Книга Сердце горца онлайн - страница 7

ГЛАВА 6

«В самом деле, гораздо лучшее применение», – думал Адам Блэк, откинувшись на спинку стула и наблюдая, как сменяются эмоции на ее изящном личике. Злость в ней боролась с усталостью, разочарование – со страхом.

Она была поистине красива. Но одной лишь красоты недостаточно, чтобы возбудить его интерес. По-настоящему его привлекала страсть. Огонь смертных мог растопить лед его бессмертия.

А какой она была пылкой! Непокорной. Смелой. Решительной. Исходившее от нее сияние бессмертной души казалось более живым, более сильным, чем у других людей, и ее окружала ярко-желтая аура, что характеризовало ее как истинно взрывную, пламенную натуру. Она была гораздо меньше его, но сражалась с ним как настоящая дикарка – этакая злючка со смертельно тяжелой головой и убийственными коленками; и хотя за последние полчаса Адам пережил самую острую боль за время всего своего существования, он был не так уж недоволен. Выведен из строя, как можно вывести только мужчину, – но не недоволен.

Теперь у него была собственная Видящая Сидхов. И он сгорал от страсти к ней. Прикасаться к женской плоти, находясь в мужском теле, было потрясающе. Он уже почти не сомневался: секс в телесной оболочке, должно быть, превосходен; эти новые ощущения – такая редкость в жизни бессмертных, и тем они прекрасней. Когда он всего-навсего прижал ее к двери и почувствовал, как его член упирается в ее крепкую, упругую попку, по его телу прошла дрожь.

Дрожь. По его телу. А ведь он никогда в жизни не дрожал. И даже не вздрагивал. Бесстыдно наблюдая, Адам на протяжении многих веков видел бессчетное количество любовников, жадно рассматривал их, изучал их постельные игры. Он видел настоящих богатырей, огрубевших воинов с телами, покрытыми шрамами, с ледяными сердцами, мужчин, которых сделали жестокими война и голод, – и они дрожали, как неопытные мальчишки, при одном лишь прикосновении к женщине.

Он никогда этого не понимал. Он хотел это понять. И вот теперь он понял. Давление ее бедер на его чресла наполняло его дикой, первобытной агрессией. Его никогда прежде так не тянуло к женщине. Никогда он не испытывал такого порочного, неистового желания.

И даже сейчас, несмотря на боль, Адам жаждал прикоснуться к ней. Его раздражало все, что разделяло их тела, даже воздух. Он желал снова почувствовать ее тепло. Все еще сидя на стуле, он поставил свою ногу между ее ног, так что его колено касалось внутренней стороны ее бедра, и заметил, как она вся напряглась. Так гораздо лучше. Он неподвижно сидел какое-то время, не в силах оторвать взгляд от ее пышной, круглой груди под мягкой тканью блузки. Господи, как же ему не терпелось прикоснуться к ней губами!

Но он не собирался применять силу. Адам Блэк соблазняет, завлекает, сводит с ума, но никто не может обвинить виртуозного обольстителя в том, что он прибегнул к банальной силе. Кто угодно, только не он. И Адам этим гордился. Те, кто пал жертвой его козней, во всем виноваты сами. После того как они соглашались на его предложение – а соглашались они всегда, – за все последствия отвечали только они.

Видящая Сидхов. Ему и в голову не приходило искать кого-нибудь из них. Габриель О'Каллаген была настоящим козырем в его руках. Эобил не учла такую возможность, когда отняла у него силу feth fiada, свято веря, что все они давно мертвы. Адам и сам в это верил.

Последний раз Видящая Сидхов встретилась ему больше двух тысяч лет назад, в первом веке нашей эры, в глухом лесу Ирландии; то была иссохшая, морщинистая старуха. Он не стал звать Охотников: дни ее все равно были сочтены. Он сел рядом с ней и долго рассказывал ей сказки, задавал много вопросов. Через несколько лет он вернулся, поднял слабое, иссохшее тело на руки и забрал на заброшенный пляж на острове Морар. Старуха умерла, глядя на океан такого насыщенного зеленовато-голубого цвета, что люди плакали, когда смотрели на него. Она умерла, чувствуя аромат жасмина и сандала, а не зловоние своей грязной хижины. Умерла с улыбкой на губах.

Но эта девчонка – разве могла ему так улыбнуться удача? – молода, сильна, непокорна, красива. А почему бы и нет? Ведь Удача – тоже женщина, а женщины всегда помогали Адаму Блэку. Как поможет и эта – ведь ему удалось немного развеять ее опасения.

