Книга Стеклянный ключ онлайн

* * *

– Мистер Леопольд Гантвоорт вышел, – сказал слуга, который открыл мне дверь. – Но есть его сын, мистер Чарльз. Если вы хотите с ним увидеться…

– Нет, мы договорились с мистером Леопольдом Гантвоортом, что я приду в девять часов или немного позже. Сейчас ровно десять. Видимо, он скоро будет. Я подожду.

– Пожалуйста.

Он отступил в сторону, чтобы я мог пройти, взял у меня плащ и шляпу, проводил в комнату наверху – библиотеку Гантвоорта – и оставил одного. Я взял какой-то толстый журнал из стопки, лежащей на столе, подвинул поближе пепельницу и уселся поудобнее.

Прошел час. Я отложил журнал и начал проявлять нетерпение. Прошел еще час, и я уже беспокойно вертелся в кресле.

Где-то в глубине дома часы били одиннадцать, когда в комнату вошел молодой человек лет двадцати пяти или двадцати шести, высокий и худой, с очень бледной кожей и очень темными глазами и волосами.

– Отец еще не вернулся, – сказал он. – Извините, что вам пришлось так долго ждать. Не могу ли я чем-нибудь помочь? Меня зовут Чарльз Гантвоорт.

– Нет, спасибо, – я встал с кресла, принимая этот вежливый намек на то, что слишком засиделся. – Я свяжусь с ним завтра.

– Мне очень жаль, – пробормотал он, и мы вместе пошли к дверям.

Когда мы выходили в холл, негромко затарахтел телефон в углу комнаты, которую мы только что покинули.

Чарльз Гантвоорт вернулся, чтобы взять трубку, а я ждал в дверях.

Разговаривая, он стоял спиной ко мне.

– Да. Да! Что-о?.. Да. Да…

Он медленно обернулся, и я увидел боль на его ставшем серым лице, ужас в широко открытых глазах и разинутый рот; он все еще держал в руке трубку.

– Отец… – прошептал он. – Умер… убит.

– Где? Как?!

– Не знаю. Звонили из полиции. Они хотят, чтобы я немедленно приехал.

Он с усилием расправил опустившиеся плечи, пытаясь взять себя в руки, повесил трубку, и его лицо стало менее напряженным.

– Прошу меня простить…

– Послушайте, – прервал я эти извинения, – я сотрудник Континентального сыскного агентства. Ваш отец звонил нам сегодня и просил прислать к нему детектива. Говорил, что его жизни угрожает опасность. Однако формально он никого не нанимал. Поэтому, если вы…

– Ну конечно! Я вас нанимаю! Если полиция еще не нашла убийцу, то сделайте все возможное, чтобы его схватили.

– О'кей. Поехали в полицию.

Во время поездки мы не обменялись ни словом до самого здания суда. Пригнувшись над рулем своей машины, Гантвоорт мчал со страшной скоростью по улицам города. У меня было много вопросов, но если уж он хотел ехать в таком темпе, ему сейчас требовалось все его внимание, чтобы куда-нибудь не врезаться. Поэтому я не мешал, а только держался покрепче и помалкивал.

Когда мы прибыли на место, нас уже ждали полдюжины детективов. Следствие вел О'Гар – сержант-детектив с конусообразной головой, одетый, как деревенский констебль из кинофильма – в широкополую черную шляпу и так далее, но, тем не менее, не стоило его недооценивать. Мы уже работали вместе по нескольким делам и отлично друг друга понимали.

Он провел нас в одну из небольших комнат по соседству с приемной. Там, на столе, мы увидели с десяток предметов.

– Посмотрите на эти вещи внимательно, – сказал Гантвоорту сержант-детектив, – и укажите те, которые были собственностью вашего отца.

– А где отец?

– Сначала сделайте то, что я попросил, – твердо сказал О'Гар. – А потом у вас будет возможность его увидеть.

