Книга Необходима осторожность онлайн - страница 4

3. Мистер Майэм скорбит о грехе

Эти разговоры заставляли м-сс Тьюлер задумываться. Слишком многое убеждало ее в том, что сатанинский порок вот-вот начнет расстилать свои сети, чтобы в них запутались невинные ножки ее бесценного сокровища. Она пошла к пастору своей маленькой церкви м-ру Бэрлапу. Он принял ее у себя в кабинете.

– Трудно матери, – начала она, – найти правильный подход к… Я даже не знаю, как мне выразиться… к половому воспитанию своего единственного и оставшегося без отца ребенка.

– Хм-м… – промычал м-р Бэрлап.

Он откинулся на спинку кресла и принял самый глубокомысленный вид, на какой только был способен, но уши и ноздри у него вдруг покраснели, а глаза, увеличенные очками, выразили настороженность и тревогу.

– Да-а-а, – произнес он. – Это трудная задача.

– Очень трудная.

– В самом деле, чрезвычайно трудная.

– Я тоже так считаю.

Пока между собеседниками наблюдалось полное единодушие.

– Может быть, надо ему рассказать, – начала она после некоторого молчания. – Предостеречь его. Дать ему книг почитать. Устроить беседу с врачом.

– Хм-м, – опять промычал м-р Бэрлап так громко, что в комнате даже гул пошел.

– Совершенно верно, – подхватила она и замолчала в ожидании.

– Видите ли, дорогая миссис Тьюлер, задача эта в каждом отдельном случае, так сказать, изменяется в зависимости от обстоятельств. Мы созданы неодинаково. Что правильно в одном случае, то может оказаться совершенно непригодным в другом.

– Да?

– И, разумеется, наоборот.

– Я понимаю.

– Он читает?

– Очень много.

– Есть такая книжка. Называется, кажется, «Любовь цветов».

Лицо м-ра Бэрлапа покрылось стыдливым румянцем.

– Трудно придумать для него более удачное посвящение в… великую тайну.

– Я дам ему эту книгу.

– А затем, может быть, небольшая назидательная беседа.

– Назидательная беседа…

– Когда представится подходящий случай.

– Я буду просить вас об этом.

Указания были ясны и ценны. Но что-то оставалось еще недосказанным. Разговор вышел даже как будто немного поверхностным.

– Теперь кругом так много дурного, – сказала она.

– Дурные времена, миссис Тьюлер… «Мир погряз во зле; сроки исполнились». Никогда это не было так верно, как в наши дни. Берегите его. Добрые нравы портятся в дурном обществе. Не спускайте с него глаз. Вот.

Он, видимо, давал понять, что вопрос исчерпан.

– Я сама научила его читать и писать. Но теперь ему придется ходить в школу. Там он может набраться… бог знает чего.

– Хм-м, – снова промычал м-р Бэрлап. Но тут его, видимо, осенила какая-то идея.

– Мне говорили такие ужасные вещи о школах, – продолжала она.

М-р Бэрлап очнулся от своего раздумья.

– Вы имеете в виду закрытые школы?

– Закрытые.

– Закрытые школы – все до единой – вертепы разврата, – сказал м-р Бэрлап. – Особенно приготовительные и так называемые государственные. Знаю, знаю. Там творится такое… я даже и говорить о них не хочу.

– Именно об этом я и хотела побеседовать с вами, – сказала м-сс Тьюлер.

– Но… – продолжал достойный пастор. – Хм-м… Здесь у нас, в нашей маленькой общине, есть как раз один человек… Вы не обращали внимания? Мистер Майэм. Такой струйный, сдержанный, с пышной шевелюрой и большими черными бакенбардами. Уж, наверно, обратили внимание на голос. Невозможно не обратить. Это человек великой духовней силы, настоящий сын Грома, Боанэргес. У него небольшая, очень хорошо поставленная частная школа. Он принимает учеников с большим разбором. Жена у него, к несчастью, кажется, больна туберкулезом. Очень милая, ласковая женщина. У них нет детей, и в этом большое горе. Но школа для них – семья в лучшем смысле этого слова. Они внимательно изучают характеры своих питомцев. Неустанно обсуждают их. Под таким руководством и при вашем домашнем влиянии я не представляю себе, чтобы что-либо дурное могло коснуться вашего мальчика…

И м-сс Тьюлер отправилась к м-ру Майэму.

Было что-то в высшей степени обнадеживающее в серьезном и важном взгляде больших серых глаз м-ра Майэма и в пышной черной растительности, обрамлявшей его лицо. К тому же он не сидел церемонно поодаль, за письменным столом, а сразу поднялся, стал прямо перед ней и весь разговор вел, глядя на нее пристально, сверху вниз. После предварительного краткого обмена репликами она перешла к делу.

