Книга Хроники Маджипура онлайн - страница 9

8

Она не знала, сколько прошло времени, когда Висмаан появился у ее двери. Время тянулось расплывчатым потоком еды, сна и слез; возможно, прошел день, возможно, два или неделя, а затем появился он, заполнив головой и плечами вход в хижину, и позвал ее по имени.

– Чего ты хочешь? – спросила она, не двигаясь.

– Поговорить. Я хочу сказать тебе кое-что. Почему ты сбежала так внезапно?

– Разве дело в этом?

Он наклонился к ней, рука его легонько легла на ее плечо. – Тесме, я в долгу перед тобой.

– За что?

– Уходя отсюда, я не поблагодарил тебя за все, что ты для меня сделала. Мы с Турном долго обсуждали, из-за чего ты убежала, и она утверждает, что ты рассержена на меня. Но я не понимаю, почему. Мы с ней перебрали все возможные причины, и лишь в конце она спросила, поблагодарил ли я тебя за помощь. Но я не знал, что это нужно сделать. И я пошел к тебе. Прости мою грубость, Тесме, мое неведение.

– Хорошо, я тебя простила, – сказала она приглушенно. – Теперь ты уйдешь?

– Посмотри на меня, Тесме.

– Лучше не буду.

– Пожалуйста. – Он потянул ее за плечо.

Она угрюмо обернулась к нему.

– У тебя влажные глаза, – сказал он.

– Иногда они меня не слушаются.

– Ты все еще сердишься? Почему? Я прошу тебя понять, что я не невежлив. Хайроги не выражают благодарность так, как люди. Но позволь мне так сделать. Я верю, что ты спасла мне жизнь. Ты очень добра, я всегда буду помнить, что ты сделала для меня, пока я был беспомощен. Плохо, что я не сказал тебе этого раньше.

– И плохо, что я тебя выгнала, – пробормотала она. – Только не проси объяснить, почему я так сделала. Все очень запутано. Я прощу тебе то, что ты не поблагодарил меня, если ты простишь меня за то, что я тебя прогнала.

– Мне не за что прощать тебя. Моя нога зажила, ты подсказала, что мне пора идти, и я пошел своей дорогой. Я нашел землю для фермы.

– Это было совсем нетрудно, верно?

– Да, конечно.

Она поднялась на ноги и встала к нему лицом.

– Висмаан, почему ты занимался со мной сексом?

– Потому что ты, кажется, хотела этого.

– И только?

– Ты была несчастлива и не могла уснуть в одиночестве. Я надеялся, что это успокоит тебя, пытался по-дружески помочь.

– Ах, вот как…

– Я верил, что доставляю тебе удовольствие, – заметил он.

– Да. Это доставляло мне удовольствие. Но ведь ты не хотел меня?

Его язык замелькал так, что она решила, будто это соответствует человеческому удивлению.

– Нет, – ответил он. – Ты – человек. Как же я могу испытывать желание к человеку? Мы разные, Тесме. На Маджипуре нас зовут чужаками, но для меня чужак ты, разве не так?

– Я полагаю, так.

– Но я хотел помочь тебе. Я желал тебе счастья. В этом смысле я желал тебя. Понимаешь? И я навсегда останусь твоим другом. Надеюсь, ты навестишь нас и разделишь дары нашей фермы?

– Я… да, да, я приду…

– Хорошо. Тогда я пойду, но сначала…

Тяжеловесно, с достоинством он притянул ее к себе и обнял могучими руками. Вновь она ощутила необычайно гладкую жесткость его чешуйчатой кожи, вновь небольшой алый язык метался по ее векам, целуя. Он обнимал ее долго. Потом отпустил и сказал:

– Я не смогу забыть тебя, Тесме.

– Я тоже.

Она стояла в дверях, наблюдая, как он исчезает у пруда. Ощущение легкости, мира и тепла пронзило ее душу. Она сомневалась, что когда-нибудь решится навестить Висмаана и Турном, их вылупившихся ящериц, но все было правильно. Висмаан понял. Тесме начала собирать свое имущество и укладывать в мешок. Стояла еще середина утра, и можно было спокойно идти в Нарабал.

Она добралась до города после полудня.

Прошел год с тех пор, как она покинула город, и много месяцев, как была здесь в последний раз. Ее удивили перемены, которые она нашла теперь: город заполнила гудящая суета, повсюду росли новые здания, в Проливе стояли корабли, улицы шумели. Город, казалось, был захвачен чужаками: множество Хайрогов, Хьортов, сотни гигантских четырехруких скандаров – целая круговерть странных существ, занятых своими делами. Тесме с трудом добралась до дома матери, где застала обеих сестер и брата Далкана. Они глазели на нее с изумлением, чуть ли не со страхом.

– Я вернулась, – сказала она. – Я знаю, что выгляжу, как дикий зверь, но нужно просто привести в порядок волосы и надеть новую тунику, чтобы снова стать человеком.

Она переехала жить к Раскелорну Юлвану, а в конце года они поженились. Иногда она хотела признаться ему в том, что произошло между нею и Хайрогом, но не решалась, и постепенно случившееся когда-то стало забываться, стало казаться ей не столь важным, как и то – откроется ли она или нет. Она открылась, наконец, десять или двадцать лет спустя, во время обеда в одном из новых ресторанов в квартале Хайрогов в Нарабале за жарким из билантона; она выпила слишком много золотистого вина, и слишком сильно навалились на нее старые воспоминания. В конце своей исповеди она спросила:

– Ты хоть что-нибудь подозревал?

