Книга Записки автоматизатора онлайн - страница 9

Д

Демократия

В результате демократических выборов из большого числа несведущих получается малое число подкупленных.

Бернард ШОУ, английский писатель

Демократия – это такое ругательство. Правда. Огромному количеству людей кажется, что нет худшего оскорбления, нежели назвать политика (и не только) демократом.

Демократия – это такой комплимент. Правда. Огромному количеству людей кажется, что нет похвалы выше, нежели назвать политика (и не только) демократом.

Надо признать, что и те и другие чаще всего довольно туманно понимают смысл самого слова «демократия». Чаще всего этот термин подразумевает отсутствие порядка, некий хаос. Для других, наоборот, такой порядок, при котором все свободны и счастливы.

Что такое тирания – понятно. Что такое анархия – менее понятно, но, в общем, ясно. С демократией – проблемы. На любой дискуссии, хоть про аквариумных рыбок или про табуретки, произнеси слово «демократия» – и такой сразу спор начнется: нервных просим отойти!

Однако не стоит думать, будто диспуты про демократию – это есть русская национальная черта. Все человечество давно и с переменным успехом пытается разобраться с этой самой демократией.

То, что демократия изменила мир, – безусловно. Будем считать, что изменила его к лучшему – иначе зачем бы все эти демократические преобразования?

Также безусловно и то, что, обязав людей выбирать самим себе начальников, демократия действовала как педагог, воспитывающий массы. И, надо сказать, весьма преуспела в этом самом воспитании. Посмотрите, например, как за время выборов изменилось понимание людьми того, кто должен быть у них за главного. Сам образ лидера сильно поменялся с течением лет.

До демократии у нас чего там было? Правильно: монархия. Мы уже говорили о том, что монарх – это как бы сверхчеловек, Помазанник Божий, король-солнце… Люди понимали, что ими должен руководить другой человек, не такой, как они, не просто лучший среди равных, но особенный.

Когда же лидеров начали выбирать, то люди как-то очень быстро сообразили: особенный, другой, иной человек не сможет им ни в чем помочь. Нужен такой же, как они: человек из толпы – только самый хороший. Грубо говоря, если до демократических выборов лидером стаи волков был лев или даже орел, то сейчас – тот же волк, но – лучший. Или тот, кто сумел убедить всех в том, что он – лучший.

Что про демократию понятно, так это то, что она строится на волеизъявлении народа. Соответственно, каков народ, такая и демократия. В замечательной книге «Возвращение в гражданское общество» (о которой мы говорили буквально в предыдущей главе) английский историк и политолог Дэвид Грин пишет: «Демократия основывается на том, что люди берут на себя личную ответственность за поддержание институтов нравственности и обычаев, служащих фундаментом свободы».

Вроде, все правильно и красиво сказано. А спросишь себя лично: ты, дорогой, хочешь жить в демократической стране? Тут же сам себе ответишь радостно: конечно! Хочу! А готов ли ты, дорогой, брать на себя ответственность за «поддержание институтов нравственности и обычаев, служащих фундаментом свободы»? И знаешь ли ты эти институты и обычаи? И разве когда человек в любой стране ходит голосовать, его больше всего интересуют нравственность и свобода? Голосует-то он, как правило, за то, чтобы его жизнь улучшилась, а вовсе не за то, чтобы нравственность и свобода процветали в его стране.

В общем, все не просто с этой самой демократией.

Однако для всех очевидно (и известно всем): «демократия» – слово греческое, происходит от слов «demos», что значит «народ», и «kratos» – «власть». Получается, что демократия – это власть народа. Понятно?

Конечно. Все приверженцы демократии очень любят вспоминать Древнюю Грецию как практически эталонный пример демократии подлинной, настоящей, истинной и прочее, и прочее, да к тому же еще всеобщей и прямой.

