Книга Дитя мертвых богов онлайн - страница 4

Глава 3

– Да чтоб мне стать сыном синеглазого людоеда, любителя эльфов! – Герард похлопал Риса но спине, потом пожал ему руку, потом снова похлопал до спине, а потом просто смотрел на него улыбаясь. – Я уж и не чаял увидеть тебя на этой стороне Бездны!

Герард помолчал, потом произнес полушутя-полусерьезно:

– Подозреваю, ты захочешь получить обратно свою собаку, которая умеет пасти кендеров…

Атта метнулась к Паслену, повиляла ему хвостом, быстро лизнула, потом помчалась обратно к Рису и села у его ног, задрав к нему морду, широко разинув пасть и свесив язык.

– Да, – согласился Рис и протянул руку, чтобы потрепать собаку за ухом. – Я хочу забрать ее.

– Этого я и боялся. В Утеху вернулся самый добропорядочный кендер во всем Ансалоне. Без обид, приятель, – прибавил он, поглядев на Паслена.

– Никаких обид, – добродушно отозвался Паслен и принюхался. – А что сегодня подают в «Последнем Приюте»?

– Ладно-ладно, народ, расходитесь, – сказал Герард, махая руками на собравшуюся толпу. – Представление окончено. – Он покосился на Риса и спросил вполголоса: – Во всяком случае, мне кажется, что окончено, верно, брат? Ты ведь не взорвешься вдруг, ни с того ни с сего?

– Надеюсь, что нет, – осторожно ответил Рис. Когда в дело вмешивалась Зебоим, он предпочитал ничего не обещать наверняка.

Несколько человек задержались в надежде на продолжение, но, когда прошло несколько минут, а самым интересным, что они видели, оставались насквозь промокший монах и не менее мокрый кендер, даже самые любопытные зеваки сдались.

Герард повернулся к Рису:

– Чем это ты занимался, брат? Стирал одежду, позабыв снять? И кендер, видимо, тоже. – Протянув руку, он снял с волос Паслена кусочек коричнево-красного растения. – Водоросль! А ближайшее море в сотне миль отсюда. – Герард смотрел на них во все глаза. – Хотя чего это я удивляюсь? Когда я видел вас обоих в последний раз, вы были заперты в тюремной камере вместе с какой-то сумасшедшей. Следующее, что я помню, – вы оба исчезли, оставив мне эту ненормальную, которая одним пальцем вышибла меня из камеры и заперлась в моей собственной тюрьме, отказавшись пускать меня внутрь. А потом и она исчезла!

– Надо полагать, я обязан тебе все объяснить, – произнес Рис.

– Надо полагать, да! – пробурчал Герард. – Идем в гостиницу. Посохнете на кухне, а Лаура приготовит вам обоим поесть…

– Что у нас сегодня? – вмешался Паслен.

– Сегодня? Сегодня четвертый день, – нетерпеливо отмахнулся Герард. – А что?

– Четвертый день… О, блюдо дня – бараньи отбивные! – взволнованно произнес Паслен. – С отварной картошкой и мятным желе!

– Думаю, нам не стоит заходить в гостиницу, – сказал Рис. – Необходимо поговорить без свидетелей.

– Но, Рис, – заканючил Паслен, – там же бараньи отбивные!

– Что ж, тогда пойдем ко мне, – предложил Герард. – Это недалеко. Бараньих отбивных у меня нет, – прибавил он, глядя на загрустившего кендера, – но никто не готовит курицу лучше меня.

Пока монах и кендер шли по улицам Утехи, народ таращился на них, явно гадая, как они умудрились так промокнуть в жаркий солнечный день, когда на небе ни облачка. Однако уйти далеко они не успели – Паслен вдруг остановился.

– А почему это мы идем в сторону тюрьмы? – спросил он с подозрением.

– Не волнуйся, – успокоил его Герард. – Просто мой дом недалеко оттуда. Я живу рядом, чтобы, в случае чего, тут же прийти. Дом полагается мне по должности.

– А, ладно, тогда все в порядке, – с видимым облегчением произнес кендер.

– Мы найдем, что выпить и чем закусить, и ты сможешь забрать свой посох, брат, – добавил Герард, немного поразмыслив. – Я сохранил его.

– Мой посох? – Теперь была очередь Риса замирать на месте. Он с изумлением поглядел на товарища.

– Полагаю, это твой посох, – сказал Герард. – Я нашел его в тюремной камере после вашего исчезновения. Вы так торопились, – добавил он насмешливо, – что забыли его.

– А ты уверен, что это мой посох?

– Если я не уверен, то уверена Атта, – сказал Герард. – Она спала рядом с ним все ночи.

Паслен глядел на монаха широко раскрытыми глазами.

– Рис… – произнес кендер.

Тот покачал головой, надеясь не услышать вопроса, который, как он знал, был готов прозвучать. Паслен попытался еще раз:

– Но, Рис, твой посох…

– …все это время был в надежных руках, – подхватил Рис. – Мне не о чем беспокоиться.

