Книга Корпорация Богги онлайн - страница 4

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

– Ах, Сейлем! – воскликнул Мишка Тум-Тум, прижав свой любопытный носик к стеклу в дверце взятого напрокат автомобиля. Автомобиль, за рулем которого сидела Пиц, мчался по улице Лафайет на север, к центру города. – Милый, славный, пресловутый Сейлем, обесславивший и обессмертивший себя разжиганием массовой истерии, которая достигла своего кровавого апогея во время «охоты на ведьм» и судилищ над ними в семнадцатом веке... нетушки! – И он захихикал.

Пиц резко притормозила.

– Что значит: «нетушки»? – требовательно вопросила она. – Всякий, кто знает хотя бы капельку об истории Америки, слышал о судах над ведьмами в Сейлеме!

– Угу, – кивнул зловредный медвежонок, явно донельзя довольный собой. – Примерно так же они про это слышали, как слышали про деревянные зубы Джорджа Вашингтона, а также про то, что Покахонтас^[11] была вылитой супермоделью и что она по уши втюрилась в Джона Смита^[12], а еще про то, как Бетси Росс^[13] сшила первый флаг Соединенных штатов... нетушки!

– Ты бы лучше заткнулся все-таки, – пробормотала Пиц. – Такое разве что в тупом мультике услышишь.

– В «мультике»? Ты сказала: «в мультике»! – Открыть рот медведь не мог, но указал на него лапкой и издал такие звуки, будто поперхнулся. – О, как же ты нелитературно выражаешься, а уж юмора вовсе не понимаешь. Нет, ты не крутая. Дай мне ложечку меда – тогда заткнусь!

– Дала бы – если бы это вправду помогло. Может быть, я и не «крутая», но уж историю Америки знаю получше тебя, несчастный комок пересохшей корпии!

– Вот она, благодарность за мои старания в деле повышения твоего образовательного статуса, – со вздохом изрек Мишка Тум-Тум. Он сказал это не просто обиженно. В его голосе прозвучала обида Типичной Еврейской Матери – обида, которую снести поистине невозможно. – Тебе только кажется, что ты знаешь историю Америки хорошо, а на самом деле то, что ты знаешь, – всего лишь авоська, набитая бородатыми анекдотами и затрепанными историйками, которые к истории имеют примерно такое же отношение, как утверждение о том, что французы изобрели французское жаркое.

– А что, не они? – искренне изумилась Пиц.

– А вот и не они! Бельгийцы, да будет тебе известно!

– О! – Пиц вдруг поняла, что позволила медвежонку взять верх над собой, и, поспешно притворившись равнодушной, попыталась отвоевать утраченные позиции. – То есть – кому какое дело? История бесполезна.

– Только не в Сейлеме, – отозвался медвежонок. – Здесь история – это бизнес. Очень большой бизнес. А если ты считаешь, что большой бизнес бесполезен, то не смей называться американкой!

Пиц скорчила рожицу и тронула машину с места. Мишка Тум-Тум вел себя невыносимо – то ли нарочно, то ли просто так, этого Пиц пока не поняла, – с того самого момента, как они сели во взятую напрокат машину возле аэропорта Логан. Так или иначе, почему-то эта несносная игрушка решила, что просто путешествовать вместе с Пиц для него – слишком несерьезное занятие. Нет, Тум-Тум по собственной воле назначил себя ее наставником, стратегическим советником и карманным Макиавелли. Все время, пока Пиц вела автомобиль, медвежонок болтал без умолку. Он то оповещал свою хозяйку о том, что ожидало их в Сейлеме, то излагал ей методы решения всех вопросов, которые должны были возникнуть по приезде.

Он был – вылитая мамочка.

– Ладно, ладно, не слушай меня, – буркнул медвежонок. – Вот посмотришь, что с тобой будет. А если точнее – посмотришь, что будет с твоим братцем.

Пиц резко свернула вправо и повела машину на восток. Она старалась сосредоточиться на уличном движении и том маршруте, которым ее снабдила кропотливая и пунктуальная до последних мелочей Вильма Пайлют. Нет-нет, она не так уж боялась сбиться с дороги. Просто подумала, что своим молчанием заставит умолкнуть Тум-Тума.