И он ответил:

– Я понял это сразу, едва увидел тебя с ним на улице. Но какое это имеет значение?

ВРЕМЯ ОГНЯ

Несколько недель после поразительного опыта Хиссуне не осмеливался приблизиться к Счетчику Душ. Ему нужно было время, чтобы все переварить и впитать в себя. За какой-то час в маленькой комнатке он прожил несколько месяцев из жизни женщины, оставившей зарубку на его сердце. Странные новые образы возникли теперь в сознании.

Во-первых, джунгли. Хиссуне не знал ничего, кроме заботливо управляемого ровного климата подземного Лабиринта, поэтому его поразила сырость, густая листва, дожди, птичьи трели и гудение насекомых, ощущение влажной грязи под ногами.

Во-вторых, то, кем он был. Женщиной! Как это поразительно. И взять в любовники чужака! Хиссуне не находил слов, чтобы определить это, он просто воспринял все как должное, чтобы не терзать себя понапрасну и не запутаться. Но и кроме этого оставалось много причин для раздумий, например, ощущение Маджипура как развивающегося мира с дикими, неисследованными областями, с грязными немощеными улицами в Нарабале. Хиссуне часами размышлял над этим, пока бездумно готовил свои ненужные сведения для архивов, и постепенно приходил к мысли, что навсегда изменился, благодаря Считчику Душ, и никогда не станет прежним, что каким-то непостижимым образом будет не только самим собой, но и женщиной Тесме, жившей и умершей девять тысяч лет назад на другом материке в жарком дождливом местечке, которое он никогда не увидит.

И, разумеется, он жаждал еще раз прикоснуться к Летописи. Когда он решился на вторую попытку, дежурил другой чиновник – хмурый миниатюрный вроон, косо поглядевший на подошедшего Хиссуне.

Юноша протянул ему пропуск и быстро очутился внутри. Там он задумался, что выбрать, и в конце концов решил остановиться на временах Лорда Стиамота, на последних днях покорения армией человеческих поселенцев метаморфов Маджипура.

Я стану солдатом армии Коронала, подумал он, а возможно, даже увижу Лорда Стиамота.

Сухие предгорья полыхали от Милиморна до Хэмфиси, и даже здесь, наверху, в пятидесяти милях восточнее, на Зугнорском Пике, капитан Эремайл чувствовал горячие порывы ветра и привкус горелого в воздухе.

Густой столб черного дыма поднимался над всей областью. За час или два летатели протянут огненную линию от Хэмфиси до небольшого поселения в начале долины, а завтра зажгут зону с юга до Силтанмонда, и тогда заполыхает вся провинция, и горе тому, изменяющему Форму, кто там замешкается.

– Уже недолго, – произнес Вигган. – Война почти закончилась.

Эремайл оторвался от карт северной части континента и посмотрел на младшего офицера.

– Вы так думаете? – пробормотал он.

– Тридцать лет. Вполне достаточно.

– Не тридцать. Пять тысяч лет, шесть тысяч лет – с тех пор, как люди впервые пришли в этот мир. И почти все время шла война, Вигган.

– Но ведь какое-то время мы просто не сознавали, что ведем войну!

– Да, – согласился Эремайл, – мы не понимали. Зато понимаем теперь.

И он вновь обратился к картам, низко склонившись над ними, но все же краем глаза поглядывая на окружающее. Маслянистый воздух резал глаза и туманил взор, а карты были слишком мелко начерчены. Медленно провел он карандашом по контурным линиям предгорья под Хэмфиси, не задерживаясь на селениях.

Он надеялся, что каждая деревушка вдоль огненной дуги была отмечена на карте, и офицеры побывали во всех, доставив предупреждение о скором испепелении.

Ему и его команде было очень тяжело при мысли, что картографы могли пропустить какое-нибудь богом забытое местечко. Лорд Стиамот издал указ, что ни один человек не должен погибнуть в пламени колоссальной облавы: всех поселенцев следовало предупредить загодя и дать им время на эвакуацию.

Метаморфы получили такое же уведомление. Нужно не выжигать врага, неоднократно повторял Лорд Стиамот, цель одна: заставить метаморфов подчиняться, и огонь, кажется, является самым лучшим средством. На самих носителях огня может сказаться столь тяжкая обязанность, подумал Эремайл, но с этим затруднения не возникнет.

– Каттикаун, Визферн, Домгроув… Сколько же их! И отчего людям хочется жить тут, Вигган?

– Они уверяют, что земли здесь плодородные, а климат мягкий для такого северного района.

– Мягкий? Я полагаю, вы имеете в виду не полгода без дождя? – Эремайл закашлялся. Ему почудилось, будто он слышит треск далекого огня в рыжевато-коричневой, до колен траве. В этой части Алханроеля дожди шли всю долгую зиму и полностью прекращались летом; можно было подумать, что природа бросила вызов земледельцам, но, очевидно, те как-то справлялись, учитывая, сколько ферм тянулось здесь по склонам холмов и внизу в долинах до самого моря. Сейчас стояло самое засушливое время года, и земля несколько месяцев изнемогала от летнего солнца – сухость, сухость и сухость, чернозем растрескался и покрылся бороздками, выросшие за зиму травы поникли и высохли, густолиственные кусты свернулись и ждали. Самое подходящее время, чтобы поджечь местность и сломить упорного врага у берега океана или сбросить его туда! И не потерять ни одной человеческой жизни, ни одной! Эремайл вновь принялся изучать список: Чикмоуг, Фиэйли, Мичимэнд… Потом поднял взгляд.

– Вигган, чем вы займетесь после войны?

