Книга Восьмой грех онлайн - страница 9

Глава 9

Они ехали вверх вдоль Рейна в гнетущем молчании: ни кардинал Гонзага, ни монсеньор Соффичи не проронили ни слова. Альберто тоже молчал. Он просто смотрел на дорогу.

События последних суток глубоко взволновали троих мужчин. Они не любовались романтическим рейнским ландшафтом, обласканным лучами августовского солнца.

На перекрестке у Висбадена Альберто свернул на шоссе А-3, ведущее в аэропорт. Ему пришлось сбавить скорость: люди ехали на работу в город. С северо-запада приземлялись и взлетали самолеты; они шли так низко, что Альберто невольно втягивал голову в плечи.

Обычно Соффичи не переносил молчания, но теперь оно длилось уже более часа. Он думал о том, почему они все словно языки проглотили. Был ли это стыд, который они таили в душе, или на них повлияли непонятные события.

Соффичи облегченно вздохнул, когда Альберто остановил «фиат» на узкой парковочной площадке у зала ожидания. Гонзага молча вышел из машины. Даже когда Альберто открыл багажник и подал ему небольшую дорожную сумку, кардинал просто кивнул и исчез за стеклянными дверями зала. Альберто и Соффичи продолжили путешествие на машине.

У Гонзаги было два билета в один конец. Один на имя доктора Фабрици, другой на имя господина Гонзаги. Первый был на рейс из Франкфурта до Милана, а второй – из Милана в Рим. Гонзага действительно все продумал. Стюардесса «Алиталии»^[8] торопила пассажиров. На табло замигала зеленая надпись «Вoarding».^[9] Гонзага спешил. Он не мог опоздать на рейс. В последнюю минуту он добрался до посадочных ворот № 36 и прошел в бизнес-класс «Боинга-737».

Оставшиеся до взлета минуты тянулись невыносимо медленно. Наконец наполовину заполненный самолет тронулся с места. Когда машина поднялась в воздух, Гонзага облегченно вздохнул. Напряжение последних дней заметно ослабло. Кошмар, похоже, закончился.

Набрав высоту, «боинт» взял курс на юг. Гонзага равнодушно смотрел в иллюминатор. Над его креслом шипел кондиционер. Теперь ремни можно было отстегнуть. Кардинал задремал. После того как с его плеч спал груз последних дней, он смог заснуть.

– Простите, что я к вам обращаюсь, – сквозь дремоту услышал он слова человека с соседнего кресла. Гонзага не обратил на него внимания, потому что кресло при взлете оставалось свободным. Взглянув на мужчину, он ужаснулся. На незнакомце была шляпа, на лице – красные пятна от ожогов. Ресниц и бровей не было.

– Я хочу предложить вам сделку, – тихо произнес человек с обезображенным лицом.

– Сделку? – Гонзага удивленно поднял брови. – Нет, спасибо, я не…

– Если вы хотите, – перебил его незнакомец, – спасти Церковь от хаоса, вам необходимо выслушать меня, господин кардинал.

– Я не знаю, чего вы от меня хотите и почему так странно обращаетесь ко мне: «господин кардинал». Оставьте меня в покое, пожалуйста!

Но краснолицый лишь покачал головой, будто не понимал, о чем ему говорят. Он взмахнул чем-то, что Гонзага чуть раньше принял за кусок синтетической пленки.

– Давайте не будем обманывать друг друга, господин кардинал. Фланелевый костюм от Черутти не может скрыть личность государственного секретаря. – Он нахально оскалился.

За доли секунды Гонзага попытался провести параллели между событиями прошлой ночи и человеком в соседнем кресле. Но попытка не удалась.

– Кто вы такой и чего вы хотите? – обреченно спросил кардинал.

– Мое имя здесь ни при чем. Я всего лишь хочу предложить вам сделку.

– Ну хорошо. Я слушаю.

– Вот крошечный кусочек плащаницы Господа нашего.

Через тело Гонзаги будто пропустили ток. Теперь он увидел, что в целлофановом пакете, который держал незнакомец, находится крошечный, не больше почтовой марки, кусочек материи, запаянный между двух пленок. Охряный цвет и переплетение нитей были такими же, как и у Туринской плащаницы, которую кардинал отвез в замок Лаенфельс.

Учитывая ситуацию, Гонзага с трудом сдерживал эмоции.

– Предположим, это действительно образец ткани со святой плащаницы Господа, – волнуясь, произнес он. – Но тогда возникает вопрос: для чего она мне?

