Книга Репетитор онлайн - страница 8

8

Том, 6–0.

Быстрый сет. Когда все закончилось, они пожали друг другу руки у сетки, старательно отводя глаза. Том сказал что-то успокаивающее, что-то о везении, хороших и плохих днях. Скотт не мог заставить себя говорить. Он весь горел – лицо, тело, руки. Он ушел, оставив ракетку на корте, там, куда он ее швырнул.

Том пошел в раздевалку, Скотт – в тренажерный зал, где принялся ожесточенно поднимать штангу, пытаясь прогнать мысли об игре. Он никогда не мог соперничать с Томом, так же как Брэндон не мог соперничать с Сэмом. Семьдесят пять процентов против девяносто девяти. Все было именно так. Девяностодевятипроцентные сливки, сливки Американской Мечты. Сладкая жизнь, сверху взирающая на остальное дерьмо. Эти девяностодевятипроцентные, возможно, даже и не знали, что жизнь – это соревнование. Неужели это будет продолжаться вечно? Вечное карабканье вверх по лестнице. Он подумал об Адаме. Адам, который без труда бы победил всех и каждого.

Мысль о сыне успокоила Скотта. Не то, как тот с легкостью прошел бы все тесты и поступил в университет, не то, что он мог стать лучшим, а просто – мысль об Адаме. Скотт встал со скамейки, разобрал штангу и убрал чугунные кругляши на место. Конечно, он любил всех своих детей одинаково, как и положено хорошему отцу. Но Адам…

В раздевалке он переоделся в плавки, накинул халат и, чувствуя, что еще не готов встретиться с братом, быстро прошел мимо двери в парную. В клубе была джакузи. Скотт открыл дверь в комнату с ванной, и ему навстречу хлынули клубы пара. Скотт быстро скинул халат и скользнул в горячую бурлящую воду. Том был там – сидел в дальнем конце ванной.

– Ты меня напугал, – сказал Том.

– Да?

Они сидели, полностью погруженные в воду и пар. Окно выходило на городской лес, те же самые деревья, которые с другой стороны окружали Робин-роуд. Внизу стекло запотело, и деревья казались сплошной темной массой. Но в верхней части окна был хорошо виден кусочек голубого неба. Быстро промелькнула стая птиц.

Скотт пытался придумать какую-нибудь реплику, которая сгладила бы брошенную на корт ракетку, ругательства и все остальное. Расскажет ли Том обо всем, что произошло сегодня, Деборе?.. Или Сэму? Скотт не знал: иногда действия Тома были абсолютно непредсказуемы.

– Я думал, ты не любишь джакузи, – сказал Скотт. Раньше, много лет назад, в загородном доме Тома была такая штуковина, но он внезапно ее продал, а за счет освободившегося помещения увеличил детскую.

По лицу Тома пробежала какая-то тень, будто у него что-то вдруг заболело.

– Я и не люблю, просто в парной слишком много народу.

Том закрыл глаза. Тишину нарушал только шорох пузырьков воздуха, поднимавшихся на поверхность воды. Скотт смотрел на лицо брата и пытался представить, о чем тот мог думать. Теперь, конечно, не имело никакого смысла заводить разговор о «Симптоматике». Не сейчас. Скотту совершенно не хотелось сидеть в этой ванне наедине с братом. Нужно было просто попрощаться, принять душ, поехать домой и заняться настоящим делом, например наколоть дров – можно даже вместе с Брэндоном – или разобраться в гараже.

– Так как насчет «Симптоматики»? – совершенно спокойным голосом спросил Скотт.

Том открыл глаза. Выражение его лица заставило Скотта подумать: «Я должен был остаться в Бостоне, получить магистра, открыть собственный магазин – что угодно…»

– После того представления, что Гудукас здесь устроил? Ты что и правда хочешь иметь дело с кем-то вроде него? Да еще и втянуть в это наш бизнес? Маму?

Скотт промолчал. Только не начинай опять о том, что у нас обоих все просто отлично. Жены, дети, все.

Том больше ничего не сказал.

Брэндон лежал на диване в гостиной и смотрел телевизор. Эта новая стереосистема была суперкрутой, особенно когда рядом не маячил никто из семьи. Звук, картинка – все просто отлично. Бриллиантовая коронка на переднем зубе Унки Дета сверкала каждый раз, когда он открывал рот. И впервые Брэндон услышал второго рэппера, читающего глубоким голосом «Where the sun don't shine» каждый раз, когда Унка Дет говорил «Fuck you».

Внезапно в комнату вошел отец и встал между Брэндоном и экраном:

– Обязательно включать так громко?

