Книга Икона и крест онлайн - страница 7

ГЛАВА 7

«Я не доверял своим новым товарищам и решил не спать. Лежал на влажной соломе, спрятав торбу под себя, а рукой обвив копье. Вскоре у меня по всему телу ползали блохи. Я прислушивался к доносящемуся из темноты храпу дюжины, если не больше, постояльцев.

В углу раздавался непонятный шорох. В тесной комнате пахло потом, сыростью, дрянным вином, а теперь еще и мочой. Дышал я с трудом.

Наверное, я все-таки заснул. Потому что когда я вновь открыл глаза, из окошка под потолком лился холодный серый свет.

Я сел. Руки и ноги чесались и были сплошь покрыты красными следами от укусов. Я с отвращением оглядел лежащих как попало незнакомцев и затосковал по брату, по нашей с ним дружбе.

В углу с открытым ртом спал одетый в лохмотья Майкл. Турка нигде не было видно. Взяв торбу и копье, я направился к выходу, перебираясь через жалкие тела спящих. Оказавшись в узком проходе, я начал жадно вдыхать доходивший туда свежий воздух. Отхожее место было за углом, и пользовались им сотни жителей – судя по количеству смотрящих на меня окон. У единственной водокачки присела собака.

Я отступил обратно в проход, ломая голову, как выбраться из этого ужасного города, как вдруг увидел стоящего на улице Турка. Он одарил меня широкой желтозубой улыбкой.

– Шотландец! Надо тебя отсюда увести, и как можно быстрее!

Появился протирающий глаза Майкл.

– Выброси его, – сказал Турок, кивая на мое копье.

– Ни за что! Вчера вечером оно спасло мне жизнь.

– А сегодня приведет тебя на виселицу.

Я помотал головой.

– Упрямый остолоп, – пробормотал Турок.

Он развернулся и проворно зашагал впереди. Мы шли на север, к мосту, через который я перешел вчера вечером. Нам попалось темное пятно – там, где я вспорол живот своему врагу. По размером оно превосходило человеческое тело. Жив ли тот человек? Или умирает где-то в мучениях?

Майкл указывал на пятно и что-то прошептал Турку. Он сказал:

– Шотландец, если появятся констебли или шайка молодых господ, беги со всех ног. Спасайся, если сможешь.

В свете раннего утра, когда не было ни шума, ни суеты, ни пьяниц, это место производило самое унылое впечатление. По улице, пошатываясь, бродили женщины, а некоторые из них сидели, сгорбившись, прямо в переулке.

Сразу за мостом мы свернули вправо. Здесь, несмотря на ранний час, жизни было куда больше. К нам приближались несколько джентльменов, едущих верхом. Глаза Турка испуганно раскрылись.

– Твое копье! Ты, шотландская бестолочь! – прошипел он. – Выброси его!

Я опять замотал головой, хотя ноги у меня дрожали. Джентльмены проехали мимо.

Мы продолжали двигаться вдоль набережной. Теперь нам встречались торговцы, которые тащили за собой тележки с бутылками и мешками. Турок так и рвался вперед, он почти бежал, словно впереди нас ждал спасительный приют. Его нетерпение оказалось заразительным, и я зашагал быстрее, хотя и опасался, что спешка только привлечет внимание. Мои товарищи не посвящали меня ни в какие подробности, а я не видел смысла о чем-либо их расспрашивать.

И тут я заметил его… Пусть я и видел такой на картинке в одной из книг Учителя, но действительность заставила меня широко открыть рот. Заметив мое изумление, Турок рассмеялся, хотя что-то по-прежнему не давало ему покоя.

Паруса трехмачтового корабля были убраны. Такелаж смахивал на паутину. Вдоль борта тянулся ряд квадратных отверстий. По сходням сновали люди, груженные бочками, мешками и сундуками. На пристани беседовали несколько господ, при мечах и в пышных атласных нарядах – зеленых, желтых и красных.

Я начал понимать, что за работу предлагал мне Турок. Можно было тут же развернуться и убежать. Вместо этого я спросил:

– Куда он направляется?

– Никто не знает. Ты идешь добровольно?

Кинжал и копье были при мне, и я знал, что смогу убежать от этого здоровяка. Но убежать куда? В вонючий подвал в Саутворке? В объятия к палачу? Турок обязательно закричал бы „Убийца!“, справедливо рассчитывая на вознаграждение, каким бы оно ни было.

Я представил свою голову, насаженную на кол, жужжащих мух… В конце концов, я искал свою дорогу в жизни и пришел сюда не затем, чтобы стать беглым каторжником или попрошайкой. Я чувствовал какое-то странное влечение к этому величественному кораблю – с резкими командами офицеров, доносящимися с палубы, со всеми его запахами и суетой. Меня влекли земли, которые он, возможно, посетит и которые я иначе не увижу. Разве что на картинках у Динвуди.