А как, собственно, осуществлялась эта самая власть народа в Древней Греции? Чудесно осуществлялась. Вот тебе, пожалуйста, народное собрание, которое может обсуждать все главные вопросы жизни страны. Вот вам, будьте любезны, всеобщие выборы – вне зависимости от имущественного ценза – на высшие государственные посты. Всякий афинский гражданин мог добиваться через народное собрание отмены любого закона. И так далее и далее. Чудо чудное, диво дивное, расцвет демократии. Берем с греков пример – и живем счастливо.

Однако… Расцвет демократии начался в Греции после того, как был сброшен спартанский ставленник Исагор и страну возглавил Клисфен – один из богатейших людей своего времени. Видимо, человек был замечательный этот самый Клисфен, потому демократию не только разрешил, но и развивал всячески. Так что – увы и ах – и в Греции демократия пришла не снизу, а сверху.

Но самый главный вопрос лично для меня другой. Именно греки назвали демократию – народной властью. Молодцы! А народ, собственно говоря, – это кто? Граждане. Замечательно. То есть все буквально жители славного города Афины были гражданами, которые могли осуществлять демократию?

Ах не все? Ах все, кроме женщин и рабов, – этих не посчитали. А теперь вопрос на сообразительность: в городе Афины кого было больше: мужиков или женщин с примкнувшими к ним рабами? Очевидно, что женщин с рабами поболее было. Вот и получается: греческая демократия – это когда правит меньшинство.

Нам-то все кажется, что истоки демократии – это чудесная, прямая демократия в Афинах. Кто спорит: правление в Афинах было замечательным. Но не забыть бы, прославляя Афины, что истоки демократии – это когда меньшинство решали, как жить большинству. Всемирная история демократии с этого началась.

А кончилась чем? Пелопонесской войной, в которой Спарта победила Афины. В Спарте тогда был строй, который назывался олигархическим. Конечно, те, до нашей эры живущие олигархи, не чета нашим. Это понятно. И все-таки история демократии началась с того, что ее, демократию, победила олигархия. При желании в этом можно НЕ видеть символа. При очень большом желании.

Изучение истоков демократии позволяет сделать один вывод: все не просто и не однозначно. Когда мы прославляем демократию или ругаем ее, об этих ее истоках не грех бы помнить.

Но с современной демократией все проще. Есть, например, обязательный постулат. Называется «всеобщее избирательное право». Демократическая страна – это как раз та, в которой это самое право имеет место быть.

Чудесно.

Поговорим о женщинах. Когда милые дамы получили избирательные права?

Впервые женщины подошли к избирательным урнам на выборах в Новой Зеландии в 1893 году. В Европе первой страной, которая позволила женщинам голосовать, была Финляндия, входившая, кстати, тогда в состав России. В самой же России «половой» ценз был снят в 1917 году. А теперь – внимание! В странах, которые мы считаем государствами с вековыми демократическими традициями, женщины получили право голосовать наравне с мужчинами лишь в XX веке. В США – с 1920 года, во Франции и Италии – с 1945-го, а в очень демократичной Швейцарии аж с 1971 года.

Вопрос: имеет ли право называться демократической страна, в которой женщины лишены главного демократического права – голосовать? Другими словами: страна, в которой нет того самого избирательного права?

Ответ: не имеет. Тогда мы должны признать, что демократия – это такой ребенок, чей возраст еще меньше, чем, скажем, возраст истории машиностроения. Получается, что демократия моложе даже космонавтики!

Другой ответ: не надо придираться. В конце концов, избирательные права женщин важны, но это не главное. Может существовать демократическое государство, в котором женщины не имеют право голосовать. Главное, чтобы люди жили свободно и хорошо.

Но это логика диктатора. Именно диктатура всегда строится на том, что можно кое-какие права у кое-каких людей отобрать, чтобы все остальные жили хорошо. Если женщины остаются за чертой демократии, то что ж это, извините, за демократия такая?

Это я все – к чему? Да все к тому же: из всех слов «Многослова» «демократия», наверное, одно из самых привычных. А оказывается, что чуть ли не самое таинственное. Нам кажется, когда мы его произносим, то понимаем, что именно имеем в виду, а на самом деле?

