Книга Замок лорда Валентина онлайн - страница 13

13

Дорога к гейрогскому городу Долорну вела их на восток через мирную фермерскую местность, зеленую и плодородную под наблюдением летнего солнца. Как и большинство мест Маджипура, эта местность была плотно заселена, но разумное планирование создало большие сельскохозяйственные зоны, окаймленные полосками-городами, так что фургон весь день ехал час через фермы, час через город, и опять через фермы: и через город. Здесь, в ущелье Долорна, расположенном ниже Фалкинкипа, климат особенно благоприятствовал земледелию, потому что северный конец Ущелья был открыт полярным грозам с ливнями, которые постоянно заливают умеренную арктическую область Маджипура, а субтропическая жара умеряется мягкими прогнозируемыми осадками. Все росло круглый год. Сейчас, например, было время уборки желтых клубней стаджи, из которой делали хлеб, и посадки таких фруктов, как найк и глин.

Красота ландшафта рассеяла сумрачное настроение Валентина. Он постепенно перестал думать, о чем не следовало и позволил себе радоваться бесконечному ряду чудес планеты Маджипур. Черные тонкие стволы деревьев найк, посаженные строгим и сложным геометрическим узором, покачивались на горизонте; бригады фермеров – хьортов и людей в деревенских костюмах двигались через поля стаджи, как вражеская армия, выкапывая тяжелые клубни. Фургон спокойно шел то по району ручьев и озер, то по травянистой равнине.

Уже ближе к середине дня они прибыли в особенно красивое место – в один из многих лесных заповедников. На воротах висела светящаяся зеленая табличка с надписью:

ЗАПОВЕДНИК ПОЛЫХ ДЕРЕВЬЕВ Здесь расположена замечательная девственная полоса полых деревьев Долорна. Эти деревья выделяют газ легче воздуха и он поддерживает верхние ветви. Достигнув зрелости, стволы и корневая система атрофируются, а ветви становятся эпифитными и почти целиком зависят от питающей их атмосферы. Иногда в очень старом возрасте дерево полностью порывает контакты с землей и плывет искать новую колонию. Полные деревья имеются в Зимроле и Алханроле, но в последнее время их стало мало. Эта роща посажена для народа Маджипура по официальному декрету 12-го Понтификса Конфалума Короналем Лордом Престимионом.

Жонглеры молча шли пешком по лесной дороге в течение нескольких минут, но не видели ничего необычного. Затем шедшая впереди Карабелла пролезла через заросли густого сине-черного кустарника и вскрикнула в изумлении. Валентин подбежал к ней. Она стояла среди чудес.

Всюду росли полные деревья на разных стадиях роста. Молодые, не выше Делиамбера, выглядели на редкость неуклюжими кустами с толстыми вздутыми ветвями необычного серебряного оттенка, которые выходили углами из коротких толстых стволов. У деревьев высокой в пятнадцать-двадцать футов стволы начинали утончаться, ветви вздувались, а у более старых деревьев стволы совсем съеживались и выглядели веревками-оттяжками, крепящими плавучие кроны к грунту. Кроны плавали высоко, покачиваясь на легком ветру, безлистые, распухшие, с раздутыми ветвями. Серебряный цвет молодых деревьев с возрастом становился блестящим и прозрачным, так что деревья казались стеклянными и ярко сверкали на солнце. Даже Залзана Кавола, похоже поразила красота деревьев и их необычность. Он подошел к самому высокому и осторожно, почти благоговейно охватил пальцами узкий ствол. Валентин подумал, что скандар хочет сломать его и пустить полое дерево летать, как воздушный змей, но нет, Залзан Кавол просто измерил толщину ствола и тут же отошел, бормоча что-то.

Они довольно ходили среди полых деревьев, разглядывали поросль, смотрели на стадии роста, постепенное сужение стволов и утолщение веток. Деревья были без листьев и, наверное не имели и цветов. Трудно было поверить, что это вообще растения, настолько они казались стеклянными. Это было магическое место. Дурное настроение Валентина ушло окончательно. Стоит ли задумываться, когда кругом такая красота?

