Книга Человек в лабиринте онлайн - страница 3

3

До сих пор Неду Раулинсу не приходилось много путешествовать. Он посетил всего лишь пять миров, Из них три в своей родной системе. Когда ему было десять лет, отец взял его с собой в летние каникулы на Марс. Два года спустя он побывал на Венере и Меркурии. А после окончания школы он получил награду в виде путешествия за пределы солнечной системы на Альфа Центавра 4. После чего, тремя годами позже, ему пришлось отправится в систему Ригеля, чтобы после катастрофы сопроводить домой останки своего отца.

Да, что не было рекордом по путешествиям в те времена, Но он знал, что в его дипломатической карьере еще ни одно путешествие ожидает его. Чарльз Бордман всегда повторял, что межзвездные перелеты очень быстро приедаются и метания по вселеннной, по сути дела, еще одна нелегкая обязанность. Раулинс относил это в счет усталости человека, который был чуть ли не в четыре раза старше, чем он.

Ладно, пусть она когда-нибудь придет, эта скука. но в этот момент Нед Раулинс стоял на незнакомой планете в шестой раз за всю свою недолгую жизнь. Корабль опустился на огромной равнине, раскинувшейся вокруг лабиринта. Вал лабиринта протянулся на сотню миль на юго-восток. Сейчас на этой половине Лемноса была полночь. Сутки здесь длились тридцать часов, а год – двадцать месяцев. На этом полушарии уже настала осень и делалось холодно. Экипаж корабля выгружал эжекторы, из которых в одну минуту должны были выкинуть палатки.

Чарль Бордман стоял на склоне в такой задумчивости, что Раулинс не посмел подойти к нему. Он всегда относился к Бордману со странным почтением, близким к страху. Он знал, что это – циничная старая дрянь, но все же не мог не удивляться. Бордман по-настоящему великий человек. Отеу наверняка был одним из них. И Дик Мюллер(Раулинсу было двенадцать лет, когда Мюллер попал в переделку и загубил свою жизнь). Быть знакомым с такими тремя людьми – это настоящая привилегия. Если бы ему удалось сделать карьеру, хотя бы на половину столь значительную, как у Бордмана. Мне не достает хитрости Бордмана. Зато у меня есть другие преимущества: определенная тактичность, которая у него отсутствует. Я могу быть полезным на свой собственный манер, думал Раулинс. Однако он сомневался – не питает ли к он надежд слишком наивных?

Он глубоко втянул в легкие чужой воздух. Посмотрел на небо. Пустая эта планета, мертвая. Он когда-то читал о Лемносе, еще в школе: одна из древних планет, некогда населенная существами неведомой расы, но уже тысячу столетий покинутая, лишенная жизни. От прежних ее обитателей не осталось ничего, кроме окаменевших костей и этого лабиринта. Смертоносный лабиринт, построенный неизвестными существами, окружает город мертвых.

Археологи исследовали этот город с воздуха, зондируя его датчиками, разочарованные невозможностью проникнуть туда. Отправлено уже двенадцать экспедиций, и ни один из этих отрядов не смог проникнуть в лабиринт: смельчаки быстро становились жетвами ловушек, размещенных во внешней зоне. Последняя попытка быда предпринята пятьдесят лет назад. Ричард Мюллер, который позже высадился на этой планете, первый отыскал верный путь.

Раулинс прикинул, удасться ли завязать контакт с Мюллером. Кроме того, он не мог не подумать о том, сколько из его спутников по путешествию умрут при преодолевании препятствий. То, что и он также может умереть как-то не пришло ему в голову. А не один из тех, кто занимался сейчас разбивкой лагеря, должен был в течение ближайших дней принять смерть.

Размышляя об этом, Раулинс увидел, как незнакомое животное появляется из-за песчаного холма неподалеку. Он с интересом присмотрелся к этому созданию. Оно немного напоминало крупного кота, но когти у него не убирались, а пасть была утыкана множеством зеленоватых клыков. Светлые полоски придавали бокам красочность.

Зверь приблизился к нему на расстояние метров в двенадцать, посмотрел безразлично, повернулся движением полным грации

Зверь приблизился к Бордману. Тот приготовил оружие.

