Книга Роза и лилия онлайн - страница 5

5
Человек с зеркалом

По мере того, как солнце клонилось к закату, волнение Жанны росло. От него сводило живот и туманило голову. Она бы не могла страдать больше, назначь ей встречу сам дьявол. А вдруг Исаак Пражанин и есть дьявол? А зеркальце – какое-то колдовское орудие? Но как же ей его хотелось! Еще раз увидеть себя, хоть бы один раз! А уж иметь его всегда при себе! Начал накрапывать дождь. Ярмарочная площадь опустела. Порывы ветра шевелили мусор, капустные листья и перья, прилипшие к лепешкам навоза. На небе выстроилась длинная череда темнеющих облаков, что обещало затяжное ненастье. Пора было искать укрытие.

Сразу с нескольких храмов звонили к вечерне. Донки опустил голову. Жанна подбежала к спешившему куда-то монаху и спросила, где найти постоялый двор «Спутники святого Иакова».

– В конце главной улицы!

Донки с радостью последовал за Жанной.

«Да какой же это постоялый двор?» – удивилась Жанна, добравшись до цели. Какое-то аббатство за высокой стеной да и только! Но разве бывала она на постоялых дворах? Жанна поспешила войти в ворота и обнаружила справа крытую коновязь, защищавшую от дождя лошадей, ослов и мулов. Она отвела Донки туда и подумала о навьюченных на него корзинах. Ее размышления прервал местный конюх, который, разгадав причину ее сомнений, заверил Жанну, что коновязь всегда под охраной, а ворота на ночь запираются. Ей это обойдется всего в один соль. Жанна дала ему монетку и торопливо пересекла двор.

Внутри царили тепло, свет, раздавался хохот. Очаг, который легко поглотил бы ствол дуба, сиял пламенем. Зал освещался множеством свечей, пристроенных в железных подсвечниках к стенам и подвешенных к балкам. Их яркое пламя трепетало от движения воздуха.

Не считая нескольких матрон, за длинными столами на козлах восседали одни мужчины. Жанна смутилась. Она никак не могла заставить себя хотя бы спросить слугу, где отыскать Исаака Пражанина.

Что за безумие было вообще приходить сюда!

И тут она заметила Исаака в проходе между столами.

– Я рад тебя снова видеть. Моя скамья там, в глубине, пойдем, сделай милость, – произнес он тем же певучим голосом, который днем очаровал Жанну.

Их проводили взглядами. Скамья располагалась в углублении, освещенном еще не догоревшим светом дня и двумя свечами, прикрепленными к стенам. Исаак пригласил Жанну сесть и предложил напиток из кувшина, из которого наливал себе. Жанна замерзла и с готовностью отхлебнула вина, отдававшего запахом орехов и ежевики.

Мужчина оглядел ее с тем же заинтересованным и любезным видом, что и днем:

– Ты первый раз в жизни на постоялом дворе?

Жанна непроизвольно улыбнулась и кивнула. От вина по телу ее разливалось тепло, в душу проникал покой и умиление. Она допила свой стакан. Исаак снова наполнил его.

– Мы будем ужинать, – сказал он, – уже время. Ты ведь хочешь есть?

Он говорил с ней мягко, но не так, как говорят с детьми. Это была почтительность взрослого, беседующего с равным. К этому Жанна совсем не привыкла. Он по-прежнему обращался к ней на «ты».

– Я хочу есть, – ответила Жанна с улыбкой.

– Как тебя зовут?

– Жанна.

– Ну вот, так мне и показалось.

– Что… тебе… показалось:

– Мальчишки не бывают такими чуткими и пугливыми, да к тому же не интересуются зеркалами. Что ты будешь есть?

Жанна не знала, что ответить. Ей еще никогда не приходилось есть в харчевне. Всего четыре дня назад она нашла трупы своих родителей, а ее братишка пропал. Она пустилась в путь наудачу и вот по прихоти судьбы встретилась на ярмарке с этим загадочным человеком. Она выпила полтора стакана вина и, после первого ощущения блаженной истомы, чувствовала себя совершенно растерянной. Жанна бросила на Исаака отчаянный взгляд.