– Откровенно говоря, – начала она, опустив глаза, – меня тревожат некоторые вопросы… Мой бедный мальчик, вся моя надежда… лишен отцовского руководства… Пробуждение пола… Необходима осторожность…

– О да, – произнес м-р Майэм голосом, который как бы обволакивал ее всю. – Это величайший позор моей профессии. Гоняться только за экзаменационными баллами да успехами в так называемых играх. Зубрежка и крикет. Беспечность, равнодушие к чистоте, к подлинной мужественности…

– Я слышала, – сказала она и запнулась. – Я так плохо разбираюсь в этих вещах. Но мне говорили… Я узнала некоторые вещи. Ужасные вещи…

Понемножку, помогая друг другу, они пробрались в самые недра этого волнующего предмета.

– Никто их не предостерегает, – сказал м-р Майэм. – Никто не говорит им об опасности… Их же школьные товарищи становятся орудием дьявола.

– Да, – поддержала она и подняла глаза, пораженная страстной дрожью его голоса.

Во взгляде м-ра Майэма блеснул фанатический огонек.

– Будем говорить откровенно, – заявил он. – Недомолвкам не должно быть места.

Он не убоялся никаких подробностей. Это была очень назидательная беседа. Конфиденциально пониженный голос, которым он давал свои пояснения, напоминал гул поезда в отдаленном туннеле. Она чувствовала, что при других обстоятельствах ей было бы мучительно и очень неловко вдаваться в эту область, но ради своего дорогого мальчика она была готова на все. Поэтому она не только вдавалась в нее. Она устремлялась в самые потаенные ее углы. Не удостоенный доверительных признаний м-сс Хэмблэй, м-р Майэм был удивлен осведомленностью м-сс Тьюлер. Наверно, она постигла все это по вдохновению.

– Новая мамаша? – спросила м-ра Майэма жена после ухода м-сс Тьюлер.

– На полную оплату, – ответил он с заметным удовлетворением.

– Ты как будто взволнован, – заметила она.

– Фанни, я беседовал с самой чистой и святой матерью, какую только мне приходилось видеть. С женщиной, которая может коснуться дегтя и не загрязниться. Я много извлек из этой беседы. Это было поистине душеспасительно, и я надеюсь, что смогу выполнить свой долг перед ее мальчиком.

Он помолчал.

– Я просил ее прийти на собрание нашего кружка в пятницу. Она посещает нас, но над ней еще не было совершено таинство святого крещения. Колеблется, хотя имеет большую склонность. У нее такое же слабое здоровье, как у тебя. Боится заболеть, чтобы не разлучиться с сыном. Может быть, позже…

В жизни м-сс Тьюлер наступила полоса полного нравственного удовлетворения. Движимая одной лишь любовью и чувством долга, она попала в круг лиц, объединенных глубоким и возвышающим взаимопониманием, в некую тайную церковь, доступ куда она ревниво оберегала от м-сс Хэмблэй. М-сс Хэмблэй очень полезна и способна много дать в повседневных отношениях, но, нужно признать, лишена подлинной духовности и пригодна, самое большее, на роль не посвященной в таинства служительницы при храме. Кроме того, подсознательно м-сс Тьюлер желала сохранить м-сс Хэмблэй для себя. Это две разные вещи, и смешивать их не к чему.

Каждый член этой замкнутой группы был Возлюбленный Духовный Брат, Праведник, озаренный Внутренним светом. Избранная, Прекрасная Душа. Крещение м-сс Тьюлер отодвигалось в будущее, но она как бы предвкушала его благодетельное воздействие. Она преломляла хлеб с братьями во Христе. Она обменивалась с ними опытом, подлинным и вымышленным. Охваченная этим доверчивым предвкушением вечной славы, которая дана в удел истинным, правоверным баптистам, вся словно в отблесках благодатного внутреннего света, прокладывала она себе путь среди скопищ отверженных, наполнявших улицы Кэмден-тауна. И вела за руку свое единственное Сокровище.

Чувствуя себя в безопасности под ее охраной, Эдвард-Альберт высовывал язык или строил рожи детям вечной погибели, проходившим мимо него на страшный суд, либо тянул назад, чтобы поглазеть на витрины магазинов. Не обходилось и без короткой борьбы, когда взгляд его падал на афишу у входа в недавно открывшееся кино. Кроме того, в этом нежном возрасте он испытывал непонятное желание дергать девочек за волосы и уже дважды не устоял против соблазна.

Уличенный, он упорно отрицал свою вину. В обоих случаях произошла уличная сцена; жестокие нападки и дерзкие ответы.

Он утверждал, что девочки – дрянные лгуньи. Мать не верила обвинениям, да и сам он почти не верил, что мог сделать это.