Книга Ночные маски онлайн - страница 5

VI

Сэр Джон прибыл в Лондон около одиннадцати часов утра и решил посидеть несколько часов в Британском Музее, чтобы просмотреть кое-какие материалы о масонстве и как следует подготовиться ко встрече с Джоунзом.

В одном алхимическом трактате елизаветинских времен он – конечно же, это было чистой воды совпадение – наткнулся на длинное аллегорическое стихотворение, которое странным образом перекликалось с его настроением, если вспомнить, что он настойчиво искал встречи с людьми, коим подвластны оккультные силы. Одна строфа этого стихотворения не выходила у него из головы, пока он ехал в экипаже в «Симпсон-кафе-диван», где они с Джоунзом договорились встретиться. Казалось, даже цоканье копыт повторяло навязчивый рефрен:

 
Ты не верь своим глазам
Ни на солнце, ни в тени:
Краски, формы – все обман,
Маскарад у Сатаны.
 

Когда экипаж поравнялся с театром «Савой», сэр Джон увидел, что труппа Д'Ойли-Карта опять дает «Пейшенс». Он с усмешкой вспомнил песенку Банторна:

 
И если чересчур глубок для меня смысл его речей,
Должно быть, этот юноша – и впрямь мудрец и книгочей!
 

Этот шуточный куплет стал для сэра Джона освежающим глотком скептицизма и британского здравого смысла. Когда экипаж остановился у «Симпсон-кафе», он уже совершенно успокоился и был готов ко встрече с таинственным Джоунзом.

Мистер Джордж Сесил Джоунз оказался полным и дружелюбным джентльменом, к тому же превосходно разбирался в винах. На нем был приличный костюм, а не мантия и остроконечная шапка, он с большой любовью говорил о своих детях и по профессии был химиком-технологом. Сэр Джон, который опасался увидеть полусумасшедшего фанатика с подернутыми дымкой глазами, сразу же почувствовал к Джоунзу приязнь и доверие.

На вид Джоунзу было около сорока, но он разговаривал с сэром Джоном как с равным, ничем не выказывая своего превосходства в возрасте. Титул сэра Джона не произвел на него особого впечатления. Сэр Джон решил, что перед ним совершенно обычный англичанин средних лет, для которого важнее всего здравый смысл и приличия. Тем не менее, ему потребовалось немало времени и усилий, чтобы вытянуть из Джоунза хоть что-нибудь о Незримой Коллегии.

– Поймите же, сэр Джон, что подобные вещи окружены страшными тайнами, а те, кто в них посвящен, дают Обет Тайны, – в конце концов доверительно сообщил ему Джоунз. – Все эти предосторожности кажутся совершенно бессмысленными в наш свободный и просвещенный век, – простите мне мой иронический тон – но они часть традиции, которая восходит еще ко временам Святой Инквизиции, когда за любое неосторожное слово можно было поплатиться головой.

Сэр Джон, поощренный откровенностью Джоунза, с юношеской прямотой спросил:

– Полагаю, сэр, вы тоже связаны подобным Обетом?

– Боже милосердный! – воскликнул Джоунз, скорее развеселившись, чем обидевшись. – О таком нельзя спрашивать на первой встрече. Если хотите открыть дверь, ведущую к Таинству Таинств, вы должны вести себя, как терпеливый рыбак, а не как бойкий репортер.

Он невозмутимо продолжил атаковать свой филе-миньон, как будто только что произнесенные им слова не были равносильны признанию. Сэр Джон понял, что его проверяют – определяют, на какой ступеньке эволюционной лестницы он находится.

– Читали ли вы мою книгу о Каббале? – спросил он, пытаясь приблизиться к волновавшему его вопросу окольными путями. – Или только письма в «Историческом журнале»?

– О, я читал вашу книгу, – ответил Джоунз, – Ни за что на свете не отказался бы от такого удовольствия. На мой взгляд, в этом мире нет ничего более захватывающего и прекрасного, чем книга о Каббале, написанная молодым человеком, который знает об этом древнем учении только понаслышке.

Сэр Джон почувствовал издевку в словах Джоунза, но ответил просто:

– В то время я всего лишь старался установить историческую истину, поэтому практический опыт меня не интересовал.

– А что же теперь? – спросил Джоунз, – Хотите ли вы на споем личном опыте узнать, что в действительности представляет собою Каббала?

– Возможно, – небрежно ответил сэр Джон, чувствуя себя бесстрашным героем лорда Байрона. – Больше всего я хочу доказать, что средневековые тайные общества существуют и поныне – доказать так, чтобы даже самый тупоголовый шотландский профессор вынужден был признать мою правоту! Джоунз кивнул.