– Я не вижу.

Отец отодвинулся:

– Пойдем поколем дрова.

– А?

– Нужно разобрать поленницу.

– Я отдыхаю.

Where the sun don't shine. Where the sun don't shine. И как можно было это пропустить? Сейчас-то он слышал. Унка Дет сидел за рулем своего «роллс-ройса», на коленях – голова девушки в золотистых шортах и седом парике.

Отец выключил телевизор.

– Черт, что такое?!

– Это и есть твоя проблема: слишком много отдыхаешь. Что ты такое делаешь, что тебе требуется столько отдыха? – Отец выглядел действительно разозленным.

– Господи, но я же занимался сегодня с репетитором. Оставь меня в покое.

– Оставить в покое? Одно-единственное занятие погоды не сделает! Что значит фобия? Вероломный? Прозелит?

Брэндон встал:

– Иногда ты бываешь таким засранцем!

Он пошел к лестнице, но отец перекрыл ему дорогу:

– Никогда больше не называй меня так!

Они стояли лицом к лицу. Брэндон уже был готов опять обозвать отца, но тут они услышали мамин голос: «Почему вы кричите?»

Она спустилась со второго этажа, в руке калькулятор, за ухом – карандаш. Отец сделал шаг назад.

– Что происходит? – Мама посмотрела сначала на одного, потом на другого.

Лицо отца покрылось красными пятнами, но он промолчал. Тогда Брэндон сказал:

– Он совсем спятил, – и пошел наверх.

– Ты слышал эту строчку: «Where the sun don't shine»?

Брэндон лежал на кровати, прижав телефонную трубку к уху, и наблюдал, как по небу движутся темные облака.

– Не понимаю, как ты мог ее не услышать? Это же Проблем, – сказал Дэви.

– Парень с тесаком на багажнике «роллс-ройса»?

– Это не «роллс», а «бентли». Ну что, сегодня придешь?

– Не знаю. Я, возможно, еще наказан.

– За что?

– Как за что? Твоя мама что, уже забыла про Нью-Йорк?!

– Давным-давно. Вы же заплатили половину, а деньги для нее – как прозак.^[12]

Брэндон рассмеялся. Это было здорово.

– Значит, увидимся, если увидимся. Может, даже будет немного крэка.

– Крэка?

В дверь комнаты Брэндона постучали.

– Брэндон? – Это была мама. – Можно войти?

– Пока. – Он положил трубку. – Заходи.

– Как насчет стейка на ужин?

– Отлично.

Это было что-то новенькое. Конечно, не стейк на ужин, хотя ужинали они все вместе очень редко, но сам факт того, что его мнением поинтересовались.

Мама улыбнулась:

– Отлично.

Она оглядела комнату, подобрала с пола кроссовки, убрала их в шкаф и захлопнула дверцу, заметила, что у CD-проигрывателя открыта крышка, и закрыла ее. Вот черт! Теперь она точно пойдет к столу, на котором лежал тест по «Макбету» с огромной, обведенной кружком, красной отметкой F, – не заметить его было нельзя. С тем же успехом работу можно было вставить в рамочку и повесить на стену.

Брэндон встал, подошел к столу так естественно, как только мог, потянулся и сел на тест, скрестив руки на груди. Главное – выглядеть естественно. Мама как-то странно на него посмотрела:

– О чем ты думаешь, Брэндон?

– Ни о чем.

– Расстроен из-за того, что сейчас произошло у вас с папой?

– Нет.

– Он хочет, чтобы у тебя все было хорошо. И я тоже.

– Я тоже хочу, чтобы у вас все было хорошо, мама. – Слова вырвались сами. Что за идиотизм! Брэндон почувствовал, что краснеет.

– Брэндон! – Мама обняла его и поцеловала в щеку. Лицо горело. Мама отстранилась. – Ты так вырос. – Ее взгляд затуманился.

– Мам…

– Что?

– Я все еще наказан?

В ее взгляде опять появилось что-то странное. Может, это из-за того, что его наказали сразу за несколько проступков?

– Не знаю, Брэндон. Как ты написал тест по «Макбету»?

– Его еще не проверили.

– А как прошло занятие с репетитором?

– Неплохо.

– Чем вы занимались?

Чем же они занимались? Брэндон ничего не помнил. Затем, к его удивлению, в памяти возникли три совета. Совет номер один: исключать все «вроде того». Совет номер два: думать, как Сэм, но только пока пишешь тест. Совет номер три: приемная комиссия любит хороших детей.