Про демократию вообще когда вспомнили? А когда всех достала монархия. Что за дела, действительно: правит да правит одна фамилия. А фамилий-то в любой стране ого-го сколько! Даешь революцию! А для революции чего надо? Идею. Тут-то будьте любезны – получите демократию. Народу, конечно, со времени Древней Греции наплодилось слишком много, чтобы он мог непосредственно править, поэтому пусть руководит посредством выборов. Прямых и демократичных.

Как известно, Великая французская революция началась с того, что 12 июля 1789 года журналист Камилл Демулен обратился к французскому народу с речью: мол, так жить нельзя. Народ радостно поверил журналисту (народ вообще всегда верит тем, кто говорит, что он живет плохо) и уже на следующий день пошел грабить арсенал с оружием. Вооружившись, народ зачем-то двинулся на штурм Бастилии, где сидели всего семь узников, убил ни в чем не повинного коменданта Бастилии де Лонэ, водрузил его голову на пику и, вдохновленный, пошел строить новую демократию.

Первым делом был написан и быстренько принят учредительным собранием документ – Декларация прав человека и гражданина. В документе сем было здорово написано про демократическую жизнь Франции. Например, основными правами граждан назывались: свобода, собственность, безопасность, сопротивление насилию. Свобода мнений, мыслей, слова и печати – это уж будьте любезны. В общем, опять-таки – чудо чудное, диво дивное.

Однако все эти демократические чудеса не помешали буквально через три года устроить еще одну революцию. А через год в стране, где вроде бы все было так демократично и свободно, вспыхнула еще одна революция, после которой началось то, что иначе как «мочиловка» не назовешь. Во Франции в революционные 1793–1794 годы были гильотинированы более 18 тысяч человек! За первые 718 дней были обезглавлены 41 ребенок, 344 женщины, 102 семидесятилетних старика и даже один старик 93 лет…

События Великой французской революции свидетельствуют, что тирания и демократия на самом деле не стоят друг от друга так далеко, как нам иногда кажется. К слову, напомню, что Адольф Гитлер пришел к власти вполне даже себе законным путем.

Так что это такое – демократия? И что ее на самом деле характеризует?

Авраам Линкольн характеризовал демократию как власть народа, власть для народа, власть посредством самого народа. То есть опять красиво, но ничего не понятно.

Некоторые западные теоретики считают, что демократию определяет две веры: вера в присущую всем людям способность к рациональному политическому действию и вера в осуществимость и целесообразность максимального участия всех граждан в общественной жизни. Предлагаю читателям книги самим понять, обладают ли они такими «верами» или нет. Про себя скажу: если и обладаю, то явно не до конца.

Один из величайших политологов современности, профессор Йельского университета Роберт Даль считает, что демократию можно распознать по трем важнейшим правам: право путем голосования принимать участие в правительственных решениях, право на представительство и право на оппозицию. Сказано здорово. Не до конца, правда, понятно, как именно эти конкретные права реализуются. Вот чисто конкретно: как?

Знаменитый французский политолог Морис Дюверже сформулировал, что такое демократия, предельно просто: режим, при котором правящие избраны управляемыми посредством честных и свободных выборов. И все бы хорошо, но как только задумаешься о критериях «честных и свободных выборов», возникает несметное количество вопросов. И потом, хорошо – выбрали мы правящих, а они некстати оказались тиранами. И как демократии защититься в этом случае?

Тоже знаменитый, но австрийский и одновременно американский экономист, социолог и историк Йозеф Алоиз Шумпетер утверждал, что демократия – это всего лишь система, в которой на соревновательной основе выбирают правителей. И все, что ли? Как-то больно узко получается.

Выдающийся историк, которого нередко называют «основоположником российской истории», Василий Татищев, живший, кстати, в первой четверти XVIII века, сообщал про демократию две новости – хорошую и плохую. Хорошая заключалась в том, что демократия есть идеальная форма правления. Плохая: в России она себя никогда не оправдает. Самодержавие, говорил он, одно только и способно обеспечить главенство закона, даже если оно и несет «жестокий страх». Географические и политические условия России, считал Татищев, делают сконцентрированную в одном месте абсолютную власть неизбежной. Ну и чего? Как-то обидно жить в стране, где демократия невозможна по определению.

