Книга Рыцарь таверны онлайн - страница 2

Глава 2. Бегство сэра Хогана

Ближе к полуночи сэр Криспин, наконец, отложил карты и поднялся из-за стола. С момента появления ирландца прошло полтора часа. Шум на улице постепенно стих, и Пенрит снова, казалось, обрел покой. И все же Криспин был осторожен – этому его научила жизнь.

– Мастер Стюарт, – учтиво обратился он к юноше. – Уже поздно, и я не смею вас больше задерживать. Спокойной ночи!

Мальчик поднялся из-за стола. Какое-то мгновение он колебался.

– Завтра, сэр Криспин… – начал он угрожающим тоном.

Но хозяин таверны резко оборвал его:

– Оставим то, что случилось, до первых лучей солнца, мой друг. Позвольте пожелать вам еще раз доброй ночи. Возьмите с собой одну из этих вонючих свечек и ступайте спать.

Мальчик раздумывал, затем в угрюмом молчании взял одну из бутылок, в которую была воткнута свеча, и вышел из комнаты.

Криспин стоял у стола, и когда дверь за мальчиком закрылась, черты его лица смягчились. В груди старого вояки зародилась минутная жалость к этому юноше, с которым он так грубо обошелся. Хоть мастер Стюарт и был молокососом, но, по крайней мере, отличался честностью и великодушием от прочих дружков хозяина таверны, и он испытывал к нему самые добрые чувства. Подойдя к окну, Криспин распахнул его и высунулся наружу, якобы подышать свежим воздухом. При этом он мурлыкал себе под нос песенку «Лаб-тиб-тиб-дуба-а-а» на тот случай, если вблизи окажутся случайные зрители, которых он, разумеется, вовсе не желал.

С полчаса он вглядывался в каждую тень на улице. Наконец, убедившись, что за домом не следят, Криспин покинул свой наблюдательный пункт и закрыл ставни.

Поднявшись наверх, он обнаружил ирландца, растянувшегося на кровати прямо в сапогах.

– Клянусь душой! – воскликнул ирландец. – В жизни я не испытывал такого страха, как час назад.

– Да, возможно, сейчас я бы не разгуливал под твоими грязными пятками, – последовал сухой ответ. – Теперь расскажи, что произошло?

– История довольно проста, клянусь бородой апостола Петра, – начал Хоган.

– У хозяина «Ангела» есть дочка – сущий ангел (возможно, поэтому старик так и назвал свой трактир), с изящной попкой и парой прелестных глаз, перед которыми не сможет устоять ни один настоящий мужчина. У нас завязалась крепкая дружба, как вдруг налетает, подобно демону, один придурок, которого я считал ее любовником, и, да простит ему Господь, – ударяет меня по лицу! Представляете, Крис! – При воспоминаниях об этом Хоган сконфузился. – Я взял его за шиворот и вышвырнул в сточную канаву – самое подходящее место для этого подонка. Теперь мы были квиты, и если бы этот поросячий выродок предпочел это признать, все было бы в порядке. Но он на глазах у девушки вернулся, чтобы потребовать удовлетворения. Я дал ему удовлетворение, раз он так настаивал, и – дятел его заклюй! – он откинул копыта!

Криспин скользнул колючим взглядом по лицу ирландца.

– Скверная история.

– О Господи, я и без тебя знаю, что скверная! – воскликнул Хоган, простирая к Криспину руки. – Но что я мог сделать? Этот дурак бросился на меня с клинком в руке. Он вынудил меня вытащить меч.

– Но не убивать, Хоган!

– Это была случайность. Чтоб мне утонуть! Я целился в руку, но там было скверное освещение, и я проткнул его посередке.

Некоторое время Криспин сидел хмурый, затем лицо его разгладилось, как будто он выбросил это дело из головы.

– Ладно. Раз он мертв, то тут уже ничего не поделаешь.

– Да благословит Бог его душу! – пробормотал ирландец. Он набожно перекрестился и тем самым исчерпал тему разговора об убийстве.

– Надо пораскинуть мозгами, как тебе выбраться из Пенрита, – молвил Криспин. Затем, повернувшись и взглянув в добродушное лицо ирландца, добавил:

– Мне будет жаль с тобой расставаться, Хоган.

– Сейчас явно не время проливать слезы прощания, я буду рад исчезнуть из города. Такие походы мне по душе. А-а-а! Чарльз Стюарт, Оливер Кромвель, какая мне разница, кто победит: король или республика. Что я выгадаю в том или в другом случае? Клянусь жизнью, Крис, я исколесил немало стран и служил почти во всех армиях Европы, поэтому в военном искусстве я понимаю больше, чем все королевские генералы, вместе взятые. Неужели ты думаешь, что я удовольствуюсь лишь жалким обществом своей лошади, когда грабить запрещено, а выплата мизерного жалования все откладывается? А если дела обернутся плохо – что всегда вероятно, когда армией управляют попы, – то платой нам послужит скорая смерть на поле брани или на галерах, или на плантациях, как это случилось с теми беднягами, с которыми Нол вторгся в Англию после Дунбара. Клянусь телом Христовым, не за тем я нанимался к королю в Перте. Я не требовал высокого жалования, рассчитывая поживиться военной добычей, чтобы вознаградить себя за трудности похода и те опасности, которым мы подвергали себя за это время. Я знаю войну и живу этим вот уже двадцать лет. Вместо этого мы имеем армию из тридцати тысяч человек, шагающих на битву аккуратными чопорными колоннами, как католические монахи под Рождество. В Шотландии было все еще более-менее только потому, что в этой нищей стране просто нечего было грабить, но как только мы вторглись в Англию, они готовы повесить тебя, даже если ты украдешь поцелуй с губ проходящей мимо служанки.