Паслен замолчал, но продолжал бросать на Риса озадаченные взгляды, пока они шли. Рис не забывал посох. Эммида была с ним, когда им пришлось предпринять неожиданное путешествие в замок Рыцаря Смерти. Посох, кажется, и спас им жизнь, претерпев чудесную метаморфозу – превратившись из старой палки в гигантского плотоядного богомола, который напал на Рыцаря Смерти. Монах был уверен, что посох погиб в Башне Бурь, он ощущал острое сожаление, даже когда бежал, спасая свою жизнь, из-за того, что ему пришлось бросить эммиду. Она была посвящена Маджере, Богу, которого покинул Рис.

Богу, который, судя по всему, отказывался оставить Риса.

Сконфуженный, благодарный и сбитый с толку, он размышлял над вмешательством Маджере в свою жизнь. Рис подумал, что священный посох – прощальный дар его Бога, знак от Маджере, что он понял и простил отрекшегося от него адепта. Когда эммида сама превратилась в богомола, чтобы напасть на Крелла, Рис воспринял это как последнее благословение Бога. Но вот эммида вернулась. И была отдана на сохранение Герарду, бывшему Рыцарю Соламнии, наверное, в знак того, что этому человеку можно доверять, и еще в знак, что Маджере живо интересуется делами своего монаха.

«Путь ко мне лежит через тебя, – учил Маджере. – Познай себя, и ты придешь ко мне».

Рис думал, он познал себя, но потом пришел тот ужасный день, когда его обезумевший брат убил их родителей и монахов Ордена Риса. Тогда он понял, что познал только ту часть себя, которая идет в солнечном свете по берегу реки. Он понятия не имел о той части себя, которая таилась в темной глубине души. Он понятия не имел об этой своей стороне, пока она не вырвалась наружу с яростным воплем и желанием мстить.

Эта темная сторона толкнула Риса на то, чтобы объявить Маджере Богом-бездельником и присоединиться к приверженцам Зебоим. Он покинул монастырь и отправился в мир, чтобы найти своего брата Ллеу, виновного в убийстве, и отдать его в руки правосудия, но все оказалось не так просто.

Наверное, Маджере и его учения тоже были не такими простыми. Наверное, этот Бог был гораздо сложнее, чем казалось Рису. И уж точно, жизнь была намного сложнее, чем он мог себе вообразить.

Резкий рывок за рукав выдернул его из мрачных раздумий. Рис посмотрел на Паслена:

– Да, в чем дело?

– Это не я, – сказал кендер, указывая рукой. – Это он.

Рис понял, что Герард, должно быть, говорил с ним все это время.

– Прошу прощения, шериф. Я отправился странствовать по дороге размышлений и не смог найти обратный путь. Ты спрашивал меня о чем-то?

– Я спрашивал, видел ли ты ту сумасшедшую женщину, которая, видимо, считает себя вправе входить и выходить из моей тюрьмы, когда ей будет угодно?

– А она сейчас здесь? – спросил Рис, встревожившись.

– Понятия не имею, – сухо отрезал Герард. – Я не был там последние пять минут. Что вы о ней знаете?

Рис принял решение. Хотя многое все еще неясно, знак от Бога, кажется, был вполне однозначен. Герард – человек, которому можно доверять. А Рису это было так необходимо! Он не мог больше нести этот груз на своих плечах.

– Я объясню тебе все, шериф, по крайней мере, то, что поддается объяснению.

– А это не слишком много, – пробормотал Паслен.

– Я буду признателен за что угодно, – живо откликнулся Герард.

Но объяснение пришлось на некоторое время отложить. Соленая вода засохла на Рисе и Паслене коркой, поэтому они решили искупаться в Кристалмире. Морская Богиня, вновь обретшая сына, великодушно сняла с водоема проклятие, которое сама наложила, и Кристалмир вновь обрел чистоту и прозрачность. Рыбу, задохнувшуюся в воде, погрузили на телеги и вывалили на поля, чтобы удобрить землю, но смрад до сих пор чувствовался в воздухе, поэтому оба купались быстро. После того как они отмылись сами, Рис смыл кровь и соль с рясы, а Паслен отскоблил свои штаны и рубаху. Герард принес им кое-какую одежду, и монах с кендером ждали, пока их вещи высохнут на солнце.

Пока они мылись, Герард потушил курицу в соусе с луком, морковью, картошкой и – он назвал это собственной кулинарной хитростью – гвоздикой.

Дом у Герарда был маленький, но удобный. Его выстроили на земле, а не на ветках какого-нибудь из знаменитых валлинов Утехи.

– Не в обиду обитателям деревьев будет сказано, – пояснил Герард, накладывая куриное рагу на тарелки и передавая по кругу, – но я предпочитаю жить в таком месте, где не рискую сломать шею, если вдруг начну ходить во сне.

Он дал Атте косточку, и собака устроилась у ног Риса, грызя ее. Посох Риса стоял в углу рядом с печкой.

– Вон твоя… как вы их называете? – произнес Герард.