А еще, как бы там ни повернулось, у меня будут какая-никакая еда и место для сна. Получше, чем кишащий блохами подвал или камера смертников в Ньюгейте.

– Сколько продлится плавание?

Турок пожал плечами.

– Не знаю.

Мои товарищи ждали. Я посмотрел на них, потом опять на корабль и двинулся вперед. Майкл и Турок шли справа и слева от меня и ухмылялись от уха до уха.

Они завлекли меня на борт, и я подозревал, что за это им полагается вознаграждение.

– Дайте знать, что я поднялся на борт по собственному желанию, как свободный человек, а не по чьему-либо принуждению.

Турок радостно кивнул. Выполнит ли он мою просьбу, зависело, скорее всего, от размера ждущей его награды.

Мы встали в конец небольшой очереди. У бочки, на которой лежали бумага, перо и чернила, сидел краснолицый человек. С Турком они были знакомы.

– Опять с нами пойдешь, Ферхат?

– Так точно, мистер Туисс!

– Даже кабацкая шваль и та не идет к нам добровольно. Твой опыт очень пригодится. Может, на этот раз охота окажется более удачной.

Мистер Туисс поглядел на меня.

– Что за мелюзгу ты к нам привел? Как тебя зовут, парень?

– Джеймс Огилви, сэр.

– А это что у тебя?

Он с любопытством разглядывал мое копье.

– Рыбу ловить, сэр.

Я услышал, как Турок чуть не задохнулся.

– Через свою дерзость он отведает кнута еще до конца плавания, – словно в шутку сказал мистер Туисс.

– Мистер Туисс – старшина! С ним нельзя так разговаривать, шотландец.

– Скоро разберется, что к чему, – сказал мистер Туисс. – Сдается мне, ты попал в какую-то передрягу?

Я ничего не ответил, хотя сердце у меня в груди так и заколотилось.

– Возможно, влип в большие неприятности?

Не зная, что говорить, я стоял молча. Мистер Туисс пристально на меня смотрел. Потом пожал плечами.

– Нам до этого дела нет. В море хоть раз ходил?

– Нет, сэр.

– Делать что-нибудь умеешь?

– Читать и писать.

– Я спрашиваю, умеешь ли ты делать что-нибудь полезное?

Похоже, он использовал иронию так, как это делал Сократ.

– Чем раньше занимался?

– Мой отец был фермером.

– Ну вот! Что ж ты сразу не сказал? Скоро на борт загрузят скот. Будешь за ним приглядывать.

Он записал на листе бумаги мое имя.

– На время плавания ты на королевской службе. Измена карается смертью. Найди себе место для сна и присоединяйся к погрузке. Не отлынивай! Мы должны успеть к вечернему приливу.

Меня охватили волнение и радость.

В палубе был открыт люк, люди один за другим входили и выходили. Я последовал за Турком, неловко спускаясь по крутым ступеням. Дальше была еще одна лестница, а потом длинный темный коридор.

– Скоро тут станет тесно, – предупредил меня Турок. – Предоставь место у пушек другим. Пушки-то появятся непременно…

Коридор оканчивался большой низкой комнатой. Чтобы не удариться о балку, мне пришлось пригнуть голову. Между балками висели длинные узкие сетки.

– Выбери себе гамак и положи в него свои вещи.

Я бросил торбу, копье и куртку в одну из сеток и присоединился к безостановочно движущимся людям на палубе.

Все утро я с остальными моряками, которые, все как один, были весьма суровы на вид, вкатывал здоровенные бочки с водой и пивом в сеть, подвешенную на деревянной лебедке. Несколько мужчин поднимали этот огромный груз в воздух и разворачивали лебедку так, чтобы бочки сквозь открытый люк опускались в темные недра корабля. Потом я помогал устанавливать бочки в сумраке трюма.

К полудню мышцы у меня болели, а спина отваливалась. Из глубины корабля начал подниматься дым, мешавшийся с запахами дегтя и пота. Следуя указаниям мистера Туисса, мы прекратили работу и спустились в большую комнату со столами и скамьями. Здесь запах дыма, идущий из смежной кухни, был особенно силен. Мы выстроились в очередь. Нам раздали галеты и по огромному кувшину пива. Галеты оказались просто каменными. Отовсюду слышался стук: люди колотили ими об углы и края скамеек.

– Хангер! – воскликнул сидящий рядом со мной Турок и помахал какому-то моряку.

Маленький, крепко сбитый человек ухмыльнулся нам и сел напротив. Полную галет тарелку он принес с собой.