– У нашей семьи земли в долине Глайда. Наверное, снова займусь фермерством, а вы?

– Мой дом в Сти. Я был инженером, строил каналы, водоводы и тому подобное. Могу опять этим заняться. А когда вы в последний раз видели Глайд?

– Четыре года назад, – ответил Вигган.

– Я пять лет не видел Сти. Вы ведь участвовали в битве под Тримэйном?

– Был даже легко ранен.

– И вам приходилось убивать метаморфов?

– Да.

– Мне – нет. – Эремайл покачал головой. – За все девять лет в армии я не отнял ни единой жизни. Конечно, я офицер, но, подозреваю, убийца из меня никакой.

– Да и из всех нас тоже, – заметил Вигган. – Но когда они приближаются к вам, меняя форму раз по пять в минуту, или когда вы узнаете, что совершили налет на земли вашего брата и перебили ваших близких…

– С вами это случилось, Вигган?

– Нет, не со мной. Но другие… Таких очень много. Зверства! Стоит ли объяснять, как…

– Да, не стоит. Как называется этот городок, Вигган?

Офицер наклонился к карте.

– Сингасерин. На надписи маленькое пятнышко, но название прочесть можно. Он есть у нас в списке, мы предупредили их позавчера.

– По-моему, мы сделали все.

– По-моему, тоже.

Эремайл свернул карты, отложил их в сторону и снова посмотрел на запад, где отчетливо прослеживалась разграничивающая линия между зоной огня и неподожженными темно-зелеными холмами южнее. Однако и там листва сморщилась, сделалась сальной за долгие месяцы без дождя, и склоны холмов буквально взрывались, словно разбомбленные, едва огонь достигал их. Эремайл видел все новые и новые взрывы пламени, похожие на краткие вспышки неожиданной яркости, словно удары света. Но это расстояние обманывало взор

– Эремайл знал: каждый из крошечных костерков взрывал обширную новую территорию, поскольку огонь мчался, куда протягивали его летатели, пожирая леса за Хэмфиси.

– К вам посыльный, капитан, – сказал Вигган.

Эремайл обернулся. Рослый молодой человек в мокрой от пота форме спустился по склону и пристально смотрел на них.

– Ну? – спросил Эремайл.

– Меня послал капитан Вануйл. У нас затруднение – в долине неэвакуированный поселенец.

– Вот как? – Эремайл передернул плечами. – Какой поселок?

– Это между Каттикауном и Визферном, на хорошем тракте. Человека тоже зовут Каттикаун, Айбил Каттикаун. Он утверждает, будто получил землю в подарок от Понтифекса Дворна и его люди живут здесь тысячи лет. Он отказывается уходить.

Эремайл сказал со вздохом:

– Мне все равно, что он получил землю в подарок от Понтифекса Дворна, завтра мы зажжем округу, и он сгорит, если не уберется оттуда.

– Он это знает, капитан.

– Чего он хочет от нас? Разложить огонь так, чтобы тот не задел его ферму? – Эремайл нетерпеливо махнул рукой. – Эвакуируйте его, невзирая на то, хочет он того или нет.

– Мы пытались, – ответил посыльный, – но он вооружен и оказал сопротивление. Он заявил, что убьет всякого, кто попробует согнать его.

– Убьет? – повторил Эремайл, словно не поняв значения слова. – Убьет? Только безумец станет угрожать убийством. Возьмите взвод солдат и переведите его в безопасную зону.

– Я ведь говорил, капитан, он оказывает сопротивление. Была перестрелка. Капитан Вануйл полагает, что его невозможно убрать оттуда живым. Капитан просит вас спуститься к нему и разобраться лично.

– Я…

Вигган тихо заметил:

– Все может оказаться проще простого: у крупных землевладельцев характеры тяжелые, и они требуют к себе повышенного внимания.

– Пусть Вануйл и займется им, – буркнул Эремайл.

– Он уже пытался вести переговоры с этим человеком, капитан, – объяснил посыльный, – и неудачно. Каттикаун требует невозможного – встречи с Лордом Стиамотом, но если бы вы…

Эремайл задумался. Конечно, нелепо командующему всем районом брать на себя подобную задачу. Это дело Вануйла. Его обязанностью было очистить территорию от людей к завтрашнему утру, а обязанность Эремайла – оставаться здесь и осуществлять общее руководство акцией. С другой стороны, эвакуация людей в конечном счете была и обязанностью Эремайла, а Вануйл явно не справляется, и отправка отряда для насильственного сгона людей с земли скорее всего окончится смертью Каттикауна и гибелью кое-кого из солдат. Почему бы и не съездить? Эремайл медленно кивнул. Ничего важного на сегодня не оставалось, а Вигган и один управится со всем прочим. И если удастся спасти одну жизнь, жизнь одного старого упрямого дурака…

– Возьмите мою платформу, – предложил он Виггану, – а я воспользуюсь вашей.

– Но, капитан…

– Давайте, давайте, пока я не передумал. Поеду, взгляну, что там.

– Но Вануйл уже…

– Не стоит беспокоиться, Вигган. Я спущусь совсем ненадолго. Вы тут покомандуйте, пока я не вернусь, но, думаю, вряд ли у вас сегодня будет какая-нибудь работа. Справитесь?

– Да, капитан, – хмуро ответил младший офицер.

Ферма оказалась дальше, чем предполагал Эремайл. Пришлось почти два часа пробираться по еле приметной тропке с базы на Зугнорском Пике, а затем пересечь неровный склон плато, ведущий к подножию холмов, окружавших прибрежную равнину.

