Книга Феномен игры онлайн - страница 2



Глава вторая: Говоров. Помощник.

Кто же мог предположить, что моя пассия воспылает столь безумной страстью, что даже забудет о культе своего неподражаемого тела и будет так расточительствовать им, требуя от меня адекватных действий. Моя энергетика трещала по всем швам, а физические силы нуждались в пополнении, причем, очень срочном. Иначе скоро буду походить на ипохондрика, качаемого ветром. Поэтому на очердное требование Окуневой – немедленного переезда в её трехэтажный «Эдем», я ответил категорическим отказом, облачив его в более или менее приемлимую форму. Майя обрела дурную привычку – после каждого моего грубого слова впадать в прострацию, а то и лишаться чувств.

– Любовь моя, – сказал я, равнодушно гладя её роскошное тело, – мы с тобой погрязли в неге и праздности. А ещё древние греки говорили: «Оциа дант вициа» (праздность рождает пороки). А потому, чтобы не деградировать до уровня двух влюбленных шимпанзе, нам с тобой надо срочно заняться делом.

– Работа – не волк... – с дурацким смешком начала она, пытаясь превратить мои серьезные намерения в глупую шутку. Очень не хотелось ей менять стиль жизни. Но я самым решительнешим образом её перебил. Сказал строго:

– Майя, я удивляюсь твоей несерьезности и безответственности. Еще Ромэн Роллан однажды заметил: «Когда в жизни нет иной цели, кроме себялюбивого счастья, жизнь вскоре становиться бесцельной».

– Дурак он – твой Роллан, – безапелляционно заявила она. – Все философы были импотентами, потому и говорили всякую чушь.

– Он писатель.

– Писатели – тоже. Ну их к шутам. Поцелуй меня, Макс. – И её губы сладострастно потянулись к моему усталому телу.

– Нет, нет и нет! – решительно отверг я её очередные притязания, вскавая с кровати и натягивая брюки. – Вам, мадам, не сбить меня с пути добродетели. Твой патрон ждет от меня решительных действий. И я докажу, что он сделал правильный выбор.

– Я тобой горждусь, Макс! – Окунева нехотя встала, накинула на голое тело халат. – Но только как ты раздобудешь этот договор? Мне кажется, что это невозможно.

Я очень удивился её словам. Значит, она не такая уж пешка, как я думал прежде, если посвящена в суть моего разговора с Потаевым. Это надо будет учесть в дальнейшем.

– Секрет фирмы, – подмигнул я. – Я моя фирма, как известно, веников не вяжет. Понятно?

– Понятно. Пойду заварю кофе.

На прощание я, посмотрев на часы, сказал деловито:

– Увидемся в пятницу.

– Как?!! – задохнулась она возмущением. – Ведь это целых три дня?!

– Вот именно. Это как раз то время, чтобы эквам сэрварэ мэнтем (сохранить ясный ум) и подумать над высказыванием – «ад когитантум эт агэндум хомо натус эст» (человек рожден для мысли и действия).

– Макс, ты разбиваешь мое сердце, – закапризничала она. – Я не переживу этих трех дней!

– Ты уж постарайся, милая. Но на всякий случай напиши на мое имя завещание. Так будет спокойнее и тебе, и мне. – И направился к выходу.

– Нахал! – услышал за своей спиной.

С этим я и покинул её особняк, думая о том, как бы мне поделикатнее отделаться от этой Наяды. С моими внешними данными, о которых я говорил ранее, и умственными способностями, в коих наблюдательные читатели уже успели убедиться, да к тому же, что очень немаловажно, со знанием латыни, ваш покорный слуга мог рассчитывать и на более приличную партию. Интересно, есть ли у Потаева дочка? А что, союз крутого мафиози и не менее крутого контрразведчика мог бы привести к очень даже неплохому симбиозу. Но это потом. А сейчас мне нужно думать исключительно о деле.

Я шел на встречу с любимым зятем своего шефа Веней Архангельским. Из этого симпатичного маменькиного сынка я решил сделать своего верного помощника, или, говоря официальным языком протоколов, – завербовать, произвести на свет нового агента ФСБ, каким когда-то был сам, а проще говоря – стукачка-с. Да-с. Более того, я вознамерился с ним подружиться и поддерживать наши отношения до тех самых пор, когда высокий суд не разведет нас по разные, так сказать, стороны баррикады. Я, лично, очень бы этого хотел.