– Аналогии, – сказал Брэндон. – Например, горчица относится к хот-догу, как что-то относится к чему-то.

– Вот что, Брэндон, если ты сейчас продолжишь эту аналогию, сегодня вечером можешь пойти с друзьями куда хочешь.

Он что, цирковой тюлень? Единственное, что пришло ему в голову, было:

– Как глазурь к торту.

Мама захлопала:

– Великолепно, Брэндон! А какой метод вы использовали?

Мама села на кровать и приготовилась к какой-то умной дискуссии, наподобие тех, что она обычно затевала с гостями. Метод? Брэндон не понимал, о чем она говорит.

– Джулиан просто дал мне несколько советов.

– Правда? Каких?

– Это секрет, мама.

Она рассмеялась. Брэндон чуть пошевелился, и тест под ним зашуршал.

– Что ты думаешь о Джулиане? – спросила мама.

Брэндон пожал плечами:

– Он нормальный.

Мама кивнула. Брэндон чувствовал, как в ее голове шел мыслительный процесс. Всю свою жизнь он наблюдал за тем, как мама думала: она, несомненно, была мозгами семьи.

– А что ты думаешь о нем как об учителе?

– Не знаю.

– Если сравнить с учителями в школе.

Брэндон подумал о мистере Монсоне и его кратких пересказах содержания книг.

– Невозможно быть хуже, чем они.

Мама опять кивнула, с таким видом, будто все происходящее имело смысл.

– Может быть, нам стоит забыть об этой девушке Салли и пригласить Джулиана?

– Пригласить Джулиана?

– Для репетиторства.

– Мне что, и дальше придется заниматься?

– Не начинай. Мы заключили соглашение. Кроме того, посмотри, ты добился успехов уже на первом занятии.

– Ладно.

– Что «ладно»?

– Я буду заниматься.

– Но ты хочешь, чтобы я позвонила в агентство и попросила Джулиана?

Брэндон пожал плечами.

– Выбор за тобой, сынок.

– Мне все равно.

– В агентстве сказали, что Салли очень хорошо справляется с молодыми людьми. Она играет в сборной Тринити-колледжа по хоккею на траве. И у нее пять братьев.

– Позвони в агентство.

Мама рассмеялась:

– По-моему, это хорошее решение. По крайней мере, пока ты…

В комнату вошла Руби и протянула маме телефонную трубку:

– Тебя. Этот засранец из «Скайвей».

– Руби!

– Он не слышит, я отключила звук. – Руби повернулась к брату: – Кто эта бедная девушка, у которой пятеро братьев?

– Не твое дело.

Мама взмахнула рукой, прося их вести себя потише, и вышла в холл.

Метод Шерлока Холмса заключался во внимании к деталям. Тем же вечером Руби читала в кровати. Вся комната была погружена во мрак, и только круг света от маленькой прикроватной лампочки освещал книгу. Руби пыталась быть такой же наблюдательной, как Шерлок Холмс, надеясь раскрыть тайну «Пестрой ленты» раньше, чем это сделал детектив. Естественно, не подглядывая, – Руби никогда не подглядывала в конец книги.

Наблюдать, а не просто смотреть. Холмс всегда подчеркивал различие между этими действиями. Ватсон видел все то же, что и Холмс, но никогда не мог сложить факты вместе. Совершенно очевидно, что доктор Ройлотт плохой человек, – в том эпизоде с кочергой он сам сказал, что опасен. Значит, вопрос был в том, как он убил сестру испуганной мисс Стоунер? И как он планировал убить ее саму?

Что видел Холмс? Шнур от поддельного звонка и подозрительный вентилятор в комнате мисс Стоунер, блюдечко с молоком и собачью плеть в комнате доктора Ройлотта. Руби трижды перечитала то, что было написано про эту плеть. В конце концов она решила, что имелся в виду какой-то особый поводок. Его конец был завязан узлом. И что? Может быть, павиан каким-то образом пролез в дыру вентилятора? Или это мог сделать гепард? Руби вернулась на несколько страниц назад. На теле умершей не было никаких отметин. Она была напугана до смерти, и мисс Стоунер была уверена, что в этом виновата пестрая лента. Гепарды пестрые? Возможно, кто-то назовет их такими, и потом, гепард – это большая кошка, а кошки любят молоко. Но, и Холмс указал на это, гепард был большим животным, а блюдечко было очень маленьким. Руби зашла в тупик.

Она перевернула страницу.

В стену вделан вентилятор, шнур ведет к звонку, который не работает, и спящая девушка умирает.