Она привыкла бояться и презирать таких, как он, поэтому, чтобы соблазнить ее, придется постараться. Некогда один тот факт, что он – Существо, порождал беспрекословное подчинение, но с тех пор мир сильно изменился, а вместе с ним изменился и характер женщин. Они стали более сильными, гораздо более независимыми. Они больше не хотели проводить жизнь в глухом лесу, отказывая себе в вынашивании потомства из страха, что у их детей тоже будут видения, и боясь в один прекрасный день стать свидетельницами того, как их отпрысков убьют страшные, угрюмые Охотники.

Да, времена меняются, и Туата-Де тоже пришлось измениться, когда королева Эобил приняла от имени их расы условия соглашения и пошла на различные ограничения в соответствии со священным Договором. Согласно этому Договору им больше не разрешалось проливать людскую кровь, и каждого Туата-Де, который нарушит это правило, ожидала самая жестокая участь, которая могла постичь только им подобных, – бездушная смерть. И если бы королева (или кто-либо из его расы) услышала намек на то, что где-то существует Видящая Сидхов, на ее поиски по-прежнему были бы отправлены Охотники, но им уже не разрешалось бы проливать кровь своей жертвы.

Однако Габриель О'Каллаген этого не знала, поскольку условия Договора держались в секрете от всех смертных, кроме МакКелтаров – древнего клана шотландских горцев, которые вели свой род от первых друидов и были единоличными хранителями и блюстителями соглашения со стороны людей.

Выходит, что, когда он появился у ее дверей, она решила, что ее жизнь под угрозой. Адам покачал головой. Даже в его худшие дни, в худшие века, когда ему подобные были самыми страшными из бессмертных и их не сдерживал никакой Договор, он не убивал таких, как она. Быть с ними грубым и жестоким? Конечно, он мог. Но убивать? Никогда.

«Ка-lyrra», называл он ее, сам не подозревая, насколько точным было это слово. Ka-lyrra – это создание с его родной земли, Дэнью. Создание, которое выделялось среди других своей шелковистой шкуркой, огромными, фосфоресцирующими глазами, бархатистыми лапками и полосатым хвостиком с кисточкой на конце, – его красота завораживала, но укус представлял опасность даже для Туата-Де; он не был смертелен, но вызывал умопомешательство значительной продолжительности. Немногие могли ужиться с этими созданиями; немногие решались это попробовать.

И это название действительно ей подходило. Она явно сводила с ума; вторая смертная женщина, которая не растаяла перед ним в уступчивой, поклоняющейся женственности. Даже Видящая старуха была с ним кокетлива, как девчонка. В награду он преподнес ей чарующие красоты острова Морар и одарил ее последний вздох поцелуем.

– Ну? – произнесла Габби, прервав его размышления. – И что это за применение?

Адам пристально изучал ее лицо. В вихре эмоций на ее лице победила злость. Губы Габби сложились в презрительную ухмылку, а ноздри расширились. И все же в ее очаровательных глазах читалось опасение. Он не хотел, чтобы она его боялась. Страх помешает его планам испытать с ней человеческий секс и использовать ее как посредника для возвращения его бессмертия.

– Я же сказал, что не хочу причинять тебе вред, и это действительно так. Мне просто нужна твоя помощь в решении небольшой проблемы.

Габби посмотрела на него с подозрением:

– Тебе нужна моя помощь? Разве я могу чем-то помочь всесильному Существу?

– В данный момент я не такой уж всесильный. – Теперь она, вероятно, расслабится.

– Правда? Расскажи.

Ее глаза прищурились, пожалуй, слишком оценивающе. Добиваться, чтобы она расслабилась – это одно, но постоянно потакать ее прихотям у Адама не было никакого желания.

– Я не могу быть всесильным, Габриель, – мягко проговорил он, – но даже при этом у меня больше силы, чем у тебя. И я намного сильнее, чем большинство людей. Стоит ли об этом напоминать? – Он лениво развалился на стуле, прекрасно осознавая, как при этом изгибается его тело и играют мышцы.

Она зарычала, по-настоящему зарычала на него.

– Думаю, не стоит, – сказал Адам, и его рот слегка искривился в ухмылке. Маленькая и в данный момент абсолютно беззащитная, как котенок, она пылала свирепостью львицы; в ее сексапильном теле ростом в пять футов четыре дюйма вмещались все шесть футов вспыльчивости. – Послушай меня, Видящая Сидхов...