– Желание доказать свою правоту – один из основных двигателей науки, – заметил он. – Но в интересы организации, о которой я упомянул, не входят ни поиски исторической истины, ни самореклама. Видите ли, сэр Джон, этих людей вообще не волнует, что о них думает весь мир в целом и напыщенные университетские ослы в частности! У них совершенно иные цели.

Сэр Джон уже почти поверил в то, что ужинает с одним из членов той самой Незримой Коллегии, которая издала первые розенкрейцерские памфлеты в 1614 – 1616 годах. Он решил впредь вести себя немного осторожнее.

– В своем письме, – сказал он, – вы упоминали о некоем тайном обществе, которое будто бы существовало совсем недавно. Если мне не изменяет память, вы написали так: «…даже в Лондоне, причем всего несколько лет назад, существовала ложа, члены которой обладали истинными тайными знаниями». И все же, когда именно существовала эта ложа?

– Она распалась ровно десять лет назад, в 1900 году.

– И как же она называлась?

– «Герметический Орден Золотой Зари». Сэр Джон шумно выдохнул и отпил еще вина.

– Ваши ответы становятся все более откровенными, – удовлетворенно заметил он. – Я считаю это хорошим знаком, и поэтому сразу перейду к своему главному вопросу. Возможно ли, что этот орден не совсем распался десять лет назад?

– Все возможно, – ответил Джоунз, закуривая сигару и подавая официанту знак принести еще вина. – Прежде чем мы продолжим нашу беседу, я хочу показать вам один простой документ. Это клятва, под которой должен поставить свою подпись каждый член этого ордена. Вот, не угодно ли вам взглянуть, сэр Джон?

С этими словами он достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист обычной бумаги, на котором был какой-то текст, напечатанный на обычной пишущей машинке.

Сэр Джон очень внимательно прочитал этот странный документ.

Я, ______^[14], торжественно взываю к Тому, Кого Боятся Ветры, Всевышнему Господу Этого Мира, пользуясь масонским словом^[15], и клянусь, что с этого самого дня я, как часть Тела Христова, буду искать Знания и Общения Моего Святого Ангела-Хранителя, который даст мне Тайное Знание, чтобы я мог преодолеть свою человеческую природу и слиться с Высшим Разумом. И если я когда-нибудь использую это Священное Знание для личного обогащения или для того, чтобы причинить вред своему ближнему, пусть меня проклянут навеки, пусть перережут мне горло, пусть выжгут мне глаза и швырнут мой труп в море, пусть меня ненавидят и презирают все разумные существа, как люди, так и ангелы, во веки веков. Клянусь. Клянусь. Клянусь.

– Хм, довольно необычный стиль, – в замешательстве заметил сэр Джон. Зверек проворный, юркий, гладкий… всегда верный…

– Это клятва первой ступени. Ее дает тот, кто хочет стать учеником, – сказал Джоунз. – Чем дальше, тем серьезнее клятвы, предупреждаю сразу.

Сэр Джон решил отбросить все страхи и опасения.

– Я бы с радостью подписал такую клятву, – сказал он, расставаясь с душевным целомудрием намного раньше, чем у него достало смелости расстаться с целомудрием физическим.

– Что ж, это очень интересно, – любезно заметил Джоунз, забирая у сэра Джона лист с клятвой и снова пряча его в карман. – В таком случае, я поговорю кое с кем, и недели через две мы обязательно с вами свяжемся.

Последние несколько минут этой встречи Джоунз говорил только о своих любимых детях и не менее любимой работе в химической промышленности. В нем не было абсолютно ничего загадочного или необычного; более того, он даже показался сэру Джону немного скучноватым. И все же после того, как они наконец распрощались, сэра Джона еще долго не покидало смутное чувство, что он разговаривал с одним из селенитов Герберта Уэллса, старательно замаскировавшимся под человека. Конечно, это полный бред, говорил он себе, но все-таки в облике и словах Джоунза было что-то неуловимо таинственное и необычное.

На обратном пути он снова обнаружил в своем купе американскую газету. И купе, и даже вагон были другими, поэтому, если это и было совпадение, то одно из самых невероятных в его жизни. Вдобавок газета была раскрыта на той же странице с мышонком-садистом и котом-мазохистом – «Дорогуша, ты мне всегда верный».

После четырех лет обучения в «Золотой Заре» сэр Джон чувствовал себя в точности как этот странный кот, и, когда Джойс и Эйнштейн на Банхофштрассе предложили ему свою помощь, он глупо хихикнул и произнес: «Дорогуша, ты мне всегда верный».