– О-о-о-о! Ты решила в Бетховена поиграть, – осклабившись, выговорил медвежонок. – Ну просто Мерил Стрип, ни дать ни взять. Сейчас все брошу и поверю, что ты оглохла... нетушки! Ты не обязана обращать внимание на то, что я говорю, но клянусь жирным призраком Тедди Рузвельта, ты меня услышишь! Ты рискуешь не только своим будущим, а и моим тоже. Я все обдумал и решил, что не желаю до конца своей, пусть и не самой естественной жизни быть спутником законченной неудачницы. Потому что именно это тебе грозит, если твой брат огребет корпорацию, а ты – фигу с маслом. Что с тобой тогда станет? У Вильмы – и у той резюме покруче, чем у тебя. Может быть, ты и найдешь где-нибудь работенку, где платят по грошу за час и преимущества такие, что их невооруженным глазом не различить. Если тебе повезет, то ты, пожалуй, сумеешь подтянуть поясок потуже и начать откладывать кое-что на черный день, и потом твоих скудных денежек хватит на то, чтобы снять нищенскую квартирку где-нибудь так далеко от Нью-Йорк-Сити, что твои тамошние соседи будут искренне верить, что бигль – это смешная собачонка вроде Снупи!^[14] Помнишь, ты всегда твердила Дову о том, что люди к нему добры только из-за того, что хотят поближе подобраться к Эдвине? Что ж, это так и было, и я тебе вот что скажу: люди хотели к ней подольститься не потому, что она лучше всех в квартале пекла хрустящее шоколадное печенье. Нет, сударыня, это было из-за того, что она была наделена могуществом. Могущество обладает силой миллиона магнитов, и это гораздо более сильное средство притяжения, чем устрицы, духи, поездки на Мауи^[15], кружевное белье, билеты в супербоулинг, счет в швейцарском банке...

– Ладно, ладно! – Пиц, образно говоря, бросила на ринг полотенце – вот только это полотенце было размером с банную простыню. – Я буду слушать тебя, злодей с косматой задницей! Даже урок истории в твоем исполнении – и то лучше, чем такие нравоучения. Давай продолжай просвещать меня.

– Прости великодушно, но я к тебе репетитором не нанимался, Пиц-цуля, детка, – сладко огрызнулся Тум-Тум. – Но я тебе поведаю кое о чем, что сможет нам пригодиться, когда мы пожалуем к королеве Фиорелле. Прежде всего...

Пиц Богги остановилась на тротуаре напротив торговой точки под названием «КОТ И КОТЕЛ. КНИЖЕНЦИИ» и глубоко вдохнула и выдохнула, дабы подготовиться к предстоящей встрече и беседе. Ей никогда легко не давались личные деловые встречи, и она предпочитала анонимность, обеспечиваемую электронной почтой, факсами, разговорами по телефону и уж тем более – старыми добрыми письмами. Пиц страдала редкостной формой застенчивости. Можно сказать, ее застенчивость носила избирательный характер. Своими подчиненными она командовала без каких бы то ни было проблем, поскольку тут у нее на руках были все козыри и она это знала. Но клиента подчиненным считать было никак нельзя, а уж когда таковой клиент возглавлял одну из самых влиятельных групп, пользовавшихся услугами компании «Э. Богги, Инк.», то игровое поле приобретало настолько явный крен в пользу клиента, что становилось похожим на корму «Титаника» как раз перед тем, как он ушел в воду.

А могло ли быть хуже? Что за глупый вопрос! Пиц понимала, что всегда могло быть хуже и что подобные опасности подстерегали на каждом шагу, а уж особенно – ее. Вопрос был не в том, поднимет ли смерч с земли навозную кучу. Вопрос был в том, сколько именно дерьма будет в этой куче, какое это будет дерьмо и когда с неба на голову наконец перестанут валиться коровьи лепешки.

В данном случае о дерьме как-то и говорить было неудобно, поскольку оно имело обличье красоты. Фиорелла, бесспорная королева самой разветвленной сети сообществ ведьм в Америке, была красива.

