Книга Восьмой грех онлайн - страница 8

Глава 8

Назойливый трезвон телефона разбудил Мальберга.

Сквозь щель между шторами в номер пробивался тонкий солнечный луч. Часы над кроватью показывали без десяти девять. Мальберг ненавидел, когда звонили до десяти утра.

– Мальберг! – угрюмо буркнул он в трубку.

– Говорит Лоренца Фальконьери, – услышал он голос маркизы на другом конце провода.

– Вы? – пробормотал Лукас, чувствуя, что еще полностью не проснулся. – Чем обязан в столь ранний час?

– Надеюсь, что не разбудила вас. Сама я всю ночь не могла глаз сомкнуть. Эта жара! Я все время думала…

– И к какому же выводу вы пришли?

Мальберг ожидал, что маркиза начнет рассказывать что-нибудь о Марлене.

– Я готова отдать вам всю коллекцию за двести пятьдесят тысяч евро. Но при условии, что сделка состоится в течение ближайших двух недель. Иначе я помещу объявление о продаже коллекции в специализированном журнале.

– Двести пятьдесят тысяч евро! – У Мальберга сразу же прояснилось в голове, а сон как рукой сняло. После осмотра фолиантов он предполагал, что коллекция стоит в три, а то и в четыре раза дороже. Но было одно «но»: где за две недели достать двести пятьдесят тысяч евро?

Мальберг неплохо зарабатывал. У него был магазин эксклюзивного антиквариата в Мюнхене на Людвигштрассе. Но его расточительный образ жизни и арендная плата за помещение магазина на большой улице, огромная квартира в престижном районе Мюнхена и зарплата служащим – все это входило в перечень издержек – обходились ему в тридцать тысяч евро в месяц. И в некоторые месяцы затраты превышали доход.

– Мальберг! Вы все еще на проводе?

– Да, да, – запинаясь, отозвался Лукас. – Я думаю, где можно быстро раздобыть четверть миллиона. Двести пятьдесят тысяч евро – это, согласитесь, нешуточная сумма.

– Я понимаю вас, – ответила маркиза. – Но мы ведь оба знаем, что эти книги стоят дороже. В общем, подумайте над моим предложением. У вас есть две недели. Две недели, считая с сегодняшнего дня, и не больше.

– Хорошо.

Лоренца Фальконьери быстро попрощалась, оставив Лукаса в растерянности.

Мальберг был в ссоре со своим банкиром Харальдом Яником из HVB. Каждый раз, когда Мальберг хотел купить какую-нибудь дорогую вещь, банкир находил тысячу отговорок, чтобы не дать ему кредит, и заверял, что если он выдаст такую большую сумму без каких-либо гарантий, то лишится работы. Макулатуру с печатями, как выражался банкир, гарантией считать нельзя.

Мальберг должен был действовать быстро. И он действовал.

По телефону Лукас забронировал билет на рейс Рим – Мюнхен. Самолет вылетал в тринадцать часов и в четырнадцать пятьдесят пять делал посадку в Германии. Мальберг поехал к маркизе на такси, сделал пару снимков коллекции и через два часа сел в самолет.

По прибытии в Мюнхен он первым делом поехал на Променаденплац, где находилось центральное управление банка НVB. В роскошном здании пахло деньгами, как и во всех больших банковских учреждениях. Еще в самолете Мальберг разработал стратегию поведения во время встречи с банкиром. Для этого ему пришлось распечатать в аэропорту сделанные утром фотографии размером тридцать на сорок.

К удивлению Лукаса, Харальд Яник сопротивлялся меньше, чем он ожидал. Широкоформатные снимки, похоже, заинтересовали его. Вначале Мальберг не мог понять причину такой доброжелательности, хотя… Он ведь еще не назвал сумму, которая ему была срочно нужна.

– Какова общая цена? – спросил Яник.

Мальберг нервно сглотнул.

– Вы спрашиваете о рыночной цене или о сумме, которая мне необходима для покупки?

– Как банкира и как кредитора, меня интересует и то, и другое.

– Реальная рыночная цена коллекции – два-три миллиона.

Харальд Яник присвистнул:

– За сколько же намерены купить ее вы?

– Двести пятьдесят тысяч евро.

– И вы хотите взять такой кредит.

– Да, именно.

– Подождите минуточку! – Банкир поднялся из-за своего сверкающего письменного стола и удалился.

Мальберг обдумывал, как ему поступить в случае отказа. Но прежде чем он успел прийти к какому-либо решению, Яник вернулся.

– Я знаю вас как серьезного бизнесмена, – начал банкир с необычной для него приветливостью. – И хотя в данный момент мы не можем подтвердить услышанную от вас информацию, я верю вам на слово. Посовещавшись, правление решило дать вам кредит в двести пятьдесят тысяч евро на двенадцать месяцев с ежедневным процентом от полученной ссуды. Но при одном условии!

– И в чем оно заключается?

– Вы продадите лучшие экземпляры приобретенной вами коллекции нашему банку. Разумеется, по льготной цене.

Мальберг не знал, как ему поступить. Он испытующе посмотрел на Яника, проверяя, насколько тот серьезен.

Банкир, заметив пристальный взгляд Лукаса, сказал:

– Вы, должно быть, удивлены моей щедростью.

– Честно говоря, да.

– Понимаете ли, банк HVB занимается вложением средств в антиквариат и предметы искусства. Времена, когда резко росли цены на недвижимость, уже давно прошли. Самые значительные произведения искусства сейчас принадлежат либо государству, либо банкам. И помимо вложения денег немаловажную роль для нас играет имидж. Как вы хотите получить четверть миллиона – чеком или наличными?

