Книга Неисповедимый Путь онлайн - страница 7

Глава 6
Кочевники

Киерстаад, сын Ревджака, опустился коленями на мягкий дерн, пробороздив ими землю. Он был невысокого роста по стандартам кочевников Долины Ледяного Ветра, едва достигая шести футов, и он не был так мускулист, как большинство варваров. У него были длинные светлые волосы, цвет его глаз напоминал небо в ярчайшие дни, а его улыбка, которую он редко демонстрировал, сияла от теплоты души.

Через равнинную тундру Киерстаад видел покрытую снегом вершину Горы Кельвина. Это была одинокая, единственная гора на тысячу квадратных миль земли, называемой Долиной Ледяного Ветра, ветреной голой тундры, расположенной между Морем Движущегося Льда и северо-западным отрогом гор Мирового Хребта. Киерстаад знал, что если он пройдет еще несколько миль в сторону горы, то увидит кончики мачт рыболовецких судов, плавающих по Лак Диннесшеру – второму по величине из трех озер региона.

Несколько миль до другого мира, осознал Киерстаад. На самом деле, он был всего лишь мальчиком, повидавшим всего семнадцать зим. Но за это время, он повидал Королевства, видел жизни большее, чем большинство людей в мире даже знало. По зову Вулфгара, он пропутешествовал далеко, далеко, вместе со многими воинами, из Долины Ледяного Ветра в место под названьем Сэттлстоун. Он праздновал свой девятый день рождения в дороге, вдали от семьи. В одиннадцать молодой варвар бился с кобольдами, гоблинами и эльфами дроу, сражаясь подле Берктгара Храброго – главы Сэттлстоуна. Именно Берктгар решил, что настало время народу варваров, вернутся в Долину Ледяного Ветра, дом их предков, и к путям их праотцев.

Киерстаад много повидал, он прожил две разных жизни, казалось, что он жил в двух разных мирах. Сейчас он был кочевником, охотником в открытой тундре, и его восемнадцатилетие, а с ним и первая самостоятельная охота приближались. Хотя, глядя сейчас на Гору Кельвина и зная о рыболовецких судах на Лак Диннесшере, на Маер Дуалдоне на западе и на Редуотерсе на юге, Киерстаад осознал, насколько ограниченным стало его существование, и на сколько шире был мир. Этот мир был всего лишь в нескольких коротких милях от того места, где он сейчас стоял на коленях. Он мог представить себе рынки Брин Шандера, самого большого из десяти городов, окружавших озера. Он мог представить себе раскрашенные во множество цветов одеяния, драгоценные камни, волнение, когда караваны торговцев приезжали с наступлением весны, южан, обменивающих украшения, вырезанные из головной кости форели, в изобилии имевшейся в трех озерах.

Одеяние самого Киерстаада было коричневым, как тундра, как олени, на которых охотились он и его народ, как палатки, в которых они жили.

И все же вздох юноши был не оплакиванием того, что было для него потеряно, а скорее смирением с тем, что теперь это был его путь, путь его предков. Киерстаад вынужден был признать, что в его простоте была красота, а также тяжесть, укрепляющая тело и душу. Хоть Киерстаад и был молод, но он был умен не по годам. Считалось, что это семейная черта, ведь отец Киерстаада – Ревджак, возглавил объединенные племена после ухода Вулфгара. Спокойный и сдержанный, Ревджак не пошел на войну в Мифриловом Зале, объяснив это тем, что он был слишком стар и зациклен на своих путях. Ревджак остался с большинством народа варваров, укрепляя союз между кочевыми племенами, а так же укрепляя связи с населеньем Десяти Городов.

Ревджак не был удивлен, скорее, обрадован возвращению Берктгара, Киерстаада – своего младшего сына – и всех остальных. И все же, с этим возвращением возникло много вопросов, касающихся будущего кочевых племен и лидерства в народе варваров.

«Еще кровь?» – прилетел вопрос, оторвавший юношу от его созерцания. Киерстаад повернулся и увидел других охотников, среди которых был Берктгар, подходящих к нему сзади.