– Ну что? Не подцепил еще дурную болезнь? Похоже, ты соскучился по неприятностям!

– Точно, – ответил человек по имени Хангер. – Куда мы направляемся? Команда для такого большого корабля очень уж мала.

– И мне так показалось, – кивнул Турок. – Да и запасов никаких. Говорят, за этой экспедицией стоит сэр Уолтер Рэли.

– Кабацкие сплетни! – ответил Хангер презрительно.

– Сам-то что думаешь?

Турок – вот это да! – разгрыз галету и громко захрустел. Я жадно пил пиво: поработали мы немало, так что в горле у меня пересохло.

– Мы будем искать карибское золото, – сказал Хангер. – Вы видели порты – аж для десяти пушек. Вполне достаточно, чтобы напугать до полусмерти любого испанского капитана.

– Ага, только там пока пусто. Где сами пушки?

И кто будет из них стрелять? Людей едва хватает, чтобы поставить паруса.

– Что мы вскорости и сделаем, бьюсь об заклад!

Человек, сказавший это, присоединился к нам только что.

Дым начал есть мне глаза, однако окружающим, кажется, не мешал. Я закашлялся и отпил еще пива. Напиток был мне внове, и теперь я не без удовольствия ощутил его воздействие.

– Карибское золото! Это уж наверняка, мистер Чандлер, – согласился с подошедшим Турок.

Тут что, все знают всех?

– И аутодафе, если только нам не добавят людей.

– Аутодафе? – спросил я.

Чандлер удивленно на меня посмотрел.

– Ты не знаешь, что такое „аутодафе“?

Я смутился и помотал головой. Тот, откинувшись, захохотал.

– А на борт тебя заманил, разумеется, Турок!

– Я сам хотел попасть на корабль, и никакой Турок меня не упрашивал!

– Осторожней! Не задирай юного шотландца, – сказал Турок словно в шутку.

– У него крутой нрав, и он способен на любую жестокость, – радостно присоединился Майкл. – Я собственными глазами видел трех человек, которые с воем катались по земле, пытаясь засунуть на место выпущенные им кишки!

Я предпочел не спорить, решив, что среди моих новых товарищей такая слава не помешает.

– Готов поспорить, что загрузка корабля – уловка, – сказал человек по имени Хангер. – Рассчитанная на лазутчиков Мендосы. Мы наверняка зайдем в Портсмут и возьмем там еще провизии и людей. А пока рано что-либо говорить.

Раздираемый любопытством, я спросил:

– Мендосы?

Человек по имени Чандлер откликнулся:

– Что за отсталый народ эти шотландцы! Ты знаешь вообще хоть что-нибудь?

– Я знаю, как перерезать глотку!

Чандлер прищурился. Наверное, прикидывал, где в моих словах хвастовство, а где – правда. Сказать он ничего не успел. К нам шел невысокий плотный человек с короткой дубинкой в руке. Держал он ее как-то странно. В следующую секунду я заметил, что у него не хватает на руке двух пальцев. Борода и бакенбарды были такими густыми, что они делали его похожим на какое-то животное, покрытое мехом. На меня уставились маленькие свиные глазки, чем-то похожие на камешки.

– Заканчивайте и принимайтесь за погрузку!

– Есть, мистер Солтер!

Меня поразила раболепность в голосе Турка. Что-то подсказывало мне, что слава пятнадцатилетнего головореза не произведет на бородача особого впечатления.

Волшебство следующих дней невозможно описать! Подчиняясь хриплым командам мистера Солтера, мы поднялись на мачты и поставили паруса. С высоты мачты я видел большую часть Лондона и даже немного за ним. Паруса наполнились ветром, и мы заскользили по Темзе. Турок показал, где Гринвич и Айл-ов-Догз. Река постепенно расширялась, и к концу первого дня до ближайшего берега было не меньше мили. Тогда на корме зажгли огромный фонарь, и дальше корабль шел в темноте. Вскоре к горлу у меня подкатила тошнота, и я, под смех окружающих, поспешил вдоль прохода, выбрался наверх, пробрался к фальшборту и опустошил желудок прямо в море.

На третий день подгоняемый криками мистера Солтера корабль начал поворачивать к большому городу с огромной гаванью. Вдоль берегов тянулись ряды хорошеньких белых домиков и лавок, а на улицах было полно людей. Я как раз убирал парус, название которого было для меня настоящей загадкой. И располагался он на высоте, достаточной, чтобы испугать меня. Мы работали вместе с Хангером и Турком.

– Что это за город?

– Плимут!