Здесь, внизу, воздух стал горячее, хотя и не таким дымным, волны жара порождали миражи и заставляли пейзаж дрожать и плыть. Дорога оказалась вполне приличной, но приходилось часто останавливаться, пропуская мчавшихся в панике животных, часть из которых он не мог узнать, бешено вылетающих из огненной зоны впереди. Тени начали удлиняться, когда Эремайл добрался наконец к небольшому поселению в предгорье. Здесь присутствие огня чувствовалось почти осязаемо, как второе солнце в небе. Жаром обдавало щеки, на кожу и одежду оседали мелкие песчинки.

Места, которые он проверил по своему списку, стали теперь неуютно реальными – Вайели, Домгроув, Визферн. Последний они только что миновали; со скучившимися в центре лавками и административными зданиями, окруженными домиками, от которых наружу, по кольцу тянулись фермы; каждый городок располагался в небольшой долине, где имелась речушка, стекавшая по склону холма и терявшаяся где-то на равнине. Они были пусты сейчас, или почти пусты, остались лишь несколько замешкавшихся, остальные уже шли по тракту, ведущему к побережью.

Эремайл не сомневался, что, зайдя в любой дом, он найдет там книги, гравюры, картины, всяческие безделушки, даже домашних любимцев, возможно, забытых в спешке. А завтра все это обратится в пепел. Но местность вокруг кишела Изменяющими Форму. Столетиями поселенцы жили под угрозой неумолимого жестокого врага, проникавшего к ним из леса и скрывавшегося под личиной друга, возлюбленной, сына, и всегда с одним намерением – убить. Это была тайна, бесшумная война между лишенными земли аборигенами и теми, кто пришел после них, и война эта была неизбежна с тех самых пор, как первые поселки на Маджипуре переросли в города и расползлись, занимая плодородные площади, пожирая все больше и больше владений местных уроженцев. А теперь всепожирающий огонь подведет итог этой судорожной борьбы между людьми и Изменяющими Форму, и ничто не в силах изменить этого, а Вайели, Домгроув и Визферн должны быть разрушены, чтобы прекратить мучительную борьбу. И все-таки нелегко покинуть родной дом, подумал Эремайл, нелегко даже просто разрушить чей-то дом, чем он занимался прошедшие дни, разве что делать это издали, на таком расстоянии, с которого сожжение чьих-то родных очагов выглядело просто стратегией.

За Визферном дорога шла вдоль предгорья, уходившего далеко на запад. Здесь было множество больших ручьев, скорее, даже маленьких рек, и землю густо покрывали леса без единой вырубки для посева. Однако и здесь поработала многомесячная засуха: кучи мертвых опавших листьев, сломанных ветвей и потемневших стволов готовы были мгновенно вспыхнуть.

– Вот это место, капитан, – сказал посыльный. Эремайл увидел перегороженное стеной ущелье, узкое в начале и гораздо более широкое внутри, с текущим посередине ручьем. В сгущавшихся сумерках поместье – огромный белый дом с крышей из зеленой черепицы – производило впечатление, за ним тянулось необъятное засеянное поле. У входа в ущелье стояла вооруженная охрана. Эремайл с беспокойством отметил, что это не просто фермерское ополчение, а настоящая стража человека, относящегося к себе минимум, как к герцогу.

Эремайл спешился, шагнул к холодно смотревшим на него охранникам, державшим излучатели наготове, и обратился к одному, выглядевшему более значительно:

– Капитан группы Эремайл хотел бы повидать Айбила Каттикауна.

– Каттикаун ожидает Лорда Стиамота, – последовал холодный ответ.

– Лорд Стиамот занят в другом месте. Здесь его заменяю я. Я командую этим округом.

– Нам приказано пропустить только Лорда Стиамота.

– Передайте своему хозяину, – сказал Эремайл устало, – что Коронал шлет свои извинения, просит изложить все обиды капитану Эремайлу.

Казалось, охранник остался равнодушным к услышанному, однако чуть погодя он повернулся и вошел в ущелье.

Эремайл следил, как он не спеша прошел вдоль ручья и исчез за густым кустарником, окружающим площадку перед домом.

Прошло порядочно времени; ветер переменился, донося жар вспышек из зоны огня, дымный воздух резал глаза и горло. Эремайл чувствовал, как сажа оседает в легких. Но отсюда, из этого укрытого места, сам огонь не был виден.

Наконец так же неторопливо вернулся охранник.

– Каттикаун примет вас, – объявил он.

Эремайл кивнул водителю и своей охране, но человек Каттикауна покачал головой:

– Только вы, капитан.

Посыльный обеспокоенно взглянул на Эремайла, но тот махнул рукой, отсылая его.

– Ждите меня здесь, – распорядился он. – Не думаю, чтобы я задержался надолго.

Он последовал за охранником к дому.

От Айбила Каттикауна он ждал столь же прохладной встречи, как и от его охраны. Но Эремайл недооценил учтивость провинциального аристократа, которую следовало предусмотреть загодя.

Каттикаун приветствовал его теплой улыбкой и проницательным взглядом, а затем, подхватив под руку, проводил в свое жилище, обставленное изящно и красиво. Сводчатый потолок образовывали балки из выдержанного в маслах черного дерева, высоко на стенах были развешаны охотничьи трофеи, мебель была массивная и, очевидно, древняя. Все дышало архаичным духом, как и сам Айбил Каттикаун. Он был рослым – много выше хрупкого Эремайла – и широкоплечим. Массивное тело еще более увеличивал тяжелый плащ, выкроенный из шкуры ститмоя, лоб его был открытым и высоким, темные густые волосы свисали тяжелыми локонами, глаза были черными, губы – тонкими. Что ни говори, а внешность его производила впечатление.