Киерстаад кивнул и указал на запачканную красным землю. Берктгар попал в оленя отличным броском с большого расстояния, но только ранил животное, и оно стало сопротивляться. Всегда эффективные, особенно с животными столь много им дававшими, охотники бросились в погоню. Они не станут ранить животное, чтобы то умерло не взятым. Это был не их путь. Это был, ссылаясь на Берктгара «расточительный путь людей, живших в Дести Городах и к югу от Мирового Хребта».

Берктгар подошел сзади к склонившемуся юноше, замкнув свой взгляд на далекую Гору Кельвина. «Мы должны скорее поймать зверя», – заявил Берктгар. «Если он слишком близко подберется к долине, его украдут дварфы».

Пронеслось несколько кивков согласия и охотничья группа пошла быстрым шагом. На этот раз Киерстаад стал отставать, отяжеленный словам лидера. С того момента, как они покинули Сэттлстоун, Берктгар плохо говорил о дварфах, о народе, который был их другом и союзником, о народе Бруенора, который дрался на войне за доброе дело подле варваров. Что случилось с весельем от победы? Его самым ярким воспоминанием о паре коротких лет проведенных в Сетллстоуне была не война с дроу, а последовавшее за ней празднество, время великого братства между дварфами, любопытными свирфнеблями, и воинами из нескольких окружающих деревень, присоединившимися к делу.

Как все это могло так драматично измениться? Буквально через неделю пути из Сэттлстоуна, история пребывания там варваров, начала меняться. Хорошие времена не упоминались, а на их место пришли рассказы о трагедиях и трудностях, об опущении духа Варваров до мелочных занятий, недостойных Племени Лося или Племени Медведя, или любого из племен предков. Такие речи продолжались всю дорогу вокруг Мирового Хребта, всю дорогу до Долины Ледяного Ветра, и только потом, постепенно они прекратились.

Теперь, со слухами, что несколько сотен дварфов вернулись в Долину Ледяного Ветра, критические замечания Берктгара снова начались. Киерстаад понимал, в чем их причина. Ходили слухи, что сам Бруенор Бэттлхаммер, Восьмой Король Мифрилового Зала, вернулся. Вскоре после войны с дроу, Бруенор вернул трон своему предку Гандалугу, основателю Клана Бэттлхаммер, который вернулся после веков магического заключения от рук эльфов дроу. Даже на пике своего союза, отношения между Берктгаром и Бруенором были натянутыми, ведь Бруенор был приемным отцом Вулфгара, человека выше всех стоявшего в легендах варваров. Бруенор выковал, могучий Эйджис-фэнг, молот, который в руках Вулфгара, стал самым чтимым орудием всех племен.

Но когда Вулфгар умер, Бруенор не отдал Эйджис-фэнг Берктгару.

Даже после своих героических достижений в битве против дроу за Долину Хранителя, Берктгар остался в тени Вулфгара. Восприимчивому Киерстааду, казалось, что лидер развернул кампанию по дискредитации Вулфгара, чтобы убедить свой гордый народ в том, что Вулфгар ошибался, что Вулфгар не был сильным лидером, что он даже был предателем своего народа и богов. Их старая жизнь, скитание по тундре свободными от всяких связей, по словам Берктгара, была наилучшим путем.

Киерстааду нравилась его жизнь в тундре, и он не был уверен в том, что расходится с Берктгаром в наблюдениях касающихся того, какой стиль жизни был более почетным. Но юноша вырос, восхищаясь Вулфгаром, и слова Берктгара о мертвом лидере не находили отклика в его душе.

Киерстаад смотрел на гору Кельвина, пока бежал по мягкой, губчатой земле, гадая, правдивы ли слухи. Вернулись ли дварфы, и если да, то был ли среди них король Бруенор?

И если был, то, могло ли случиться так, что он привез с собой Эйджис-фэнг – самый могущественный из всех молотов?

Киерстаад затрепетал при этой мысли, но все это забылось мгновеньем позже, когда Берктгар заметил раненного оленя, и охота разгорелась с новой силой.

* * *

«Веревку!» проревел Бруенор, швырнув на землю бечевку, которую ему дал владелец магазина. «Толщиной с мою руку, проклятые орочьи мозги. Ты думаешь, что эта удержит туннель?»

Взволнованный владелец подобрал бечевку и побрел прочь, ворча на каждом шагу.

Стоявший слева от Бруенора Реджис вздохнул.