Пока Чарльз Гантвоорт проводил отбор, я тоже присмотрелся к лежащим на столе предметам. Пустая шкатулка для драгоценностей, записная книжка, три письма в разорванных конвертах, адресованные покойному, еще какие-то бумаги, связка ключей, авторучка, два белых льняных платка, два револьверных патрона, золотые часы с золотым перочинным ножиком и золотым карандашиком на платиновой цепочке, два черных кожаных бумажника, причем один новенький, а другой потертый, немного денег в банкнотах и серебре и небольшая портативная пишущая машинка, погнутая, помятая, облепленная кровью и волосами. Некоторые из вещей тоже были в крови, другие – чистые.

Гантвоорт выбрал из этой кучи часы с ножиком и карандашом, ключи, авторучку, блокнот, платки, письма и прочие бумаги и старое портмоне.

– Это вещи отца, – негромко сказал он. – Остального я никогда не видел. Не знаю также, сколько при нем сегодня было денег, поэтому не могу сказать, что из этой суммы принадлежит ему.

– Вы уверены, что все опознали? – спросил О'Гар.

– Мне кажется, но гарантировать… Уиппл мог бы вам сказать больше. – Он обернулся ко мне. – Это тот человек, который открывал вам дверь сегодня вечером. Слуга отца. Он точно должен знать, что ему принадлежало.

Один из детективов направился к телефону, чтобы сразу же вызвать Уиппла.

Теперь я начал задавать вопросы:

– Не отсутствует ли здесь что-либо такое, что ваш отец всегда носил с собой? Что-нибудь ценное?

– Мне кажется, все на месте. Все, что он мог иметь при себе, лежит здесь.

– В котором часу он вышел из дома сегодня вечером?

– Около половины восьмого. Может, даже и в семь.

– Вы знали, куда он направлялся?

– Он не говорил мне, но я полагаю, что к мисс Декстер. Лица детективов вдруг прояснились, а глаза стали внимательными. Думаю, и со мной произошло то же самое. Встречается немало насильственных смертей, в которых не замешаны женщины, но очень редко это бывает при убийствах подобного типа.

– Кто такая мисс Декстер? – тотчас перехватил инициативу сержант.

– Она… – Чарльз Гантвоорт запнулся, – ну, в общем, отец был очень дружен с ней и ее братом. Обычно он навещал их… ее несколько раз в неделю. Честно говоря, я подозреваю, что он хотел на ней жениться.

– Кто она такая и чем занимается?

– Отец познакомился с ними обоими примерно полгода назад. Я встречался с ними пару раз, но не могу сказать, что хорошо их знаю. Мисс Декстер, ее зовут Креда, это девушка, лет, по-моему, двадцати с чем-то, ее брат Мэдден года на четыре старше. Он сейчас в Нью-Йорке или по дороге в Нью-Йорк, где должен провести какую-то финансовую операцию по поручению отца.

– Отец говорил вам, что собирается вступить с ней в брак? – О'Гар уцепился за женскую линию.

– Нет, но было хорошо видно, что он сильно… гм… влюблен. Несколько дней назад, на прошлой неделе, мы даже обменялись мнениями по этому вопросу. Нет, не поссорились, просто обменялись мнениями. Из его слов я понял, что он готов жениться на ней, и испугался.

– Что значит «испугался»? – поймал его О'Гар на слове.

Бледное лицо Чарльза Гантвоорта слегка покраснело. Он смущенно кашлянул.

– Мне бы не хотелось бросать тень на Декстеров. Не думаю… уверен, что они не имеют ничего общего с тем, что произошло. Но не могу сказать, что они мне нравятся… я их не люблю. Я считаю их… ну, не знаю… может, они охотятся за деньгами? Отец не был сказочно богат, но капитал имел значительный. И хотя на здоровье он не жаловался, но все же ему было уже пятьдесят семь, – достаточно много для осознания того, что Креда Декстер больше интересуется его состоянием, чем им самим.

– А что с завещанием вашего отца?

– Последнее, о котором мне известно – оно было составлено два-три года назад, называет наследниками меня и мою жену. Адвокат отца, мистер Мюррей Абернети, наверное, мог бы вам сказать, были ли потом еще какие-нибудь приписки, но я в этом сомневаюсь.