Усадив Эремайла, он наполнил бокалы игристым янтарным вином и сказал, когда они пригубили:

– Итак, вы собираетесь сжечь всю мою землю?

Эремайл вздохнул:

– Боюсь, нам придется сжечь всю провинцию целиком.

– Идиотская затея. Наверное, самая дурацкая за всю историю человеческих войн. Знаете, как ценится продукция нашего округа? Знаете, сколько поколений тяжкого труда ушло на строительство наших ферм?

– Вся зона – от Милиморна до Синталмонда – последний оставшийся в Алханроеле очаг сопротивления метаморфов. Коронал хочет наконец покончить с войной, а это возможно, лишь выкурив Изменяющих Форму из потайных нор в здешних холмах.

– Есть иные средства.

– Мы испробовали все, – ответил Эремайл, – но это ни к чему не привело.

– Вот как? А вы пытались дюйм за дюймом пройти по лесам, выискивая их? Разве вы перебросили сюда всех солдат Маджипура, чтобы провести такую операцию? Конечно, это слишком хлопотно. Гораздо проще выслать летателей и все сжечь.

– Война перемолола уже несколько поколений.

– И Коронал горит желанием закончить ее, – кивнул Каттикаун, – за мой счет.

– Коронал отличный стратег, – не согласился Эремайл. – Он разбил опасного, почти непостижимого врага и обезопасил Маджипур для наших поселений – весь, кроме вашего округа.

– Мы и сами неплохо справлялись с окружающими нас метаморфами, капитан. Однако мы не устраивали резню. Я в состоянии справиться с ними. Не настолько они опасны, чтобы сильно угрожать нашему благоденствию, как это, кажется, делает ваше правительство. Ваш Коронал глупец, капитан.

Эремайл сдержанно заметил:

– Будущие поколения восславят его как героя из героев.

– Очень похоже, – согласился Каттикаун. – Люди подобного сорта обычно и превращаются в героев. Я заявляю, что нет необходимости разорять целую провинцию, чтобы окружить несколько тысяч оставшихся аборигенов. Уверяю вас, это близорукое и опрометчивое решение усталого военачальника, который торопится вернуться к наслаждениям Замковой Горы.

– Ничего не изменить. Решение принято, и от Милиморна до Хэмфиси все уже пылает.

– Я это заметил.

– Огонь подбирается к вашему поместью. Возможно, на рассвете здесь будет уже опасно. В течение дня летатели зажгут не только ваш район, но и потянут линию на юг до самого Синталмонда.

– Представляю, – спокойно сказал Каттикаун.

– Эта местность превратится в ад. Мы просим вас уйти, пока еще есть время.

– Я уже выбрал, капитан. Я остаюсь.

Эремайл тихо вздохнул.

– Мы не сможем обеспечить вашу безопасность, если вы так поступите.

– Кроме меня самого, никто и никогда не отвечал за мою безопасность.

– Поймите, вы погибнете и погибнете ужасной смертью. У нас нет возможности проложить линию огня так, чтобы не затронуть ваше поместье.

– Я понимаю.

– Значит, вы хотите, чтобы мы вас убили?

– Ничего подобного я не хочу. Боюсь, нам не понять друг друга. Вы деретесь на своей войне, а я охраняю свой дом, и если огонь вашей войны вторгнется на мою землю – мне будет очень плохо, но это не будет убийством. У каждого свой путь, капитан.

– Вы странно рассуждаете. Вы погибнете в результате наших действий, и ваша смерть ляжет на нашу совесть.

– Я остаюсь здесь по собственному желанию, после того, как был вовремя предупрежден, – ответил Каттикаун, – так что смерть моя будет лишь на моей совести.

– А жизнь ваших людей? Они ведь тоже погибнут?

– Здесь только те, кто выбрал сам. Они остаются по доброй воле, их предупреждали. Трон ушли на побережье, остальные остались, чем не доставили мне никакой радости. Но здесь наш дом. Еще бокал, капитан?

Эремайл отказался, но потом вдруг передумал и протянул бокал. Наливая, Каттикаун заметил:

– Значит, поговорить с Лордом Стиамотом нет никакой возможности?

– Ни малейшей.

– Как я понимаю, Коронал находится в нашем районе?

– Да, но до его ставки полдня пути. И, насколько я знаю, он недосягаем для такого рода прошений.

– Понимаю, – улыбнулся Каттикаун. – Как по-вашему, капитан, он не безумен?

– Коронал? Нет, конечно.

– Огонь – отчаянная, идиотская мера. Возмещение, которое ему придется выплачивать, составит миллионы ройялов, это будет стоить больше, чем пятьдесят таких замков, который он возводит на вершине Горы. А зачем? Года два-три, и мы договоримся с Изменяющими Форму.

– А может, пять, десять или двадцать, – отозвался Эремайл. – Войну нужно заканчивать как можно скорее. Это страшное потрясение, это позор для нас всех, пятно, этот долгий кошмар…

– Значит, вы считаете войну ошибочной?

Эремайл быстро покачал головой:

– Основную ошибку сделали давным-давно, когда наши предки избрали для переселения мир, который уже был обитаем. Но сейчас у нас нет выбора: или мы одолеем метаморфов, или нам придется вообще уйти с Маджипура. Но разве мы в силах это сделать?

– Да, – кивнул Каттикаун, – как же, бросить дом, которым владеешь так давно!

Эремайл не обратил внимания на его иронию.