Габби внимательно выслушала его рассказ, прищурив глаза и тщательно запоминая все детали.

То, что он ей поведал, превратило маленькую искорку надежды в ее сердце в настоящий костер. Оказывается, он не только не был всесильным, а фактически оказался закован в смертную оболочку.

«Так значит, это восхитительное мужское тело – человеческое?» – проворковал в ее голове вкрадчивый предательский голосок. «Да замолчи ты!» Как же так вышло, что ее четырнадцатилетнее «Я» до сих пор жило в ней?

И он не только состоял из плоти и крови – что объясняло, почему у него шла кровь и были нетипичные для Существ глаза, – но и находился под воздействием тройной силы feth fiada, благодаря которой, как он ей сказал, люди не могли его воспринимать. Создавая иллюзию и воздействуя на человеческую память, эта сила сеяла вокруг него хаос. Вне этого влияния оставалась только Габби, происходившая из древнего рода Видящих Сидхов, на который действие feth fiada не распространялось. Другими словами, Адам больше не мог переходить из одного царства в другое. Он застрял в мире людей.

Габби не могла поверить, что он рассказывает ей все это. Он безо всяких оговорок раскрылся перед ней и дал понять, что не представляет для нее сверхъестественной угрозы. Что он не сможет ее похитить, не сможет вызвать Охотников. И он был абсолютно лишен своей магической силы!

Хоть он и отказался признаться ей, за какое преступление наказала его королева, Габби особо не настаивала. Вообще-то ей было все равно. Важно сейчас лишь то, что он представлял для нее не большую угрозу, чем любой другой человек – пусть даже необычайно большой и сильный.

Значит, она выживет. Она действительно сегодня не умрет! В конце концов, вряд ли он станет ее убивать, ведь она – его единственная надежда на спасение. Она нужна ему. Прошло много времени, прежде чем ее нервы успокоились. Ей предстоит не смерть, а битва – а это совершенно разные вещи.

«Постой-ка, – внезапно нахмурилась Габби, засомневавшись, – он говорит, что бессилен, а сам может передвигаться в мгновение ока, как Существо. Как такое возможно?» Ей нужно было знать наверняка, с кем она имеет дело.

– Но ты сказал, что Эобил лишила тебя твоей силы. Так почему же ты можешь передвигаться, как Существо?

Адам пожал плечами.

– Это единственная сила, которую она мне оставила, – способность перемещаться на небольшие расстояния.

– И зачем она тебе ее оставила? – не отступала Габби, пытаясь выяснить, правду ли он ей говорит.

– Я догадываюсь, – сухо ответил он, – что это для того, чтобы меня не переехал автобус, пока я буду привыкать к своей новой оболочке. Эобил хочет, чтобы я помучился, но не умер.

– А больше она тебе ничего не оставила?

Он покачал головой и посмотрел на Габби недовольным взглядом.

– Даже не пытайся сбежать от меня, Габриель. Я этого не позволю. С твоей стороны было бы неразумно считать меня, – он сделал паузу, будто тщательно подбирая подходящее слово, и иронично улыбнулся, – бессильным... в определенном смысле.

– А почему ты хочешь, чтобы я поговорила с этим Цирценом Броуди? – не сдавалась она, проигнорировав его скрытую угрозу. Неужели она сможет считать его бессильным, чувствуя весь тот тестостерон и всю ту мужественность, которую он излучает? Ну да! С таким же успехом можно было бы считать пустыню Сахару Северным полюсом.

– Потому что он может вернуть меня в королевство Чар.

– А он тоже Существо? – напряглась Габби. Больше никаких Существ. Она ни за что не выдаст себя еще одному из них, а особенно тому, который остался при своих магических способностях.

– Он полу-Существо. Но предпочитает пребывать в мире смертных.

Все равно, это было слишком опасно, пусть он всего лиши полу-Существо.

– Ну буду я посредником, ну доставит он тебя обратно в Чар и что потом?

– Потом все будет хорошо и я снова стану непобедимым.

Габби закатила глаза:

– Я спрашиваю, что будет со мной? Поскольку в твоем маленьком эгоистичном мирке для твоего маленького самовлюбленного «Я» нет ничего и никого важнее тебя, представь, что в моем тоже нет никого важнее меня.