– Лови! – крикнула Карабелла.

Она заметила перемену в нем, сбегала к фургону за мячами и теперь бросила ему три мяча. Он легко вошел в основной ритм.

Карабелла стояла в нескольких шагах от него. Три-четыре минуты они жонглировали независимо друг от друга, но потом вошли в симметричные фазы и стали работать в одном ритме. Теперь они жонглировали, зеркально отражая друг друга, и Валентин почувствовал, как с каждым циклом бросков на него нисходит все более глубокое спокойствие. Он покачивался и напевал. Деревья бросали на него отраженный свет. Мир был тих и ясен.

– Когда я скажу, – спокойно произнесла Карабелла, – бросай мяч из правой руки в мою левую на точно такую же высоту, как бросаешь себя. Раз… два… три… четыре… пасс!

И на «пасс» он бросил ей мяч, а она ему. Он сумел достаточно точно поймать его, не сбиваясь с ритма и продолжая свой каскад, и отсчитывал время, чтобы бросить снова.

Вначале это было трудно, труднее всего, что он делал до сих пор, однако после нескольких пассов он уже делал это без боязни, и обмен прошел так гладко, словно они практиковались несколько месяцев. Валентин понимал, что это необычно, что никто не овладевает таким сложным маневром с первой попытки, но, как и раньше, он поместил себя в область, где не существовало ничего, кроме руки и глаза и летающих мячей, и промах стал не только невозможным, но и немыслимым.

– Эй! – крикнул Слит. – Идите сюда!

Он тоже жонглировал. Валентин был недоволен таким усложнением задачи, но заставил себя остаться в автоматическом режиме – бросать, когда кажется нужным, хватать то, что пришло и все время держать оставшиеся у него мячи в движении. Так что, когда Слит и Карабелла начали обмен мячами, Валентин смог включиться и поймал мяч от Слита.

«Раз-два, раз-два», – считал Слит, заняв положение между Валентином и Карабеллой и сделав себя ведущим. Он поочередно бросал им мячи, и долгое время ритм оставался неизмененным, но затем ускорился, что Валентин уже не мог успеть за ним. В воздух вдруг взлетели десятки мячей – по крайней мере, так показалось – и Валентин поспешно хватал их, ронял и наконец со смехом повалился в теплую траву.

– Значит, есть все-таки пределы твоей ловкости, – шутливо спросил Слит. – А то я уж начал думать, что ты вообще не смертный.

Валентин засмеялся.

– Боюсь, что достаточно смертный.

– Обедать! – крикнул Делиамбер.

Он приглядывал за котелком с тушеным мясом, подвешенным на треноге над огнем. Скандары, занимавшиеся тренировкой в другой части рощи, появились, как из под земли и тут же принялись накладывать себе еду. Виноркис тоже поторопился наполнить свою тарелку. Валентин и Карабелла были последними, но это их не огорчило. Валентин покрылся честным потом хорошо выполненной работы, кровь стучала в голове, и его долгая ночь с необъясненными снами казалась далеко позади, как что-то, оставленное в Фалкинкипе.

Весь день фургон спешил на восток. Теперь это была явно гейрогская страна, населенная почти исключительно гладкоголовой эмееподобной расой. Когда наступила ночь, труппа все еще была на полпути от Долорна, где Залзан Кавол добился какого-то театрального ангажемента. Делиамбер сообщил, что неподалеку есть гостиница, и они поехали туда.

– Раздели со мной постель, – сказала Валентину Карабелла.

В коридоре они встретили Делиамбера, который остановился, коснулся их рук кончиком щупальца и пробормотал:

– Приятных снов.

– Приятных снов, – автоматически ответила Карабелла.

Но Валентин не дал обычного ответа, потому что прикосновение колдовской плоти вруона вызвало шевеление дракона в его душе, и он снова стал беспокойным и серьезным, каким был до посещения чудесной рощи. Можно было подумать, что Делиамбер стал врагом спокойствия Валентина, поднимал в нем необъяснимый страх и неуверенность, против которых у Валентина не было защиты.