Многие политологи склонны соединять развитие демократии и развитие экономики. Когда читаешь их труды, понимаешь: демократия – это такой подарок экономически развитым странам. Даже цифры конкретные приводят исследователи. Скажем, если на протяжении 8–15 лет демократических реформ уровень дохода на душу населения не превышает 3 тысяч долларов – демократия заканчивается. Есть еще более жесткие цифры: в стране с доходом на душу населения ниже 1000 долларов демократия живет восемь лет. Если доходы колеблются между 1000 и 2000 долларов, демократия может существовать в среднем 18 лет. Если средний доход превышает 6 тысяч долларов, то демократия будет жить в веках. Ни в одной стране мира с доходом на душу населения выше, чем 6 тысяч долларов, не произошло краха демократии.

Эти цифры взяты мной из сборника «Теория и практика демократии. Избранные тексты». И им можно запросто не верить. Буквально, как посмотришь «с холодным вниманьем вокруг» на Родину свою, так прям не хочется верить ни цифрам, ни цитатам. Только вот не ясно: а кому верить? Чему? Как послушаешь руководителей всех – подчеркиваю – всех наших партий, так любой говорит о необходимости строительства подлинной – подчеркиваю – подлинной демократии. То есть окончательно хотят нас запутать: тут с демократией не вдруг разберешься, а оказывается, что она еще может быть подлинной и не подлинной.

Не так давно телеканал «Россия» провел акцию «Имя России»: жителям страны было предложено назвать 12 людей, которые внесли наибольший вклад в историю нашей страны. В этот список вошли четыре кровавых тирана: Петр I, Иван Грозный, Ленин и Сталин. Екатерину II и Александра II (они тоже – в почетном списке) при всем моем уважении, также трудно назвать демократами. Ни Горбачев, ни Ельцин – политики, благодаря которым в России начались демократические перемены, – в список не вошли.

Для моих сограждан словосочетание «демократические ценности», конечно, менее понятно, чем, скажем, слово «порядок». Оно и понятно. Едва в 1861 году было уничтожено крепостное право, как – по историческим меркам через мгновение – вдарила Октябрьская революция, и началось новое коммунистическое рабство, которое длилось без малого век. Мы не то, чтобы не готовы к демократии, мы как-то с ней не очень знакомы. А может быть, прав Татищев: демократия не наше дело? Но тогда что остается – тирания? В это совсем неохота верить.

И снова, и снова в который уж раз пытаешься разобраться в том, что же такое демократия. Если я (подозреваю, что я не один) и офигел особенно от какого-нибудь слова, так как раз от этого, столь часто его употребляют самые разные люди и в самых разных контекстах.

И снова возвращаешься к сути слова: демократия – это власть народа. И все. Так решим. Печать поставим. Пойдем к другим словам.

Ну, во-первых, выяснилось, что власть не народа, а меньшей его части.

Хорошо. Пусть так.

Ну а во-вторых, ни в одной стране мира народ властвовать не хочет. Периодически желает бунтовать, по-мелкому или по-крупному – это как получится. Но так, чтобы властвовать, то есть отвечать за то, что происходит в стране, – к этому ни одна нация в мире не стремится. Я не знаю в мировой истории ни одного случая, когда бы народ собрался на площади и сказал сам себе: «Да, мы живем плохо. Но мы сами выбрали этого идиота, поэтому разойдемся по домам и будем терпеливо ждать, пока истечет срок его полномочий».

Народ никогда и ни за что отвечать не может. А без ответственности, понятно, невозможна никакая власть.

Чего хочет народ? Любой. В любой стране мира. Народ жаждет, чтобы начальство имело его в виду, а лучше – чтоб оно его боялось. Любой народ всегда считает, что начальник (тем более выборный) ему, народу, что-нибудь должен.