– Нет! – крикнул Раулинс. – Не убивай его, Чарльз! Он просто хочет поглядеть на нас вблизи!

Бордман выстрелил.

– Чарльз, не мог подождать минутку? Он сам бы ушел! Зачем ты… Бордман улыбнулся. Кивком головы он подозвал одного из членов экипажа. Тот наклонился над зверем и накинул на него сеть. Бордман добродушно сказал:

– Я только оглушил его, Нед. Часть стоимости этой экспедиции покрывает федеральный зоосад. Или же ты думал, что я убиваю с таким удовольствием?

Раулинс почувствовал себя маленьким и глупым.

– Забудем об этом. А вернее – нет, постарайся ни о чем не забывать. И получи от этого урок: следует сперва подумать, прежде чем болтать глупости.

– Но если бы я ждал, а ты бы действительно ее убил?

– Тогда ценой этой зверюшки ты бы узнал обо мне кое-что неприятное. И в дальнейшем тебе было бы известно, что меня провоцирует на убийство все что чужеродно и наделено острыми зубами. Ведь если бы я хотел убить, твои вопли не произвели бы на меня никакого впечатления. Так что всегда выбирай подходящий момент, Нед. Сперва трезво оцени ситуацию, лучше порой позволить, чтобы что-то произошло, чем действовать слишком поспешно. Обиделся, парень? Своей коротенькой лекцией я заставил тебя почувствовать идиотом?

– С чего ты взял, Чарльз? Я далек от мысли, что нет вещей, которыым мне надо научится.

– И ты хотел бы учится от меня?

– Чарльз, я…

– Прости, Нед. Мне не следует надоедать тебе. Ты был прав, пытаясь остановить меня от убийства зверя. не твоя вина, что ты не понял моих намерений.

– Однако, ты считаешь, что я преждевременно поторопился, вместо того, чтобы оценить ситуацию? – растеряно спросил Раулинс.

– Это было ненужным.

– Ты сам себе противоречишь.

– Отсутствие логики – это моя привелегия, – сказал Бордман. – Выспись сегодня как следует. Утром полетим и составим карту, а потом начнем высылать туда людей. Может оказаться, что мы будем через неделю беседовать с Мюллером.

– И он захочет с нами сотрудничать?

– Сперва не захочет. Будет раздраженным, примет оплевывать нас ядом. Это же мы – те, кто его отверг. Зачем он должен теперь помогать людям Земли? Но поскольку он человек чести, а честь это такая вещь, которая не поддается изменениям, безотносительно к тому, насколько ты болен, одинок или обижен. Настояшую честь не убивает даже ненависть. Даже во мне есть своеобразная честь. Уж как-нибудь мы установим контакт с Мюллером. Уговорим его, чтобы он вышел из этого лабиринта.

– Надеюсь, так все и будет, Чарльз. – Раулинс заколебался. – Но как подействует на нас… близость с ним? Я имею в виду его болезнь… его воздействие на окружающих…

– Мерзко.

– Ты его видел уже после того, как это случилось?

– Да, множество раз.

– Я по-настоящему не могу себе вообразить, как это можно находится рядом с человеком, когда все его естество воздействует на тебя.

– Ощущение такое, словно ты забрался в ванну, полную кислоты, – ответил Бордман с некоторым сомнением. – К этому можно привыкнуть, но полюбить никогда, это как огонь по всей коже. Уродство, страх, жадность, болезни… хлещут из Мюллера.

– Ты сказал, что он человек чести…

– Был – и слава тебе, Господи! Если даже в мозгу такого достойного человека, как Дик Мюллер, кроются эти мерзости, то что же говорить об обычных людях? Только послать на них подобное несчастье, как то что выпало на долю Мюллера.

– У Мюллера было достаточно времени, чтобы самому сгореть от собственного невезения, – Заметил Роулинс. – Что будет, если к нему теперь вообще нельзя приблизится? Если то, что от него эмануирует, окажется настолько сильным, что мы не выдержим?

– Выдержим, – сказал Бордман.