Его глаза блеснули, и он засмеялся, запрокинув темноволосую голову, – сверкнули его белые зубы, мышцы окруженной ожерельем шеи напряглись, и Габби сдержала мягкий, восхищенный стон. Пусть его тело и человеческое, но оно насквозь пронизано экзотичностью Чара – начиная с бархатисто-золотой кожи и заканчивая глазами, сверкавшими золотистыми искрами, каких не было у людей, и таинственной сексуальной притягательностью. Крепкая, мощная энергия Чара заключалась – и ей там было очень тесно – в смертном теле. Причем в совершенном теле.

Это просто ужасно. Не может быть, чтобы какому-то Существу удалось так легко ее соблазнить. Габби хотела бы по-прежнему воспринимать его как нечто неодушевленное. Но теперь, когда она узнала, что под черной футболкой и выцветшими джинсами скрывается мужское тело, она стала воспринимать его совсем по-другому – бр-р-р!

У нее по спине пробежал холодок Она выпрямилась на стуле так резко, что чуть не опрокинулась. Неужели она думает об Адаме Блэке как о мужчине?

О! Ей хотелось соскрести, соскоблить с языка отвратительный привкус своей измены. Неужели прабабушка так ничему ее и не научила? Габби закрыла глаза, пытаясь не впускать Адама в свои мысли и старательно восстанавливая в голове свое прежнее к нему отношение.

Через какое-то время Габби снова открыла глаза. Оно ей так и не ответило.

– Я спрашиваю, – повторила она, – что будет со мной?

– Все, что захочешь, ka-lyrra, – проворковало Существо. – Просто скажи.

Оно пожирало ее самодовольным взглядом, и темные глаза обещали выполнить любую фантазию, которую она скрывала в самом укромном уголке своего сердца. Оно провело по нижней губе языком, спрятало его за зубами и одарило ее самой медленной и сексапильной улыбкой, которую ей приходилось видеть.

– Шепни мне на ушко, Га-бри-ил, о своих самых сокровенных желаниях, и я сделаю так, чтобы они воплотились в жизнь.

«Нуда, как же», – язвительно ответила она про себя (мужественно отказываясь подумать, даже на миг, о его предложении реализовать любые сексуальные фантазии, – предложении, от которого у нее замерло сердце, но нельзя сказать, что оно внушало ей отвращение). Оно забудет о ней в ту же секунду, когда снова обретет свое непроницаемое, всемогущее, бессмертное «Я».

Но Габби была готова поспорить, что любое другое Существо поступило бы точно так же. Если Эобил действительно собственноручно наказала его, изгнав из королевства Чар, неужели ее не заинтересует, каким образом Адам Блэк вернулся обратно без ее королевского согласия?

И этот вопрос приведет грозную королеву к Цирцену Броуди (при условии, что этот Броуди сам тут же не передаст Габби в руки Эобил) и в конечном итоге – к самой Габби. И тогда придут Охотники из ее кошмарных снов, похитят ее и – если они действительно больше не убивают смертных – она может рассчитывать на пожизненное служение кучке высокомерных, хладнокровных полубогов. Такого не будет.

– А что, если я откажусь? – резко спросила она, готовясь к худшему.

Адам поднял темную бровь:

– От чего откажешься?

– Что, если я откажусь тебе помогать?

– А почему бы тебе не помочь мне? Я же прошу тебя о такой мелочи. Просто поговорить кое с кем.

– Только не считай меня такой глупой. Довериться такому, как ты, и отдать себя на милость Чара? Можно подумать, в этом есть здравый смысл. Я не настолько наивна, чтобы надеяться, что ты отпустишь Видящую Сидхов и оставишь ее в покое.

Существо наклонилось, опершись локтями о колени, с его лица исчезла веселость, и совершенные черты приняли величественный, благородный вид.

– Даю тебе свое слово, Габриель О'Каллаген, —торжественно сказало оно. – Я защищу тебя.

– Ну да. Слово самого темного из Существ, легендарного лжеца, великого жулика, – насмешливо проговорила Габби. Да как смеет Адам Блэк давать свое слово, будто оно чего-то стоит?

Мышцы его челюсти сжались.

– Это не все мои проявления, Габриель. Я был и есть разный.

– Ах, ну да, как я могла забыть об обольщении и лишении девственности?

Он прищурился.

– Тебя я девственности не лишал. Хотя я чувствую ее в тебе.