– Ваш отец удалился от дел?

– Да. Примерно год назад он передал мне свою импортно-экспортную фирму. Кое-где у него были еще вклады, но активной работой он уже не занимался.

О'Гар сдвинул на затылок свою шляпу деревенского констебля и некоторое время задумчиво чесал конусообразную голову. Потом посмотрел на меня.

– Хочешь еще что-нибудь спросить?

– Да. Вы слышали когда-либо, чтобы отец или кто другой говорил о некоем Эмиле Бонфий?

– Нет.

– Не вспоминал ли ваш отец, что получил письмо с угрозами? Или что в него стреляли на улице?

– Нет.

– Он был в Париже в 1902 году?

– Вполне возможно. Отец каждый год бывал за границей, пока не удалился от дел.

Затем мы отвели Гантвоорта в морг, чтобы он увидел отца. Это оказалось не очень приятным зрелищем даже для меня и О'Гар а, а ведь мы знали убитого весьма поверхностно. Я запомнил его как невысокого жилистого мужчину, всегда элегантно одетого, который двигался с упругостью значительно более молодого человека.

А теперь он лежал с головой, превращенной в кровавое месиво.

Мы оставили Гантвоорта у тела отца, а сами отправились пешком обратно в здание суда.

– Что это за старая история с Эмилем Бонфий в Париже в 1902 году? – спросил сержант-детектив, как только мы вышли на улицу.

– Сегодня днем покойный позвонил в наше агентство и сообщил, что получил письмо с угрозами от некоего Эмиля Бонфий, с которым у него было столкновение в Париже в 1902 году. Он сказал также, что этот Бонфий стрелял в него вчера на улице. Просил, чтобы кто-нибудь от нас встретился с ним сегодня вечером. Он поставил условие – ни в коем случае не извещать полицию, заявил, что предпочел бы принять смерть, чем допустить, чтобы эта история стала достоянием гласности. Вот и все, что он сказал по телефону, и вот почему я оказался под рукой, когда Чарльз Гантвоорт получил известие о смерти отца.

О'Гар остановился посреди тротуара и тихо присвистнул.

– Вот тебе раз! – воскликнул он. – Подожди, я тебе кое-что покажу в отделении.

Уиппл уже ждал в приемной, когда мы вошли. Его лицо, на первый взгляд, было таким же безучастным и напоминающим маску, как и пару часов назад, когда он впустил меня в дом на Рашен Хилл. Но сейчас под этой маской вышколенного слуги все в нем сжималось и дрожало.

Мы повели его в ту же комнату, где опрашивали Чарльза Гантвоорта.

Уиппл подтвердил все сказанное сыном убитого. Он был совершенно уверен, что ни пишущая машинка, ни шкатулка для драгоценностей, ни два патрона, ни новый бумажник не принадлежали Гантвоорту.

Мы не сумели убедить слугу высказать свое личное мнение о Декстерах, но по его реакции нетрудно было понять, что симпатий к ним он не питает. Мисс Декстер, сказал он, звонила вечером три раза, около восьми, около девяти и в полдесятого. Каждый раз она спрашивала мистера Леопольда Гантвоорта, но не просила ему что-либо передать. Уиппл полагал, что она ожидала Гантвоорта, а тот не пришел.

Он заявил, что ничего не знает ни об Эмиле Бонфий, ни о письме. Вчера Гантвоорт отсутствовал дома с восьми вечера до полуночи. Уиппл не присматривался к нему особенно, когда тот вернулся, и не может поэтому сказать, был ли он взволнован. Хозяин обычно носил с собой около ста долларов.

– Возможно ли, чтобы сегодня Гантвоорт имел при себе что-либо, чего сейчас нет на столе? – спросил О'Гар .

– Нет, сэр. Все на месте… часы на цепочке, деньги, блокнот, бумажник, ключи, платки, авторучка… больше я ни о чем не знаю.

– Чарльз Гантвоорт выходил сегодня вечером?

– Нет, сэр. Мистер и миссис Гантвоорт весь вечер провели дома.

– Вы уверены?

Уиппл секунду подумал.