– А это, кардинал Гонзага, на ваше усмотрение. Вы можете положить ее в тайный архив Ватикана, в сейф «Альфа», а можете просто уничтожить, что было бы, наверное, лучше всего.

Гонзага почувствовал, как его охватывает беспокойство. Человеку с обожженным лицом была хорошо известна не только егонаружность, – вероятно, он знал что-то об акции «Апокалипсис 20:7». Иначе как могла состояться эта встреча в самолете?

Но больше всего кардинала поразило то, что незнакомец был прекрасно осведомлен о тайных архивах Ватикана. Откуда ему известно, что архивы содержатся в сейфах, которые названы литерами греческого алфавита? Откуда у него информация о том, что в сейфе под литерой «Альфа» хранятся величайшие секреты христианской церкви – документы, которых официально не существовало, как, например, и результатов вскрытия Иоанна Павла I, которого нашли мертвым в своей постели через тридцать три дня после избрания на папский престол? Или подделанный в средние века документ Constitutum Constantini,^[10] по которому Церковь стала богатейшим землевладельцем Западной Европы?

– Нужно еще провести исследование на подлинность объекта, – заметил кардинал. – Это, вероятно, вас удивит, но в Туринской плащанице не хватало нескольких небольших кусочков ткани, которые потом восполнили искусные монашки.

– Господин кардинал, вы не открыли мне ничего нового. Этот кусочек тем и отличается от всех предыдущих, что на нем есть следы крови. И будет излишним объяснять вам, что это значит.

Словно завороженный, Гонзага неотрывно смотрел на трапециевидный кусочек материи. На нем отчетливо выделялось желто-коричневое пятно. Да, он хорошо помнил, как восстанавливали недостающую часть плащаницы, имевшую трапециевидную форму. «Бог мой, как этот увечный завладел такой реликвией?»

Кардинал не осмелился задать свой вопрос незнакомцу. Он был уверен, что тот соврет или вовсе не ответит. Растерявшись, Гонзага искал связь между всеми событиями последних дней и появлением незнакомца. Но, загнанный в тупик, кардинал никак не мог найти этому хоть какое-то объяснение. К тому же он был слишком взволнован, чтобы делать логические выводы из запутанных событий.

– Но вы так и не спросили о цене, – сказал незнакомец, вернув Гонзагу к действительности.

Тот бросил на него вопросительный взгляд.

– Ну да, – продолжил мужчина, – у этой своеобразной реликвии, конечно же, нет рыночной цены, как и у картин Тициана или Караваджо. Но о цене вышеназванного предмета мы уж с вами договоримся. Как вы думаете?

Гонзага не имел ни малейшего понятия, сколько стоят картины Тициана или Караваджо. Он не мог об этом думать. Как можно сравнивать каплю крови Господа с картинами, написанными людьми?

– И все же, – продолжил незнакомец, – я мог бы продать реликвию и «пылающим», но я хочу быть справедливым и предложить ее вначале Ватикану. Я думаю, что для Церкви этот кусочек материи намного ценнее, чем для кого бы то ни было.

Что ж, он был хороню осведомлен. Гонзагу бросало то в жар, то в холод. Разумеется, все это могло быть простым блефом. Но для обычного мошенника незнакомец был явно посвящен в детали. С тем, кто знал обозначения сейфов в Ватикане, шутить не стоило.

– Я вас не знаю, – угрюмо начал Гонзага. – Вы думаете, я тут же выпишу вам чек?

– Господин кардинал, – разозлился незнакомец, – вы должны со всей серьезностью рассмотреть наше предложение!

– Наше? Если я вас правильно понимаю, вы не одиноки и за вами стоит криминальная организация?

Незнакомец рассердился и, чтобы успокоиться и выйти из затруднительного положения, провел рукой по прозрачному пакету. Какое-то время он просто молчал.

– Назовите же свою цену! – холодно произнес кардинал.

– Сделайте нам предложение и сразу умножьте сумму на два!

Гонзага закашлялся от переполнившего его возмущения. Мужчина был совершенно уверен в успехе своего дела. После довольно продолжительной паузы он поднялся, поклонился Гонзаге, отчего его появление показалось еще более угрожающим, и бросил на прощание:

– Вы можете обстоятельнее обдумать мое предложение. Я позвоню вам через несколько дней.

С этими словами обезображенный мужчина исчез за серебристой занавеской, отделявшей бизнес-класс от эконом-класса.

Гонзага отстраненно посмотрел в иллюминатор. Его как будто парализовало. В пяти тысячах метров под ним раскинулась цепь швейцарских Альп. Самые высокие вершины были покрыты снегом. Гонзага понял, что его втянули в опасную игру, чертовски опасную игру.