– Чеком, – все еще пребывая в раздумье, ответил Мальберг. Он и не предполагал, что ему столь легко удастся раздобыть такую сумму. Вспоминая, как неохотно Яник выписывал ему кредиты, он не мог поверить своему счастью.

Спустя полчаса Лукас Мальберг вышел из банка с чеком на четверть миллиона евро в кармане.

Но прежде чем снова вылететь в Рим, он заглянул в магазин на Людвигштрассе, чтобы забрать свою помощницу. Пожилая библиотекарша, которой недолго осталось до пенсии, фрейлейн Кляйнляйн была правой рукой Мальберга. Она вела его дела вот уже десять лет. Ее внешность не привлекала покупателей, зато она была непревзойденным экспертом-профессионалом. Она легко определяла всех печатников пятнадцатого века по шрифтам и знала все тома, изданные в течение первых пятидесяти лет книгопечатания. А их было около двух тысяч.

Когда Мальберг зашел в магазин, у фрейлейн Кляйнляйн (она настаивала, чтобы ее называли именно так, по-старомодному) как раз находился клиент, который интересовался иллюминированным миссалом шестнадцатого века. Мальберг за три или четыре года до этого приобрел его на аукционе в Голландии и, как ни странно, до сих пор не смог найти покупателя.

Пока фрейлейн Кляйнляйн сладкоречиво рассказывала посетителю о раскрашенной медной гравюре и тексте, Мальберг проверил баланс. В августе, как обычно, прибыль резко падала: музейные работники и коллекционеры отправлялись в отпуск. Спроса практически не было. Лукас краем уха слушал разговор, и ему показалось, что клиента оттолкнула цена на раритет – четыре тысячи евро.

– Простите, что я вмешиваюсь. – Мальберг вышел из-за конторки. – Но в этом случае речь идет о прекрасно сохранившейся вещи – миссале в оригинальном переплете. Посмотрите на эту роскошную гравюру. Колорирование сохранилось со времени издания. Мы ее проверяли с помощью кварцевой лампы А что касается цены, то я охотно пойду вам навстречу и предложу, скажем, три с половиной!

Осторожно, страницу за страницей, Мальберг листал драгоценный фолиант. Скорее подсознательно он отмечал для себя даты евангелий: Sexagesima, Oculi, Laetare. Не отдавая себе отчета, он вдруг остановился и, помедлив, вытащил из кармана пиджака записную книжку Марлены. Фрейлейн Кляйнляйн вопросительно посмотрела на шефа. Посетитель, похоже, созрел для покупки, но Мальберг уже утратил интерес к сделке.

Как же он сразу не догадался! Странными записями в книжке были зашифрованы определенные календарные даты. Мальберг быстро захлопнул записную книжку и, не говоря ни слова, вернулся за конторку. Сев за потертый бидермейеровский секретер, который служил письменным столом, и подперев голову руками, Лукас внимательно рассматривал записи в книжке Марлены.

Какая тайна скрывалась за странными зашифрованными записями? Вдруг Мальберг подумал, что этот почерк вообще не принадлежит Марлене. То, что он нашел книжку в ее квартире, еще не означало, что эти записи сделаны ее рукой. Мальберг вздохнул. Ему лучше бы вовсе забыть об инциденте в Риме, в котором он не играл первую скрипку. Но Лукасу казалось, что его преследовал дух Марлены.

Продав гравюру, фрейлейн подошла к конторке и положила семь пятисотенных купюр на стол. Она была слишком сдержанной, чтобы спрашивать Мальберга о причинах его странного поведения.

– Фрейлейн Кляйнляйн, – наконец заговорил Мальберг, не отрывая глаз от записей, – вы хорошо разбираетесь в Библии, во всяком случае в Ветхом Завете вы сильнее меня. Что вы можете сказать об этих записях?

Кляйнляйн, не привыкшая к похвалам, покраснела. Пожилая фрейлейн легко смущалась. Она водрузила большие очки в роговой оправе на нос и начала листать записную книжку. При этом, прежде чем перевернуть страницу, она каждый раз слюнила указательный палец.

Мальберг не сводил с нее глаз, наблюдая, как она, просматривая страницу за страницей, едва заметно качала головой. Наконец библиотекарша спросила:

– Что это такое? У Мартина Лютера я ничего подобного не встречала.

– Конечно нет, – возмутился Лукас. – Меня интересует только содержание.

– Мне кажется, апокриф очень странный. Laetare, Sexagesima, Reminiscere, Oculi – это даты христианского церковного календаря. И все это воскресенья.

– А имена? Там указаны какие-нибудь имена?

– Несомненно. Если я не ошибаюсь… – Фрейлейн Кляйнляйн взяла с полки истрепанный библейский словарь и начала быстро листать. – Память меня не подвела, – с победоносным видом произнесла она и сдвинула очки на кончик носа. – По еврейским канонам, – начала она читать, – от исторических произведений Иисуса Навина и до второй книги Царей эти книги называются ранними пророками. В противоположность им появилась группа поздних пророков, которых делят на «больших» и «малых». «Большие» пророки – это Исайя, Иеремия, Иезекииль и Даниил. Двенадцать «малых» пророков – Осия, Иоиль, Авдий, Иона, Амос, Михей, Наум, Аввакум, Софония, Аггей, Захария, Малахия.

– Наум, Захария, Малахия… – тихо пробормотал Мальберг. – Имена, которые встречаются и в записной книжке.

– Именно так. И если позволите, замечу: смысла в этом никакого нет. Вот только…

– Что?

– Не обращайте внимания, эта идея абсурдна. Нет, забудьте об этом!

Мальберг не хотел давить на фрейлейн Кляйнляйн. Он боялся, что она может задать ненужные вопросы, но в то же время надеялся, что в будущем ему удастся выяснить, о чем хотела сказать его помощница.