И мог бы лишить тебя ее без особых усилий, учитывая, что я вдвое больше тебя.

О! Оно ведь не может чувствовать, что она девственница, ведь так? К тому же это чистая формальность. Зардевшись, Габби спросила:

– А какие у меня гарантии, что ты этого не сделаешь?

Адам хитро улыбнулся, и его глаза блеснули не менее хитро.

– Никаких. Вообще-то, я гарантирую, что сделаю это. Но обещаю: я сделаю это только потому, что ты сама меня об этом попросишь. Ты будешь стоять передо мной и просить, чтобы я овладел тобою.

Эти слова обрушились на Габби, как ураган, у нее захватило дух, чего Существо и добивалось. Она громко вздохнула, готовясь дать отпор, опровергнуть, заявить, что он слишком много на себя берет, но Адам поднялся со стула и стоял, возвышаясь над ней в полный рост.

– Все, хватит. Так ты поможешь мне или нет, Габриель?

Габби сглотнула слюну, проанализировав свои скромные возможности. К черту все это. Она знала, что если поможет ему, то в конце концов окажется в Чаре. Ее ни в коем случае не отпустят просто так. Ни в коем случае. Не для того они потратили тысячи лет, охотясь и уничтожая Видящих, чтобы теперь отпустить одну из них. Тем более достаточно молодую, чтобы произвести целый род себе подобных.

А что, если они решат забрать и ее мать? Если они не поверят, что Джилли не обладает даром, который передался ее дочери? Ее мама, второй раз вышедшая замуж и имевшая троих приемных детей, никогда бы ей этого не простила! Нельзя сказать, что в настоящее время у них с матерью были прекрасные отношения, но Габби не хотела еще больше все усугублять.

И что, если после того как они узнают, что она ускользнула от них и что они ошибались, думая, будто последняя Видящая была давно стерта с лица земли, Чар в ближайшее время снова начнет охоту на них? Габби не сомневалась, что где-то на Земле существовали такие же, как она, – прятались, потупив взор, и старались жить нормальной жизнью. В «Книгах о Чаре» встречались записи, содержавшие неясные упоминания о других родословных, которые имели такой же дар, и утверждалось, что раньше таких родословных было много. Габби не настолько глупа, чтобы полагать, что женщины О'Каллаген единственные, кто понял, как выжить. Что, если из-за того, что она себя выдала, все они снова подвергнутся гонениям? Если из-за нее выследят и поймают хоть одну Видящую Сидхов, она будет в ответе за ее ужасную судьбу. Что же она наделала!

«Даю тебе слово, – сказало оно, – я тебя защищу». Но Габби выросла не на мультиках Уолта Диснея, ее с самого детства кормили мрачными сказками. Она была просто не способна доверять ему. И даже если по какой-то непостижимой причине Существо действительно говорило всерьез, оно не сможет защитить ее от королевы. Эобил правила всеми четырьмя Домами королевства Чар и обладала неограниченной властью. Если бы королева захотела заполучить Габриель, она бы ее заполучила. И точка.

А у Габби не было другого выбора, кроме как бороться до конца, каким бы ужасным он ни был. Она поднимала голову все выше и выше, пока не встретилась с его властным взглядом.

– Нет, я не стану помогать тебе, – выпалила она на выдохе и взволнованно задержала дыхание. Она решила сдаться на его милость, ожидая от него все что угодно в ответ на свой отказ.

Какое-то время Существо смотрело на нее непонимающим взглядом, ничего не говоря и не предпринимая. А Габби ждала. Ее нервы напряглись, как крошечные ниточки, безжалостно натянутые кукловодом почти до предела. Она отдала себя в его руки. Она была практически уверена, что Адам ударит ее, попытается заставить ее силой, возможно, будет сражаться до конца, и пообещала себе держаться как можно дольше. У него ведь нет ни сознания, ни души. Она ожидала, что он сделает все возможное, лишь бы было так, как он хочет.

Габби ожидала чего угодно, но не того, что сделало Существо. Оно наклонило голову. Затем нагнулось к ее ногам и развязало их. Оно обняло ее своими сильными руками – и Габби окутал его пряный аромат, холод золотых наручей обжег ее кожу, а шелковистые волосы коснулись ее щеки. И освободило ее руки.

Когда она села, слишком озадаченная и напуганная, чтобы пошевелиться, оно сделало шаг назад, вытянулось во весь рост с легкой улыбкой на чувственно сжатых губах. И исчезло.