Догадался ли он о ее смятении?

– Я заказал суп и каплуна. Разделишь мой ужин?

Жанна кивнула.

Ей подали суп в отдельной миске и положили ложку, а ведь до сих пор она всегда ела из одной миски с братом.

– Из каких ты краев?

– Из Бук-де-Шен.

– А где это?

– Недалеко от Ла-Кудрэ.

– А если понятней?

Жанна сдерживалась, чтобы не есть слишком быстро. Суп, в котором был лук, разваренный невесть в чем – ей чудился запах кервеля, – казался ей невероятно вкусным.

– В шести лье от Кана.

– Куда ты направляешься?

– В Париж.

Исаак поднял брови:

– Там у тебя родня?

– Нет.

Он положил на стол ложку с таким видом, будто она сказала совершеннейшую нелепость, потом достал из кармана плаща льняной платок и вытер губы.

– Ты решила покинуть Нормандию и отправиться в Париж, где у тебя никого нет?

Из глаз Жанны хлынули слезы. Он подал ей свой надушенный платок. Жанна приложила его к глазам. Исаак улыбнулся:

– Что у тебя случилось?

– Моих родителей зарезали.

Исаак подался вперед и посмотрел на Жанну так, что ей стало боязно:

– Когда?

– Пять дней назад.

Мужчина склонился над ней, и Жанне стало еще страшнее. То, что он сделал затем, повергло ее в смятение. Исаак взял ее за руку и поцеловал в ладонь.

– Англичане… – пробормотала Жанна. – Почему? Мой отец сам был англичанином.

Исаак быстро объяснил ей, что значит для всех битва при Форминьи и откуда взялись эти разбойничьи шайки. Ее поразило, как много он знает. Исаак улыбнулся.

Трактирщик принес каплуна, нож и вилку.

Не отойдя еще от поцелуя Исаака, Жанна в восторге смотрела на каплуна. Ни разу еще не доводилось ей видеть такой упитанной, так хорошо зажаренной птицы, из которой сочился пахнущий розмарином и шалфеем жир. Жанна вытаращила глаза.

Исаак воткнул вилку в птицу и стал резать ее на куски. В миску Жанны он положил кусок бедра, а потом взял мяса себе. Трактирщик с восхищением наблюдал за ловкостью Исаака. Тот заказал ему еще кувшин вина.

Жанна была очарована.

Исаак подал ей нож, чтобы отрезать нижнюю часть ножки, долил вина и подал пример: впился зубами в мясо.

Жанна принялась за свою порцию.

– Я бы оставила половину на завтра, – сказала она. Исаак рассмеялся.

– Ешь сейчас, пока не забрали, – сказал он. Она принялась за третий стакан вина. Боже, до чего вкусно!

В качестве освежающей закуски трактирщик подал им сливы в масле и уксусе.

– Отчего ты так добр ко мне? – спросила Жанна Исаака.

– Ты думаешь, для этого нужна причина? Этим вопросом она никогда не задавалась!

– А может быть, я вовсе и не добр, – сказал Исаак. – Как знать, не потому ли ты здесь, что просто мне нравишься?

Жанна удивилась и даже перестала жевать.

– А я ведь нравлюсь тебе? – спросил Исаак.

– Да. Твои глаза. Твой голос. Твоя доброта.

– Ты хочешь сказать, что мое удовольствие доставляет тебе удовольствие? – сказал он, смеясь.

Не понимая толком, в чем дело, Жанна тоже расхохоталась.

Она доела мясо и посмотрела на две косточки в своей миске.

– Что это значит – «Пражанин»?

– Что я из Праги.

– Это такой город?

– Далеко отсюда. Очень далеко. В Богемии.

– Он красивый?

– Очень красивый.

– Такой же, как Париж?

Он рассмеялся:

– Да, такой же красивый.

– Там тоже есть король?

– Да. Фридрих Третий.

– У тебя нет никакого другого имени? Только Исаак?