– Пошли, – хрипло сказал он Карабелле.

– Спешишь? – она засмеялась легким звенящим смехом, но смех ее тут же замер, когда она взглянула на лицо Валентина. – Валентин, что с тобой? В чем дело?

– Ничего.

– Ничего?

– Разве я не могу поддаться настроению, как всякий человек?

– Когда твое лицо вот так меняется – кажется, будто тень заслоняет солнце. И так неожиданно…

– Что-то в Делиамбере, – сказал Валентин, – озадачивает и тревожит меня. Когда он коснулся меня…

– Делиамбер безвредный. Думаю, как все колдуны, особенно вруонские и маленькие. В очень маленьком народе всегда темное лукавство. Но тебе нечего бояться Делиамбера.

– Это правда? – он закрыл дверь и обнял Карабеллу.

– Правда, – сказала она. Тебе не нужно бояться никого, Валентин. Ты с первого взгляда нравишься всем. В мире нет никого, кто повредил бы тебе.

– Хотел бы я этому верить, – сказал он, когда она потянула его на постель. Он целовал ее сначала нежно, потом более страстно, и скоро их тела сплелись. Он не был с ней близок больше недели и ждал с упоением и желанием. Но инцидент в коридоре украл его желание, оставил его оцепенелым и отстраненным, и это удивляло и расстраивало его. Карабелла, вероятно, чувствовала его холодность, но не обращала внимания, потому что ее энергичное тело искало его страсти. Он вынудил себя ответить и скоро был почти так же пылок, как и она, но как бы стоял в стороне от собственных ощущений, был только зрителем их любви.

Все быстро кончилось, и стало темно, хотя лунный свет проникал в окно и бросал холодный свет на их лица.

– Приятных снов, – прошептала она.

– Приятных снов, – ответил он.

Она уснула почти сразу же, а он лежал рядом с ее теплым телом, и спать ему не хотелось. Через некоторое время он отодвинулся, лег в любимую позу для сна – на спине, сложив руки на груди, но сон не приходил, только легкая дремота. Он считал блавов, представлял себя жонглирующим со Слитом и Карабеллой, пытался расслабить тело по одному мускулу, но ничто не помогало. Он приподнялся на локте и посмотрел на Карабеллу.

Она видела сон. На щеке подрагивали мышцы, глаза двигались под закрытыми веками, груди поднимались и опускались в резком ритме; она прижала пальцы к губам и бормотала что-то несвязное. Ее худощавое тело казалось таким красивым, что Валентину захотелось прикоснуться губами к маленьким твердым соскам, но мешать человеку, видящему сон, было грубостью, непростительным нарушением приличий. Так что он ограничился тем, что смотрел на нее и любил издали.

Карабелла в ужасе вскрикнула. Глаза ее открылись, но ничего не видели

– знак послания. По телу ее пробегала дрожь. Она, еще спящая и видящая сон, повернулась к Валентину. Она стонала и всхлипывала, и он обнял ее, чтобы дать ей сон-помощь, сон-покой, защитить ее от тьмы духа, и, наконец, ярость сна ушла и тело ее обмякло и расслабилось.

Она еще некоторое время лежала тихо и Валентин подумал, что она спит обычным мирным сном. Нет. Она проснулась, но не шевелилась, как будто рассматривала свой сон, боролась с ним и пыталась вывести его в область яви. Вдруг она села и прижала руки к губам. Глаза ее были дикие и остекленевшие.

– Милорд! – прошептала она, отодвинулась от него, отползла, как краб, на край постели, одной рукой прикрывая грудь, а другой – лицо. Губы ее дрожали. Валентин потянулся к ней, она в ужасе отпрянула и свалилась на пол, где испуганно съежилась, пытаясь прикрыть свою наготу.

– Карабелла… – растерянно позвал Валентин.

Она подняла на него глаза.

– Лорд… Лорд… пожалуйста, оставь меня Лорд… – Она снова опустила голову и сделала пальцами обеих рук знак горящей звезды, жест повиновения, который делают только перед Короналем.