– И мы вырвем планету у несговорчивых метаморфов. Тысячи лет мы старались жить с ними в мире, пока не убедились, что такое сосуществование невозможно, и теперь нам силой приходится утверждать свое будущее. Это никому не нравится, но ведь есть альтернатива и похуже.

– И что будет делать Лорд Стиамот с метаморфами, когда загонит их в лагеря для интернированных? Пустит на удобрения для сожженных полей?

– Они получат огромную резервацию на Цимроеле, – ответил Эремайл, – половину континента. По-моему, это совсем не жестоко. Алханроель останется нам, да еще океан между нами. Уже закладываются города под это решение, и лишь в вашем краю бушует война. Лорд Стиамот взвалил на себя всю ответственность за этот жестокий, но необходимый акт, за что будущие поколения воздадут ему почести.

– Я могу воздать и сейчас, – буркнул Каттикаун. – О, мудрейший и справедливейший Коронал, в своей бесконечной мудрости уничтоживший землю, поскольку тебя тревожат таящиеся на ней аборигены! Для меня было бы гораздо лучше, капитан, имей ваш герой-правитель поменьше благородства духа. Или, возможно, наоборот – побольше. Он казался бы мне гораздо привлекательнее, выбрав более медленный способ покорения нашей провинции. Тридцать лет войны – что значит еще год-два?

– Но он уже выбрал, и пока мы болтаем, огонь приближается к этому месту.

– Пусть приходит. Я буду здесь и буду оборонять свой дом.

– Вы, очевидно, еще не видели зону огня, – заметил Эремайл. – Вы не продержитесь и десяти секунд, огонь поглотит вас.

– Вполне возможно.

– Я прошу вас…

– Вы просите? Значит, вы проситель? А если прошу я? Значит… Я прошу вас, капитан, пощадите мое имущество.

– Это невозможно. И я искренне прошу вас: уходите, сохраните свою жизнь и жизнь своих людей!

– И что мне тогда делать? Доползти до побережья и прозябать в каком-нибудь убогом уголке Алайсора или Вайлемона? Подавать на стол в гостинице или подметать улицы, а может, ухаживать за маунтами в конюшне? Мое место здесь. Лучше я завтра погибну тут за десять секунд, чем буду тысячи лет прозябать в трусливой ссылке. – Каттикаун подошел к окну. – Темнеет, капитан. Пообедаете со мной?

– К сожалению, я не могу оставаться. Поверьте, я искренне сожалею…

– Можно поговорить и о другом.

Эремайл протянул руку.

– У меня есть свои обязанности. Конечно, для меня было бы незабываемым удовольствием воспользоваться вашим гостеприимством, я бы очень хотел этого.

– Мне больно видеть, что вы уходите, не отобедав. Торопитесь к Лорду Стиамоту?

Эремайл не ответил.

– Я прошу вас получить для меня аудиенцию у него, – сказал Каттикаун.

– Сделать это невозможно, да и не приведет это ни к чему хорошему. Я прошу вас, покиньте поместье нынче ночью. Давайте пообедаем вместе, а затем вы оставите свои владения.

– Здесь мой дом, и я останусь здесь, – сказал Каттикаун. – Я желаю вам, капитан, всего доброго и долгой, счастливой жизни. Спасибо за этот разговор.

Он на мгновение прикрыл глаза и склонил голову в еле заметном поклоне.

Эремайл направился к дверям огромного зала. Каттикаун сказал:

– А ваш офицер думал, будто сумеет выдворить меня силой. У вас больше здравого смысла, и я вам благодарен. Прощайте, капитан Эремайл.

Эремайл поискал подходящие слова и, не найдя ни одного, взмахнул рукой, прощаясь.

Люди Каттикауна проводили его обратно к входу в ущелье, где дожидались водитель и посыльный, играя в кости на борту флотера. Они поспешно вскочили, завидев Эремайла, но он знаком остановил их. Он смотрел на восток, на колоссальный горный кряж, вздымавшийся в дальнем конце ущелья. Летней ночью в здешних широтах небо оставалось светлым, и тяжелая громада Зугнорского Пика тянулась через горизонт, подобно черной стене на бледно-сером небе. Южная его часть сдваивалась горой Хайемон, где устроил ставку Коронал.

Эремайл постоял немного, изучая оба могучих пика, столб огня и дыма, поднимавшийся с противоположной их стороны, и восходящие луны, затем покачал головой, повернулся и взглянул назад, на владения Айбила Каттикауна, на его поместье, исчезнувшее сейчас в сгустившихся тенях. Поднимаясь обратно в гору и пересекая цепи вооруженных людей своего отряда, Эремайл подумал, что он, проведший много времени с самим Короналом и хорошо знавший круг его советников, тем не менее, никогда не встречал такого, как Каттикаун, который был либо самым благородным, либо самым заблуждающимся человеком в мире, а возможно, и тем, и другим.

– Едем, – бросил он внезапно водителю. – К Хайемону.

– К Хайемону, капитан?

– Да, к Короналу. Сможем добраться туда к полуночи?

– Не знаю.

– Постарайтесь.

Дорога к южному пику напоминала подъем к Зугнору, только была еще круче и не так хорошо вымощена. В темноте ее повороты и виражи были опасны на той скорости, с какой гнала машину водитель, женщина из Стоена, хотя полыхающая сфера огненной зоны слегка освещала ущелье и уменьшала риск.