– Нет, отчего же. Есть. Штерн.

– Штерн, – повторила за ним Жанна.

– По-немецки это значит «звезда».

– Ты немец?

– Нет, – ответил мужчина, по-прежнему смеясь. – Я из Богемии. Я еврей.

Про евреев она слыхала однажды от отца Годфруа. В незапамятные времена евреи распяли Иисуса. Но в самом Ла-Кудрэ евреев никто никогда не видел. Для отца Годфруа евреи были худшими из рода человеческого, а вот Жанне вовсе не показалось, что Исаак достоин лишь ненависти. Совсем наоборот. Она вздохнула. Тяжело, когда приходится все время в чем-то разбираться. Больно уж много всего на свете надо узнать и понять. Жанна откинула голову. Она захмелела, и ей было хорошо.

– Где ты собралась провести ночь?

– Не знаю. В конюшне.

– У меня есть флигелек. Там потеплее, чем в дырявой конюшне.

Точь-в-точь как днем, Жанна почувствовала волнение. Но ведь флигелек и вправду лучше конюшни…

Исаак расплатился. Жанна наблюдала, как серебряные монетки ложатся на деревянную столешницу. Потом они встали и прошли сквозь толпу гуляк, которые с каждой минутой гомонили все громче. Двор все так же поливал дождь и продувал ветер. Сделав пару шагов, они оказались в том помещении, что Исаак называл «флигельком». На деле это была просторная комната. В очаге пылал огонь. На сундуке Жанна увидела зеркальце. Она не решалась даже смотреть на него. Ее сердце могло не выдержать. Жанна едва стояла на ногах от усталости и хмеля. Она поняла, что зеркало больше не имеет для нее значения. Оно свою роль сыграло. Оно открыло ей ее лицо. Жанна смотрела на тюфяк, мечтая лишь об одном – улечься.

– Ложись, – сказал ей Исаак. – Тебе надо поспать.

Вот уж верно. С самого… короче, за эти пять дней она спала всего одну ночь в сарае в Фалезе. Жанна сбросила башмаки и улеглась. Господи, тут в изголовье даже была подушка, а на тюфяке простыня! Спустя мгновение она уже спала.

Было еще темно, когда она проснулась от непонятного и не испытанного доселе чувства наслаждения во всем теле.

Правую грудь ласкали чьи-то губы. На левой лежала рука.

– О! – простонала она, выгибаясь.

Никогда в жизни она не ощущала ничего более сладостного. Груди ее напряглись. Она подставила их жадным губам. Загадочные губы коснулись левого соска и стали его сосать.

– О! – повторила она громче.

Что это, сон?

«Исаак!» – вдруг осенило ее, она протянула руку и нащупала голову с шелковистыми волосами. Рука скользнула по затылку. Ниже. У него теплая и гладкая кожа. Голое плечо.

Жанна села, стянула рубаху и сорочку, потом снова легла и отдалась удовольствию.

Оно все полнее овладевало ее телом.

– Исаак, – прошептала она.

Его рука гладила ее бедра, живот и руки, потом спустилась ниже, скользнула по правой ягодице.

Жанна притянула его тело к себе, прижала и заключила в объятья. Она обнимала его с такой страстью, какой и не подозревала в себе. Она сжала руками его голову, и он, не ожидавший такого бурного порыва, обнял ее еще крепче.

– Что это? – спросила она, удивленная тем, что неведомая часть тела Исаака уперлась ей в живот.

– Это всего лишь я, – усмехнулся Исаак.

Ей уже приходилось видеть эту часть тела мужчины, когда братик ее, Дени, умывался, спал голым подле нее. Между тем ей бы и в голову не пришло, что она может быть такой большой. Она потрогала член Исаака, погладила его. Вдруг Исаак опустился ниже, стянул с Жанны штаны и стал целовать низ ее живота.

– О! – простонала она, задыхаясь и выгибаясь еще сильнее.

Исаак ласкал Жанну языком и руками, словно пробуя ее на вкус.

Его член, который она едва видела в темноте, был совсем близко от ее губ.