– Да, сэр, почти уверен. Я точно знаю, что миссис Гантвоорт не выходила. По правде сказать, мистера Чарльза я не видел часов с восьми до момента, когда он сошел вниз вот с этим джентльменом, – он указал на меня, – в одиннадцать часов. Но я практически уверен, что он находился дома весь вечер. Кажется, и миссис Гантвоорт так говорила.

О'Гар задал ему еще один вопрос. Вопрос, который меня тогда изумил.

– Какие застежки мистер Гантвоорт носил на воротничке?

– Вы имеете в виду мистера Леопольда?

– Да.

– Обычные – золотые, цельные. На них был фирменный знак лондонского ювелира.

– Вы бы их узнали?

– Да, сэр.

С этим мы его и отпустили.

– Тебе не кажется, – заметил я, когда мы с О'Гаром остались наедине с кучей вещей, которые еще не имели для меня никакого значения, – что пора бы уже приступить к рассказу и объяснить, что есть что?

– Да, наверное… слушай. Один человек, по фамилии Лагерквист, владелец продуктового магазина, ехал сегодня вечером по парку Голден Гейт и миновал по дороге на темной аллее автомобиль с погашенными фарами. Ему показалось, что сидящий за рулем мужчина выглядит как-то странно, и он сообщил об этом первому же увиденному полицейскому.

Полицейский пошел посмотреть и обнаружил в автомобиле мертвого Гантвоорта: его голова была размозжена вот этим предметом, – О'Гар положил руку на окровавленную пишущую машинку. – Произошло это без пятнадцати десять. Доктор считает, что Гантвоорта убили… что ему проломили череп именно этой машинкой.

Карманы убитого, как мы установили, были вывернуты. Все, что ты видишь здесь на столе, за исключением нового бумажника, валялось в автомобиле… часть вещей на полу, часть – на сиденьях. Деньги тоже там лежали, около ста долларов. Среди бумаг я нашел вот это.

Он протянул мне белый листок, содержащий отпечатанный на машинке текст:

Л.Ф.Г.

Я хочу того, что мне принадлежало. Шести тысяч миль и 21 года не хватит, чтобы ты мог укрыться от жертвы твоего предательства. Я намерен забрать то, что ты у меня украл.

Э. Б.

– Л. Ф. Г. может означать Леопольд Ф. Гантвоорт, – сказал я, – а Э. Б. – Эмиль Бонфий. 21 год – это время, которое прошло с 1902-го по 1923-й, а 6 тысяч миль – примерное расстояние от Парижа до Сан-Франциско.

Я положил письмо и взял шкатулку. Она была сделана из чего-то, напоминающего черную кожу, и выстелена бархатом. Без каких-либо опознавательных знаков.

Затем я осмотрел два патрона, «Смит и Вессон», калибр 9,6 мм, в мягких носиках пуль были сделаны глубокие крестообразные распилы – старая штучка, она приводит к тому, что такая пуля оставляет в теле дырку величиной с чайное блюдце.

– Патроны тоже нашли в автомобиле?

– Да. И вот это…

О'Гар вытащил из кармана жилета светлую прядь волос, длиной от 2,5 до 5 сантиметров. Волосы были срезаны, а не вырваны.

– Еще что-нибудь?

Казалось, этому не будет конца.

Он взял со стола новенький бумажник – тот, который ни Уиппл, ни Чарльз Гантвоорт не признали собственностью покойного, и подвинул ко мне.

– Мы подобрали его на улице, примерно в метре от автомобиля.

Бумажник был довольно дешевый, без фабричной марки или инициалов владельца. Внутри лежали две десятидолларовые купюры, три вырезки из газет и листик бумаги с отпечатанным на машинке списком из шести имен и адресов. Имя и адрес Гантвоорта стояли на первом месте.

Три вырезки были сделаны скорее всего из разделов личных объявлений трех разных газет – шрифт не был похож – и выглядели они так:

"Джордж. – Все в порядке. Не жди слишком долго – Д. Д. Д.У

«Р. X. Т. – они не отвечают. – ФЛО».