«Что?» – потребовал краснобородый дварф, наклоняясь, что бы посмотреть хафлингу прямо в глаза. Дварф ростом в четыре с половиной фута, не на многих мог смотреть свысока, но Реджис как раз был одним из тех.

Реджис своими пухлыми ручками поправил свои кудрявые волосы и хихикнул. «Хорошо, что у тебя глубокая казна», – сказал хафлинг, ни в малейшей степени не боясь взрывного Бруенора. «Иначе бы Мабойо вышвырнул бы тебя на улицу».

«Ба!» – фыркнул дварф, выпрямляя свой обломанный, однорогий шлем, пока он отворачивался. «Ему нужна сделка. А мне нужно открыть шахты, это значит деньги для Мабойо».

«Это хорошо», – пробормотал Реджис.

«Продолжай хлопать губами», – предупредил Бруенор.

Реджис посмотрел вверх с любопытством, выражение его лица выражало чистое изумление.

«Что?» – настоял Бруенор, поворачиваясь к нему лицом.

«Ты увидел меня», – выдохнул Реджис. «И вот опять, ты увидел меня».

Бруенор начал было отвечать, но слова застряли у него в глотке. Реджис стоял слева от него, а Бруенор потерял свой левый глаз, в схватке в Мифриловом Зале. После войны между Мифриловым Залом и Мензоберранзаном, один из сильнейших жрецов Сильвермуна, прочитал ряд исцеляющих заклятий над лицом Бруенора, на котором был шрам, шедший по диагонали ото лба, через глаз до левой стороны его челюсти. К тому времени рана сильно постарела, и клирик предсказал, что его работа будет, возымеет скорее косметическое действие. И в самом деле, новый глаз в глубине шрама появился лишь несколько месяцев спустя, и лишь по прошествии еще некоторого времени, он вырос до настоящих размеров.

Реджис подтянул Бруенора поближе. Неожиданно, хафлинг закрыл его правый глаз рукой, вытянул палец свободной и подвигал им в сторону левого глаза дварфа.

Бруенор подпрыгнул и схватил двигающуюся руку хафлинга.

«Ты видишь!» – воскликнул он.

Бруенор схватил Реджиса в крепкие объятия, даже перевернул его в воздухе. Это – правда, зрение вернулось в левый глаз дварфа!

Несколько других посетителей магазина наблюдали за эмоциональной вспышкой, и когда Бруенор заметил их взгляды, хуже того, их улыбки, он грубо бросил Реджиса обратно на пол.

Мабойо появился с мотком крепкой веревки в руках. «Вот это удовлетворит твои требования?» – спросил он.

«Для начала сойдет», – рыкнул на него Бруенор, к которому внезапно вернулось кислое выражение лица. «Мне нужно еще тысячу футов».

Мабойо уставился на него.

«Сейчас же!» – зарычал Бруенор, – «Принеси мне веревки, или я отправлюсь в Лускан с достаточным количеством повозок, чтобы запастись веревкой, для меня и моего рода, на сто лет вперед!»

Мабойо еще немного поглядел на него, потом сдался и отправился на свой склад. Он уже знал, что дварф выкупит у него запасы многих товаров, в тот момент, когда тот вошел в его магазин с тяжелым кошельком. Мабойо любил распродавать товары медленно, не торопясь, завышая цену каждой покупки и вытягивая как можно больше золота из клиентов. Бруенор, самый тяжелый деловой партнер по эту сторону гор, в эти игры не играл.

«Прозрение не слишком-то улучшило твое настроение», – заметил Реджис, как только Мабойо отошел.

Бруенор подморгнул ему. «Подыграй мне, Рамблбелли», – тихо сказал дварф. «Этот наверняка рад, что мы вернулись. Ведь это удвоит его доходы».

Это правда, понял Реджис. С возвращением Бруенора и двух сотен дварфов в Долину Ледяного Ветра, магазин Мабойо, самый крупный в Брин Шандере, во всех Десяти Городах, станет процветать.

Конечно, это значило, что Мабойо придется мириться с самыми суровыми из всех клиентов. Реджис незаметно усмехнулся при мысли о сраженьях между Бруенором и продавцом, так как это было примерно десять лет назад, когда каменистая долина к югу от Горы Кельвина раздавалась звоном молотов дварфов.

Реджис уперся взглядом в Бруенора. Хорошо было быть дома.