Жанна чувствовала, что близится развязка драмы. Она только не знала, какой она будет. Скоро она просто не выдержит того напряжения, которое ощущала в каждой клеточке своего тела.

Исаак раздел ее полностью, и она подставила губы плоти, дарившей ей это безумие. Она поняла, что отдает долг наслаждения, которым сама охвачена, но не смогла длить его столько, сколько бы ей хотелось. Развязка неумолимо приближалась, и Жанна словно лишалась разума. Ласкавший ее язык Исаака доводил ее до исступления. Она вытянула ноги и замерла.

Случившееся дальше было подобно удару грома. Жанна взвыла и сжала плоть Исаака. Мозг ее плавился, по телу прошли судороги. Исаак не желал умерить свой пыл. Жанна глухо вскрикнула и стиснула его плоть. Она извергла из себя семя. Жанна положила руку на бедро Исаака, чувствуя, что нечто похожее случилось и с ней.

Водовороты ночи успокоились, она превратилась в темное озеро, в котором отражались лишь звезды.

Жанну вдруг охватило неведомое ей прежде чувство освобождения. Исаак опустился на ее подушку. Она сжала его в объятьях и стала искать его губы. Как сможет она оторваться от них?

– Исаак?

Он покрыл ее лицо поцелуями.

– Исаак.

Мир вокруг, казалось, родился заново. На соседней колокольне зазвонили. Жанна очнулась от сна. Исаак встал, пошевелил кочергой угли и зажег свечу.

– Вставай, Жанна, одевайся и уходи, пока никто не видит.

Она поглядела на обнаженное тело любимого, изумившее ее белизной кожи, села на кровати и спросила:

– Но почему?

Он сделал шаг к ней и сказал с грустью:

– Не дело, чтобы тебя видели выходящей из комнаты еврея. Тебя станут поносить, бить или сделают еще чего похуже.

– Но почему?

– Ты что, и вправду не знаешь, что такое еврей? Ты не заметила, что даже в зале мы сидели отдельно от всех? Что комната у меня на отшибе? Меня тут терпят, но никто не позволит, чтобы христианка или, если угодно, христианский парнишка, провел ночь в комнате еврея.

Жанна слушала, не веря своим ушам.

– Можешь мне поверить. Я не вынесу, если с тобой обойдутся плохо. Ведь я ничего не смогу для тебя сделать. Мне и самому придется несладко.

Жанна заплакала:

– Но, Исаак… я не могу жить без тебя! Как мне тебя найти?

– А нужно ли меня искать?

– Да! – воскликнула Жанна.

– Для начала оденься.

Жанна встала с постели и принялась медленно натягивать одежду – штаны, рубаху, куртку, башмаки. Из рая она попала прямиком в ад.

– Я не должен был… – прошептал Исаак.

– Не должен чего? – спросила Жанна, приблизившись и положив руки ему на грудь.

Он принялся гладить ее волосы. Жанна прижала его к себе и обняла.

– Исаак, ты будто заново родил меня на свет. Теперь ты мне и мать и отец.

Он посмотрел на нее. Жанна не смогла разобрать, что таится в глубине его темных глаз. Вдруг из них брызнули слезы и потекли по щекам.

– Ты? – вскрикнула Жанна.

Он склонил голову.

– Я. Тебе этого никогда не понять, – пробормотал Исаак и отвернулся.

– Исаак…

– Уходи. Скорее.

Сквозь стекла в свинцовых переплетах начал пробиваться свет.

Исаак подал ей зеркальце. А она о нем и забыла. Ведь это Исаак заворожил ее. Он позволил ей увидеть себя самое. Исаак подтолкнул ее к двери. Стоя на пороге, он произнес:

– Мой отец живет в Париже. Спроси Исидора Штерна, улица Жюиври. Там ты получишь вести обо мне, если и вправду захочешь.

Холодный и промозглый рассвет полнился звуками, но сейчас это были не звуки небес, а песни во славу вселенской боли.

Жанна отвязала Донки. Ворота были открыты. За ними ее ждала целая жизнь.