Дело в том, что любимому тестю Вени Архангельского Танину было невдомек, что его зять ещё полгода назад продал его и весь их Высший экономический союз со всеми потрохами. Если бы ему кто об этом сказал, то он бы наверняка сильно расстроился, а у Вени возникла бы после этого масса проблем. А если бы об этом узнали члены вышеназванного Совета, то он мог разом и навсегда избавиться от всех проблем. Хотел этого Архангельский? Уверен, что – нет. И эта уверенность поддерживала меня с тех самых пор, когда я решил служить сразу двум «господам».

Вениамин Маратович Архангельский был пай-мальчиком. Во-первых, – очень воспитанным и вежливым. Самым распростарненным в его богатом лексиконе было слово «извините». Было заметно, что извиняться доставляет ему большое удовольствие. Во-вторых, – очень образованным и начитанным. Он не только знал назубок таблицу Менделеева или теорию относительности Энштейна, но и мог полчаса кряду читать стихи Робиндраната Тагора или дядюшки Гомера. В-третьих, – был очень исполнительным и обязательным. Эти качества особенно нравились его тестю. И, наконец, в-четвертых, – был настолько серьезен, что начинал улыбаться моим плоским шуткам тогда, когда другие переставали смеяться. Словом, он обещал быть классным агентом. Как человек слабохарактерный, он быстро поддался моему обоянию и теперь смотрел на меня, как невинная девушка на отставного гусара – робко, боязливо и восторженно.

Мое предложение встретиться, сделанное в обстановке строжайшей секретности, было вопринято им с таким воодушевлением и этузиазмом, что мне невольно стало его жаль. Бедный Венечка-Бенечка, он даже представить не мог какой удар готовит ему его кумир, пребывая пока в том счастливом состоянии, когда яркие мечты бегут далеко впереди серой и унылой действительности. Я на мгновение представил – какая ожидает его дорога назад, и содрогнулся. Нет, не хотел бы я оказаться на его месте. Очень не хотел.

Ровно в десять ноль ноль я подходил к кафе «Интим». «Клиент» уже сидел за столом в дальнем углу зала. Увидев меня, вскочил и, радостно светясь симпатичным лицом, побежал на встречу. Поймал мою руку мягкими и нежными цыплячьими ручками, принялся энергично трясти.

– Здравствуйте, Максим Казимирович! Очень рад вас видеть! – проговорил он так, будто сделал открытие мирового значения.

– Привет! – небрежно бросил я и, обведя зал подозрительным взглядом, строго спросил: – «Хвоста» нет?

От этого вопроса Архангельский сильно растерялся. Лицо его выразило явное недоумение. Он никак не мог понять о чем же таком я его спрашиваю. Даже оглянулся себе за спину. По всему, он был совсем незнаком с языком штатных агентов контрразведки. Но ничего, очень скоро это слово прочно и навсегда войдет в его лексикон. Это я могу ему обещать и даже где-то гарантировать.

– К-кого, п-простите? – От волнения Вениамин даже стал заикаться.

– Киллера, филёра, мента?

– Шутите? – с надеждой в голосе спросил он.

– Какие могут быть шутки! – «возмутился» я. – Вы, Вениамин Маратович, принимаете меня за кого-то другого. Уверяю вас. В жизни не был так серьезен.

Архангельский сильно струхнул. Побелел лицом. Глаза сделались испуганными и несчастными.

– Вы в этом смысле... А почему, собственно... Извините, но я как-то не обратил внимания.

Я ещё раз внимательно обозрел зал, сказал успокаивающе:

– Похоже, чисто.

Мы прошли к столу, сели.

– Извините, Максим Казимирович, но я позволил себе смелось сделать заказ, – сказал Вениамин. От пережитого им только-что волнения его правый глаз заметно косил.

– Очень хорошо, – одобрил я его инициативу. – И чем же мы будем пополнять биоэнергетический запас организма?

– Простите, но здесь такой бедный выбор, – ответил он разочарованно. – Я заказал осетрину, салат Оливье, купаты, телятину с грибами и бутылку сухого Мартини.