– Эммида. – Рис провел пальцами по древесине. Он помнил каждый изъян на посохе, каждый бугорок и зазубрину, каждую царапину и щербинку, которые эммида приобрела за пятьсот лет, защищая невинных. – Посох несовершенен, но Бог его любит, – тихо сказал Рис. – У Маджере мог бы быть посох из того же волшебного металла, из которого выкованы Драконьи Копья, однако же его посох из дерева, простой, незатейливый и поцарапанный. Но даже такой он не ломался ни разу.

– Если ты говоришь что-то важное, брат, – произнес Герард, – тогда говори погромче.

Рис оглядел эммиду долгим внимательным взглядом, потом вернулся к своему стулу.

– Это мой посох, – сказал он. – Спасибо, что ты сохранил его.

– Там не на что смотреть, – заметил Герард. – Но тебя он, кажется, заворожил.

Он дождался, пока Рис поест, а потом произнес негромко:

– Что ж, брат, давай послушаем твою историю.

Паслен зажал в одной руке ломоть хлеба, в другой куриную ножку и принялся попеременно откусывать то от одного, то от другого очень быстро, настолько быстро, что в какой-то момент едва не подавился.

– Помедленнее, кендер, – посоветовал Герард. – К чему такая спешка?

– Боюсь, мы не сможем задержаться здесь надолго, – пробормотал Паслен, и струйка соуса потекла по его подбородку.

– Это почему?

– Потому что ты нам не поверишь. Думаю, минуты через три ты вышвырнешь нас за дверь.

Герард нахмурился и повернулся к Рису:

– Это правда, брат? Я вышвырну вас за дверь?

Монах немного помолчал, соображая, с чего начать.

– Ты помнишь, как несколько дней назад я задал тебе вопрос: «Что бы ты сказал, если бы я сообщил тебе, что мой брат убийца?» Ты это помнишь?

– Еще бы мне не помнить! – воскликнул Герард. – Я чуть не посадил тебя под замок за ложное обвинение в убийстве. Ты говорил что-то о том, как твой брат Ллеу убил девушку, Люси Уилрайт, так было дело? Говорил ты так, будто бы сам верил в это, брат. И я бы тебе поверил, если бы собственными глазами не видел Люси тем же утром, живую, как мы с тобой, и еще больше похорошевшую.

Рис пристально вглядывался в лицо Герарда.

– А с тех пор ты Люси видел?

– Нет, не видел. Зато видел ее мужа. – Герард помрачнел. – То, что от него осталось. Он был разрублен топором на куски, останки завязаны в мешок и брошены в лесу.

– Спасите нас Боги! – воскликнул Рис, охваченный ужасом.

– Может, он сказал, что не станет поклоняться Чемошу, – угрюмо вставил Паслен. – Как и твои монахи.

– Какие монахи? – спросил Герард. Рис ответил ему не сразу.

– Ты говорил, что Люси исчезла?

– Да. Она сказала всем, что они с мужем едут в гости в соседнюю деревню, но я проверил. Люси так и не вернулась, ну и теперь мы знаем, что произошло с ее мужем.

– Ты проверил? – переспросил Рис, удивленный. – Я думал, что ты не воспринимаешь мои слова всерьез.

– Я и не воспринимал… сначала, – признался Герард, поудобнее устраиваясь в своем кресле. – Но потом, когда мы нашли тело ее мужа, мне пришлось призадуматься. Как я говорил тебе еще в прошли раз, ты не из тех, кто много болтает, брат. Значит, у тебя были причины сказать то, что ты сказал, и чем больше я думал об этом, тем меньше мне это нравилось. Я сражался на Войне Душ, я бился с армией призраков. Я отправил одного из своих людей в ту деревню выяснить, не там ли Люси.

– Уверен, что ее там не было.

– Никто в деревне о ней и не слышал. Как оказалось, она никогда в жизни не бывала в этом месте. И она не единственная – полным-полно молодых людей взяли и вдруг исчезли. Оставили дома, семьи, хорошо оплачиваемую работу, не сказав ни слова. Одна молодая пара, Тимоти Кожевник и его жена Герда, бросили даже своего трехмесячного сына, которого оба любили до безумия. – Он бросил взгляд на Паслена. – Так что, кендер, не надо тебе давиться едой. Я не собираюсь вас выгонять.

– Какое счастье! – произнес Паслен, стряхивая крошки с одолженной ему рубахи, после чего принялся за яблоко.

– А тут еще и ваше таинственное исчезновение из тюремной камеры, – добавил Герард. – Но вернемся к Люси и твоему брату Ллеу. Ты заявил, что он убил ее…

– Именно, – спокойно подтвердил Рис. Он внезапно ощутил облегчение, словно тяжелый груз упал с его сердца. – Он убил ее во имя Чемоша, Бога Смерти.

Герард подался в кресле вперед, поглядел Рису прямо в глаза.

– Но она была жива, когда я видел ее, брат.

– Нет, не была, – возразил Рис, – точно так же, как и мой брат. Они оба были… и есть… мертвы.

– Настоящие покойники, – удовлетворенно подтвердил Паслен, вгрызаясь в яблоко, и утер брызнувший сок тыльной стороной руки. – Это видно по глазам.

Герард покачал головой:

– Тебе лучше начать с самого начала, брат.

– Если бы я только мог, – произнес Рис тихо.