Криспин покачал головой.

– На месте короля я бы тоже поиграл в добродетель. Он не позволяет нам поступить так, будто мы шагаем через враждебную страну. Он продолжает считать Англию частью своего королевства, забывая при этом, что ему предстоит еще ее завоевать…

– А разве его отец не владел Англией? – прервал Криспина нетерпеливый Хоган. – Со времени победы под Мартуром многое изменилось. Когда я служил под началом Руперта, мы могли свободно забрать у круглоголовых каплуна, лошадь и девчонку, не спрашивая их согласия. А теперь, Господи, и двух дней не прошло с того момента, как его величество вздернул того парня в Кендале за посягательство на честь девушки. Ей-Богу, Крис, для меня это было уже слишком. Глядя, как этот бедолага качается на веревке, я поклялся, что сбегу при первой же возможности, а сегодняшнее происшествие только ускорило события.

– И что ты намереваешься делать? – спросил Криспин.

– Война – это торговля, а не призвание. Ею торгуют и Билмант, и Букингем, и прочие высокопоставленные джентльмены. А поскольку служба в армии короля не сулит мне никакой выгоды – о небо! – я перейду на сторону парламента. Если я выберусь живым из Пенрита, то первым делом побрею бороду и подстригу волосы покороче, затем раздобуду остроконечную шляпу, черный плащ и пойду предлагать Кромвелю свой меч.

Сэр Криспин впал в глубокую задумчивость. Угадав его мысли, Хоган оживился.

***

– Мне кажется, Крис, что ты придерживаешься того же мнения?

– Может быть, – рассеянно ответил Криспин.

– Прекрасно! – вскричал Хоган. – В таком случае нам незачем расставаться! Но Геллиард был холоден.

– Ты забыл, Гарри.

– Ничего подобного! Наверняка на стороне Кромвеля твое дело…

– Ш-ш-ш! Я все хорошо взвесил. Мои надежды связывают меня с королем. Только в его победе вижу я свою выгоду. Не обычный военный грабеж, Гарри, а огромные земли, которые вот уже двадцать лет находятся в нечестивых руках. Моя единственная цель, Хоган, возрождение дома Марлёев, а этого я могу добиться только через престол короля Чарльза. Если король проиграет, – Боже, не допусти этого! – мне останется только умереть. У меня не будет ни малейшей надежды. Нет, нет, Гарри, я остаюсь.

Ирландец продолжал уговаривать его, пока, наконец, осознав тщетность своих попыток, не вытянулся в кресле с расстроенным лицом. Криспин подошел и положил ему руку на плечо.

– Я рассчитывал на твою помощь в предстоящем деле, но раз ты уходишь…

– Дьявол, ты по-прежнему можешь на меня рассчитывать. О чем разговор! – внезапно в голосе сурового солдата промелькнула теплая нотка. – А тебе ничто не угрожает в случае моего бегства?

– Мне? Угрожает? – эхом откликнулся Криспин.

– Ну да, за то, что ты меня спрятал. Эти подонки из «Монтгомери Фут» наверняка тебя заподозрили.

– Неужели я тебе кажусь таким слабым, что меня можно свалить одним ветерком подозрения?

– Остается еще твой лейтенант Кеннет Стюарт.

– Поскольку он принимал участие в твоем спасении, он будет нем как рыба, иначе он сам затянет петлю на своей шее… Пошли, Гарри, – добавил он, резко меняя тон. – Ночь коротка, тебе пора двигаться в путь.

Хоган вздохнул и поднялся на ноги.

– Достань мне лошадь, – сказал он, – с Божьей помощью на следующей неделе я уже стану круглоголовым. Да вознаградит тебя Господь за твою доброту, Крис!

– Тебе нужна более подходящая одежда – накидка, в которой ты больше походил бы на пуританина.

– Но где ее взять?

– Мой лейтенант предпочитает черные цвета – привычка, которую ему привили в пресвитерианской Шотландии.

– Но я вдвое крупнее его.

– Лучше тесный плащ на плечах, чем тугая веревка на шее, Гарри. Подожди меня здесь.

Взяв свечу, он покинул комнату, возвратившись вскоре с черным плащом Кеннета.

– Снимай камзол! – скомандовал он, между тем выгребая на стол содержимое карманов Кеннета: платок и несколько бумаг. Затем он помог ирландцу влезть в украденный плащ.

– Господи, прости меня грешного! – простонал Хоган, едва поворачиваясь в тесном плаще. – Помоги мне целым выбраться из Пенрита и добраться до лагеря Кромвеля, и я возблагодарю тебя в своих молитвах.

– Вынь перо из шляпы, – сказал Криспин. Хоган со вздохом подчинился.

– Правильно сказано в Писании, что в своей жизни человек играет разные роли. Кто бы мог подумать, что Гарри Хоган станет играть роль пуританина?

– Не придется играть ее долго, если ты не пересмотришь свое отношение к Священному Писанию. – Криспин. оглядел его с ног до головы. – Ну что ж, по-моему, сойдет, Гарри.

Хоган последними словами покрыл тесный плащ и свое невезение. Облегчив душу, он объявил, что готов. И Криспин вывел его через заднюю дверь в небольшую пристройку, покрытую соломой, которая служила ему конюшней. При свете лампы, он оседлал одну из двух лошадей, находившуюся там, и вывел ее во двор. Отворив калитку, которая вела в чистое поле, он помог Хогану взобраться в седло. Он поддержал ему стремя и, прерывая потоки благодарности, которыми начал осыпать его ирландец, хлопнул коня по крупу. Тот рванулся вперед, с каждой минутой увеличивая расстояние между собой и Пенритом.