда за бензином на шлюпке.

– Не знаю, – заметил Дональд, – возможно, ты не обратил внимания на этот факт, но у нас нет шлюпки.

В самом деле, странно, что никто из нас не заметил этого; большинство катеров, особенно во время таких вылазок, тащило на буксире шлюпку.

– Отлично, – заявил Мактэвиш, демонстрируя свои бицепсы, – я в отличной форме. Могу доплыть туда и обратиться за помощью.

– Нет, мистеры Мактэвиш, – мрачно произнес Спиро. – Туда целые десять километры.

– Ничего, по дороге буду останавливаться, отдыхать на берегу, – настаивал Мактэвиш. – До вечера запросто буду там. Завтра утром вернусь.

Спиро нахмурился, задумался, потом обратился к Таки и рассказал ему, что предлагает Мактэвиш. Таки был решительно против. Все побережье от этого залива до того, где можно добыть бензин, сплошь состоит из крутых обрывистых скал, ни одного удобного клочка для передышки.

– Боже мой, – вздохнула мама, – что же мы будем делать?

– Что – сидеть здесь и ждать, – сказал Ларри. – Очень просто.

– Как это понимать – очень просто? – спросила мама.

– А так – будем сидеть здесь и, как увидим проходящее судно, посигналим, попросим, чтобы нам подбросили сюда бензин. Не понимаю, что вы все так переживаете.

– Мастеры Ларрис правые, миссисы Дарреллы, – уныло согласился Спиро. – Мы не может больше ничего поделает.

– К тому же уголок здесь прелестный, – продолжал Ларри. – Честное слово, мы не могли бы выбрать лучшего места для стоянки.

После чего мы покинули катер и расселись на берегу, предоставив Таки восседать со скрещенными ногами на носу обездвиженного катера и высматривать проходящие мимо залива рыболовецкие суда, которые могли бы нас выручить.

День протекал в приятном досуге, но суда не показывались, и с приближением ночи мама стала не на шутку волноваться.

– Да перестань ты так переживать, мама, – твердил Ларри. – Завтра непременно появится судно, и у нас еще уйма припасов.

– В том-то и дело, – возразила мама, – что не уйма. Я не рассчитывала ни на какие задержки, к тому же лед тает так быстро, что, если завтра не покажется какое-нибудь судно, половина оставшихся продуктов испортится.

Об этой стороне нашего вынужденного заточения мы как-то не подумали. Окаймленный крутыми скалами крохотный пляж был начисто лишен всех тех даров, которыми радовал Робинзона Крузо его остров. Конечно, по одной скале стекала струйка пресной воды, пополняя крохотный водоем, в котором Теодор обнаружил такое множество различных организмов, что вряд ли кто-нибудь из нас решился бы пить эту воду, когда иссякнут наши запасы напитков.

– Муттер, не надо беспокоиться. – Макс покровительственно обнял маму. – В самом крайнем случае мы все войдем в воду и будем толкать катер до Корфу.

– Чертовски глупое предложение, – заявил Дональд. – Типичное для жителя материковой Европы. Одному Богу известно, сколько тонн весит этот катер. Да мы его с места не сдвинем.

– Боюсь, Дональд совершенно прав, – подхватил Мактэвиш. – Как ни крепок я для своих лет, думаю, всех наших сил не хватит, чтобы долго толкать катер.

– Да перестаньте вы нести околесицу, – возмутился Ларри. – В здешних краях тьма рыболовецких судов. Завтра непременно что-нибудь увидим.

– Надеюсь, ты окажешься прав, – сказала мама. —Иначе мне придется ввести рационирование.

– Конечно, это совсем не так важно, – заметил Теодор, – однако некоторые собранные мной образцы довольно редки, и, если я не смогу достаточно быстро привезти их на Корфу… сами понимаете… потому что они очень нежные, вот… понимаете… они погибнут.

Вечером мы ложились спать в весьма тревожном расположении духа, и Таки и Спиро чередовались, дежуря на носу катера, надеясь высмотреть фонари какого-нибудь ночного рыболова. Увы, и наступившее утро не принесло нам утешения. А тут еще выяснилось, что лед тает с такой скоростью, что пришлось вырыть в песке яму, чтобы закопать изрядное количество скоропортящихся продуктов, припасенных мамой.

– Господи, – сказала мама, – зачем только мы отправились в это плавание.

– Не беспокойтесь, муттер, – объявил Макс. – Помощь уже приближается, я чувствую это печенкой.

– Думаю, Ларри прав, – подхватил Дональд. – В этом районе ходит много рыболовецких судов. Рано или поздно и здесь появятся.

– Лучше бы рано, чем поздно, – заметила мама. —Иначе мы тут умрем с голода.

– Это все Ларри виноват, – воинственно произнес проголодавшийся Лесли.

– Он придумал отправиться на материк.

– Только не вали все на меня, – рассердился Ларри. – Ты не меньше моего был за. Организовали бы все как следует – не влипли бы в эту историю.

– А я согласна с Лесли, – объявила Марго. – Это была идея Ларри.

– Моя идея не предусматривала, что мы останемся без бензина в глухом заливе среди неприступных скал, в десяти километрах от ближайшего места, где можно пополнить припасы, – сказал Ларри.