«Слышали бы тебя сейчас, дорогой, бастующие учителя. Они бы уж точно не одобрили бы твой выбор», – подумал я, но вслух сказал небрежно:

– Сойдет. У меня есть предложение – перейти на ты. Ведь мы почти ровестники. Сколько тебе?

– Двадцать пять.

– Ну вот видишь. А мне двадцать шесть. Ты не против?

– О, да! Я с большой радостью.

– Как поживает Валентин Иванович? Все также благодушен и беспечен? Все также верит в правоту своего дела и мечтает занять пост министра финансов в новом правительстве?

Глаза Архангельского беспокойно забегали. Кажется, он начинал уже догадываться об истинной причине нашей встречи, обставленной таинственностью и секретностью.

– А откуда вы об этом узнали? – осторожно спросил он, ещё больше кося.

– Вениами, мы ведь с тобой договорились! – почти искренне возмутился я.

– Извини. Откуда тебе об этом известно?

Я не решился отказать себе в удовольствии потянуть паузу.

– О чем?

– Ну, об этом?

– Правительстве что ли?

– Да, – кивнул Архангельский. – И о том, что Валентин Иванович мечтает занять пост министра финансов?

– Дорогой друг, в отрочестве я был занесен переменчевой судьбой на северо-восток США в штат Огайо, где служил послушником в местном аббатстве. Отец настоятель Максимилиан Дальский, мудрый, надо сказать, был человек, часто говорил нам: «Дети мои, не пытайтесь выглядеть умнее, чем вы есть на самом деле. Не старайтесь перехитрить самого Бога. Все ваши попытки тщетны. Ибо нет ничего тайного, чтобы не стало явным». С тех пор я всегда следую заветам мудрого Максимилиана. Надеюсь, ты понял, о чем я хочу сказать?

После моей речи Архангельский почувствовал себя ещё более неуютно. У него даже руки занервничали, – быстро-быстро зашарили по столу, схватили для чего-то солонку, повертили, открыли пробочку и высыпали всю соль прямо на скатерть. Отчего Вениамин до того сконфузился и растроился, что едва тут же не разревелся, как худая девчонка.

Отчаявшись дождаться от него ответа, я решил напомнить ему о своем существовании.

– Так ты понял аллегорию моего рассказа?

– Прости, но я что-то не совсем... К чему ты это? Извини!

– Ну, зачем же ты так, Веня, – непринужденно рассмеялся я и погрозил ему пальцев. – Хитрован какой! Уж не собрался ли ты перехитрить самого Бога? Нехорошо! Я был о тебе лучшего мнения.

Если до этого у Ахгангельского и оставались какие-то сомнения относительно моей информированности, то сейчас они полностью исчезли. Он понял, что уличен и надо сдаваться.

– Это вам сказал Афанасий Ефимович? – жалко пробормотал он побелевшими губами.

– Нет, об этом мне поведали менты, которым ты сдал всю верхушку, вкупе со своим любимым тестем. Что за наивный вопрос, Веня? Кто мне мог все это рассказать, как не мой приемный папан, воровской авторитет с симпатичной кличкой Туча. Для него было откровением прочитать в деле твой протокол допроса. Очень опечалил ты его этим, Веня. Очень. Он потом долго ещё из-за этого переживал. Да.

Однако, если быть до конца откровенным, то никакого протокола допроса Архангельского в деле Ступы не было, а следовательно, тот ничего не знал о показаниях этого маменькиного сынка. Протокол этот был своевременно изъят из дела. Но об этом знал лишь очень узкий круг работников ФСБ. А потому, естественно, не мог знать Вениамин. Именно на этом и строилась моя вербовка нового ценного агента.

Архангельский наконец не выдержал и горько расплакался. Сидел передо мной, такой жалкий, мокрый и разнесчастный, что я невольно ему посочувствовал. В нашей деревне Спирино о таких говорили – пакостливый, но трусливый. Ждал, пока он выплачет все, что его угнетало. Ждать пришлось долго.

Официант принес заказ и принялся ловко выставлять на стол тарелки, горшочки, бутылку.

– Я вот тут соль, – покаянно сказал Вениамин, указывая на белую горку соли и хлюпая носом.

Официант страшно удивился. Создавалось впечатление, что клиент расстроился именно из-за этой просыпанной соли.