Пиц смотрела на ее фотографию в полный рост, которую Фиорелла выставила на самом видном месте в витрине «Кота и котла». Королева ведьм, как она сама всегда именовала, появляясь на ток-шоу (чаще всего – в канун Хеллоуина), обладала безукоризненной фигурой, в которой превосходно сочетались между собой выпуклости и впадины. Она была стройной – но не тощей, соблазнительной – но при этом теплой, влекущей плоти в ней было ни на унцию больше, чем нужно. Ее светлые, словно бы выгоревшие летом волосы шелковистым каскадом ниспадали до самых бедер, уголки ее пухлых алых губ были чуть приподняты в весьма и весьма многозначительной улыбке, а ее чуть раскосые зеленые глаза, казалось, светились собственным светом, И если вы верили в такое понятие, как язык тела, то тело Фиореллы только тем и занималось, что беспрерывно проигрывало великий старый хит «Я от любого получу все то, чего я так хочу, поскольку я так хороша, что все бегут ко мне, спеша».

А Мишка Тум-Тум небось подпел бы ей: «Йе-йе-йе!»

Но Мишки Тум-Тума рядом с Пиц не было, и он не смог бы никому подпеть. Пиц предпочла запереть его на ключ в чемодане, а чемодан оставила в машине. Медвежонок свою задачу выполнил: он прочитал Пиц краткий курс подлинной истории Сейлема и дал советы насчет того, каким образом эти познания наилучшим образом использовать во время разговора с королевой ведьм. Пиц вынуждена была признаться: для мягкой игрушки Тум-Тум обладал фантастически изобретательным умом и потрясающей прозорливостью относительно человеческой натуры. С другой стороны, Пиц не надо было объяснять, что женщина, появившаяся на деловой встрече с плюшевым медведем под мышкой – даже с волшебным, говорящим медведем, – считай, мгновенно проигрывает первый из пятнадцати раундов переговоров.

«Она красивая, – думала Пиц. – Но у меня есть кое-что получше красоты. У меня есть ум. Я умна и со временем стану еще умнее. А она со временем будет только стариться, покроется морщинами и обрюзгнет. Пластическая хирургия способна на многое, но не на все. Она мне голову не заморочит. Я сумею одолеть ее».

Пиц еще раз вдохнула и выдохнула и вошла в книжный магазин.

Небольшой медный колокольчик над дверью мелодично зазвенел, когда Пиц переступила порог. В магазине, казалось, никого не было. Странно. Пиц точно запомнила, что табличка на двери гласила: «Открыто».

«Может быть, она чем-то занята в кладовой», – подумала Пиц, глядя на занавес из черных и красных бусин, закрывавший дверной проем за прилавком. Она открыла было рот, чтобы позвать хозяйку, но передумала. Она всегда плохо понимала, что надо говорить в подобных обстоятельствах. Может быть: «Эй! Приветик! А вот и я!»? Или что-то в этом роде. Нет, все на грани идиотизма. А идиотке ни за что не добиться поддержки влиятельной клиентки в целях захвата власти над корпорацией. Не добиться – если только ты, будучи идиоткой, не являешься высокопоставленным государственным чиновником. Пиц решила помолчать и просто подождать неизбежного появления Фиореллы. Пока же она огляделась по сторонам.

В «Коте и котле» царили полумрак и пряные ароматы. Полки были заставлены книгами по оккультным наукам в твердом и мягком переплете. Отдельную полку занимали книжки, обозначенные как «Приворотные заклинания». Запах пачулей сопровождал вас, когда вы проходили мимо коллекций пластмассовых черепов, хрустальных шаров, фабричных египетских статуэток, изображавших богов, богинь, кошек и гиппопотамов. Имел место и настоящий кот – черный, естественно. Он лежал, растянувшись во всю свою длину, на застекленном ящике-витрине, где было выставлено такое количество серебряных амулетов, что их хватило бы половине «готического» молодняка на Восточном побережье США. В одном из углов стоял котел, заваленный зонтиками.

– Я их даю напрокат, если дождик пойдет, – объяснила Фиорелла. Она миновала занавеску из бусин так, что ни одна из них не звякнула. Черный кот испустил душераздирающий мяв и, вспрыгнув хозяйке на плечо, уселся там, будто сова. – Они для туристов.

– Разве тут не все для туристов? – проговорила Пиц и обвела взглядом магазинчик. Свою улыбку она постаралась сделать такой же, как у Фиореллы. Эту стратегию ей присоветовал Мишка Тум-Тум. Пиц даже пожалела о том, что его нет рядом и что он не видит, как здорово она начала беседу. Просто удивительно, как отлично она могла держаться и производить хладнокровное впечатление в то время, когда внутри у нее словно бы работал блендер и готовил пюре. – Очень любезно с вашей стороны, что вы им помогаете, но разве вы не терпите убытков, когда они не возвращают зонтики назад?