Эремайл не произнес ни слова за всю длинную поездку, говорить было не о чем и нечего. Разве могли водитель или парень-посыльный понять сущность Айбила Каттикауна? Эремайл и сам, впервые услышав, что один из местных фермеров отказывается покидать свои земли, неверно истолковал его намерения, представив себе некоего спятившего старца, упрямого фанатика, ослепленного реальностью опасности. Конечно, подумал он, Каттикаун упрям, и его можно назвать фанатиком, но и только; он не безумец, какой бы сумасшедшей ни казалась его философия для таких, как Эремайл, живущих по иным законам. Он удивлялся, для чего едет к Короналу: не пересказывать же слова – толку не будет, они что есть, что нет. Постепенно Эремайл начал дремать, но сознание его оставалось ясным. Платформа легко и быстро скользила над дорогой, поднимаясь из ущелья в зубчатую страну. К полуночи они еще не добрались до ставки, но Эремайл не сомневался, что Коронал бодрствует – последние дни он часто вовсе не ложился.

Где-то перед вершиной Горы Хайемон Эремайл вдруг заснул по-настоящему, и был удивлен и смущен, когда посыльный мягко потряс его за плечо и сказал:

– Ставка Лорда Стиамота, капитан.

Полусонный, ничего не соображающий, Эремайл обнаружил, что все еще сидит прямо, ноги его свело судорогой, спина одеревенела. Луны теперь высоко поднялись в небо, черноту ночи рассеивало только пламя, полыхающее на востоке. Эремайл встряхнулся и вылез из флотера. Даже сейчас, в полночь, в лагере Коронала царило оживление: спешили куда-то посыльные, в многочисленных палатках горели огни. Откуда-то появился адъютант, узнал Эремайла и чрезвычайно официально отсалютовал ему.

– Ваш визит полная неожиданность для нас, капитан.

– Для меня тоже. Стиамот в лагере?

– Коронал совещается с штабом. Он ждет вас, капитан?

– Нет, – ответил Эремайл, – но мне нужно поговорить с ним.

Адъютант спокойно выслушал его слова. Коронал в полночь совещается с штабом, а командир небольшого отряда просит о встрече – ну и что? Война есть война, и протокол нарушается каждый день.

Эремайл последовал за адъютантом через лагерь к восьмиугольной палатке со знаком звездного огня, которую окружало кольцо охранников, таких же жестких и хладнокровных, как и те, что охраняли вход в ущелье Каттикауна. За последние восемнадцать месяцев на жизнь Коронала было совершено четыре покушения несговорчивыми метаморфами. Ни один Коронал за всю историю Маджипура не погиб насильственной смертью, но ни один и не вел такой войны.

Адъютант подошел к начальнику караула, а Эремайл вдруг обнаружил себя в центре группы вооруженных людей, светивших ему в глаза яркими факелами и больно вцепившихся в его руки.

– В чем дело? – спросил он. – Я капитан группы эвакуации Эремайл.

– Или Изменяющий Форму? – ответили ему.

– Вы считаете, что сумеете распознать это таким образом?

– Есть и такая возможность.

Эремайл засмеялся:

– Никто и никогда раньше не доказывал свою сущность. Ну хорошо, проверяйте меня, только поскорее. Я должен поговорить с Лордом Стиамотом.

И они действительно устроили проверку. Кто-то сунул ему полоску зеленой бумаги и велел коснуться ее языком. Он подчинился, и бумага сделалась оранжевой. Потом еще кто-то потребовал отрезать клок его волос и поднес их к огню.

Эремайл удивленно следил за происходящим. Прошел месяц с тех пор, как он последний раз был в ставке, и ничем подобным тогда не занимались; очевидно, произошло еще одно покушение, решил он, или объявился очередной ученый шарлатан с новыми техническими приемами. Насколько Эремайл помнил, по-настоящему невозможно отличить человека от метаморфа, когда последний принимает человеческий облик, разве что вскрытием. Но на такое он бы не согласился.

– Все в порядке, – сказали ему наконец. – Можете пройти.

Однако одного его не пустили, и охранники вошли вместе с ним. Глаза полуослепшего Эремайла с трудом приспосабливались к полумраку палатки, но вскоре он уже различил с полдесятка фигур в противоположном от себя углу и среди них – Лорда Стиамота.

Кажется, они молились, до него доносились обрывки древнего святого писания. Неужели именно для этого встретился Коронал со своим штабом? Эремайл прошел вперед и остановился в нескольких шагах от группы молящихся. Он знал лишь одного из собравшихся – Дамланга из Бибируна, обычно считавшегося вторым или третьим лицом после самого Коронала; остальные даже не выглядели солдатами – старцы в гражданском платье с мягкими, городскими взглядами, может быть, поэты, толкователи снов, но явно не воины. Хотя… война почти кончилась.

Коронал взглянул на Эремайла, но, видимо, не узнал его.

Капитан вздрогнул под этим торопливым яростным взглядом. Коронал сильно постарел за последние три года войны, однако сейчас этот процесс, казалось, пошел быстрее. Он выглядел каким-то бесцветным, одряхлевшим и болезненным, кожа высохла, глаза потускнели. Ему можно было дать лет сто, а ведь они с Эремайлом были ровесниками, и капитан, мужчина средних лет, хорошо помнил тот день, когда Лорд Стиамот взошел на трон и дал обещание покончить с безумием нескончаемой войны с метаморфами, подчинить трону древних уроженцев планеты и изгнать их с территории, где обосновались люди. Всего тридцать лет, а Коронал выглядел лет на пятьдесят старше, но ведь все свое царствование он провел в боях и походах, чего не делал до него ни один владыка Маджипура и, вероятно, ни один не сделает впредь. Он воевал в долине Глайда, на знойных землях юга, в непроходимых чащобах северо-востока, в плодородных саваннах Залива Стоен, год за годом окружая метаморфов своими двадцатью армиями и загоняя их в лагерь для интернированных. Теперь он почти завершил свой труд – свободными оставались лишь несколько отрядов Изменяющих Форму на северо-востоке. Постоянная борьба, долгая неистовая война наложила на него отпечаток, и едва ли теперь, вернувшись в ласковую весну Замковой Горы, он мог в полной мере насладиться привилегиями, даруемыми троном. Время от времени Эремайл задумывался, как поступит Коронал, если во время войны умрет Понтифекс, и его призовут на вершину иного царствия, заставив занять место в Лабиринте,