– Ничего страшного, – успокоил он Венивамина, достал салфетку и смахнул соль на пол. – Приятного вам аппетита! – пожелал он нам и удалился.

Наконец, Архангельский перестал плакать. Достал носовой платок, вытер лицо, высморкался. Спросил:

– А почему Ступа ничего не сказал Валентину Ивановичу?

– И никогда не скажет. Он питает к нам отцовские чувства. И потом, ни в его характере закладывать.

– А вы... то-есть ты? – с надеждой спросил Архангельский.

– Я – совсем другое дело, – ответил, жизнерадостно улыбаясь. У этого хлюпика не должно оставаться никаких иллюзий относительно своего будущего. – Видишь ли, Веня, я с детства завидовал таким, как ты, – обласканным судьбой и состоятельными родителями. И обида эта до сих пор не прошла и занозой сидит в сердце и требует отмщения. Поэтому, извини, но я тебя сдам с привеликим удовольствием.

– Что же мне делать? – спросил Вениамин, готовый вновь расплакаться.

– Даже не знаю, что и посоветовать, – развел я руками. Выдержав должную паузу, продолжал: – Впрочем, есть тут у меня одна идейка.

– Что за идея?! – ухватился он за мои слова, как голодная шавка за мясистую кость.

– Если поможешь мне в одном деликатном деле, то будешь жить долго и счастливо. Это я тебе могу гарантировать.

– Что я должен делать? – с готовностью отозвался Архангельским. Лицо его возбудилось и пылало теперь верноподданническими чувствами, а глаза сияли в сумерках беспросветных будней, как огни взлетно-посадочной полосы. Клент дозрел и был готов на предательство. Впрочем, ему не привыкать. Этот сукин сын обещал быть классным и очень ценным агентом. Точно.

– Ничего особенного, Веня. Для тебя – сущие пустяки. Ты ведь пользуешься полным доверием тестя. Так?

– Да.

– И имеешь доступ в его кабинет в любое время дня и ночи?

– Да.

– А ключи от его сейфа у тебя есть?

– Нет. Он мне их отдает лишь тогда, когда уезжает в длительную командировку.

– Ясно. А достать их можешь?

– Конечно.

– Меня интересует договор с американской фирмой «Боинг». Можешь снять ксерокопию?

– Смогу, – убежденно проговорил Архангельский. – А каковы будут последствия?

– Скорее всего, договор этот расстроится. Тебя это волнует?

– Еще бы. Ведь я играю против своей же фирмы.

– Не своей, Веня, а тестя. А это существенная разница. И потом, зачем тебе нужен этот маразматик. Мы создадим свою экономическую империюи и поставим на уши всю столицу. Пойдешь ко мне в компаньоны?

– С радостью! – ответил Вениамин с воодушевлением, загораясь этой идеей.

– Заметано. Мы заставим этих импотентов понять, что их время кончилось и пора уходить на покой – выращивать клубнику. Ибо наши молодые и сильные организмы нуждаются в пополнении витаминами. За нами будущее. Так будет. – Я наполнил бокалы вином. Провозгласил тост: – За сотрудничество!

Выпили и принялись энергично осваивать осетрину и все прочее. Но когда эйфория несколько спала, Архангельский озабоченно сказал:

– А что ты хочешь сделать с этим договором?

– Опубликовать в прессе и тем самым разоблачить коварные планы твоего любимого тестя.

– Да, но ведь тогда меня сразу вычислят. – Глаза его вновь стали по-коровьи печальными.

– Не беспокойся об этом, сын мой. Он будет прежде всего опубликован в иностранных газетах. Это должно будет «доказать», что утечка произошла там, а не у нас. Понял?

– Ловко! – удивился Архангельский, тут же успокаиваясь.

Вербовка агента прошла на редкость легко. Господи, прости мя грешного! Ни за себя стараюсь, терплю угрызение совести и моральные издержки. За державу.



Помоги Ридли!
Мы вкладываем душу в Ридли. Спасибо, что вы с нами! Расскажите о нас друзьям, чтобы они могли присоединиться к нашей дружной семье книголюбов.
Зарегистрируйтесь, и вы сможете:
Получать персональные рекомендации книг
Создать собственную виртуальную библиотеку
Следить за тем, что читают Ваши друзья
Данное действие доступно только для зарегистрированных пользователей Регистрация Войти на сайт