Ватсон не видел никакой связи. Руби, к своему большому раздражению, тоже. Холмс и Ватсон бодрствовали в абсолютной темноте спальни мисс Стоунер. В комнате Руби тоже было очень темно. Свет от маленькой лампы был и не светом даже, а, каким-то необыкновенным образом, частью книги. Руби казалось, будто она окружена вакуумом, такая тишина стояла вокруг.

Затем раздался тихий свист. Холмс резко вскочил на ноги и принялся стегать шнур своей тростью. Ватсон ничего не видел. Холмс был очень бледен. Они услышали жуткий крик в соседней комнате. Ледяная дрожь пробежала у Руби по спине, сердце забилось быстрее. Холмс и Ватсон ворвались в комнату доктора Ройлотта. Слова пролетали перед глазами Руби с такой скоростью, что она еле успевала их читать: турецкие туфли без задников, плеть. Застывшие глаза Ройлотта. Почему? Необычная желтая с коричневыми крапинками лента обвилась вокруг его головы. Такая же турецкая деталь, как и домашние туфли? И внезапно лента пошевелилась, и в волосах мертвеца показалась граненая головка и раздувшаяся шея ужасной змеи.

Руби вскрикнула, рывком подняла голову от книги и с ужасом огляделась. Вокруг была обволакивающая темнота, в которой что-то двигалось. Руби захлопнула книгу и села прямо. Она тяжело дышала и была близка к панике. Змея! Она ненавидела змей, не выносила ни их вида, ни даже крошечной мысли об этих мерзких животных.

Руби взяла книгу, вылезла из кровати и, держа книгу на вытянутых руках, как будто внутри и вправду спряталась змея, вышла из комнаты. Она осторожно положила книгу на пол. В доме было темно и тихо. Только за спиной Руби горела маленькая лампочка. Девочка крепко закрыла за собой дверь и вернулась в кровать, оставив свет включенным. Через минуту или две – она совершенно потеряла счет времени – Руби опять встала с кровати, открыла дверь в туалет и заглянула внутрь, проверила под кроватью, потом снова залезла под одеяло – голубое с желтыми солнцами – и накрылась с головой.

Обычно для того, чтобы заснуть, Руби представляла себе что-нибудь хорошее. Ее любимой мечтой было притвориться, что она – пещерная женщина, которая сидит на полу в уютной сухой пещере. В тепле и безопасности. Лучше всего фантазировать получалось, когда Руби представляла, что за пределами пещеры идет снег. Руби начала представлять себе это: пелена белого снега, и она сама – в полной безопасности.

У Дэви была ампула – он ее всем показывал, но Брэндону было неинтересно, и он остался сидеть на бревне, которое лежало на берегу озера. Рядом с ним сидели еще несколько ребят и Триш. В лесу было темно и холодно, но никто не мерз, по крайней мере, Брэндон чувствовал, как внутри него разливается тепло. Они пустили по кругу две бутылки: одну с кока-колой, вторую – с ромом «Капитан Морган». В желудке напитки смешивались. Для того, кто знал Фрэнки Джи, достать спиртное было проще простого. Этим вечером, например, рома было сколько хочешь. Фрэнки Джи был капитаном школьной футбольной команды и сыном тренера. Он покупал ром и другое спиртное в местных магазинах и вечером в лесу перепродавал его подросткам по пять долларов за бутылку, а в придачу к этому бесплатную колу и другие безалкогольные напитки.

– Ты был в Нью-Йорке? – спросила Триш.

– Откуда ты знаешь?

Триш не из тех девчонок, которых все считали крутыми. Сейчас она сидела на бревне рядом с Брэндоном, подтянув колени к подбородку.

– В школе говорят.

– Блин! – На самом деле Брэндон был даже немного польщен.

– И как это было?

– Нормально.

– А что ты делал?

– Ничего особенного. Мы были в баре в Сохо. Я и Дэви.

– Звучит классно.

– Ага.

Сосед передал Триш бутылки. Она отпила большой глоток рома, но не притронулась к коле. Какой-то парень, сидевший рядом с Триш, зажег спичку, и на несколько мгновений ее лицо осветилось. Брэндон внезапно понял, что она очень симпатичная. Почти такая же симпатичная, как и большинство крутых девчонок, а может, даже и как все они. Когда это произошло? Она всегда была почти неудачницей: жила с родителями в квартире, а не в собственном доме, иногда подрабатывала кассиршей, как и ее мама, хотя, может, это была мачеха.