Поэтому задача начальства состоит не в том, чтобы пустить народ к власти – это не надо ни народу, ни начальству, а в том, чтобы показать: оно, начальство, имеет в виду народ.

Для яркой демонстрации уважения начальства к своему народу и были придуманы выборы. Что такое выборы нынче? Это удачно проведенная политтехнологическая операция. Нас ведь, скажем, вовсе не удивляет сама по себе постановка вопроса: чем больше денег дается на выборы кандидату, тем больше у него шансов победить. Этот вывод означает одно: мнение народа легко и ненавязчиво формируется с помощью всякого рода технологий.

Когда мы говорим о выборах, скажем, президента, мы имеем в виду то, что народ должен выбрать себе руководителя. На самом же деле все происходит с точностью до наоборот: руководитель с помощью политтехнологий формирует себе тот народ, который за него проголосует. То есть можно сказать: во всех демократических странах не люди выбирают президента, а президент выбирает тот народ, который отдаст ему свои голоса.

Немаловажно заметить, что в большинстве западных стран (которые мы чуть подобострастно называем развитыми) выборы считаются состоявшимися, если в них приняли участие 50 % избирателей. Эти чудесные люди называются «политически активная часть электората». С одной стороны, даже в развитых демократиях выбор осуществляет лишь половина населения. А с другой – очевидно, что на этих политически активных людей лидеру проще воздействовать.

Вот, собственно, к чему реально привело развитие демократии в мире.

Докопаться до сути демократии, мне кажется, невозможно. Потому что их, этих самых сутей, слишком уж много. Поэтому всегда надо понимать, что, когда кто-то говорит о демократии, он может иметь в виду совсем не то, что вы. Посетивший Россию в 1937 (!!!) году великий Лион Фейхтвангер писал с удивлением: «Советские люди утверждают, что только они одни обладают фактической демократией и что в так называемых демократических странах эта свобода имеет чисто формальный характер». В разгул репрессий люди всерьез верили, что живут в самой демократической стране мира!

Если еще можно как-то определить, что такое отсутствие демократии, то, что такое подлинная демократия – понять очень трудно.

Часто повторяются слова о том, что демократия – оптимальная система правления. Что, может быть, даже если она и не самая хорошая, ничего лучше не придумано. Оно, конечно, так. Потому что, если не демократия – значит, либо тирания, либо анархия. И то и другое – хуже.

И это правильно. Может быть, самое точное определение демократии то, что она – не тирания и не анархия. Правда, любой специалист по логике вам скажет, что нельзя делать определение через отрицание. Но хоть так…

Безусловно, что демократия – лучшая на сегодня форма правления. Однако мне кажется, когда мы говорим о демократии, надо очень хорошо понимать условность всех наших выводов. Поэтому не стоит клясться некими демократическими принципами. И не стоит видеть в демократии врага. И не стоит, по-моему, спорить на уровне «демократично – не демократично».

Может быть, был прав наш великий философ Николай Бердяев, который почти 100 лет назад заметил: «Царство демократии не есть новая форма государственности, это – особый дух».

Как ни парадоксально, это определение Бердяева, быть может, самое точное. Мы демократию не столько понимаем, сколько ощущаем. Для кого-то – это все то хорошее, что есть в государстве. Для кого-то – все самое плохое.

Вот и вернулись мы к тому, с чего начали наш разговор…

В общем, придется согласиться с великим мудрецом Уинстоном Черчиллем: «Демократия – это худший способ управления страной, если не считать тех способов, к которым до сих пор прибегало человечество».

Многие мои соотечественники убеждены: там, где есть демократия, там нет денег. Мол, при демократах у нас в стане все деньги и пропали.

Я, например, в этом вовсе не уверен. Можно подумать, до демократии их было навалом.

Во всяком случае, в моих «Записках…» сразу за разговором о демократии следует разговор о деньгах.

И меня лично такое соседство вовсе не смущает, а даже нравится.