– Никаких убытков. – Королева ведьм провела кончиком розового языка по верхней губе. Казалось, она уловила аромат чего-то очень и очень вкусного. – Вы табличку прочитайте.

Пиц посмотрела на стену над котлом. Там висел кусок пожелтевшего пергамента, слегка обгоревшего по краям. На пергаменте каллиграфическим почерком было выведено следующее:

Бири, когда я буду нужин, Но посли сразу возвроти! Не то тибя настигнит кара – Страшней праклятья не найти!

– Это, – заметила Пиц, – ложная реклама. На этих зонтиках нет проклятия. Я бы почувствовала.

– Никакого проклятия, кроме проклятия очень плохих стихов, – сочувственно проговорила Фиорелла. – Но срабатывает получше любых чар и к тому же намного дешевле обходится, чем если бы я взялась снабжать каждый зонтик возвращательным заклинанием. Туристы приходят сюда потому, что верят, или потому, что хотят верить. Первое правило успешного оборота средств: дай людям то, чего они хотят, или то, чего они, как им кажется, хотят. Мой бизнес – удовлетворение ожиданий людей. Только между нами: черный – не самый мой любимый цвет, от благовоний я чихаю, и к тому же у меня ужасная аллергия на моего милашку Колоброда. – Она подняла руку и почесала пушистую грудку кота. Тот оглушительно замурлыкал. – Но туристы хотят, чтобы в «Коте и котле» было все это, а мне нужно поддерживать репутацию королевы ведьм. За те бабки, которые эта лавочка мне дает за неделю, я могу накупить гору антигистаминных лекарств.

– Знаю. Я просматривала ваши финансовые отчеты.

– Шустро, – негромко пробормотала Фиорелла. – Но чего еще ожидать от дочурки Эдвины Богги. – Она сделала шаг назад и указала на занавеску из бусин. – Не желаете чаю? Я как раз приготовила чай там, у себя, в логове Лилит, как я это называю. Нам надо о многом потолковать.

Комната за занавесом из бусин напоминала внутренность драгоценного камня. Повсюду – рубиновое стекло, бордовый бархат и подушечки из золотистого шелка. Низкий столик красного дерева с ножками в форме шаров с когтями уже был накрыт к чаю. Фиорелла плавным взмахом руки пригласила Пиц садиться, а сама уселась напротив.

– Вам – два кусочка сахара и немного лимонного сока, – сказала она, наполняя чашку Пиц свежезаваренным чаем.

«Откуда она знает, что я обычно кладу в чай?» – подумала Пиц, отчаянно стараясь совладать с собой. Фиорелла явно вознамерилась изумить ее, выбросить из седла и обрести преимущество в предстоящем разговоре. «Я-что-то-знаю-про-тебя-а-ты-не-знала-что-я-знаю» – эта формула общения деловых людей была стара еще тогда, когда Вавилон был молод. Королева ведьм что-то задумала. Пиц вдруг ужасно захотелось сбегать к машине и принести с собой Мишку Тум-Тума, но она понимала, что это невозможно, поэтому она села прямее и серебристо рассмеялась.

– Как это мило, что вам стало интересно, какой чай я предпочитаю, – выговорила она с ласковой улыбкой. – Но боюсь, ваши сведения, увы, устарели. Теперь я больше не пью чай с лимоном. Только сливки. – Она выгнула дугой бровь и вопросительно воззрилась на крошечный фарфоровый молочник, стоявший на чайном подносе. – Это ведь сливки, верно? Настоящие сливки?

На прекрасных скулах Фиореллы выступил румянец. Она пробормотала несколько колдовских слов и пошевелила пальцами над молочником. Уровень жидкости в нем немного упал, и голубовато-белый цвет обезжиренного молока сменился желтовато-белым цветом жирных сливок.

– Теперь – да, – несколько уязвленно возвестила Фиорелла.

Пиц с безмятежным видом принялась за чай. Мысленно она хохотала и плясала победный танец – пусть победа была невелика. «Не так-то это было трудно, – думала она – Было даже... весело! Фиорелла уже понимает, какая я умная, что я умею соображать на ходу – при этом сидя у нее на диване, и что я, только я смогу стать достойной преемницей империи моей матери. Кроме того, я – женщина. А это должно что-то значить для ведьмы номер один в этой стране! Женщина – это богиня».