– откажется ли он и оставит себе венец Лорда, как остается в походах, или нет? Но Понтифекс, судя по сообщениям, находился в добром здравии, а перед Эремайлом стоял сейчас Лорд Стиамот, пусть постаревший и усталый. И Эремайл вдруг понял, что Айбилу Каттикауну не достает понимания, из-за чего Коронал стремится закончить войну, невзирая на цену.

– Кто? – спросил Коронал. – Финивэйн?

– Эремайл, господин, командующий зоной эвакуации.

– Эремайл?.. Да, я помню. Подойдите, капитан. Мы возносим благодарность Дивин за окончание войны. Эти люди прибыли к нам от хранящей наши сны моей матери. Леди Острова Снов, и мы хотим провести ночь, восхваляя Дивин. К утру огненный круг будет замкнут. Подойдите, Эремайл, присоединяйтесь к нам. Вы ведь знаете песнопения Леди Острова, не так ли?

Эремайл ошеломленно слушал дребезжащий голос Коронала. Эта увядшая ниточка сухого голоса – все, что осталось от его величественного тона; герой-полубог иссох и угас в долгих походах; ничего не осталось от него, он стал тенью самого себя. Вглядываясь в него сейчас, Эремайл поражался и никак не мог вспомнить, был ли Лорд Стиамот в его памяти могущественной фигурой или это только миф…

Коронал кивнул, и Эремайл подошел ближе. По дороге сюда он думал, что, оказавшись в палатке, скажет:

«Господин, на линии огня стоят владения человека, который не двинется с места и не позволит увести себя силой. Он может уйти только мертвый, а он слишком хороший человек, чтобы погибнуть так. Я прошу вас, господин, остановите летателей. Может, можно выработать какую-нибудь иную стратегию, чтобы разгромить метаморфов, когда они начнут спасаться бегством из зоны огня, но нет нужды простирать разрушение дальше той точки, до которой мы уже добрались, потому что…»

Но теперь он видел, что невозможно просить Коронала отложить окончание войны хоть на один час. Ни ради Каттикауна, ни ради Эремайла, ни ради священной Леди Острова не может он остановить летателей в эти последние часы – возможность окончания войны попирала все остальное. Эремайл мог своей властью попытаться задержать летателей, но ни просить Коронала, ни требовать он не мог.

Лорд Стиамот наклонился к нему:

– Что с вами, капитан? Что вас беспокоит? Подойдите. Станьте-ка рядом. Помолитесь с нами, капитан, присоедините свой голос к благодарности Дивин.

Начался новый гимн. Такой мелодии Эремайл не знал и подпевал, импровизируя. Затем последовал второй гимн, третий – этот Эремайлу был знаком, и он запел, но без души и немелодично. До рассвета оставалось совсем немного. Он быстро отодвинулся в темный угол и выскочил из палатки. Да, солнце вставало – первые зеленоватые проблески играли на склоне Хайемон; пройдет еще час или немного больше, пока лучи поднимутся по горной стене и осветят обреченное ущелье на юго-востоке. Эремайл почувствовал, что валится с ног, он уже неделю мечтал выспаться. Он высмотрел адъютанта и сказал ему:

– Отправите мое сообщение офицеру на Зугнорском Пике?

– Конечно, капитан.

– Передайте ему, пусть летатели действуют по плану. Я останусь здесь на день и вернусь вечером, когда немного отдохну.

– Хорошо, капитан.

Эремайл отвернулся и посмотрел на запад, все еще укутанный ночным мраком, исключая те места, куда падал отсвет ужасной огненной сферы. Вероятно, Айбил Каттикаун всю ночь был занят тем, что поливал из шлангов и насосов свой дом и земли. Разумеется, это ничего не изменит: огонь такой величины пожрет все на своем пути и ничего не оставит. Айбил Каттикаун сгорит в своем доме, и нет никакой возможности помочь ему. Эремайл мог бы спасти его, рискнув отдать приказ действовать силой, рискнув жизнями неповинных солдат, но скорее всего и тогда не сумел бы. Спасти Каттикауна он мог бы лишь в одном случае: решившись, хоть ненадолго, игнорировать приказ Лорда Стиамота. Но он не посмел, и теперь Каттикаун погиб. После девяти лет, проведенных в походах, подумал Эремайл, я все-таки убил, убил одного из своих…

Он продолжал стоять. Усталость давила на плечи, но еще час или чуть больше он не мог уйти и стоял до тех пор, пока не увидел первые сполохи пламени в предгорье подле Визферна или, может быть, Домгроува и понял, что летатели отправились в утренний полет, начав прокладывать огненную линию.

Война скоро кончится, сказал он про себя. Последние из наших врагов бегут сейчас к побережью, где будут интернированы и отправлены за море. В мире вновь воцарится спокойствие.

Капитан почувствовал жар летнего солнца на спине и жар, вдруг прильнувший к щекам. В мире вновь воцарится спокойствие, подумал он еще раз и пошел искать место, где можно было бы спокойно поспать.