Корабль скользил вдоль длинной пристани, сплошь заваленной мешками, бочками и всякими другими грузами. Несколько детей приветственно нам махали. Мы проплыли мимо какого-то парусника, который был немногим меньше нашего.

– „Лайон“, – произнес Хангер с благоговением.

– И „Роубак“, – сказал Турок. – А это что за корабли?

Турок, судя по всему, не умел читать.

– „Дороти“ и „Элизабет“, – ответил ему Хангер.

Но восхищаться нам было некогда. Нас ждала погрузка. Солдат в порту собралось видимо-невидимо. Я с удивлением заметил, что копья у них такие же, как у меня. Такого количества запасов я не видел за всю свою жизнь! Сундуки, бочонки, мешки, бочки побольше, корзины с сушеной рыбой, с черносливом… А уж сидра, вина и пива было столько, что все собравшиеся могли бы не просыхать месяцами!

С пристани раздался хриплый окрик:

– Дорогу!

Люди с короткими дубинками, одетые в морскую форму, гнали несколько десятков изнуренных, серолицых мужчин самых разных возрастов. Некоторые из них были пьяны.

– Кто они? – спросил я у Турка, с которым мы закатывали бочку в подвешенную к лебедке сеть.

– Судя по виду, острожники, – ответил тот. – И кабацкий сброд.

Кажется, Турок забыл, что впервые я увидел его как раз в кабаке.

– Насильно взятые на флот, – просветил меня Хангер. – Люди боятся служить. После экспедиции сэра Хамфри удивляться тут нечему.

Другой матрос, по имени Хог, вытер лоб.

– Говорят, перед той бедой рулевой слышал странные голоса, а на крючок им попадались необыкновенные морские твари. А незадолго до потопившей их бури мистер Кокс видел белые скалы, которые исчезали, как только корабль к ним подходил.

– Чушь, – сказал мне Чандлер. – Люди боятся идти в плавание, наслушавшись астрологов. А у тех планеты не так выстроились. Юпитер и Сатурн встретились на восьмидесяти трех градусах, так что мы вступили в век Огненного Треугольника. Пришли времена великих бедствий. Путешественникам Томас Портер пророчит лютые муки, а Юан Ллойд обещает нам тьму-туман, бурю-ураган и всякие другие напасти!.. Басни, годящиеся разве что для баб, – продолжал наставлять меня Хангер. – Многие матросы и вправду верят в эту ахинею. Шотландец, дела обстоят совсем не так. Людей в этом плавании пугает кое-что из нашего мира – дух и небеса тут ни при чем. Люди боятся аутодафе.

Опять это слово, которое всегда произносится с таким страхом. Даже манящий блеск карибского золота не мог пересилить эту боязнь.

На то, чтобы набить трюмы „Тигра“, ушло три дня непосильного труда. Десять пушек, внесенных на борт по частям, собрали уже здесь. Я тогда еще подумал, что эти громадные орудия должны были развеять опасения Турка и его друзей. Теперь на борт взошли матросы и солдаты. На корабле вдруг стало очень тесно, прямо повернуться было негде. И тогда же появились джентльмены.

День подходил к концу, когда Турок вдруг изо всех сил замахал мне, чтобы я подошел. Мы свесились через фальшборт и стали смотреть на маленькую группу внизу.

– Вон сам Уолтер Рэли, – сказал Турок с благоговением. – Он фаворит королевы, недавно произведен в рыцари! Рядом с ним стоит Томас Хэрриот.

– О Господи! Филип Амадас! – воскликнул Хангер в смятении, когда из кареты вышел какой-то крошечный человечек.

– А эти кто? – спросил я.

Из второй кареты вышли двое людей, которые выглядели очень странно. С ними было еще несколько джентльменов.

– Весь Лондон их знает, – ответил Турок. – Их зовут Мантео и Уончес. Туземцы, привезенные из Америки.

– Все ясно, – сказал Хангер. – Мы направляемся в Америку.

– Наверняка через Вест-Индию, – добавил Турок. – Заодно и пограбим немножко…

– Да будут благословенны пушки!

Дел мне хватило до самого вечера: на борт погрузили кур, свиней и коз. Мистер Солтер выделил для меня на палубе совсем узенький прямоугольник. Однако я справился и полагал, что, несмотря на тесноту, прекрасно все устроил, в связи с чем испытывал некоторую гордость. Наконец на борт поднялись джентльмены, большинство – на „Тигр“. Оставшийся на пристани Рэли сел в карету и уехал.

Девятого апреля тысяча пятьсот восемьдесят пятого года наши корабли бесшумно вышли из плимутской гавани. Меня разом охватили волнение и мрачные предчувствия. Однако прошло еще целых тринадцать дней, прежде чем я отважился спросить Турка об аутодафе».