Брэндон взял обе бутылки и отхлебнул рома. Хотя Триш и не была одной из популярных в школе девочек, Брэндону было проще с ней разговаривать, когда внутри у него было немного «Капитана Моргана». Обжигающий ром побежал по пищеводу, от этого ощущения слегка закружилась голова, и Брэндон чуть дернулся, пытаясь усесться на бревне поудобнее. Бутылка колы выпала и покатилась в озеро. Но не утонула, а осталась на поверхности.

– Ого! – сказал парень, который сидел на дальнем конце бревна. – Вода совсем замерзла.

– Пойди прогуляйся, – сказал Фрэнки Джи.

– Ни за что.

– Это не опасно, – уговаривал его Фрэнки Джи. – Я сегодня утром катался на коньках.

Парень покачал головой.

– Если сделаешь, дам пять баксов.

– Не пойдет.

– Двадцать.

– Двадцать?

Фрэнки Джи вытащил двадцатку, скатал ее в комок и бросил на лед, футах в пяти от берега, так, чтобы ее нельзя было просто достать, протянув руку. Было уже очень темно, но облака отражали огни цивилизации и освещали ровный круг озера. Скомканную двадцатку было прекрасно видно. Парень встал; он учился в младших классах, и Брэндон не был с ним знаком. «Придурок, не делай этого», – подумал Брэндон, но промолчал. Мальчик осторожно поставил одну ногу на лед, затем другую. Он наклонился и потянулся за деньгами, и…

Лед треснул. Естественно, этот неуклюжий потерял равновесие и плюхнулся в воду, умудрившись вымочить даже волосы.

Все рассмеялись. Мальчик выбрался на берег. Его била дрожь. Смех усилился.

– Где двадцатка? – спросил Фрэнки Джи. – Ты называешь это прогулкой по льду? Ты должен мне двадцать баксов.

Брэндон заметил, что Триш не смеялась, и тоже прекратил веселиться.

Чуть позже, стоя вместе с Дэви у большого камня, Брэндон спросил:

– Что ты думаешь о Триш?

– Триш Альмейда? Обыкновенная свинья. – Дэви взмахнул рукой, в которой держал трубку, набитую крэком. – Знаешь, с кем тебе надо встречаться? С Уитни.

– Уитни? – Брэндон оглянулся и увидел девушку, которая вместе со своими подругами сидела рядом с маленьким костерком. – Я думал, она с Фрэнки Джи.

– Они расстались.

Блики огня играли на светлых волосах Уитни.

– Иди поговори с ней.

Брэндон помотал головой.

– Что ты теряешь? И потом, девчонки думают, что ты симпатичный.

Это было новостью для Брэндона.

– Вот. – Дэви зажег трубку. – Попробуй это.

– Нет.

Дэви сделал глубокую затяжку и передал трубку Брэндону. Тот замотал головой, но трубка уже была у него в руке.

– Давай. Одна маленькая затяжка, и волшебное слово само придет к тебе.

Брэндон затянулся.

– Ого, – сказал он. Может, не сразу, а через пару мгновений. Еще через несколько секунд он добавил: – Это и есть волшебное слово?

Дэви все еще смеялся, а Брэндон уже шел по направлению к костру, у которого сидела Уитни. Там собрались самые крутые девушки школы, некоторые уже учились в выпускном классе. У них тоже было спиртное, но еще у них были стаканчики, из которых они пили. Брэндон хотел сесть рядом с ними, но тут же понял, что для этого придется слишком низко наклоняться. Девушки смотрели на него. Они не улыбались, а скорее, просто ждали объяснения.

– Эй, Уитни.

Она чуть прищурила глаза.

– Я знаю волшебное слово, – сказал Брэндон.

По крайней мере она не отвернулась. Первой проблемой было то, что «ого» в тот момент уже не казалось таким смешным, особенно если сказать это Уитни и ее крутым подругам. Вторая проблема состояла в том, что Брэндон не мог придумать ничего нового. И внезапно появилась третья проблема, которая была хуже двух предыдущих: Брэндон почувствовал, что его сейчас вырвет. Он развернулся и бросился прочь.

Все рассмеялись, на этот раз над ним.

Когда Брэндон очнулся, он лежал на земле, уткнувшись лицом в бревно. Он сел и огляделся. Вокруг валялись бутылки, пивные банки, окурки, но людей не было. Брэндон был один, и ему было очень холодно. Он встал на ноги, и его опять вырвало. Он спустился к озеру, чтобы прополоскать рот: сел на корточки и попытался зачерпнуть воду ладонью, но его рука стукнулась о лед. Он и забыл, что все замерзло. Вроде бы кто-то падал в воду? Точно. Но все опять замерзло. Брэндон решил не обращать внимания на кислый привкус во рту.