Пиц поставила чашку на столик и сказала:

– Фиорелла, если бы все было в порядке, я бы с удовольствием с вами поболтала подольше, но поскольку мы с вами – деловые женщины, мы обе понимаем, что приятное должно порой отступать перед необходимым. Думаю, вы простите мне мою спешку, но вы же понимаете, что торопиться меня вынуждают чрезвычайные обстоятельства.

– Конечно. – Фиорелла вынула из-за краешка рукава носовой платочек – тоненький, как паутинка – и утерла глаза. – Ваша бедная мамочка, моя дорогая подруга Эдвина. Так печально. Так неожиданно. Так... так странно. Когда я только услышала о ее болезни, я так удивилась! Это ведь совсем не похоже на нее – чтобы она...

Фиорелла не договорила, умолкла, и ее лицо приобрело выражение, не имеющее ничего общего с печалью.

Пиц не поняла, почему королева ведьм вдруг отвлеклась и о чем задумалась, но решила не расслабляться. Ей еще предстояло побывать в других местах и встретиться с другими людьми. Пока у нее все получалось неплохо. Она искусно не выказывала своего врожденного трепета и застенчивости, проявлявшихся при общении с внешне красивыми людьми, она умело вела беседу с глазу на глаз, но не была уверена в том, что сумеет делать это бесконечно.

– Но я так думаю, что мало кому из нас удалось бы остаться самим собой, если бы доктора объявили нам подобную новость, – сказала она. – И наш долг перед мамой обязывает нас привести все ее дела в порядок, пока еще есть время – пускай хотя бы для того, чтобы поддержать ее дух.

– Неужели вправду нет никакой надежды? Пиц покачала головой.

– Мама сказала бы мне, если бы надежда была. Вы же знаете, какая она оптимистка. Даже фантазерка. Ваша организация была одним из наших первых коллективных клиентов. – Пиц мысленно похвалила себя за слово «наших». – Вы видели, как она строила «Э. Богги» по кирпичику, как она делилась силой, как всегда отдавала больше, чем получала, как старалась, чтобы у всех дела шли гладко. «Э. Богги» означало... означает для нее все. Она отдала свою жизнь ради мечты. Она слишком долго трудилась, слишком тяжело и упорно – для того, чтобы потом все рассыпалось в прах. Чтобы компания продолжала успешно работать, мы должны довести наше сотрудничество до совершенства, посвятить себя будущему, новому руководству, которое преданно сохранению тех же самых высоких критериев, которым...

– Как вам это удается? – поинтересовалась Фиорелла.

– Что удается? – озадаченно спросила сбитая с толку Пиц.

– Болтать так долго, не останавливаясь, чтобы перевести дух, и при этом практически ничего не говорить. Наполовину – розовые сопли, наполовину – корпоративная накрутка, а в итоге – полная дребедень. – Фиорелла подлила себе чаю. – Послушайте, Пиц, я знаю, зачем вы сюда пожаловали. Как вы сами сказали, мы обе – деловые женщины, которым дорого время. Вы хотите стать во главе «Э. Богги, Инк.» после кончины Эдвины, верно?

– А почему бы и нет? – ответила вопросом на вопрос Пиц. Ее голос прозвучал, к сожалению, уязвленно.

– А надо было бы спросить: «А почему бы да?» С вашей мамой мои люди зря денег не тратили, и...

– Со мной тоже не будут, – прервала ее Пиц.

– Сказать легко. Но как вы намерены это сделать? Я с вами не знакома, Пиц. Не знакома так, как с вашей матерью. Я понятия не имею о вашем стиле управления. Я не знаю, этого ли я хочу для своей организации даже в том случае, если ваш стиль окажется достойным имени. Может быть, вы пустите все дела на самотек и станете разыгрывать карту типа «Не расшибемся, так выплывем», а может быть, решите засучить рукава и все переделать в компании так, что камня на камне не останется? И почему бы мне не предположить, что, каков бы ни оказался ваш стиль, стиль вашего брата понравится мне больше?

При упоминании о Дове Пиц поджала губы и помрачнела.

– Когда вы с ним разговаривали? Фиорелла пожала своими прекрасными плечами.

– Какая разница? И вам, и мне известно, что он существует. И поскольку я первой упомянула о нем, то вывод у меня такой: у вас нет планов на совместное управление компанией.