– Не надо, мои дорогие, – – взмолилась мама, —Не ссорьтесь. Вот увидите, скоро покажется какое-нибудь судно.

– А пока, моя дорогая миссис Даррелл, – вступил Свен, – я сыграю что-нибудь, чтобы утешить вас.

К сожалению, он посчитал, что именно Бах способен всех нас утешить.

Между тем прошел еще один день, а суда не показывались. Лед продолжал быстро таять, порции, которые мы получили вечером, не насытили бы даже Оливера Твиста.

– Черт-те что, – возмутился Ларри. – Где эта уйма рыболовецких судов, какого черта они не ловят в этих водах?

– Может быть, сегодня ночью кто-нибудь объявится, – предположил Мактэвиш.

Хотя Спиро и Таки продолжали дежурить, они и в эту ночь никого не увидели. На завтрак каждый из нас получил по мятому персику. Ленч состоял из арбуза с хлебом.

– Какие припасы у нас еще остались? – осведомился Ларри, управившись со своей порцией.

– К счастью, я не такой уж едок, – сообщил Теодор. И поспешил добавить:

– К счастью для меня.

– Если и дальше так пойдет, просто не знаю, что мы станем делать, – сказала мама, которая была на грани паники, несмотря на все наши старания успокоить ее.

– Прибегнем к людоедству, – заявил Ларри.

– Ларри, милый, не надо так шутить, – взмолилась мама. – Это вовсе не смешно.

– В любом случае, ха-ха, – сообщил Мактэвиш. – мое мясо покажется вам жестковатым.

– А мы с тебя начнем, – сообщил Ларри, мрачно глядя на него. – Из тебя выйдет довольно-таки неудобоваримая закуска. Зато Леонора, если правильно испечь ее в песке на полинезийский лад, явит нам, уверен, лакомое блюдо. Пальчики ног, ягодицы, груди…

– Ларри, это отвратительно, – сказала Марго. – Я в жизни не смогла бы есть человечье мясо.

– Чертовски дурные манеры, – подхватил Дональд. – Только индийцы едят друг друга.

– И все же поразительно, на что способны люди, когда доходит до крайности, – сообщил Мактэвиш. – Если не ошибаюсь, в Боснии, когда несколько деревень были отрезаны снежными заносами от внешнего мира, дело дошло до людоедства.

– Прошу вас, перестаньте наконец толковать о людоедстве, – сказала мама. – Эти разговоры только усугубляют наше положение.

– Ладно, однако ты так еще и не ответила на мой вопрос, – заявил Ларри.

– Какими припасами мы сейчас располагаем?

– Арбуз, – сообщила мама, – три зеленых перца и два батона. Таки пробовал заняться рыбной ловлей, но он говорит, что в этом заливе плохо с рыбой.

– Но ведь у нас еще оставалась парочка бараньих ног, – возразил Ларри.

– Да, милый, – ответила мама. – Но лед почти совсем растаял, и они протухли, так что пришлось их закопать.

– Господи, – простонал Ларри. – Значит, без людоедства не обойтись.

И в этот день мы не увидели никаких судов. Вечером поели сухого хлеба, закусили несвежими перцами, доели арбуз.

Таки и Спиро возобновили дежурство на катере, остальные легли спать, борясь с чувством голода.

Ночь не принесла ничего нового, и утром наше положение из несколько комичного стало довольно серьезным. Собравшись на катере, мы устроили военный совет. Мое предложение протянуть день-другой, питаясь морскими улитками, встретило сокрушительный отпор.

– Мои образцы, должен вам сказать, очень быстро портятся, – озабоченно доложил Теодор.

– К черту твои проклятые образцы, – отозвался Ларри. – Если бы ты собирал что-нибудь более существенное, чем эта твоя микроскопическая мелюзга, это могло бы нас выручить.

– Право, не знаю, что мы теперь будем делать, – сказала мама.

На завтрак каждому досталось по кусочку хлеба, и на том пришел конец нашим припасам.

– Видно, мы все тут умрем, – заключила мама. – И мне нисколько не улыбается быть похороненной здесь.

– Муттер не умрет, – горячо возразил Макс. – В крайнем случае, я убью себя, и вы сможете есть меня.

Мама была потрясена столь щедрым предложением.

– О, вы страшно добры, Макс, – отозвалась она. – Но я надеюсь, что до этого не дойдет.

В эту самую минуту дежуривший на носу катера Спиро издал оглушительный крик, эхо которого заставило вздрогнуть окружающие нас скалы. —Эй! Эгей!

Он продолжал кричать, размахивая руками, и мы увидели скользящее мимо входа в залив суденышко с маленьким дряхлым мотором.

– Эй! Эгей! – взывал Спиро. – Сюда!

Природа поместила в грудную клетку Спиро такие могучие легкие, и басистый голос его звучал так гулко, что, отраженный стенами позади нас, он в самом деле был услышан человеком на борту суденышка. Рыбак повернулся лицом в нашу сторону. Мы все ринулись на нос катера и принялись отчаянно жестикулировать. Рыбак выключил мотор, и Спиро снова завопил: – Сюда! Сюда!